4

Мы

 

Для того чтобы наше воззвание произвело на публику

неизгладимое впечатление, нам пришлось убивать людей.

 

Теодор Кашински

по прозвищу «Унабомбер».

Манифест, опубликованный

в «Вашингтон пост»

и «Нью-Йорк таймс»

19 сентября 1995 г.

 

1

 

Всех нас потрясло самоубийство Марка. Но сказать, что оно нас удивило, было бы ложью. Согласно официальной версии, он утонул в море у побережья Сали, унесенный подводным течением. Однако мы-то прекрасно знали, что он просто капитулировал, решив избавиться от жизненных тягот. Нам было известно, что его доконал стресс; мы чувствовали, что он борется с ним, подпитывались его наигранным энтузиазмом и спешно меняли тему, стоило ему заговорить о самоубийстве. Мы отмахивались от очевидного: Марк медленно убивал себя, а мы и не собирались его спасать. Мы готовились к его похоронам еще до его смерти. «Король почти умер, да здравствует король!». Во время погребальной церемонии на кладбище Баньё триста рекламщиков старательно пускали слезу; особенно усердствовали те, кто ненавидел Марка и давно желал ему погибели: они стыдились того, что их мечта сбылась, и одновременно прикидывали, кого же им теперь ненавидеть. Для того чтобы сделать карьеру в рекламе, обязательно нужен враг, которого хочется раздавить, и, когда вдруг лишаешься столь необходимого стимула, чувствуешь себя дураком неприкаянным.

 

Мы предпочли бы, чтобы эта церемония оказалась сном. Мы присутствовали на похоронах большого шутника и глядели на гроб, опускаемый в могилу, с надеждой, что это очередной розыгрыш Марка. Вот было бы здорово, если бы камера вдруг отъехала в сторону, и все увидали бы, что это просто спектакль: кюре оказался бы престарелым актером, плачущие друзья разразились бы смехом, бригада техников у нас за спиной начала бы сматывать кабели, а режиссер крикнул бы: «Снято!». Увы, никто не кричал «снято!».

Нам очень часто хочется, чтобы жизнь обернулась сном; чтобы мы, точно в плохом фильме, внезапно пробудились и обнаружили, что все наши проблемы чудесным образом решены. Сколько раз мы видели на экране: вот человека преследует мерзкое кровожадное чудовище, вот оно загоняет его в тупик, спасенья нет... но в тот самый момент, когда жуткая зверюга уже разинула пасть хлоп! и бедная жертва вскакивает, взмокнув от страха, на собственной постели. Отчего такое никогда не происходит в жизни? А?

Как сделать, чтобы проснуться, если не спишь?!

 

А тут перед нами стоял гроб с самым настоящим прахом внутри (Чарли даже ухитрился сунуть горсточку себе в карман). Мы-то плакали вполне искренне. Мы это весь европейский «Росс»: Джеф, Филипп, Чарли, Одиль, стажеры, шефы, бездельники, ну и, конечно, я, Октав, со своим клинексом в руке, Октав, все еще не уволенный и не уволившийся и лишь уязвленный тем, что на похороны не пришла Софи. Мы это банда паразитов, живущих на деньги «Росса»: владельцы телеканалов, акционеры крупных радиостанций, певцы, актеры, фотографы, дизайнеры, политики, редакторы модных журналов, директора престижных магазинов, в общем, мы те, кто решает все за всех, кто манипулирует общественным мнением, кто продался, кого прославили или прокляли, и все плакали. Мы оплакивали свою горестную судьбу: когда умирает рекламщик, вы не найдете ни статей в газетах, ни некрологов в траурных рамках, и телевидение не прервет свою программу ради этой печальной вести; словом, от покойного остаются лишь непроданные проекты да неиспользованный счет под секретным шифром в швейцарском банке. Когда умирает рекламщик, не случается ровно ничего: просто мертвого рекламщика заменяет живой.

 

2

 

Вот уже несколько дней, как мы ошиваемся на Саут-Бич, в Майами. Вокруг кишмя кишат памелыандерсон всех калибров, жанклодвандаммы всех мастей выбирай кого хочешь. И все тут всем друзья. Нам пришлось посидеть под ультрафиолетовой лампой до того, как подставить лица жаркому американскому солнышку: чтобы вписаться в эту тусовку, женщинам нужно косить под «бимбо»[1], а мужчинам под жеребцов из порнух. Мы накачиваемся «дурью»: нам уже мало алкоголя и музыки, чтобы разговаривать друг с другом. Мы живем в мире, где единственное приключение состоит в траханье без резинки. Почему мы все гонимся за красотой? Потому что мир уродлив до тошноты. Нам хочется быть красивыми, ибо хочется стать лучше. Пластическая хирургия вот последнее, что нам осталось. У всех обитателей здешнего рая одинаковые губы. Мир ужасается перспективе человеческого клонирования, а оно давным-давно существует и называется «plastic surgery». Во всех барах, куда ни зайди, Шер поет: «Веришь ли ты в жизнь после любви?». Невредно бы спросить себя, верим ли мы в жизнь после общения с человеком. Верим ли в существование изысканных постчеловеческих существ, избавленных от горечи некрасивости, в этот волшебный мир с центром в Майами. Там у всех будут одинаково невинные выпуклые лобики, атласная кожа, миндалевидные глаза и длинные пальцы с темным лаком на ногтях; там всем поровну раздадут пухлые губки, высокие скулы, нежные уши, задорные носы, душистые струящиеся волосы, грациозные шеи, а главное, острые локти. Каждому по паре локтей! Вперед, друзья, вперед к демократизации локтя! Как скромно высказалась в своем интервью Полина Поризкова: «Я рада, что люди находят меня красивой, но в общем-то это всего лишь вопрос математики, то есть количества миллиметров между моими глазами и подбородком».

Мы с Чарли звоним по сотовому, стоя прямо в море. Разъезжаем по пляжам на гигантских джипах. Смерть Марронье не отменила съемок «Мегрелет» слишком много средств было вбухано в производство. В какой-то момент Чарли вынул из кармана коробочку с несколькими граммами праха Марка и высыпал его в море. Марку бы это понравилось раствориться в волнах Майами. У Чарли осталась на ладони крошечная щепотка пепла, и мне пришла в голову удачная мысль: я попросил его вытянуть руку, нагнулся и втянул носом то, что было некогда моим другом и учителем Марком Марронье. «I've got Марронье runnin' around my brain!»[2].

 

Если вы найдете в этом городе хоть одну нестандартную девчонку, срочно сообщите нам. Те, что в других местах считаются статистически ненормальными (то есть здоровыми и красивыми), здесь представляют собой банальную норму и от этого наводят смертельную скуку (хотя, напоминаю, я горячий приверженец скуки). Только-только приглядишь себе молодую и хорошенькую, как радом возникает еще более молодая и хорошенькая. О, сладкая мука! Однако не забудьте, что похоть один из семи смертных грехов. Майами город-побратим Содома, Гоморры и Вавилона!

На Коконат-гроув какой-то тип выгуливает шестерых чау-чау в ошейниках и подбирает их какашки рукой в резиновой перчатке. Навстречу ему идут торговцы наркотой, несутся спортсмены на роликовых лыжах. Стайки загорелых созданий что-то мурлычут в мобильники возле знаменитого отеля «Колони». Нам становится ясно, что весь Майами одна сплошная гигантская реклама. Только здесь не реклама копирует жизнь, а жизнь копирует рекламу. Розовые «кадиллаки» с неоновой подсветкой на полу вибрируют в ритме рэпа «чиканос». Среди всей этой вакханалии красот голова идет кругом. Сидя в «Ньюс-кафе», мы разглядываем манекенщиц, испытывая сильное желание подпортить им гладкие физиономии.

 

Район Арт Деко расположен на юге Майами, у самого моря. Его выстроили в тридцатые годы для пенсионеров. К началу сороковых в Майами было мобилизовано много военных правительство США опасалось японских налетов на Флориду. Затем, в 1959 году, падение режима Батисты вызвало массовую кубинскую иммиграцию в этот район. В результате Майами стал городом пенсионеров (владельцев пенсионных фондов, для коих трудящиеся всего западного мира вкалывают всю жизнь, до гроба), военных (которые их охраняют) и кубинцев (которые снабжают их наркотиками) классный коктейль, настоящая гремучая смесь! В семидесятые годы нефтяной кризис ударил и по Майами. Казалось, городу пришел конец, он отжил свое has been, но десять лет спустя, в 1985-м, реклама вновь вознесла его на гребень моды. В тот год Брюс Вебер сделал серию фотографий на Оушн-драйв для Келвина Кляйна. Появление этих снимков в журналах всего света мгновенно превратило Майами в мировую столицу моды. Майами город, где бал правят фотографы. Если бы нацисты воспользовались убойной рекламной силой такого городишка, они отправили бы на тот свет раз в десять больше народу. Кристи Тарлингтон была обнаружена неким талантливым фотографом на пляже Майами. Джанни Версаче проводил тут съемки для всех своих каталогов, пока его не укокошили 15 июля 1997 года. Бронзовокожие существа на роликах молодые кубинки и геи в шортиках стремительно носятся взад-вперед по тротуарам, прикрыв глаза солнечными очками «Oakly» последней модели. И никакого противоречия тут нет. В конечном счете нацисты все-таки победили: здесь даже негры красятся под блондинов. Мы из кожи вон лезем, чтобы уподобиться жизнерадостным накачанным дебилам из гитлерюгенд. Антисемиты добились своего: девчонки смеются хохмам Вуди Аллена, но спать предпочитают с белокурой бестией Рокко Сиффреди.

 

Укрывшись в жиденькой тени облысевшей пальмы, мы смотрим «Volleypalooza» двухдневный турнир по пляжному волейболу между командами манекенщиц разных агентств. Матч судят Стивен Майзель и Питер Линдберг (они же заодно судят все, что творится на нашей планете в остальные 363 дня). Безупречные фигурки в красных и черных бикини мечутся по горячему песку. Капли пота и морской воды летят с их белокурых волос на нежные пупки других красоток, и те визжат от щекочущих прикосновений. Время от времени легкий бриз, налетающий с океана, покрывает их тела пупырышками озноба; даже издали нам видно, как изящно передергивают они своими хрупкими плечиками. Прилипшие песчинки золотыми блестками переливаются на их разгоряченной коже.

Это зрелище нам «сердце мучит негой монотонной»[3]. Больше всего нас убивает вид их сверкающих белых зубов. Если бы только мне удалось записать диск, который мгновенно разошелся бы в десяти миллионах экземпляров, мы бы сейчас тут не сидели. Ага! Кажется, красные бикини выиграли. Капитанше победительниц лет пятнадцать на вид; рядом с ней Кэмерон Диас, Ума Турман, Жизель Бандхен и Хитер Грэхем выглядят четверкой старых кляч. И не думайте, пожалуйста, что мы только и мечтаем, как бы потрахаться с этими юными наядами. Плевать мы хотели на их пиписьки. Нет, все, чего мы жаждем, это легко касаться губами их трепещущих век, гладить кончиком пальца их гладкий лоб, лежать рядом, нежно приникнув к их телу и слушая рассказ о детстве в Аризоне или Южной Каролине; предел наших мечтаний сидеть вместе с ними у телевизора и смотреть какой-нибудь сериал, грызя орешки и время от времени бережно отводя с любимого лица прядку волос; вы усекли, что я имею в виду, да или нет? О, как мы умели бы заботиться о них, заказывать суши в номер, танцевать слоу под «Angie» («Rolling Stones»), смеяться, вспоминая школьные проказы (первая тусовка с пивом, дурацкая стрижка, первая она же вечная и последняя любовь, джинсовые куртки, вечеринки, хард-рок, «Звездные войны» и все такое), но, увы, звезды предпочитают нам графоманов-педиков и водителей «феррари» вот оттого-то и дела на нашей планете идут из рук вон паршиво. Вы только не считайте меня сексуальным маньяком просто в нашем словаре нет названия для тех, у кого от любви сдавило легкие. Или уж назовем меня так: «легочный маньяк». Устраивает?

Вечером мы ужинаем с несколькими второсортными модельками в кают-компании взятой напрокат яхты. После десерта Энрике Курдюкул заключает с одной из девиц пари на тысячу баксов, заявив, что она постесняется снять трусики и подбросить их к потолку, дабы проверить, прилипнут они там или нет. Но девица отважно исполняет сей номер, и мы все ржем как идиоты даром что радоваться нечему: с потолка трусики упали прямо в блюдо спагетти. Весь мир продажен. Платить или брать плату вот в чем вопрос. Грубо говоря, до твоего сороковника платят тебе, после ты платишь другим увы, это факт: Трибунал Физической Красоты апелляций не принимает. Плейбои с трехдневной щетиной смотрят, смотрят ли на них, а мы смотрим, как они смотрят, смотрят ли на них, и эта нескончаемая круговерть напоминает «Зеркальную комнату» старинный ярмарочный аттракцион, зеркальный лабиринт, где, то и дело натыкаешься на собственное отражение. Я вспоминаю, как в детстве всегда выходил оттуда с шишками на лбу.

 

3

 

Неоновые огни Оушн-драйв опаляют мерцающих прохожих. Теплый ветерок уносит вдаль клочья канувших в Лету вечеринок. Накануне, в «Living Room», девицы плясали как коровы на льду. (Если ты прошел в «Living Room», значит, ты VIP. А если ты, пройдя внутрь, получил столик, значит, ты VVIP. А если на твоем столике ждет бутылка шампанского, значит, ты VVVIP. Ну а если уж хозяйка заведения чмокнет тебя в губы, значит, ты и вовсе VVVVIP – или Мадонна.). Майами-Бич – это гигантская кондитерская: здешние здания похожи на сливочные торты, а девушки – вылитые конфетки, их так и хочется сосать до полного растворения.

Подъем в шесть утра, чтобы успеть захватить освещение. Мы арендовали на Ки-Бискейн виллу каких-то миллиардеров, завешанную копиями картин Тамары Лемпицкой. Тамара (не та, а наша) быстро привыкает к жизни рекламной дивы. Ее причесывают, гримируют, накачивают кофе в режиссерском фургоне. Декораторам поручено перекрасить газон (недостаточно зеленый для нашей story-board[4]). Главный оператор отдает непонятные приказы понятливым техникам. Они весь день маются с наладкой освещения, обмениваясь при этом каббалистическими цифрами:

– Попробуй перейти в 12 на 4.

– Нет, надо сменить резкость, поставька мне 8 на 14.

Мы с Чарли сжираем все, что подносит официант: жевательную резинку – простую и надувную, мороженое с сыром, гамбургеры с лососиной, резинку-на-сырном-мороженом-в-гамбургерах-с-лососиной-из-курятины-под-соусом-сасими. Вдруг, как-то незаметно, наступает половина девятого, и Энрике перестает улыбаться.

– Нэбо весь бэлий, я не могу снимать при такой погода!

Наш клиент особо напирал на то, чтобы небо выглядело ярко-синим, а тени – контрастными.

Сто делать?! утешает себя Энрике.

Эсто есть свет Господен!

В ответ Чарли величественно изрекает:

Значит, Господь паршивый оператор.

Белую дымку в небе почти невозможно будет изменить при перегоне. Если снимать как есть, потом придется подкрашивать ее, кадр за кадром, на «Флейме», а это удовольствие стоит 40 штук в день. Но делать нечего, мы завтракаем еще, и еще, и еще раз, ожидая, пока рассеется туман. TV-продюсерша рвет на себе волосы и названивает парижскому страховщику, чтобы выбить из него «Weather Day»[5]. Мне же, наоборот, вся эта суматоха только на руку: распрощавшись с коксом, я жру с утра до вечера.

Тамара, Чарли и я ходим всюду вместе неразлучной троицей. Здешние америкашки без конца пристают к нам с вопросом:

Are you playing а «Любовь втроем»?[6] Целое утро мы дуем пиво «Corona» и хохочем без передышки. Окружающие, все поголовно, влюблены в Тамару: еще бы, девчонка огребает 10000 евро в день именно за то, чтобы вызывать у самцов такую химическую реакцию. Бородатые техники носят каскетки и кабели, переговорники верещат в пустоту, осветители горестно взирают в небо, мы намазываемся солнцезащитным кремом может, хоть он привлечет к нам солнышко. От окружающей действительности нас заслоняют черные шторы или шоры? существенно урезав нам обзор. И на хрена сдался нам этот Майами, если тут нет солнца!

Нужно следить, чтобы в кадр не угодили пальмы: надеюсь, вы не забыли, что действие якобы происходит во Франции. Иначе придется потом доснимать тополя и буки.

Браво, Октав, спасибо тебе, благодетель, вот и ты хоть на что-то сгодился. Одна эта подсказка с лихвой окупила твой билет в оба конца!

Чарли балагурит, но вид у него озабоченный. С самого утра он ходит вокруг да около, явно не решаясь заговорить со мной. Ага, наконец-то сподобился:

Слушай, Октав, мне нужно кое-что тебе сообщить. Видишь ли, у нас в агентстве грядут серьезные перемены.

Спасибо, мне это известно. После кончины КД может случиться все что угодно.

КД и так означает «кончина директора», это тавтология.

Ты еще смеешь острить по поводу самоубийства любимого начальника?

Тамара заливается смехом, но Чарли уже взял разбег, и теперь его не остановишь.

Ты заметил, что нашего друга Джефа не было в Сенегале?

Да, и когда я констатировал сей прискорбный факт, мне тут же захотелось бросить все и мчаться к нему в Париж. Прямо и не знаю, как это мы выжили без него целых четыре дня.

Кончай зубоскалить! Мне-то известно, где он был, этот Джеф, пока мы резвились на солнышке. Представь себе, наш дорогой коллега успел за это время смотаться в Нью-Йорк и выпросить себе место Президента Филиппа у главных шишек «Росса».

Что ты несешь?

То что слышишь. И надо сказать, этот прохвост все разыграл как по нотам: заручился поддержкой Дюлера и пригрозил, что, если во французском филиале не сменить руководящие кадры, заказу от «Манон» хана. И знаешь, что они ему ответили, эти шишкари?

Go fuck yourself, Jef?[7]

Как же, держи карман! Америкашки обожают таких вот молодых, зубастых и ушлых, которые вышибают кресла из-под стариков; они сами обучают этому будущих акул бизнеса в своих Гарвардах и вестернах с Джоном Уэйном.

Нет, постой, может, ты меня разыгрываешь? Ну, признайся, ты все это выдумал?

Однако Чарли хмуро грызет ноготь; что-то он не похож на шутника.

Друг мой Октавио, ты по уши зарылся в свой дурацкий роман и уже не видишь, что творится вокруг.

Ах, скажите пожалуйста! Уж чья бы корова мычала! А кто у нас с утра до вечера гуляет в Интернете, откапывая похабные картинки?

Ты глубоко не прав я просто исследую свою эпоху. Да, кстати, напомни мне показать тебе фильм про девяностолетнюю хрычовку, которая лакомится собственными какашками. Но шутки в сторону: ты видел, как они все бесились на семинаре? Так вот, очнись и слушай: Джефа должны назначить ПГД «Росса» вместо Филиппа, а Филипп возьмет на себя общее руководство европейским сектором, то есть будет сидеть и надувать щеки. Его назначат почетным председателем или еще каким-нибудь почетным дерьмом в этом роде.

ДЖЕФ НАЧАЛЬНИК АГЕНТСТВА??? Но ему даже тридцати нет, это же малолеток, дитя несмышленое!

Может, и дитя, но очень даже смышленое, когда речь идет о карьере. В общем, добро пожаловать в двухтысячные годы, уважаемый коллега: грядет эра тридцатилетних ПГД. Они такие же сволочи, как и пятидесятилетние, только выглядят свежее и получают меньше. Недаром же американские акционеры ставят на Джефа: он прикрылся самым жирным заказом агентства и попал в яблочко. Но сам он скинуть Марронье не мог, ты следишь за моей мыслью?

Мать твою... значит, Марк покончил самоубийством, потому что знал, что этот юный ублюдок собирается его выпереть?

Конечно. И главное, он боялся, что мы все в сговоре против него.

Небо по-прежнему было затянуто дымкой, но это еще не причина, чтобы оно рухнуло нам на голову.

Постой, я, наверное, недослышал... уж не хочешь ли ты сказать, что Джеф назначает нас креативными директорами?

Угадал. Джеф звонил сегодня утром и предложил нам с тобой эту должность. Тридцать тысяч евро на рыло плюс орграсходы, оплаченное жилье и служебный «порше».

Тамара усмехается:

Октав, лапочка, для парня, который спал и видел, чтобы его выгнали, это более чем шикарная приманка, разве нет?

А ты, жалкое существо, заткнись, сделай милость!

Ты прав, дорогой, это ведь вы креаторы, а я всего-навсего ваша креатура.

Очень остроумно, прерывает ее Чарли, а теперь помолчи-ка, цыпочка. Отныне ты имеешь дело с двумя КД. Усекла разницу?

Эй, не гони картину! Я пока еще не согласился!

От такой прэдложений не отказиваются, бросает Энрике; похоже, вся съемочная группа уже в курсе того, о чем не знал, не ведал один я.

И вот именно этот момент солнце выбрало, чтобы прорвать облака и засиять внаглую.

 

4

 

Можно подумать, Тамара всю жизнь разыгрывала комедию; впрочем, если подумать, так оно и есть. Ремесло call-girl обучает актерской профессии куда лучше, чем школы театрального искусства. Она удивительно свободно держится перед камерой. Она обольщает объектив и заглатывает йогурт так жадно, словно от этого зависит вся ее жизнь. Никогда еще она не была так ослепительна, как в этом фальшивом средиземноморском саду, перенесенном во Флориду.

She's THE girl of the new century![8] торжественно объявляет местный технический директор девице, снимающей «making of»[9].

Я сильно подозреваю, что он хочет, во-первых, представить Тамару Джону Касабланке из «Элит»[10] и, во-вторых, затащить ее к себе в постель. Или, что не исключено, в обратном порядке.

Мы завоевываем чужую землю перед тем, как завоевать ее информационное пространство. Кампания по раскрутке «Мегрелет» продлится до 2004 года, реклама будет повсюду: на щитах, на автобусных остановках, на страницах женской прессы, в местах продажи и дегустации, на стенах домов, на пляжных конкурсах, в местных новостях и раздаваемых на улицах листовках, на интернетовских сайтах и «гондолах», в предложениях возврата денег за покупку данного продукта (по предъявлении кассового чека). Тамара, ты станешь вездесущей, мы сделаем из тебя эмблему лидера обезжиренных йогуртов на всем шенгенском пространстве!

 

Мы попиваем «Cape Cod», беседуя с гримершей об Эспине[11]. Мы встречаем нескольких драных кошек (этой кличкой мы наградили тощих потаскушек, рыскающих по Вашингтон-авеню в поисках героина). Мы изображаем умирающих перед домом Джанни Версаче: падаем наземь, корчимся, а довольные туристы взапуски щелкают фотоаппаратами. Мы срываем и наматываем на себя белые шторы «Делано-отеля»: Тамара становится Шехерезадой, а я добрым привидением Каспером. Все окружающие настолько заражены нарциссизмом, что занимаются любовью исключительно с самими собой. Какой день в Майами можно назвать удачным? Тот, где треть времени уходит на скейтборд, треть на экстази и треть на мастурбацию.

 

Съемочная площадка: газон снова пожух на солнце. Чтобы вернуть ему прежнюю изумрудную свежесть, декораторы уже в который раз обрызгивают его питательным красящим раствором. Сегодня вечером на Линкольн-роуд проводится матч борьбы drag-queens[12]: на ринге для кетча[13] трансвеститы будут рвать друг на друге парики. «Нет ничего, что и вправду нам было бы дорого», поет Мадонна (у которой здесь имеется весьма не дешевый домик). Впрочем, она верно излагает проблему. Я люблю Тамару и люблю Софи; зарплаты креативного директора с лихвой хватит на содержание их обеих. Но не стану же я принимать предложение, которое полностью противоречит началу романа, где моею собственной рукой начертано: «Я пишу эту книгу, чтобы заставить моих шефов уволить меня». Или уж тогда нужно исправить эту фразу так: «Я пишу эту книгу, чтобы добиться прибавки к жалованью». Тамара прерывает мои философские раздумья:

Что ты хочешь чай, кофе или меня?

И то, и другое, и третье но все в рот. Скажи-ка, Тамара, какая реклама тебе нравится больше всего?

«LESS FLOWER, MORE POWER»[14]. Это слоган «”New Beetle” фирмы "Фольксваген».

Нужно говорить не «слоган», а «титр». Запомни это хорошенько, если хочешь работать у меня.

 

Мы проводим середину дня в трудах праведных, сидя перед видеомонитором «Sony», который выдает отснятый материал кадр за кадром: Тамара на террасе, Тамара на лестнице, Тамара в саду, Тамара крупным планом, Тамара общим планом, Тамара естественно-ненатуральная, Тамара ненатурально-естественная, Тамара, дегустирующая продукт (открывание баночки, погружение ложечки, смакование йогурта во рту), Тамара и ее волнующий локоть, Тамара и ее груди узнайте, люди, об этом чуде! Но самая лучшая Тамара принадлежит мне одному: это абсолютно голая Тамара на балконе моего номера, в шлепанцах, с колечком на пальце левой ноги и розой, вытатуированной над соском правой груди. Тамара, которой я осмеливаюсь сказать:

Мне не хочется заниматься с тобой любовью, но ты меня околдовала. Кажется, я люблю тебя, Тамара. У тебя большие ступни, но я тебя люблю. На экране ты смотришься лучше, чем в жизни, но я тебя люблю.

Я знаю много злых мужчин, которые притворяются добренькими, но ты редкая птица: добрый, а изображаешь злого. Поцелуй меня, сегодня это бесплатно.

Ты для меня запретная мечта, единственная боль, последняя надежда. Ты для меня мелодия любви, танцуют звезды под нее меж дюн.

Опять слова, вечно одни слова!

 

Сцена дегустации самый тяжелый момент съемок: в разгар дня, под палящим солнцем нашей несчастной берберочке приходится раз двадцать изображать экстаз, засовывая в рот полные ложки «Мегрелет». После нескольких проб ее уже тошнит от одного вида йогурта. Реквизитор приносит тазик, куда Тамара сплевывает йогурт, как только Энрике командует «стоп!». Вот, кстати, еще одно мелкое разоблачение, которым мы с вами поделимся, только не кричите о нем на всех углах: когда вы видите актера, смакующего некий продукт в рекламном ролике, знайте, что он никогда не глотает его, а выплевывает в тазик, едва прекращается съемка.

Мы с Чарли восседаем на пластмассовых стульчиках перед штабелями сандвичей. Только эта жратва и составляет нам компанию; все рекламные съемки одинаковы: креаторов запихивают в самый дальний угол и ублажают чем могут, словно капризных детишек, лишь бы они не встревали в творческий процесс под тем предлогом, что являются авторами проекта (который раскручивают другие). Мы чувствуем себя обиженными и обойденными, нас мутит от сладостей в общем, нам тошно, как никогда. Но мы делаем вид, будто все нормально; ничего, дайте только срок, вот вступим в должность креативных директоров французского «Росса» и изыщем тысячи способов отомстить за себя безжалостно и неумолимо.

Мы станем богатыми и несправедливыми.

Мы уволим всех старых друзей.

Мы будем изрыгать пламя и обдавать холодом подчиненных.

Мы позволим себе присваивать их идеи.

Мы созовем молодых специалистов, выжмем из них свежие замыслы, наобещаем с три короба и воплотим в жизнь их проекты за их спиной.

Мы откажемся предоставлять отпуска нашим служащим, пока сами не отдохнем на Маврикии.

Мы станем величественными и нахальными.

Мы приберем к рукам самые жирные заказы; все перспективные кампании поручим нештатным работникам, а штатным хрен что дадим, пусть знают свое место.

Мы добьемся, чтобы наши фотографии красовались на экономических страницах «Фигаро», а если сопроводительная статья журналистки окажется недостаточно хвалебной, потребуем ее увольнения, пригрозив редактору, что иначе не будем покупать у него рекламные площади.

Мы олицетворим собою новое поколение французских рекламистов.

Мы подкупим пресс-атташе журнала «Стратежи», чтобы высказаться в разделе коммуникаций следующим образом: «Нужно уметь отличать концептуальный образ от перцептивного».

Мы также возьмем на вооружение слова «право конвенционного приоритета».

Мы будем сверхзаняты и совершенно недоступны: для встречи с нами просителям придется ждать минимум три месяца (каковую встречу наша строгая секретарша отменит в последний момент, утром назначенного дня).

Мы привыкнем застегивать рубашки до самого кадыка.

Мы повергнем окружающих в депрессию и обрушим на них свой неправедный гнев. Другие рекламщики будут осуждать нас, но только не в лицо, ибо мы застращаем и их тоже.

Мы будем предаваться безделью, но наши близкие все равно не смогут видеться с нами.

Мы сделаемся опасными и сверхмстительными.

Мы превратимся в кукловодов современного общества.

Мы останемся в тени «даже при ярком свете».

Мы возгордимся тяжкой, возложенной на нас безответственностью.

Ви есть довольни грим?

Наши сладкие грезы прерывает гримерша, которой требуется просвещенное мнение мое и Чарли. Наступит день, и мы предоставим ей должность начальника гримерной группы «R & W», ибо она учуяла нашу значимость еще до утверждения на директорском посту.

Достаточно, если актриса будет выглядеть естественно, важно изрекает Чарли. Естественно здоровой, естественно уравновешенной и динамично-аутентичной.

Yes, тогда я ей делать губи немного glossy, но не трогать лицо она иметь великолепни кожа.

О нет, только не glossy! протестует Чарли с апломбом будущего большого босса (каковым он уже и является), я предпочитаю shiny[15].

Ну конечно, shiny были бы лучше, торопливо подхватываю я. Иначе мы рискуем нарушить общий колорит.

Гримерша прямо трепещет перед столь великими знатоками губного грима вот это спецы, таких на мякине не проведешь! Нам осталось только запугать стилистку по кулинарии, и дело в шляпе.

Тамара буквально зажигает всю съемочную группу. Мы все обожаем ее, обмениваемся заговорщицкими взглядами при виде ее божественной красоты. Мы с ней вполне могли бы быть счастливы, если бы я не думал все время о другой. Ну почему я так по-дурацки устроен, что мне нужны именно те люди, которых со мной нет?! Время от времени Тамара прикладывала ладони к моему лицу это ее успокаивало. А я жаждал хотя бы крошечной дозы легкости. Кстати, вот прекрасный дополнительный титр для нашего продукта: «”МЕГРЕЛЕТ” НАМ ВСЕМ НУЖНА ХОТЯ БЫ КРОШЕЧНАЯ ДОЗА ЛЕГКОСТИ!» Запишу-ка я это, вдруг пригодится!

Значит, ты согласен взять все эти деньги, которые тебе предлагают?

Счастье не в деньгах, Тамара, уж ты-то знаешь.

Да, знаю благодаря тебе. А раньше не знала. Но для того чтобы понять, что счастье не в деньгах, нужно сперва узнать и то и другое счастье и деньги.

Хочешь выйти за меня замуж?

Нет... или да... но при одном условии: пускай на нашей свадьбе будет вертолет и пускай он сбросит на гостей целый дождь розовых камелий.

Почему она прячет глаза? Нам обоим не по себе. Я беру ее за руку, покрытую узорами из хны.

Ну что? Что с тобой?

Нехорошо, что ты сегодня такой хороший. Мне больше нравится, когда ты притворяешься злым.

Но...

Молчи! Ты прекрасно знаешь, что не любишь меня. Я хотела бы порхать по жизни, как ты, но мне уже надоели эти игры; знаешь, я тут подумала и решила бросить все к черту: куплю на деньги от «Мегрелет» домик в Марокко и буду растить дочку я ее оставила у матери и ужасно скучаю по ней... Послушай меня, Октав, вернись и ты к своей подруге и растите вместе вашего ребенка. Она тебе сделала самый прекрасный подарок ребенка, прими же его!

Мать честная, да вы все просто помешались на детях! Чуть только вас приголубишь, как вы заводите болтовню о младенцах! Вместо того чтобы размышлять о смысле жизни, вы умножаете ее проблемы!

Кончай ты со своей дешевой философией. Не шути такими вещами. Вот у моей дочки нет отца...

Ну и что в этом страшного? Я тоже вырос без отца и не считаю это такой уж трагедией!

Он не считает! Да ты только взгляни на себя! Бросаешь девушку, которая от тебя забеременела, и проводишь ночи со шлюхами!

Да, провожу... но, по крайней мере, я свободен.

Свободен? Ой, держите меня! Он свободен! Ну нет, черта с два! Для этого ты слишком несовременен! Ну-ка, смотри мне в глаза, я сказала: в глаза! Ребенок, который должен родиться, МОЖЕТ иметь папу. Впервые в жизни ты МОЖЕШЬ сгодиться на что-то ПУТНОЕ. Так сколько же еще времени ты собираешься таскаться по грязным борделям, слушать одни и те же сальности от одних и тех же импотентов и дебилов? Надолго ли тебя еще хватит? И это ты называешь свободой, дурак хренов?!

Есть психоаналитики, чья такса 1000 франков за сеанс; Тамара-моралистка берет с клиента 3000 в час.

Да отцепись ты со своими нравоучениями! Она еще будет мне мораль читать, нашлась тоже!

Кончай на меня орать, а то у меня аневризма лопнет. Мораль она, может, и занудная штука, но пока что это лучший способ отличить добро от зла.

И что дальше? Я предпочитаю быть мерзавцем, но свободным мерзавцем, слыхала?

Свободным! А не честным-благородным рабом! «Свободный человек, всегда ты к горю льнешь!»[16]. Я прекрасно понимаю все твои доводы, но пойми и ты, что семейное счастье может обернуться таким же кошмаром, как любая говенная история, рассказанная в шесть утра любым хмельным кретином в любом грязном кабаке, уразумела? И потом, каким это образом я буду воспитывать ребенка, если способен влюбиться в первую попавшуюся шлюху?.. Ох, черт!

Сгоряча я нарушил неписаное правило общения с Тамарой: лишь она сама имеет право произносить слово «шлюха», из уст же собеседника воспринимает его как оскорбление. Тамара начинает рыдать. Я пытаюсь исправить свой дурацкий промах:

Ну, не плачь, извини меня, ты же святая, я тебе сто раз это говорил и готов повторить еще двести. Мало того что я, как последний урод, плачу шлюхам, чтобы не спать с ними, так теперь еще и заставил плакать лучшую из них. Разве это не подвиг? Ну-ка, дай мне свой мобильник, я сейчас же позвоню в «Книгу рекордов» Гиннесса... Алло, алло! Будьте добры, соедините меня с редактором рубрики «Самый бестактный мужчина в мире».

Ну, слава богу, улыбнулась; гримерше придется лишь чуточку освежить ей тушь на ресницах. Я продолжаю свой сеанс самоанализа, пока не угас пыл:

Любовь моя, прекрасная моя берберочка, объясни ты мне, Христа ради, эту загадку: почему, когда любишь женщину и все у вас с ней чудесно, она непременно хочет превратить тебя и себя в воспитателей целой кучи сопливых младенцев, которые орут с утра до ночи и путаются у вас под ногами, мешая наслаждаться уединением? Господи спаси, неужели это так страшно быть только вдвоем? Мне так нравилось, что нас всего ДВОЕ (аббревиатура: Два Влюбленных Одиноких Единомышленника), так нет, ей понадобилась СЕМЬЯ (расшифровка: Семь Я, мал мала меньше)! Разве тебе не противно глядеть на этих многодетных родителей, которых интересуют только пеленки? Ах, скажите, как романтично! Или, может, ты находишь сексуально привлекательными братцев Галлахеров[17], когда они подтирают попки своим отпрыскам? Для этого нужно быть говнофилом, я же ярко выраженный говнофоб. И вообще, моя «BMW Z3» слишком тесна для детского креслица!

Вот уж на кого противно глядеть, так это на тебя! Если бы твоя мать не захотела ребенка, ты бы сейчас не стоял здесь и не порол всю эту чушь.

Ну и прекрасно, невелика потеря!

Заткнись, дурак!

Сама заткнись!

ХВАТИТ НА МЕНЯ ОРАТЬ, МНЕ НАДОЕЛИ ТВОИ ВОПЛИ!! вопит она, успевая одновременно всхлипывать.

И начинает сморкаться. Боже мой, до чего она хороша, когда плачет и сморкается! Если мужчины причиняют столько горя женщинам, то именно по этой причине: женщин необыкновенно красят слезы.

Наконец Тамара поднимает голову и находит, как ей кажется, самый убедительный довод, чтобы заставить меня жениться на Софи:

Мы ведь могли бы встречаться тайком.

Да здравствует женская мораль! Ведь это Блезу Паскалю принадлежит изречение: «Истинная мораль насмехается над моралью». И пока я втягиваю ее слезы с помощью соломинки, вынутой из своего «Seven Up», мы оба думаем об одном и том же.

Знаешь, почему у нас с тобой никогда ничего не получится?

Знаю, говорю я. Потому что я не свободен, а ты слишком свободна.

 

5

 

Ну, вот и конец съемкам: в три дня мы просвистели три миллиона франков (500 тысяч евро). Перед тем как убрать камеры, мы попросили Энрике отснять еще одну, «трэшевую» версию. Все уже были в истерике, включая Тамару, но Чарли вскричал:

Слушайте! СЛУШАЙТЕ МЕНЯ ВСЕ! Listen to me, please! Последний раз, когда я видел Марка Марронье в живых, он приложил Октава, здесь присутствующего, заявив, что сценарий, по которому мы с вами отсняли этот фильм, никуда не годится и нужно писать другой.

Это верно, подтвердил я. Он еще произнес фразу, которая навеки запечатлелась в моей памяти: «Улучшить проект никогда не поздно».

Итак, дамы и господа, леди и джентльмены, неужто мы не выполним последнюю волю покойного?!

Техники явно не горели энтузиазмом. Но после долгих переговоров с Энрике и телепродюсершей группа все же приняла решение быстренько отснять «домашнюю» версию, короткими эпизодами, ручной камерой, под «Догму» (этой зимой все прикольные клипы снимались в духе сего интеллектуального датского кинонаправления).

Итак, вариант «Мегрелет-Догма» являл собой следующее: Тамара стоит на веранде из тикового дерева; она грациозно сбрасывает майку, потом, оставшись полуголой, смотрит в камеру и начинает размазывать йогурт по щекам и груди. Кружится, сбегает по ступенькам в сад и прыгает босиком по траве, во все горло грозя своему обезжиренному йогурту: «”Мегрелет”, I'm gonna eat you[18], затем катается по свежевыкрашенной траве; теперь ее груди вымазаны и зеленой краской, и йогуртом; она слизывает «Мегрелет» с верхней губы, постанывая от удовольствия (а камера фиксирует крупным планом ее лицо в белых разводах): «М-м-м, “Мегрелет”! It's so good when it comes in your mouth!»[19].

Какой талант! Мы решаем отослать эту версию на Международный фестиваль рекламы в Канн, утаив его от «Манон». Если огребем «Льва», Дюлер волей-неволей будет нам аплодировать победителей не судят.

Марронье наверняка оценил бы подобное усердие. Теперь можно со спокойной совестью возвращаться в Париж, чтобы занять еще не остывшее кресло своего начальника. Но Чарли моему оплоту, нынче еще более несокрушимому, чем прежде, этого показалось мало. В тот же вечер, после выпивки в честь окончания съемок, устроенной в «Liquid», он вовлек нас в весьма прискорбную эскападу, о которой я, к сожалению, не могу умолчать.

 

6

 

Яркие лучи софитов рассекали темный аквариум зала. На танцплощадке гарцевала пожилая садомазохистка в корсете, ужавшем ее талию чуть ли не до десяти сантиметров в окружности.

Вылитые песочные часы в черном кожаном футляре.

Знаешь, что мне напомнило это чучело? В Европе предприятия увольняют тысячи служащих, дабы увеличить доходы богатеньких пенсионеров в Майами, верно?

Гм... ну, в общем, верно. Флоридские божьи одуванчики, все как один, владеют акциями пенсионных фондов, которые, в свой черед, владеют международными фирмами, значит, ты где-то прав.

Так вот, слушай: уж коли мы тут оказались, почему бы нам не нанести визит одному из этих зажившихся хозяев планеты? Глупо было бы упустить такой случай и не объясниться с кем-нибудь из них; может, мы его убедим, что нельзя выбрасывать людей на улицу, как ты считаешь?

Я считаю, что ты надрался до нуля, но все равно, о'кей, вперед!

И вот мы шагаем Тамара, Чарли и я, ваш покорный слуга, по бульварам «Пороков Майями»[20] в поисках представителя мирового акционерного сообщества держателей акций.

Динг! Донг-динг! Донг-динг донг-динг донг-динг!

В Майами выпендриваются даже дверные звонки: этот, например, вместо простого звяканья выдает «Маленькую ночную серенаду» Моцарта. Вот уже час, как мы бродим по кварталу Корал-Гейблс, разыскивая акционера, достойного нашей отповеди. Наконец Чарли звонит в дверь роскошной виллы в марокканском стиле.

Yes?

Good evening, Madame, do you speak French?[21]

О да, конешно... о, совсем немношко... но почему ты звоните так поздно?

Тут такое дело, миссис Уорд: вот стоит Тамара (Тамара посылает улыбку в камеру наблюдения), и она говорит, что приходится вам внучкой.

Бз-з-з...

Дверь отворяется, и мы видим перед собой мумию. Наверное, когда-то и она была женщиной, но очень-очень давно, может, где-нибудь в ином мире. Нос, рот, глаза, лоб, щеки все это сплошной коллаген; тело же напоминает сморщенную картофелину, наверное, из-за мятого халатика, облекающего этот скелет.

У нее только морда с подтяжкой, констатирует Чарли заплетающимся языком.

Так что ви говорить? Какой внучка? Я...

Слишком поздно. Старушка пикнуть не успела, как Тамара одним махом укладывает ее на пол (недаром у нашей звезды коричневый пояс дзюдо!). Мы врываемся в дом, раззолоченный сверху донизу. Там, где нет золота, сияет белый мрамор. Тамара и Чарли укладывают миссис Уорд на диванчик в психоделическом стиле, который, верно, был в моде одновременно со своей хозяйкой иными словами, где-то в начале XX века.

Итак, мадам Уордам, раз уж вы сечете по-французски, будьте любезны внимательно выслушать нас. Вы живете здесь одна?

Да... I mean... No, совсем нет, полиций будет приходить ошень-ошень бистро... AU SECOURS! HEEEEELP![22]

Нужно заткнуть ей пасть. Тамара, косынку!

Сейчас!

Тамара пихает старухе в рот свой шелковый шарф, Чарли садится на нее верхом, а я могу заверить вас, что наш друг так же тяжеловесен, как и его шуточки. Теперь пенсионерка спокойно выслушает все, что он намерен ей сообщить.

Видите ли, уважаемая леди, выбор пал на вас, хотя мог пасть на любого из тех, кто повинен в современных несчастьях общества. Вы должны знать, что, начиная с сегодняшнего дня подобные визиты войдут в норму. Акционерам американского пенсионного фонда давно пора уразуметь, что они не могут безнаказанно губить жизни миллионов невинных людей и что однажды им придется ответить за свои преступные деяния. Я доходчиво выражаюсь?

Нашего Чарли, как говорится, понесло. С молчунами всегда так: стоит им открыть рот, и их уже не остановишь.

Вы, вероятно, слышали о книге Луи-Фердинанда Селина «Путешествие на край ночи»?

М-м-м-м-пф-м-м-м...

Нет-нет, мадам, Селин это вовсе не марка обуви. Это французский писатель. Герой его самого известного романа, по имени Бардамю, совершает кругосветное путешествие в поисках виновного. Он переживает войну, нищету, болезни, он едет в Африку и Америку, но нигде не находит того, кто несет ответственность за все наши беды. Книга вышла в 1932 году, а пять лет спустя Селин отыскал-таки козла отпущения евреев.

Тем временем Тамара обследует старушкину хибару и обнаруживает холодильник, а в нем пиво, которым потчует себя и нас. Я же протоколирую пылкую речь Чарли: он все еще разглагольствует, оседлав мумию, простертую на своем уродском канапе.

Все мы знаем, что Селин, в силу тяжкого заблуждения, стал мерзким антисемитом (прошу прощения за сей плеоназм!). И однако, мы тоже, как Бардамю, ищем виновного. Молодая женщина, которую вы здесь видите, зовется Тамарою, и вот она никак не может понять, отчего ей приходится торговать своим телом, чтобы содержать дочь. Вон тот кретин рядом с ней, по имени Октав, также непрерывно задается подобными вопросами, что ясно написано на лике этого чахоточного сфинкса. Так кто же растлевает и губит сей мир? Кто эти злодеи? Сербы? Русская мафия? Исламские фундаменталисты? Колумбийские картели? Нечего сказать, прекрасные козлы отпущения! Точь-в-точь пресловутый «жидомасонский заговор» тридцатых годов! Вы поняли, куда я клоню, уважаемая мадам Каквастам? Наш козел вернее, коза это вы. Каждый из нас должен ясно сознавать последствия своих действий на этой земле, сие чрезвычайно важно. Не угодно ли пример: если я покупаю продукты фирмы «Monsanto», я тем самым поддерживаю трансгенную инженерию. Вы доверили свои сбережения некой финансовой группе, и это приносит вам баснословные проценты, позволяющие оплачивать эту кошмарную хоромину в живописном квартале Майами. Возможно, вы и не предвидели всех последствий такого решения вполне безобидного для вас лично, но круто меняющего судьбы других людей; вам ясно, о чем я толкую? Ибо решение это сделало вас ПОВЕЛИТЕЛЬНИЦЕЙ МИРА.

И Чарли треплет старушенцию по щеке, заставляя открыть полные слез глаза. Жертва испускает жалобные всхлипы, приглушенные шарфом.

Знаете, продолжает он, в детстве я обожал фильмы про Джеймса Бонда: там всегда действовал злодей, желавший стать Повелителем Мира; он содержал в подземной крепости тайную армию и вечно угрожал взорвать планету ядерными ракетами, похищенными в Узбекистане. Вы ведь помните эти фильмы, мадам Уордревность? Так вот, совсем недавно я сделал открытие: Джеймс Бонд, как и Луи-Фердинанд Селин, попал пальцем в небо. Повелитель Мира совсем не похож на злодея или на жидомасонов, нет, совсем не похож. Как ни смешно, Повелитель Мира носит мятый халатик и голубой парик, владеет безвкусной виллой, лежит тут с шарфом в глотке и при этом знать не знает, что он-то и есть тот самый Повелитель Мира. Да-да, это именно вы, мадам Уордоллар! А известно ли вам, кто мы? Мы агенты 007! Тра-та-там! Па-па-пам!

И Чарли принимается насвистывать мелодийку Джона Берри. Свистит он чисто, но это не мешает Повелительнице Мира патетически стонать, мотая головой на подушке крикливых тонов в стиле Версаче (который, стало быть, не умер, коль дело его живет).

И не пытайтесь разжалобить меня, мадам Уордерьмо. Разве вы сами кого-нибудь жалели, когда целые регионы страдали в результате массовых увольнений, интенсивной реструктуризации и жестокой социальной ломки, проводимых исключительно ради ваших прекрасных глаз?! Нет? Ну так и не хнычьте, сделайте милость. Побольше достоинства, и все сойдет хорошо. My name is Bond[23], Джеймс Бонд. И мы явились сюда лишь для того, чтобы просить вас передать вашему пенсионному фонду «Темплтон» с активами в 1300 миллиардов франков, что отныне он не сможет требовать увольнения служащих на своих предприятиях, иначе к таким людям, как вы, будут все чаще и чаще наведываться такие люди, как мы. Ясно?

Тут в дело вмешалась Тамара:

Погоди, Чарли, мне кажется, она хочет что-то сказать.

И верно, старушенция тыкала скрюченным пальцем в фотографию, стоявшую на журнальном столике. Черно-белый снимок в рамке представлял красивого улыбающегося солдатика в американской военной форме и каске.

Мммпфмммпф! пыхтела она, указывая на портрет.

Я вытащил шарфик у нее изо рта, желая все-таки разобраться, что означает это ее мычание. Она тотчас заверещала на весь дом:

WE SAVED YOUR ASS IN '44! MY HUSBAND DIED IN NORFUCKINGMANDY!! Regarde, CONNARD, le photo de MON MARI morte CHEZ VOUS a la D DAY!!![24]

Лично я счел, что это очко в ее пользу. Но Чарли старушкин довод привел в бешеную ярость. Я был совершенно не в курсе его семейных дел, и, уверяю вас, они стали для меня полным сюрпризом.

Слушай, ты, миссука! Мы пришли сюда не затем, чтобы считаться нашими мертвецами. Вы играли в эту войну только ради экспорта своей вонючей кока-колы. IT'S COCA-COLA WHO KILLED YOUR HUSBAND![25] А вот мой отец покончил самоубийством, когда его выбросили с работы во имя увеличения прибылей. И я нашел его в петле, ясно тебе, старая сволочь? YOU KILLED MY FATHER![26]

И он начал хлестать ее по лицу на мой взгляд, слишком жестоко. У старухи брызнула кровь из носа. Клянусь вам, я пытался его удержать, но хмель удесятерил его силы.

ТЫ ПРИКОНЧИЛА МОЕГО ОТЦА, СТАРАЯ СВИНЬЯ, И ТЫ МНЕ ЗА ЭТО ОТВЕТИШЬ!

Он осыпал ее ударами, метя кулаками в глаза, разбил об ее нос пивную бутылку, вырвал изо рта искусственную челюсть и засунул ей между ног; в общем, можно сказать, решил сократить старушкин век, полный страданий и в любом случае подходивший к концу, хотя, с другой стороны, это можно было расценить и как состояние аффекта. Короче, пять минут спустя (что немало например, один раунд в боксе длится куда меньше) миссис Уорд испустила дух, наполнив комнату запахом дерьма. Подушки Версаче просились в чистку.

Тамара, явно знакомая с такими взрывами бешенства, и глазом не моргнула. Пощупав старушкин пульс, иными словами, установив ее кончину, она принялась методично и споро наводить порядок в комнате. Труп она велела нам оттащить в вестибюль, к подножию греко-римской лестницы. Затем мы на цыпочках вышли из этой мрачной хоромины, предварительно разбив камеру наблюдения камнями из сада.

Как думаешь, видеозапись осталась?

Да нет, это же обычный домофон.

А если и осталась, все равно тут нас никто не знает.

Эта последняя фраза сильно развеселила охранников, просматривающих все записи местных камер наблюдения (один из них, гаитянин, бегло говорил по-французски); но им стало не до смеха, когда они выяснили, что миссис Уорд подверглась нападению и им придется составлять рапорт по факту убийства для полицейского управления города Майами.

Именно с того момента я и вырубился вчистую. Квартал был безлюден. Чарли наконец пришел в себя. И согласился с Тамарой:

Уж больно он был тошнотворный, этот ее диванчик.

Мы закончили вечер в клубе «Мадонна», где стриптизерки в чисто символических трусиках, красивые, как куклы, и такие же ненатуральные, потрясающе ловко вытаскивали у мужчин зубами десятидолларовые купюры из ширинок, куда те их засовывали. Мы бурно аплодировали и громко хвалили их сногсшибательные (хоть и насиликоненные) груди.

Вот с бабами всегда так, констатировал Чарли. Либо они нас запугивают, либо нас от них тошнит.

Уязвленная в своей профессиональной гордости, Тамара продемонстрировала нам отвязный номер: вскочив на стойку, она исполнила зажигательный танец, вызывающе облизывая при этом горлышко пивной бутылки и растирая себе соски льдинкой из моей водки, и отплясывала до тех пор, пока нас не выставили за дверь ее разъяренные конкурентки. Потом мы, все трое, заснули в отеле перед телевизором, который показывал крутейшую порнуху на гостиничном «Pay per view»[27] (в частности, двойной fist anal, я и не знал, что это вообще технически возможно), и, должен сознаться, стоны актрисы довели меня до того, что я извергся прямо в штаны.

Назавтра, когда мы сели в парижский самолет (все тот же бизнес-класс по 35000 франков за место, с обеденным меню «кордон-блю-из-ласточкиных-гнезд-с-осетровой-икрой-под-томатным-соусом), Чарли объявил мне, что принимает назначение на пост КД. Я взмолился, чтобы Господь поразил молнией наш самолет, но Бог, как всегда, проигнорировал мою просьбу. Вот таким-то образом я и стал в один прекрасный день хозяином агентства и сообщником убийцы.

 

7

 

По возвращении в Париж мы нашли у себя в компьютерах отымейленный циркуляр в адрес служащих всех филиалов «Rosserys & Witchcraft» (скорее всего, состряпанный с помощью программы машинного перевода):

 

Дорогие друзья из «Rosserys & Witchcraft»!

Одной из моих обязанностей в отношении наших клиентов, наших акционеров и каждого из вас является прогнозирование будущего для агентства «Rosserys & Witchcraft». В течение последних лет все мы имели счастье наблюдать исключительно высокое качество работы наших менеджеров. Эта группа талантливых людей, специалистов глобального и интегрированного маркетинга, способствовала достижению поставленных целей, сделав наше агентство мировым лидером в области коммуникаций.

Сегодня я признаю и отмечаю их важнейшую роль в достигнутых успехах и готовлю почву для прочного будущего «Rosserys & Witchcraft» в третьем тысячелетии.

Вот почему я с большим удовольствием и особой гордостью объявляю вам о назначении Жана-Франсуа Парко на пост президента генерального директора парижского отделения фирмы. Филипп Анжевен займет должность почетного председателя европейского филиала.

Вышеуказанные назначения вступают в силу немедленно. В качестве почетного председателя у Филиппа будет гораздо больше времени, чтобы заниматься делом, которое он любит и знает, а именно: активно работать с целью обеспечения высокоэффективных маркетинговых коммуникаций, направленных на достижение глобальных результатов.

В свою очередь, новая должность Жана-Франсуа позволит ему сконцентрироваться на той области, где он сможет проявить себя наилучшим образом, работая вместе с нами над повышением качества и обновлением стратегии, которой мы руководствуемся в деле нашего развития в международных масштабах. Благодаря своей энергии и трудоспособности,

Жан-Франсуа с 1992 г. постоянно содействовал плодотворному сотрудничеству с «Манон».

Я хотел бы поблагодарить Филиппа персонально за его огромные достижения в работе на посту главы нашего французского филиала.

Мы не сомневаемся, что он, в силу своего глубокого знания рекламы и финансовых возможностей нашей клиентуры, будет способствовать новым успехам европейской сети.

Жан-Франсуа выразил намерение обновить состав руководства креаторским отделом, назначив Октава Паранго и Чарли Нагу на место Марка Марронье, чья трагическая кончина глубоко поразила всех его друзей и коллег.

Жан-Франсуа проинформирует вас и о других изменениях в оргпрограмме. Я же хочу сказать здесь родным Марка, насколько его исключительно глубокая концептуальная интуиция и понимание креативных возможностей обогатили историю агентства, а также эволюцию всеобщих коммуникаций.

Нет нужды говорить о том, что я буду оказывать Жану-Франсуа, Октаву и Чарли всемерную помощь, и уверен, что вы поступите точно так же.

Я смотрю в будущее «Rosserys & Witchcraft» с гордостью, оптимизмом и безграничной верой в то, что корабль под названием «Rosserys & Witchcraft» в XXI веке будет неизменно находиться на гребне волны бизнеса.

 

С наилучшими пожеланиями

Эдвард С. Феррингер-младший.

 

Этот извращенец Чарли дал согласие от нас обоих еще за неделю до съемок! Мне всего-то и осталось, что подмахнуть несколько бумажонок. И я сказал себе: может, приняв эту должность, ты хоть что-нибудь изменишь в нашем поганом мире. Но я глубоко заблуждался: власть никогда не отдают тем, кто способен ею воспользоваться. Да и что это за власть? Устаревшая игрушка былых времен. Нынешние власти настолько разрослись и разветвились, что обескровили и развалили саму систему. А мы все сидим и талдычим наш грамшистский лозунг: «Чтобы захватить самолет, нужно сначала войти внутрь». Какая дьявольская ирония судьбы! Мы ворвались в кабину с гранатами в руках и только было собрались отдавать приказы пилоту под дулами наших автоматов, как обнаружили, что пилота нет как нет. Мы хотели угнать самолет, которым никто не умеет управлять.

 

КТО-ТО ДОЛЖЕН ЗАПЛАТИТЬ ЗА ВСЕ ЭТО.

ВСТРЕТИМСЯ ПОСЛЕ РЕКЛАМНОЙ ПАУЗЫ.

 

СЦЕНА РАЗВОРАЧИВАЕТСЯ ВОЗЛЕ АРКИ НА ПЛОЩАДИ КАРРУЗЕЛЬ, ПЕРЕД ЛУВРОМ. ИДЕТ ПОДГОТОВКА К ГРАНДИОЗНОЙ ДЕМОНСТРАЦИИ МОД. ТОЛПА ЛЮБОПЫТНЫХ ТЕСНИТСЯ У ВХОДА, ОХРАНЯЕМОГО ХОРОШЕНЬКИМИ МАЛЬЧИКАМИ В КРАСНЫХ ГАЛСТУЧКАХ ЛИЦЕЯ ИМ. ЖАНСОНА ДЕ САЙИ. МЫ ПРОБИРАЕМСЯ В ЗАЛ, БИТКОМ НАБИТЫЙ VIP'ами CO ВСЕГО МИРА.

СВЕТ ГАСНЕТ. ТОЛПА ПРИГЛАШЕННЫХ ДРУЖНО ИСПУСКАЕТ РАДОСТНЫЙ ВЗДОХ. НА ПОДИУМЕ ПОД МУЗЫКУ ТЕХНО-МЭТАЛ-ХАРД-ЭЙСИД-ХАУС ДЕФИЛИРУЮТ СОВЕРШЕННО ОБНАЖЕННЫЕ ТОП-МОДЕЛИ.

ГОСТИ ВОСХИЩЕННО ЛЮБУЮТСЯ БЕЗУПРЕЧНЫМИ ФИГУРАМИ ГОЛЫХ МАНЕКЕНЩИЦ, ИХ ПЫШНЫМИ ГРУДЯМИ, УПРУГИМИ ЯГОДИЦАМИ, НЕСКОНЧАЕМО ДЛИННЫМИ НОГАМИ, ТЕМНЫМ РУНОМ НА ЛОБКАХ, ПОДБРИТЫМ ПО МОДЕ, КВАДРАТИКОМ. ВНЕЗАПНО ДЕВУШКИ ЗАМИРАЮТ В САМОМ ЦЕНТРЕ ПОДИУМА, СУЮТ РУКИ С НАМАНИКЮРЕННЫМИ НОГТЯМИ ПОД МЫШКИ И НАЩУПЫВАЮТ ТАМ... МОЛНИИ! ОНИ РАССТЕГИВАЮТ СВОЮ АТЛАСНУЮ КОЖУ И СБРАСЫВАЮТ ЕЕ, КАК ПЛОВЧИХИ СВОИ ГИДРОКОСТЮМЫ. НЕКАЯ СТАРУХА ГЕРЦОГИНЯ В ПАРТЕРЕ ХЛОПАЕТСЯ В ОБМОРОК. КАКОЙ-ТО БОРОДАЧ В ТЕМНЫХ ОЧКАХ ЭЯКУЛИРУЕТ ПРЯМО НА ПИДЖАК ВПЕРЕДИ СИДЯЩЕГО ЗРИТЕЛЯ. ДЕВЧОНКА ЛЕТ ДВЕНАДЦАТИ ЯРОСТНО ОБСАСЫВАЕТ ЭСКИМО В ФОРМЕ ФАЛЛОСА, ОДНОВРЕМЕННО ШУРУЯ РУКОЙ У СЕБЯ В ПРОМЕЖНОСТИ.

МОДЕЛИ, СБРОСИВШИЕ ОБОЛОЧКУ, СДЕЛАНЫ ИЗ МЕТАЛЛА; ЭТО КИБОРГИ ИЗ ЗАКАЛЕННОЙ СТАЛИ, СВЕРКАЮЩИЕ АНДРОИДЫ. ПЕРВАЯ КУКЛА СПЛОШЬ ОБКЛЕЕНА СТОЕВРОВЫМИ КУПЮРАМИ, ВТОРАЯ ВЫПЛЕВЫВАЕТ ИЗО РТА МОНЕТЫ, ТРЕТЬЯ РАЗБРАСЫВАЕТ ВОКРУГ СЕБЯ ПРИГОРШНЯМИ, ТОЧНО КОНФЕТТИ, КРЕДИТНЫЕ КАРТОЧКИ В ОБЩЕМ, ЭТО НАСТОЯЩИЕ РОБОТЫ-КОПИЛКИ (ОДНА КРАСОТКА ДАЖЕ ВЫТАСКИВАЕТ ДЕНЕЖНЫЕ КУПЮРЫ ИЗ СВОЕГО МЕТАЛЛИЧЕСКОГО ВЛАГАЛИЩА, СЛОВНО ИЗ БАНКОМАТА).

БУРНАЯ ОВАЦИЯ ПУБЛИКИ. ЗРИТЕЛИ РЫЧАТ ОТ ВОСТОРГА АТМОСФЕРА НАКАЛЕНА ДО ПРЕДЕЛА. МУЗЫКА УСКОРЯЕТСЯ, ДОСТИГАЯ НЕВЫНОСИМОГО, БЕШЕНОГО ТЕМПА. В ЗАЛЕ ПРОИСХОДИТ НЕСКОЛЬКО ИНСУЛЬТОВ, ДЮЖИНА ИНФАРКТОВ И МНОЖЕСТВО ГРУППОВЫХ ИЗНАСИЛОВАНИЙ В ЗАДНИХ РЯДАХ.

 

PACKSHOT С МОНЕТАМИ, КОТОРЫЕ ДОЖДЕМ СЫПЛЮТСЯ НА ТЕЛО ЮНОЙ ДЕВУШКИ-ТАИЛАНДКИ. ПОВЕРХ ИЗОБРАЖЕНИЯ ВОЗНИКАЕТ СЛОГАН: «ОРГАЗМ В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ СУТОК ОТ НАШИХ СЛАВНЫХ ПРОСТИТУТОК». И СЛЕДОМ: «ЭТО БЫЛО ПОСЛАНИЕ ФФЛПД (ФРАНЦУЗСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ПО ЛЕГАЛИЗАЦИИ ПУБЛИЧНЫХ ДОМОВ»).

 

в оглавление << >> на следующую страницу



[1] Сексуальная блондинка с пышным бюстом, легкомысленная и глуповатая (англ, жарг.).

[2] «Теперь Марронье будет крутиться у меня в мозгах!» (англ.). Перифраз песни шведской группы «Roxette».

[3] Строка из стихотворения П. Верлена «Осенняя песня».

[4] Проект сценария в картинках (англ.).

[5] Учет в смете простоя на съемках из-за плохой погоды.

[6] Вы играете «Любовь втроем»? (англ.).

[7] Пошел ты на хрен, Джеф! (англ.).

[8] Вот она девушка нового столетия! (англ.).

[9] Фильм, фиксирующий съемки фильма (англ.).

[10] Агентство топ-моделей.

[11] Фешенебельный лыжный курорт в штате Колорадо.

[12] Гомосексуалисты, переодетые женщинами (англ.).

[13] Кетч борьба без правил на ринге, залитом жидкой грязью (англ.).

[14] «Меньше цветов, больше власти» (англ.). Модифицированный лозунг хиппи «Flower Power».

[15] Разновидности губного грима. В английском языке слова «glossy» и «shiny» являются синонимами и означают «блестящий».

[16] Перифраз первой строки из стихотворения французского поэта Шарля Бодлера «Человек и море»: «Свободный человек, всегда ты к морю льнешь!» (Перев. В. Шора.).

[17] Певец Лайэм Галлахер и гитарист Ноэл Галлахер из рок-группы «Оазис».

[18] Я тебя съем! (англ.) перифраз строки из песни группы «Led Zeppelin» «Baby, I'm gonna leave you».

[19] Здесь: какое блаженство, когда ты у меня во рту! (англ.).

[20] «Пороки Майами» телесериал 80-х гг. о борьбе полиции с преступностью в Майами; в нашем прокате назывался «Полиция Майами, отдел нравов».

[21] Добрый вечер, мадам, вы говорите по-французски? (англ.).

[22] То есть... Нет... На помощь! (фр. и англ.).

[23] Меня зовут Бонд (англ.).

[24] Мы спасли вас, засранцев, в сорок четвертом году! Мой муж погиб в вашей гребаной Нормандии! (англ.). Смотри, поганец, это фото моей мужа, которая умерла у вас в день высадка! (искаж. фр.).

[25] Это кока-кола убила твоего супруга! (англ.).

[26] Ты убийца моего отца! (англ.).

[27] Платный телеканал. Букв.: «Плати и смотри» (англ.).

Hosted by uCoz