Н.В. Брушлинская

психолог

 

Криминальное насилие в семье и его трансляция средствами массовой информации

 

Результаты современных криминологических исследований выявили основные тенденции и особенности насильственной преступности в России в 90-е годы. За последние 12 лет в России от прямого или косвенного насилия погиб приблизительно 1 млн. человек, свыше 2 млн. – получили увечья и тяжкие повреждения, зарегистрировано 1,3 млн. случаев злостного и особо злостного хулиганства. Эти цифры сопоставимы с национальными потерями в крупномасштабной войне. Наблюдаются и качественные изменения преступности в России: все более широкое распространение получают ранее неизвестные формы криминального насилия (рэкет, терроризм, взятие в заложники, заказные убийства, похищения людей). Коэффициент средней тяжести преступлений в 90-е годы на 25% превышает аналогичный показатель 80-х годов[1].

Начиная с 1990–1995 гг. почти половина всех умышленных убийств начинает совершаться или непосредственно с корыстной мотивацией или в сочетании с иной, чаше всего насильственно-эгоистической (особенно при совершении преступлений на бытовой почве, в сфере семьи). Именно корыстная мотивация определяет совершение умышленных заказных убийств. В 1986–1995 гг. число насильственных преступлений увеличилось в 2 раза, число убийств – в 3 раза. Резко увеличилось количество преступлений против жизни, связанных с реакцией на противоправное или преступное поведение потерпевшего, когда лицо, совершившее убийство, было доведено жертвой до состояния аффекта. В семейно-бытовой сфере в каждом четвертом случае преступление было спровоцировано аморальным, а в 5% случаев – противоправным поведением потерпевшего[2]. Изменилось соотношение показателей уличной и семейно-бытовой насильственной преступности – в сторону сокращения удельного веса уличной (феномен «бытовизации» тяжкой насильственной преступности). С 1995 г. наблюдается также резкое увеличение числа зарегистрированных фактов умышленного причинения легкого вреда здоровью, истязаний, побоев, оскорблений, совершаемых в семейно-бытовой сфере.

Криминологические исследования последних лет показывают, что каждое третье умышленное убийство и причинение тяжкого вреда здоровью было связано со стремлением преступника как можно более сильно унизить жертву, с мучениями и издевательством над потерпевшим; в каждом пятом преступлении проявляется «стремление к самоутверждению, поддержанию своего «Я», самооценки, уменьшению чувства неуверенности, нестабильности бытия, приобретению утерянной опоры в жизни, хотя бы путем насилия над другим человеком»[3]. При совершении тяжких насильственных преступлений наблюдалось усиление жестокости исполнения, снижение самоконтроля, все более незначительным становился повод, возрастало стремление разрешить переживаемые трудности путем насилия. Увеличивалась «ситуативность» тяжких насильственных преступлений, более чем в 55% случаев они совершались без заранее принятого решения и обдуманного плана действий – импульсивно. При совершении преступлений в семейно-бытовой сфере преобладает насильственно-эгоистическая мотивация, которая может сочетаться с корыстной. В основе преступлений лежат неприязненные личные отношения и злоупотребление алкоголем. Более половины преступлений совершается в состоянии алкогольного опьянения; 2% случаев – в состоянии наркотического опьянения. Основная мотивация связана с искаженным стремлением к самоутверждению, преодолением чувства нестабильности, неуверенности; примерно в 5% случаев имеет место месть в связи с аморальным или противоправным поведением потерпевшего. Наблюдается увеличение удельного веса тяжких преступлений, совершаемых представителями внешне благополучных социальных групп и слоев населения. По большей части они совершаются в состоянии алкогольного опьянения и основным мотивом их является проявление своего «Я», самоутверждение, базирующееся на наличии материального достатка[4].

Поднимается вопрос о корреляции тенденций роста криминального насилия и смертности от суицида[5]. Автор выделяет агрессию, деструктивно направленную на внешний мир (экстрапунитивную агрессию) и агрессию, направленную на себя (интрапунитивную агрессию). В рамках задач криминологических исследований предлагается использование понятий «криминальная» и «суицидальная» агрессия. Отмечается, что за последние 10 лет наблюдался синхронный рост как криминальной, так и суицидальной агрессии. В этот период в России коэффициент смертности от суицида почти удвоился и превысил 30 человек на 100 тыс. населения (в 2,4 раза выше, чем в США). Еще более быстрыми темпами возрастало криминальное насилие: количество умышленных убийств, совершенных в 1999 г., было в 2,3 раза больше, чем в 1989; причинение тяжкого вреда здоровью возросло на треть. Предполагается, что возросла и латентность этих преступлений: число лиц, пропавших без вести, за указанный период удвоилось.

Некоторые данные свидетельствуют о том, что на протяжении XX века доля семейно-бытовой мотивации суицидальной агрессии значительно возросла. Так, в начале 20-х годов от общего числа самоубийств 10% вызывались «развалом семьи и домашними неприятностями»[6]. В течение последующих 60 лет доля таких самоубийств выросла более чем в 6 раз[7].

В связи с современными тенденциями насильственной преступности в России и в целях ее профилактики представляет интерес проанализировать специфику отражения картины преступности в СМИ и ее возможные психологические и социальные последствия.

 

Материал и методы

 

Настоящая работа содержит подробный анализ материалов о фактах внутрисемейного криминального насилия (убийства), опубликованных в газете «Московский комсомолец» в период с мая 1997 года по декабрь 2000 года (см. Приложение). Представление о масштабе трансляции фактов экстремального криминального насилия дает тираж печатного издания, который составляет примерно 2,6 млн. экземпляров и распространяется во всех регионах Российской Федерации, в странах СНГ, а также в 12 европейских государствах (Австрия, Венгрия, Бельгия, Италия, Германия, Люксембург, Великобритания, Голландия, Греция, Словакия, Чехия, Испания).

Были выделены социально-психологические значимые позиции анализа собранного материала – с точки зрения возможного влияния на представления о психологической «допустимости» (приемлемости) и распространенности криминального насилия в семье как способа решения семейного конфликта или выхода из него. Отдельным пунктом исследования является обсуждение вопроса о влиянии фактов трансляции насилия и агрессии в криминальной хронике на самодетерминацию криминального насилия, а также различные виды злоупотребления свободой СМИ.

 

Результаты и обсуждение

 

Генезис преступления – это одновременный процесс криминализации личности преступника (личностной деформации и формирования мотива преступления) и виктимизации будущей жертвы (превращения субъекта конфликтных отношений в объект преступного посягательства). Эта связь особенно отчетливо видна в семейных преступлениях. Очевидно, что сообщения о насилии в СМИ могут оказывать влияние на обе стороны этого процесса. Один из механизмов самодетерминации преступности реализуется через психологию населения: если преступность высока, а преступления часто остаются безнаказанными, – возникает психологическое состояние допустимости преступных действий и представления о бездейственности норм морали и права. Возникает так называемая «аномия» – безнормативность поведения граждан, которые легко склоняются к противоправному и преступному поведению.

В последнее десятилетие в России наблюдался значительный рост насильственной преступности, в том числе увеличение числа случаев криминального насилия в семье. Безусловно, общество должно иметь возможность получать из СМИ достоверную информацию о состоянии насильственной и иной преступности в стране, а журналисты не должны умалчивать о совершенных преступлениях и преуменьшать нависшую угрозу криминализации общества. Однако многие публикации шокируют излишне детализированным описанием жестоких подробностей и технологии совершенного преступления, уместных и необходимых в рамках расследования уголовного дела, но недопустимых с этической точки зрения на страницах массового периодического издания.

Криминальная проблематика пользуется у населения страны повышенным интересом. Согласно данным опроса, проведенного ВНИИ МВД России в апреле 2000 г. среди 133 журналистов ряда регионов России, информация на правовую тему присутствует в 63,9% случаев в каждом номере российских газет, эфирном времени теле- и радиокомпаний, затрагивающих в своих публикациях правоохранительную тематику. Особое значение придается информации, которая может вызвать большой общественный резонанс: наиболее часто в СМИ освещаются сведения о криминальных происшествиях за сутки – 81,2%, а также о расследовании конкретных уголовных дел – 56,4%[8].

Специфика показа картины преступности в СМИ, в частности, изображение криминальных событий в отрыве от социальных и межличностных взаимодействий, поверхностный стиль изложения способствуют распространению в «коллективном бессознательном» чувства страха, агрессивности, социального деструктивизма, а также виктимизации поведения.

Известно, что дети и взрослые легко перенимают новые для них формы агрессивного поведения путем научения посредством наблюдения[9]. Показано, что нет необходимости наблюдать непосредственно социальные образцы такого поведения, а достаточно их символического изображения – в фильмах, теле- и радиопередачах, компьютерных играх – для того, чтобы у наблюдателей возник эффект научения. Информация об успешных и безнаказанных насильственных действиях вдохновляет других на подобное поведение, часто вслед за сообщениями в СМИ о необычных формах криминального насилия начинают совершаться подобные преступления, в том числе далеко от тех мест, где они первоначально были зафиксированы. Существует мнение, что в подобных случаях зрители или читатели овладевают новыми формами агрессивно-насильственного поведения посредством викарного научения, и вдохновленные сообщением об эпизоде насилия, в подходящей обстановке реализуют их на практике. Экспозиция образцов социального насилия может вооружать людей новыми моделями агрессивного поведения, не входившими ранее в их поведенческий репертуар[10].

В нашем исследовании мы столкнулись с некоторыми фактами, косвенно подтверждающими эту точку зрения. Рассмотрим в хронологическом порядке публикации (1999 год), связанные с убийством матерями детей путем выбрасывания их с высоких этажей, обратив особое внимание на цинизм и кощунственность заголовков: «Выброшенный в мусоропровод младенец и не подумал умирать» (21 апреля); «МК» не бросит Маугли с 12-го этажа» (24 апреля – повторная публикация); «Детоубийца успела сбросить с балкона только сына» (19 мая); «Получив вместо одной квартиры сразу две, убила себя и дочь» (14 июня); «Ребенка с 10-го этажа выбросила то ли мать, то ли бабушка» (23 сентября); «Ребенок, с которым мать спрыгнула с 15-го этажа, навсегда останется инвалидом» (27 сентября).

Возможно, частота публикаций о таких преступлениях в рассматриваемый период является случайной или следствием сугубого интереса журналистов к такому способу убийства детей, но нельзя исключать толчкового действия первой публикации и индуцирующего влияния, последующих на воспроизводство такой формы криминального насилия по механизму социального научения.

Усвоение новых форм агрессивно-насильственного поведения не всегда приводит к прямому насилию и может приобретать косвенный характер, преследуя инструментальные цели в возникшей конкретной жизненной ситуации. Так, в публикации «Отец менял дозу героина на своего грудного ребенка» описан случай, когда сотрудники милиции выехали разбирать семейный скандал. Дверь дебошир не открыл, но, угрожая выпрыгнуть из окна с трехмесячным сыном на руках, потребовал дозу героина и возвращения задержанного накануне сотрудниками ГИБДД автомобиля. Операция по освобождению заложника прошла успешно, но содержание публикации явно представляет собой образец виртуального инструментального насилия.

Другой пример связан с опубликованием на страницах газеты технологии совершения убийства члена семьи редко встречающимся способом. Этот случай также, видимо, привлек внимание журналиста, поскольку ему по свежим следам были посвящены две публикации с интервалом в 3,5 месяца (1998 год), содержащие к тому же противоречивые сведения об обстоятельствах дела, что, видимо, объясняется поспешностью первой публикацией и недобросовестностью сбора информации: «Казнил сына на электрической кровати» (22 апреля); «Соседи благодарили пенсионера за то, что он убил сына» (12 августа). Далее, спустя два года после первого преступления и первой публикации, 13 мая 2000 г., рубрика «Хроники происшествий» озаглавлена «Электрошок» и содержит описание аналогичного случая и также подробную технологию убийства электротоком спящего человека. Судя по стилю изложения, заметка принадлежит перу того же журналиста. Он даже ссылается сам на себя и припоминает случай двухлетней давности. Автор явно бравирует своим «легким» стилем изложения и еще раз цинично повторяет про «электрическую кровать»: «Что же это такое? Раньше казнили на электрическом стуле, теперь – на электрической кровати?» У убитого отцом сына остался четырехлетний ребенок! Иначе как глумлением над фактом смерти человека, которая всегда – трагедия, а в случае насильственной смерти – тем более, подобные публикации назвать нельзя.

Авторы рубрики «Хроника происшествий» отличаются особым, холодным, с оттенком самолюбования, цинизмом. Названия же некоторых публикаций рубрики «В номер срочно!» содержат отчетливый каннибальский оттенок: «Студентка кулинарного техникума приготовила рагу из головы матери»; «Подросток готовил кошкам гречневую кашу с мясом отца»; «Душевнобольной съел печень матери».

С точки зрения возможности научения новым формам агрессивно-насильственного поведения, интересны публикации, посвященные заказным убийствам членов семьи. Заказное убийство в нашей стране стало приметой 90-ых годов, и, похоже, становится обычным явлением не только в сфере политики и финансов, но и в традиционной семейно-бытовой преступности. В публикациях содержится информация о том, в каких кругах можно искать исполнителя преступления и сколько «стоит» жизнь близкого человека.

Согласно данным, полученным ВНИИ МВД при изучении мнения жителей г. Новгорода, 23,9% опрошенных называли в качестве факторов, влияющих на возникновение агрессивного поведения в семье, передаваемые через средства массовой информации сцены насилия в художественных произведениях (боевики, триллеры), а 9,8% – сообщения средств массовой информации о фактах насилия и преступлениях, совершаемых в реальной жизни[11].

Подробный обзор психологических исследований, посвященных роли СМИ в процессе становления и научения агрессивно-насильственному поведению, а также краткосрочных, непосредственных эффектов трансляции насилия на поведение людей, содержится в работе Р. Бэрон и Д. Ричардсон[12]. Berkowitz[13] провел исследование краткосрочных эффектов трансляции насилия независимо от актуального или предшествовавшего обучающего влияния СМИ – в порядке проверки теории о влиянии на агрессию условных раздражителей («посылов к агрессии»). Было показано, что спровоцированные на гнев испытуемые вели себя более агрессивно и подвергали «жертву» более сильным мучениям после просмотра кинофильма со сценами насилия по сравнению с теми испытуемыми, которые смотрели нейтральный фильм. Исследования Zillman и Johnson[14], в которых рассерженным и нерассерженным испытуемым демонстрировали нейтральный фильм, фильм со сценами насилия или не показывали никакого фильма, установили, что трансляция насилия не усиливает актуально имеющуюся агрессивность, а лишь подкрепляет, стимулирует ее проявление. Таким образом, объяснение эффекта воздействия масс-медиа на проявления человеческой агрессивности противоречиво. Большое внимание уделяется роли когнитивных процессов во внешнем стимулировании агрессивно-насильственного поведения. Предполагается, что воздействие масс-медиа объясняется механизмом «прайминга», то есть активацией специфических воспоминаний и пробуждением соответствующих мыслей и идей, а также актуализацией определенных эмоций и тенденций поведения. Перечисленные процессы, по-видимому, являются неосознаваемыми и неконтролируемыми со стороны эмоционально-волевой сферы личности. Иллюстрация эффекта прайминга была получена в экспериментах Berkowitz и Alioto[15] и выявила прямую зависимость текущего агрессивного поведения от агрессивной (в отличие от неагрессивной) интерпретации увиденного. Berkowitz[16] выделил некоторые факторы, влияющие на вероятность того, что трансляция насилия в масс-медиа будет способствовать агрессивности поведения: 1) агрессивная интерпретация увиденного; 2) самоотождествление наблюдателя с агрессором; 3) ассоциирование возможного объекта агрессии с жертвой виртуального насилия; 4) «реальность» и захватывающий характер изображаемых событий.

Отдел юридической психологии НИИ при Генеральной прокуратуре РФ провел мониторинг по выявлению фактов трансляции насилия СМИ и изучению природы этого явления. В период 1997–1999 гг. анализу были подвергнуты публикации газет «Коммерсантъ», «Комсомольская правда», «Независимая газета», «Московский комсомолец» и др.[17] По результатам исследования установлено, что одна из причин трансляции СМИ актов насилия лежит в свойствах человеческой психики: журналист криминальной хроники, испытывая страх перед насилием, стремится избавиться от него, преодолеть, в частности, рассказав об этом другим. Стиль и характер изложения фактов может быть различным и зависит от особенностей личности автора и типа его реакции (бравада, преуменьшение опасности, ирония, мрачный юмор, страх, паника, истерия) на фрустрирующие социальные факторы. Этими личностными особенностями журналиста, освещающего криминальную хронику, и определяются различные виды злоупотреблений, выделенные и описанные в ходе мониторинга публикаций: 1) смакование подробностей криминального насилия; 2) описание технологии совершения преступления; 3) нагнетание страха, бессилия перед преступностью; 4) юмористичное изложение хроники происшествий; 5) героизация и мифологизация преступности; 6) тенденциозность в подаче материала.

По результатам анализа публикаций были выявлены некоторые злоупотребления свободой СМИ, могущие оказывать влияние на детерминацию и воспроизводство агрессивно-насильственного поведения в семье, реализуемую по механизму социального научения. Проанализированные публикации содержали: 1) смакование жестоких подробностей криминального насилия – 63,93%; 2) описание технологии совершения убийства – 36,07%; 3) нагнетание чувства страха, беспомощности – 72,13%; 4) циничный, кощунственный стиль изложения – 80,33%.

По неофициальным данным, полученным нами в процессе конфиденциального сотрудничества, многие из журналистов, публикующих материалы в рубрике «Срочно в номер!» – очень и очень молодые люди, часто еще не получившие диплома о высшем образовании и проходящие «стажировку» в «Московском комсомольце». Полученная информация позволяет предположить, что выявленные злоупотребления свободой СМИ обусловлены, помимо прочих причин, как профессиональной, так и личностной незрелостью авторов публикаций, а также чрезмерной карьерной ориентацией.

Установлено, что у читателей публикаций криминальной хроники, содержащих подобные злоупотребления, срабатывают защитные механизмы психики, развиваются реакции избежания подобной информации, ее «забывания» по механизму вытеснения. В результате работы этих психологических механизмов как на индивидуально-личностном, так и на социально-психологическом уровнях происходит десенсибилизация к проявлениям жестокости и насилия. Вступают в действие и механизмы рационализации, приводящие к формированию определенных суждений типа: «Со мной (моими близкими) такого произойти не может» или «Да они (жертвы), наверное, сами виноваты в случившемся». Эти суждения являются проявлением социального деструктивизма и свидетельством увеличения толерантности общественного сознания к криминальному насилию в повседневной жизни.

Факты злоупотребления свободой СМИ наблюдаются не только в отношении публикаций о случаях экстремального криминального насилия в семье, но и в других публикациях на криминальную тему, а также в материалах, посвященных самоубийствам, стихийным бедствиям и несчастным случаям. Особо выразительны и поразительны (до эмоционального шока и ступора!) бывают заголовки публикаций: в конце приложения приведены некоторые примеры недавних публикаций (январь – март 2001 года). Возникает вопрос: что символизирует, отражает собой это явление? Непосредственно-личностную реакцию журналиста (но зачем оповещать о ней все общество?), или хладнокровно-конъюнктурную мотивацию ориентированного на социальный успех «профессионала»? Да, конечно, печально памятный «социальный заказ» существовал во все времена, отражая известный феномен группового давления. Однако у СМИ есть одна особенность: они не только выполняют этот заказ, но и в значительной мере его формируют. Эти размышления сходны с известной дилеммой о том, что первично: курица или яйцо. Но это – лишь фабула, то, что лежит на поверхности и никоим образом не исчерпывает глубинного психологического содержания проблемы. Поэтому имеющиеся гипотезы о природе влияния СМИ на агрессивно-насильственное поведение должны стать темой специального исследования и последующей широкой дискуссии. Однако всем специалистам, соприкасающимся с проблемой агрессии и насилия в своей профессиональной деятельности (юристам, криминологам, психологам, психиатрам, социальным и педагогическим работникам, а также журналистам) следует помнить, что все, что делается – делается ради Человека, иначе все, что бы ни делалось – бессмысленно! В этой связи хочется особо подчеркнуть необходимость главенства гуманистической этики над всеми прочими, в том числе, корпоративными соображениями. И хотя ответственность журналистов за подобные деструктивные публикации находится пока не в правовой, а в морально-этической сфере регулирования жизни общества, нельзя оставлять без внимания далеко идущие социально-психологические и психотравмирующие последствия фактов трансляции насилия СМИ.

 

Выводы

 

В проанализированных публикациях выявлены факты злоупотребления свободой СМИ: смакование жестоких подробностей криминального насилия; описание технологии совершения убийства; нагнетание чувства страха, беспомощности; циничный, кощунственный стиль изложения. Это ведет к формированию в общественном сознании представлений о возможности, допустимости и распространенности определенных форм социального поведения, десенсибилизации личности и общества к фактам криминального насилия в семье, а также усвоению новых форм агрессивно-насильственного поведения по механизму социального научения.

Подобный деструктивный стиль подачи информации отражает, по-видимому, личностные особенности реакции журналистов на фрустрирующие социально-значимые события и является признаком своеобразной профессиональной деформации личности репортера рубрики криминальной хроники.

В связи с вышеизложенными фактами, представляется необходимым привлечь внимание СМИ к вопросам социально-психологических последствий трансляции насилия и социальной агрессии в газетной криминальной хронике, а также организовать цикл публикаций, посвященных криминологической и виктимологической профилактике криминального насилия в семье.

 

ПРИЛОЖЕНИЕ

Список проанализированных публикаций газеты

«Московский комсомолец»

 

май 1997 года – март 2001 года

 

1)             9 декабря 1997 г. «Садист, вырезавший всю свою семью, приговорен к пожизненному заключению»;

2)             18 декабря 1997 г. «Убийство мужа-мучителя не считается слишком тяжким преступлением»;

3)             22 апреля 1998 г. «Расправившись с любимыми, москвичи накладывают на себя руки»;

4)             25 марта 1998 г. «Вырезав семью из трех человек, бывший участковый повесился на кухне»;

5)             5 июня 1998 г. «Офицера охраны генштаба жена убила одним ударом»;

6)             20 июня 1998 г. «Руководитель районной милиции застрелил жену и покончил с собой»;

7)             21 апреля 1999 г. «Мужеубийца казнила себя всеми известными способами»;

8)             14 мая 1999 г. «Женоубийца не смог застрелиться на глазах у ребенка»;

9)             21 мая 1999 г. «Ревнивец разрубил супругу на мелкие кусочки»;

10)         4 июня 1999 г. «Рога женоубийцы судьи не сочли смягчающим обстоятельством»;

11)         28 июня 1999 г. «Супруги-потрошители умерли в объятиях друг друга»;

12)         11 августа 1999 г. «Убив 80-летнюю супругу, ревнивец покончил с собой»;

13)         13 сентября 1999 г. «Заказчица убийства матери расплатилась с киллерами домашней утварью»;

14)         1 ноября 1999 г. «Для убийства мужа парикмахерша наняла киллера-подростка»;

15)         8 декабря 1999 г. «Женщины присяжные единогласно оправдали мужеубийцу»;

16)         10 января 2000 г. «Милиционер зарезала мужа-коллегу на глазах у детей»;

17)         7 февраля 2000 г. «Чтобы вернуть жену, брошенный супруг пошел на двойное убийство»;

18)         18 февраля 2000 г. «Не желая разводиться, жена заказала убийство супруга»;

19)         16 марта 2000 г. «Смерть сына мать оценила в восемь тысяч долларов»;

20)         13 мая 1997 г. «Утопила в ванне троих своих малышей»;

21)         1 ноября 1997 г. «Чтобы без помех задушить 6-летнюю дочь, мать привела ее на кладбище»;

22)         11 марта 1998 г. «Зарезав ребенка, отец запрятал нож в цветочнике»;

23)         22 апреля 1998 г. «Казнил сына на электрической кровати»;

24)         16 июня 1998 г. «Медсестра исцелила сына от пьянства кухонным ножом»;

25)         12 августа 1998 г. «Соседи благодарили пенсионера за то, что он убил сына»;

26)         21 апреля 1999 г. «Выброшенный в мусоропровод младенец и не подумал умирать»;

27)         24 апреля 1999 г. «МК» не бросит Маугли с 12-го этажа!»;

28)         19 мая 1999 г. «Детоубийца успела сбросить с балкона только сына»;

29)         14 июня 1999 г. «Получив вместо одной квартиры сразу две, убила себя и дочь»;

30)         23 сентября 1999 г. «Ребенка с 10-го этажа выбросила то ли мать, то ли бабушка»;

31)         27 сентября 1999 г. «Ребенок, с которым мать прыгнула с 15-го этажа, навсегда останется инвалидом»;

32)         13 октября 1999 г. «Перерезав малышу горло, мать улеглась спать»;

33)         24 марта 2000 г. «Мать заморозила дочку до смерти»;

34)         13 мая 2000 г. «Убийство дочери мать отметила двумя бутылками»;

35)         12 мая 2000 г. «Подросток готовил кошкам гречневую кашу с мясом отца»;

36)         13 мая 2000 г. «Электрошок»;

37)         22 мая 2000 г. «Отец убил своего ребенка пультом от телевизора»;

38)         25 января 1999 г. «Именинника и гостей вырезал дядя»;

39)         2 августа 1999 г. «Родных жены продавец вгонял в гроб молотками»;

40)         20 августа 1999 г. «Маньяк расстреливал и взрывал только родственников»;

41)         6 сентября 1999 г. «Племянник испробовал на дяде все известные способы убийства»;

42)         19 октября 1999 г. «Убил сестру, чтобы не попасться на краже утюга»;

43)         14 февраля 2000 г. «Убийцу семьи нашли по запаху»;

44)         19 мая 2000 г. «Москвичи прыгают из окон парами»;

45)         16 июня 2000 г. «Семья москвичей умерла от одного ножа»;

46)         24 апреля 1999 г. «Три орешка для бабушки»;

47)         4 августа 1999 г. «Перед тем как зарезать бабушку с дедушкой, прожигатель жизни изучил уголовный кодекс»;

48)         24 января 2000 г. «За одну ночь внук прокутил все наследство убитой бабушки»;

49)         10 февраля 2000 г. «Убийца выпустил из родителей кровь, чтобы трупы не портились»;

50)         1 марта 2000 г. «Убийца отчима застрелился на глазах у милиционеров»;

51)         3 марта 2000 г. «Подросток зарезал мать за чтение нотаций»;

52)         27 марта 2000 г. «Трупы матери и отчима убийца обрабатывал одеколоном»;

53)         13 апреля 2000 г. «Убийцу отца-насильника решили не наказывать»;

54)         6 апреля 1999 г. «Чтобы не идти в армию, убил родителей»;

55)         19 августа 1999 г. «Студентка кулинарного техникума приготовила рагу из головы матери»;

56)         27 августа 1999 г. «84-летнюю старушку пытал сковородкой родной сын»;

57)         3 июля 2000 г. «Племянница казнила дядю по рецепту «прирожденных убийц»;

58)         7 июля 2000 г. «Отец менял дозу героина на своего грудного ребенка»;

59)         10 июля 2000 «Алкоголик задушил родителей во время запоя»;

60)         10 июля 2000 г. «Выбросив ребенка в окно, молодая мама отправилась на консультацию»;

61)         10 июля 2000 г. «Прострелив щеку мужу, супруга покончила с собой»;

62)         19 июля 2000 г. «Знаменитого писателя убил сын-уголовник»;

63)         19 июля 2000 г. «Сердобольного милиционера зарезал родственник»;

64)         9 августа 2000 г. «Отец-насильник покончил с собой на могиле дочери»;

65)         25 августа 2000 г. «Душевнобольной съел печень матери»;

66)         26 августа 2000 г. «Смерть учителя»;

67)         7 сентября 2000 г. «Ревнивец убил и своего партнера и его любовника»;

68)         8 сентября 2000 г. «Мать задушила дочку в день рождения»;

69)         8 сентября 2000 г. «Москвич сжег любовницу за случайные связи»;

70)         9 ноября 2000 г. «Устав от побоев, женщина зарезала дочь»;

71)         8 декабря 2000г. «Покончивший с собой отцеубийца завещал все имущество церкви»;

72)         28 декабря 2000 г. «Милиционер убил жену, пасынка и себя из-за семейных неурядиц»;

73)         «Жилец коммуналки вырезал соседей за связку ключей» (10 января);

74)         «Раздавленного дверями электрички ребенка до сих пор не опознали» (10 января);

75)         «Труп ездил на санках в центре Москвы» (10 января);

76)         «Убив в аварии любовь, мужчина покончил с собой» (10 января);

77)         «Школьницу задушили, пока ее мать ходила в милицию» (11 января);

78)         «Москвичи-самоубийцы по-прежнему предпочитают лезть в петлю» (17 января);

79)         «Перед самоубийством ребенок рассказал стих о мире» (18 января);

80)         «Налетчик зарезал ребенка ради украшений матери» (24 января);

81)         «Мать и ребенок сварились в кипятке, провалившись под землю» (25 января);

82)         «Беременную москвичку задавили водным мотоциклом» (26 января);

83)         30 января 2001 г. «Все воскресенье детей резали и расстреливали»;

84)         31 января 2001 г. «Ревнивец разрубил жену на семь частей»;

85)         31 января 2001 г. «Невестку главного судьи СССР застрелили во время уборки»;

86)         3 февраля 2001 г. «Чтобы запугать коммерсанта, бандиты сожгли его детей»;

87)         3 февраля 2001 г. «Двух человек расстреляли ради нескольких бутылок водки»;

88)         3 февраля 2001 г. «Мать убивала детей по старшинству»;

89)         6 февраля 2001 г. «Подросток зверски убил школьника, красуясь перед подружками»;

90)         6 февраля 2001 г. «Убийца не смог вспомнить, за что он зарезал трех человек»;

91)         17 февраля 2001 г. «Медсестра профессионально разделывала убитых»;

92)         2 марта 2001 г. «При уборке снега школьнику отрубили нос лопатой»;

93)         24 марта 2000 г. «Мальчики в Москве спиваются, а девочки травятся таблетками».

 

Литература:

 

1.      Антонян Ю.М. Роль конкретной жизненной ситуации в совершении преступления. М., 1973.

2.      Антонян Ю.М., Горшков И.В., Зулкарнеев P.M., Сапрунов А.Г. Насилие в семье, М., 2000.

3.      Амбрумова А.Г., Бородин С.В., Михлин А.С., Предупреждение самоубийств, М. 1980.

4.      Андрианов М.С. «Социально-психологические причины фактов трансляции насилия и социальной агрессии в газетной криминальной хронике». // «Насилие. Личность. Общество» Тезисы научно-практической конференции. М., ВНИИ МВД России, 2000.

5.      Аргунова Ю.Н., Юцкова Е.М. Насильственная преступность. // Криминология, под ред. А.И. Долговой. М., 1999, С. 794.

6.      Бехтель Э.Е. Донозологические формы злоупотребления алкоголем, М., 1986.

7.      Бэрон Р., Ричардсон Д. Агрессия. Спб, Питер, 1997, С. 330.

8.      Варданян А.В. «Состояние и тенденции криминального насилия и защита его жертв». // «Насилие. Личность. Общество» Тезисы научно-практической конференции, М., ВНИИ МВД России, 2000.

9.      Васильев В.Л. Юридическая психология. Спб, 2000.

10.  Кони А.Ф. Право и жизнь. 1923, С. 9–10.

11.  Кочеткова С.В. «Средства массовой информации и проблема борьбы с насилием в обществе». (См. сб. «Насилие. Личность. Общество»).

12.  Максимов С.С., Ревин В.Л. Насильственные преступления в сфере семейно-бытовых отношений и проблемы их профилактики. М., 1993.

13.  «Насилие. Личность. Общество», Тезисы научно-практической конференции. М., ВНИИ МВД России, 2000.

14.  Предупреждение семейно-бытовых преступлений. М., 1989.

15.  Франк Л. В. Виктимология и виктимность. Душанбе, 1972.

 

в оглавление << >> на следующую страницу