Глава 1. ОТ РАДИОМАЯКОВ К РАДИО «МАЯК»
«Маяк» давно стал легендой. А легенды
нередко обрастают домыслами. Много, например,
рассказывают историй о том, как задумывалась радиостанция, как присваивали ей
ставшее популярным имя. В этой главе – документы и свидетельства очевидцев,
которым нельзя не верить.
Комментарий к записке ЦК КПСС. (Георгий Кузнецов)
«Верьте в радиопередачи!» (Александр Цирульников)
«Нас не устраивало состояние информации». (Александр Яковлев)
«Будем считать, что это наша неудача». (Владимир Чуриков)
Размышления без микрофона. (Георгий Зубков)
Родился в 1938 году в Ленинграде. Позже родители были направлены на строительство Куйбышевской ГЭС, поэтому закончил школу и начал работать в Жигулевске. Первая рабочая должность – собкор областного радио на Куйбышевгидрострое. Одновременно сотрудничал на Всесоюзном радио и учился на заочном отделении журфака МГУ имени М.В. Ломоносова. В 1967 году поступил в аспирантуру, стал преподавать и вести различные телепередачи («Эстафета новостей», «Наша биография», «Добрый вечер, Москва» и др.). С 1991 года – зав. кафедрой телевидения и радиовещания факультета журналистики МГУ. Один из авторов учебников «Телевизионная журналистика» и «Радиожурналистика», выдержавших несколько изданий. Лауреат премии журналистов России 1998 года «За журналистское мастерство».
Сначала – краткие выдержки из
«Записки ЦК КПСС о заглушении иностранных радиостанций» от 6 августа 1958 г.
«Основным каналом проникновения в
нашу страну враждебной идеологии и всевозможных слухов стало радиовещание
империалистических государств, организуемое специально для населения СССР...
Постановлением Совета Министров СССР от 19 апреля 1949 г. Министерству связи
было поручено организовать заглушение радиостанций, ведущих антисоветское
вешание... Несмотря на все усилия и миллиардные затраты, глушение не достигает
цели. Враждебное радио прослушивается по всей стране... По данным Министерства
связи СССР, к началу текущего года на заглушении работало 1660 радиостанций
мощностью 15440 киловатт, то есть
больше, чем на нашем внутреннем и внешнем вещании... Целесообразно рассмотреть
вопрос о более эффективных способах ограждения населения от враждебной
радиопропаганды. Прежде всего необходимо коренным
образом улучшить наше радиовещание для населения СССР, сделать его
многопрограммным и разнообразным, удовлетворяющим различные запросы
слушателей... Для укрепления технической базы советского радио важное значение может иметь передача ему мощных
радиостанций, занятых глушением. Целесообразнее, чтобы эти станции вместо помех
давали для советских слушателей и на зарубежные страны разнообразные программы,
прежде всего музыкальные». Л. Ильичев, А. Романов, Г. Казаков.
Помета: «Решением Секретариата ЦК КПСС создана комиссия, которой поручено рассмотреть этот вопрос. 8.04.59 г.» («Пресса в обществе. Библиотека Московской школы политических исследований. Вып. 23. М., 20 СО. Стр. 586–591).
Так вот где корни «Маяка»! Радио «Маяк» началось не в 1964 году, а лет на десять раньше. Тогда в каждой из областей СССР были радиостанции, вещавшие утром полчаса и вечером полтора. Я работал на облрадио, в Куйбышеве, и, когда штатный диктор Гинзбург болел или был в отпуске, я «под Левитана» объявлял в эфире: «Говорит (значительная пауза) Куйбышев! Работает радиостанция РВ-16 на волне 370 и 83 сотых метра. Передаём областные известия...»
Ну, хорошо, а как использовался передатчик СВ 370,83, пока наших известий в эфире не было, то есть весь божий день и всю ночь? Замечательно использовался. В эфир шли песни. Много-много песен. Утёсов, Шульженко, «Бессаме мучо»... Пусть, кто помнит, добавят список. Если пройти по улице в выходной, из каждого окна слышался именно радиомаяк – песенный. Тогда ещё радиоприёмник стоял на почётном месте в главной комнате, в красном углу. У меня был трофейный отцовский «Филипс», соседи покупали дефицитные радиолы «Урал», а кто уж совсем богатый – доставали через спекулянтов 40-килограммовый «Мир» рижского завода «ВЭФ» или еще более дефицитную «Ригу-10» с вертикальной барабанной шкалой и мощнейшим динамиком. И вся эта электронная роскошь ловила либо «вражьи голоса» – то бишь «Голос Америки», Би-би-си, «Свободу» и «Немецкую волну», – либо радиомаяки с песнями и морзянкой. Наша 370,83 давала сигнал: тире-точка-тире, тире-три точки. То есть КБ, Куйбышев. А рядом – Саратов, Нижний, Казань... И везде свои позывные, свой «Маяк» с музыкальной программой. Сиди, слушай на выбор. Программ тридцать, не меньше. Не то что нынче: пока песни дождёшься, прочитают три-четыре письма от пенсионеров с приветами родственникам. А тогда «та-ти-та», и поёт Утёсов, Шульженко или кто-то из молодых, модных. «Оттепель!»
Это всё делалось для радионавигации самолётов «Аэрофлота». Автопилот
настраивался на волну нужного города, и лётчики могли отдыхать.
В Куйбышеве тогда как раз открылся новый
гражданский аэропорт (военный был давно, и Ту-16 и Ту-95 летали прямо с завода
над нашими головами, но говорить об этом было нельзя) – и молодому репортеру, то есть мне, поручили, как сейчас
говорят, «пиарить» этот новый гражданский аэропорт Курумоч. Уж полетал я, конечно! Особенно любил штурманскую
кабину, застеклённую, в самом носу Ту-104 или Ан-10. В Москву, в Тбилиси, в
Ташкент, в Оренбург, в Омск. А когда возвращались к себе, в родную «конюшню», в
эфире звучали родные точки-тире с песнями. Конечно, в радиопередачах, в своих
очерках я эти песни с морзянкой использовал вовсю.
Благо идти далеко не надо было –
рулоны магнитной плёнки 6,3 мм крутились из соседней аппаратной. А в соседнем
подъезде радиодома работали ребята, мешавшие нам жить. Они давали в эфир «зуду»
– то есть сигнал заглушения
«вражьих голосов». И когда они уж особенно старались, и «зуда» шла на наши
магнитофоны «МЭЗ-28», мы звонили им: «Ну, ребята, давайте убавьте, работать
ведь нельзя»... И – убавляли.
В общем, при тоталитарном режиме жилось нам довольно весело.
А потом вдруг веселье в эфире закончилось. «Аэрофлот» придумал свою
систему радионаведения самолётов, и от ШВРС (на их языке это значило
«широковещательные радиостанции») отказался. И пребывали мы, слушатели
радиомаяков, в тоске, пока не появился в 1964 году «Маяк» нынешний. Мы приняли
его рождение с восторгом! Теперь не только точки-тире, но и последние новости
каждые полчаса! И я, грешный, в качестве нештатного корреспондента, туда
кое-какие новости передавал.
И теперь, в странной роли завкафедрой, читая документы ЦК КПСС о том,
для чего и как создавался «Маяк», я всё же вспоминаю с ностальгически сладкой
тоской, как я ночью по папиному «Филипсу» слушал тридцать «Маяков».
Тридцать музыкальных радиостанций с точками-тире. Дорогой читатель, это
почти что нынешний FM!..
Георгий Кузнецов
Собственный
корреспондент «Маяка» в Нижегородской области, родился в 1937 году. После
окончания историко-филологического факультета Горьковского государственного
университета имени Н.И. Лобачевского (1962 год) работал на Нижегородском
(Горьковском) государственном телевидении и радио. Регулярно сотрудничает с
«Маяком» с 1987 года. Удостоен званий «Почетный гражданин Нижегородской
области» (2000 год), «Почетный железнодорожник» (2002 год), «Заслуженный
работник культуры РСФСР» (1984 год). Отмечен областной премией имени А.С.
Пушкина (1999 год) и дважды премией города Нижнего Новгорода (1995 и 2002
годы), Федерацией космонавтики России награжден Медалью Юрия Гагарина (2002
год). Автор девяти книг, изданных в Горьком – Нижнем Новгороде и Москве.
В начале 60-х поменялся ритм жизни, он ускорился, и «Маяк» оказался
востребованным. «Подмосковным вечерам» было уже семь лет, к ним привыкли, и
вдруг они зазвучали совершенно по-новому, в виде позывных новой радиостанции.
До сих пор советское радио было известно у себя дома и в мире «колокольчиками»
на мелодию «Широка страна моя родная».
Программа передач на втором радиоканале соответствовала названию – она была информационно-музыкальной.
И все радиоприемники сразу же ею «заслушались». Особенно полюбили «Маяк»
профессиональные шоферы: он помогал им коротать долгую дорогу и не давал уснуть
за рулем. Даже средь бела дня на городской улице они несколько форсировали
звук, так что летом на перекрестке из-за опущенных стекол затормозивших перед
светофором автомобилей «Маяк» «хором» заполнял все окружающее пространство, и
пешеходы невольно прислушивались к нему...
«Маяк» с самого рождения получил и техническую поддержку – появились различные транзисторные
приемники – «Спидолы», «Соколы»,
«Альпинисты» и другие, которые можно было держать в руках, нести на ремешке на
плече, при этом даже подключать наушники и слушать на ходу. Согласитесь, в такой
ситуации воспринимать большую тематическую радиопередачу, политическое
обозрение, инсценировку пьесы явно не с руки, а короткие новостные сообщения и
репортажи, любимые мелодии и песенные премьеры – в самый раз.
Я думаю, что именно «Маяку» обязана своим утверждением в нашей
музыкальной культуре целая плеяда композиторов, поэтов, певцов, бардов. Булат
Окуджава, Юрий Визбор, Аркадий Островский, Пахмутова
с Добронравовым и Гребенниковым, Давид Тухманов,
Иосиф Кобзон, Майя Кристалинская, Вадим Мулерман, Лев Лешенко, Алла
Пугачева...
Когда-то, очень давно, кажется, в мае 1967 года, сделал я для «Маяка» репортаж-воспоминание о первом в нашей стране радиоконцерте. Он прозвучал из Нижегородской радиолаборатории (НРЛ) в мае 1922 года. Вместе с руководителем первого в России научно-исследовательского, производственного и вещательного радиоцентра Михаилом Александровичем Бонч-Бруевичем концерт готовил тогдашний директор Нижегородского музыкального техникума Александр Александрович Касьянов, впоследствии ставший известным композитором, автором опер «Степан Разин», «Ермак», «Фома Гордеев», народным артистом СССР. Это была беседа с А.А. Касьяновым и ветераном Горьковского оперного театра А. Кочетовым, который пел в том концерте. Участники самого первого радиоконцерта, выступая у микрофона, как теперь говорят, в прямом эфире (другого тогда и быть не могло), вовсе не были уверены в том, что их где-то кто-то слышит. И были удивлены, когда через два дня после концерта М.А. Бонч-Бруевич показал им сотни телеграмм от радиослушателей – коротковолновиков из разных городов страны и из-за рубежа.
В том репортаже для «Маяка» шла речь и том, что 27 февраля 1919 года в 10 часов утра из здания на Нижегородском откосе над Волгой впервые в нашей стране в эфире прозвучал голос человека:
– Алло! Алло! Говорит Нижегородская радиолаборатория. Слушайте нас!..
Это был Михаил Александрович Бонч-Бруевич.
В год, когда «Маяк» отмечает свое сорокалетие, этому событию – 85 лет!
Надо сказать, что с тех давних пор, когда в 1918 году в Нижнем Новгороде открылась радиолаборатория, положившая начало в нашем Отечестве всему, что связано с отраслевой наукой, промышленностью и самим вещанием, в нашем городе к радио и сопутствующим ему средствам связи особое отношение. Он остается ведущим в России центром предприятий (они долгие годы были закрытыми из-за оборонной тематики), для которых низший предел качества исследований и изделий – это мировой уровень! И об этом мне не раз приходилось рассказывать по «Маяку» в наши дни...
Вспоминая историю отечественного радиовещания, хочу привести один эпизод из 1925 года, о котором я тоже рассказывал по «Маяку» в День радио – 7 мая.
Старожилы села Воздвиженского Нижегородской области помнят, как в 1925
году в местной избе-читальне появился первый детекторный радиоприемник. Собрали
его здешние умельцы-энтузиасты. Всем миром дружно подняли высокую антенну,
сколотив два столба. Она поднялась над селом и казалась гигантской, потому что
была выше пожарной вышки. Когда зазвучал голос московской радиостанции имени
Коминтерна, в переполненной избе-читальне разгорелись споры. Многие не верили,
что на самом деле говорит Москва.
– Айда,
чердак проверим! Там, может быть, граммофон говорит, а сюда слышно!..
Другие недоверчиво снимали с головы дужку наушников, сомневались, не
есть ли это радио – хитро
подстроенный телефон. Полезли на чердак –
граммофона не нашли, не нашли и никаких проводов – отводков от линии, что соединяла антенну с радиоприемником. И
решили: собрать обществом деньги и отправить на них в Москву односельчанина, на
станцию имени Коминтерна, чтобы он там выступил по радио, и чтоб здесь его было
слышно. Написали в Москву письмо и получили ответ: присылайте делегата. И
поехал крестьянин в Москву. И дали ему три минуты для выступления, подошел он к
микрофону и сказал:
– Граждане села
Воздвиженского Нижегородской губернии! Я действительно говорю из Москвы и
выступаю для вас в условленное время. Слушайте меня и верьте в радиопередачи!..
Я уверен, что тот давний призыв нижегородского крестьянина – «Верьте в радиопередачи!» – вполне актуален для радиокомпании
«Маяк», которую всегда отличали и отличают честность, объективность,
порядочность, точность.
Сейчас появилось много радиокомпаний, которые тоже называют себя
информационно-музыкальными или информационно-развлекательными. Лучшие из них
работают на том же «слушательском» поле, что и «Маяк», многое у него
позаимствовав. Но «Маяк» остается первопроходцем отечественного эфира в
постоянном и доверительном общении с людьми.
Александр Цирульников
Нижний Новгород
Нас не устраивало состояние информации
Появление «Маяка» не случайно
связывают с именем Александра Николаевича Яковлева. В далекие 60-е «патриарх
перестройки» трудился в аппарате ЦК КПСС, курировал работу средств массовой
информации (в том числе и радиовещание). Как человек прогрессивно мыслящий,
Александр Николаевич чувствовал требование времени – наступление перемен.
И, как мог, способствовал развитию этого процесса. Об этом он рассказал в книге
«Сумерки», фрагмент из которой мы предлагаем читателю.
Яковлев Александр Николаевич
«Надо, пожалуй, рассказать и о возникновении радиостанции «Маяк». Я в то время часто общался с Энвером Мамедовым – первым заместителем председателя Комитета по телевидению и радиовещанию. Умный и тонкий аналитик, проницательный человек, из которого ключом били идеи. Нас обоих не устраивало состояние информации. Люди предпочитали слушать иностранное радио, ибо наше гнало «сладкую жвачку» и «восторженную белиберду». В то же время руководство страны, как я себе представляю, догадывалось, что свобода информации подорвет основания политической системы. Мы с Мамедовым, конечно, не заходили так далеко в своих разговорах. Мы заботились просто об информации. Подготовили даже макет новой информационной газеты, но из этого ничего не вышло.
Как-то разговор зашел о второй программе радио. Туда сбрасывали все, что не годилось для первой программы. Возникла идея сделать вторую программу информационно-музыкальной: пять минут информации, двадцать пять – музыки, и так круглосуточно. Долго спорили о названии. Сошлись на «Маяке».
Но как только эта идея достигла ушей работников второго канала, забушевали страсти. Посыпались письма в ЦК. Да и в ЦК, кроме Ильичева, мало кто поддерживал эту идею – ломка была слишком крутой. Не в восторге был и Суслов, он сам работал при Сталине председателем этого комитета. Ему-то в основном и жаловались.
– Ищи дополнительные аргументы! – сказал как-то Ильичев рассерженным тоном.
В то время, как известно, существовала практика глушения иностранных передач. Бесполезная работа, но требующая огромных мощностей. К тому же цели своей этот треск глушилок не достигал. Уже за несколько десятков километров от крупных городов можно было услышать почти любые иностранные передачи – был бы хороший приемник. Министерство связи, занимавшееся всем этим делом, боясь гнева начальства, поставило особо мощные глушилки на здании Политехнического музея (около здания ЦК КПСС) и на Кутузовском проспекте (где жило большинство членов Президиума ЦК).
А что, если глушить «иностранных злодеев» «Маяком»? Убить, так сказать, двух зайцев сразу. Я доложил об этом Ильичеву. Тот улыбнулся, понимал, что предложение лукавое, толку будет мало, но пообещал, что доложит Хрущеву. Через несколько дней Леонид Федорович пригласил меня и сказал, что Хрущеву идея понравилась, но надо утихомирить коллектив и председателя комитета Михаила Харламова, который уже сказал помощникам Суслова, что затея Яковлева ничего хорошего не принесет.
Решили вынести вопрос на открытое партийное собрание телерадиокомитета. Обсуждение было бурным и долгим. Собрание поддержало мое предложение об организации информационно-музыкальной программы. 1 августа 1964 года радиостанция «Маяк» вышла в эфир. Я рад, что «Маяк» живет до сих пор, считаю его и своим детищем».
Александр Яковлев
(Сумерки. М.: Материк, 2003)
В системе Гостелерадио с 1961 года. С 1970 года корреспондент в Эстонии. С 1974 по 1991 годы – работа на Иновещании Московского радио. В 1974–1975 годы возглавлял проект по открытию стереофонического радиовещания из Москвы на зарубежные страны. В 1980 году принимал участие в создании круглосуточного канала «Всемирная служба Московского радио на английском языке», где руководил музыкальным вещанием, а также программами, связанными с культурой. В 1989 году с группой коллег организовал канал «Всемирная служба на русском языке» и впоследствии работал на нем главным редактором. В 1991 году стал одним из основателей «Радио России», где был зам. директора Дирекции информационных программ. Позднее был направлен на работу в качестве Генерального директора коммерческой станции «Радио России–Ностальжи». С 1999 года ответственный секретарь и главный советник председателя радиокомпании «Маяк». Курирует спецпроекты, звуковой архив радиостанции, ведет работу, связанную с совершенствованием культурного уровня вещания.
«Будем считать, что это наша неудача»
Трудно представить себе, что позывными «Маяка» могла бы быть совсем другая мелодия. А «Подмосковные вечера» кроме авторов вообще никто бы и не услышал, и не быть бы песне одним из музыкальных символов Москвы, России.
Незримый рок преследовал песню. Говорят, что композитор Василий Соловьев-Седой, сочинивший эту мелодию, забыл про неё. И она хранилась где-то во второстепенных ящиках. Соловьев-Седой был ленинградцем и называл ее «Ленинградские вечера», а автор слов Михаил Матусовский настаивал на том, что ее надо назвать «Подмосковные вечера». Когда же вдруг поступил заказ написать мелодию для проходного фильма, нашлась «проходная» музыка. Композитор подработал мелодию и согласился со своим другом Михаилом Матусовским на название – «Подмосковные вечера». Песня должна была войти в фильм о спортсменах, которые отдыхают в Подмосковье перед важными соревнованиями. Авторы понимали, что документальный фильм о спартакиаде народов Российской Федерации покажут, и он вскоре уйдет в историю. Это было в 1956 году.
Судьба песни «висела на волоске». Художественный совет киностудии не торопился принимать ее, шли споры. Члены худсовета говорили, что и слова не очень интересные, и музыка не очень красивая. Как вспоминала впоследствии вдова поэта Евгения Матусовская, безумно расстроенные авторы вышли после обсуждения, и Соловьев-Седой сказал: «Михей, наверное, они правы. Будем считать, что это наша неудача». Но на другой день их снова приглашают и говорят, что песню все-таки принимают, так как другую написать уже никто не успеет.
Исполнить песню – теплую, душевную, навеянную тихим летним вечером и близостью любимого человека, – предложили очень популярному тогда поющему актеру – Марку Бернесу. Музыка ему понравилась, а о словах он сказал так: «Что это за песня, которая слышится и не слышится, а речка движется и не движется»... Соловьев-Седой отшутился: «Да нормальная гениальная песня». Нормальная гениальная... Он и вправду думал, что шутит. А, как вспоминал друг Бернеса поэт Константин Ваншенкин, Бернес в ответ продолжал цитировать слова песни: «Что ж ты, милая, смотришь искоса, низко голову наклоня». Певец заметил: «А это из категории «попробуйте сами».
Времени было мало, нашли другого певца. Исполнение не очень нравилось авторам. И тут, как в кино, случайно появился Владимир Трошин – актер Художественного театра. Он вдохнул душу в песню.
Вдова Матусовского ревниво относится к словам Трошина о том, как появилась песня. После смерти мужа Евгения Матусовская уехала в Америку и поселилась в Лос-Анджелесе. «Здесь в Америке, недавно прочитала интервью с Владимиром Трошиным. Именно он первым исполнил «Подмосковные вечера». К этому человеку я ничего, кроме чувства благодарности, не испытывала. И вдруг он стал прилюдно заявлять, будто эта песня жизнью обязана только ему. Дескать, именно он договорился с каким-то оркестром об исполнении. Может, Трошин думал, что у Михаила Львовича не осталось в живых родственников, готовых постоять за честь поэта?»
И, тем не менее «его величество» случай, который свел авторов с Владимиром Трошиным, может быть, стал главным поворотом в истории песни. Именно благодаря Трошину песня обрела фантастическую популярность. Как и следовало ожидать, все забыли про фильм, а вот песня стала поистине звездной. На радио заявки на нее переходили из концерта в концерт. И именно в исполнении Владимира Трошина. Да и выбор авторами этого исполнителя был на редкость удачным. Эпоха И. Кобзона еще только начиналась, еще не взошла звезда Л. Лещенко. А Трошина обожали и в городах, и деревнях. Тогда он был поистине всенародным любимцем, и скажем ему спасибо за «Подмосковные вечера».
Именно с его подачи песня стала фантастически популярна и за пределами нашей страны. В каких только сказочных одеждах она не путешествовала по миру. Да, аранжировки на Западе часто делают лучше, но зато какие мелодии рождаются в России! Вот почему, когда понадобились позывные для открывающейся в 1964 году радиостанции «Маяк», естественно, «Подмосковные вечера» стали главным соискателем. И вновь судьба их оказалась «на волоске». Другой худсовет также стал предъявлять претензии к песне. Один из известных наших композиторов говорил: «Да что же это за позывные, которые ассоциируются со словами «не слышны в саду даже шорохи». Шорохи даже не слышны, а вы их позывными».
Как было на самом деле, сейчас уже трудно восстановить, но есть версия, что точку поставил один из тогдашних руководителей информационной службы Юрий Летунов. У него была невероятная интуиция на всё. Многоталантливый был человек и широко образованный. Он всегда зажигал вокруг атмосферу творчества, фонтанировал идеями. А когда был создан «Маяк», на одном из первых редакционных совещаний он произнес фразу, которую мы бы сейчас назвали слоганом: «Маяк» – радио неожиданностей». В общем, благодаря Ю.А. Летунову «Подмосковные вечера» стали позывными «Маяка». Через тернии к звездам!
Главный редактор «Маяка»
Юрий Летунов. 1969–1970 годы
В 1980 году Всемирная служба Московского радио на английском языке решила выяснить, какие из русских песен слушатели разных стран считают самыми популярными в мире. Песен много, но определить надо было лишь три наипопулярнейших. И что же выбрали жители Австралии, Англии, Африки, Юго-Восточной Азии, США, Канады и многих других стран? «Катюшу», «Калинку» и «Подмосковные вечера». А перед началом нового тысячелетия ведущий ретропрограммы «Маяка» Игорь Макаров предложил назвать слушателям десять, по их мнению, самых лучших песен XX века. И вновь композицией-чемпионом стали «Подмосковные вечера».
Позывные «Маяка» на мелодию «Подмосковных вечеров» записал на вибрафоне Леонид Гарин, пожалуй, самый лучший вибрафонист Советского Союза. Он творил чудеса на своем вибрафоне, не пропускал ни одного значимого фестиваля джаза в нашей стране. Приезжал со своим немаленьким инструментом и мог импровизировать без всякой подготовки на любую тему с любым ансамблем или оркестром. Память о нем хранят лишь старые виниловые пластинки. Он рано ушел из жизни. Поехал отдыхать в Сочи. Увидел дерущихся на улице пьяных молодых людей, пошел разнимать. В него попали камнем. И он погиб. Уезжая в Сочи, он говорил мне: «Вернусь, заново запишу позывные «Маяка». А то ведь тогда записал временный вариант, и он до сих пор звучит».
Никто после Л. Гарина не отважился перезаписать позывные «Маяка». Так она и звучит каждые полчаса над территорией самой протяженной страны мира, растянувшейся на одиннадцать тысяч километров, звучит... Она олицетворяет собой самый известный общенациональный канал страны, радиоканал-долгожитель. И именно поэтому мелодия «Подмосковных вечеров» попала в Книгу рекордов Гиннесса, из которой, между прочим, можно узнать, что «Маяк» – редкая радиостанция, не поменявшая своих позывных со дня основания. За сорок лет количество их исполнений приближается к миллиону! Вот это хит-парад! Помните, как Василий Павлович Соловьев-Седой сказал: «Будем считать, что это наша неудача».
Владимир Чуриков
Родился 9 февраля 1925 года в Москве. В 1948 году окончил Институт международных отношений МИД СССР (первый выпуск) и был направлен на работу обозревателем Международного отдела Всесоюзного радио. Работал заместителем главного редактора «Последних известий», радио «Маяк», политическим обозревателем Центрального телевидения и Всесоюзного радио. Ведущий телепрограмм «9-я студия», «Недипломатические беседы» и других. Автор цикла телевизионных фильмов «Америка семидесятых» и др. B.C. Зорин брал интервью у лидеров стран и ведущих международных политических деятелей. Среди них – Д. Кеннеди, Ш. де Голль, И. Ганди, Накасоне, М. Тэтчер, Г. Коль, президенты США Д. Эйзенхауэр, Р. Никсон, Д. Форд, Джонсон, Д. Картер, Р. Рейган, Д. Буш, Б. Клинтон, генеральный секретарь ООН Перес де Куэльяр, братья Кеннеди, Г. Киссинджер, а также все первые руководители Советского Союза – Н. Хрущев, Л. Брежнев, Ю. Андропов, М. Горбачев. Доктор исторических наук, профессор Зорин является одним из создателей Института США и Канады Академии наук СССР. Перу B.C. Зорина принадлежит свыше полутора десятков книг и монографий, которые изданы во многих странах мира. B.C. Зорин – лауреат Государственных премий СССР и РФ, премии имени В.В. Воровского. Награжден орденом Октябрьской Революции, двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденом «Знак Почета». Заслуженный деятель культуры. Действительный член Международной академии информационных процессов и технологий.
Это был действительно прорыв. Создание в августе 1964 года радиостанции «Маяк» пробило первую брешь в той информационной стене, которой на протяжении десятилетий советский народ был отгорожен от всего остального мира. Речь шла о событии, необычном для того времени.
То, что Уинстон Черчилль определил как «железный занавес», как это ни называй, было реальностью того времени и важной составной частью советской государственной системы. То, что сегодня – в эпоху глобальных коммуникаций – немыслимо, в условиях того времени было осуществимо, чем и успешно воспользовалось кремлевское руководство. Народу было известно о том, что происходит в мире, только то, что ему знать дозволялось. И ни грана больше. Такая информационная самоблокада была важнейшим условием существования партийно-государственных мифов и самого строя.
Разумеется, возникновение в радиоэфире необычной радиостанции сколько-нибудь существенно ситуацию изменить не могло. Но именно тогда, с возникновением «Маяка», был сделан первый шажок к разрушению завесы молчания.
Создание «Маяка» в немалой степени была акция вынужденная. Головной болью властей предержащих были тогда, как их называли в народе, «вражьи голоса» – направленные на страну русскоязычные передачи Би-би-си и «Голос Америки». Это была попытка с той стороны пробить дыру в «железном занавесе». Надо сказать, попытка достаточно успешная. Сидевшие на голодном информационном пайке советские люди с готовностью слушали передачи «из-за бугра». Реакция властей была типичной – репрессии для тех, кто изобличался в недозволенном любопытстве, и попытки при помощи специальных передатчиков – так называемых глушилок – забивать голоса зарубежных дикторов.
Однако дело это было дорогое, и мощностей передатчиков для того, чтобы прикрыть не то что всю страну, но хотя бы крупнейшие города, хватало лишь на то, чтобы, прежде всего, установить «глушилки» вблизи от Кремля и других мест обитания высших руководителей. Достаточно было отъехать на десяток километров от Москвы или Ленинграда, чтобы без помех услышать эти самые «вражьи голоса».
Однако нашлись умные головы, думавшие не только над тем, как усовершенствовать глушение, но и о том, почему передачи Би-би-си и «Голос Америки» вызывают в стране такой острый интерес. Помню разговор, который состоялся у меня, тогда более или менее рядового журналиста, зимой 1964 года с Александром Николаевичем Яковлевым, в то время не шибко большим, но все-таки начальником. Он занимал пост заведующего сектором радио в отделе пропаганды и агитации ЦК КПСС. (Телевидение тогда еще было в состоянии зачаточном и потому особенного начальственного внимания не привлекало. С позиций сегодняшнего дня забавно – не правда ли?)
А.Н. Яковлев проверял в беседах с нами – работниками радио – свои мысли. «Глушилки», – штука малоэффективная и бесперспективная, – говорил он. Нужно кончать с дефицитом на новости, ликвидировать, как он тогда выразился, карточную систему на них. Сколько можно кормить народ «сладкой жвачкой?»
Но разговорами дело тогда не ограничилось. Было задумано вместо неудобоваримого второго канала Всесоюзного радио, куда сбрасывались второстепенные и негодные для первой программы передачи, создание новостного радиоканала с получасовым шагом. Каждые полчаса новости и 25 минут приличной музыки. Сегодня идея выглядит практически элементарной, но в условиях тогдашнего глыбообразного тяжелого радиомонстра – поистине революционная.
И посему она встретила яростное сопротивление чиновников от пропаганды, от тогдашнего председателя Радиокомитета М.А. Харламова до всесильного М.А. Суслова.
Впору было испугаться и отступить. Однако А.Н. Яковлев, используя в качестве «троянского коня» Э.Н. Мамедова, бывшего в ту пору первым заместителем Председателя Радиокомитета, от своей идеи не отказался. (Энвер Назимович Мамедов заслуживает особого рассказа. Фактический создатель современного Иновещания, талантливый руководитель Всесоюзного радио и один из «отцов-основателей» отечественного телевидения, он – знаковая фигура в истории журналистики нашей страны.)
Был найден аргумент, перед которым спасовали противники идеи информационной радиостанции, которую А.Н. Яковлев и Э.Н. Мамедов с дальним прицелом предложили назвать «Маяк». Он должен работать вместо «глушилок» на тех же волнах, что и «вражьи голоса». Убиваются сразу два зайца – и «голосов» не слышно, и аудитория получает то, что нужно.
Идея сработала, и 1 августа 1964 года «Маяк» вышел в эфир. Это не было появлением еще одного названия, еще одной структуры. Предложенная форма потребовала глубокой перестройки. Каждые полчаса новости – откуда же их набрать? Такого количества фактов и новостных сюжетов в советской печати и на радио никогда не бывало. Возникла цепная реакция, во многом преобразившая эфир и потянувшая за собой газеты и журналы.
Особую роль в передачах «Маяка» стала играть международная информация. Темы внутренней жизни страны жестко регулировались, фильтровались, да и привлечь внимание слушателей к очередной информации о «закромах Родины» было бы сложно. Поэтому сообщения о событиях в мире с самого начала заняли в «Маяке» особое место. Приходилось расширять источники информации – на скудном тассовском пайке далеко не уедешь. В редакции один за другим появлялись телетайпы с лентами ведущих мировых телеграфных агентств. Потребовались многоязыкие специалисты, способные отбирать и подавать в приемлемом виде непривычную для нас, тогдашних, информацию.
«Подавать в приемлемом виде» – это означало не выходить за рамки разрешаемого. Но сам объем информации, его не всегда привычная тематика давали возможность для маневра, чем молодой коллектив радистов-международников пользовался достаточно искусно.
«Спрос рождает предложение» – закон не только для экономики. За короткий период – в два-три года – на «Маяке» сложился сильный международный отдел, который успешно конкурировал с привилегированными тогда международниками «Правды» и «Известий».
Позволю себе небольшое отступление. При многих достижениях нашей современной журналистики несомненна и весьма существенная потеря – тревожное уменьшение во всей нашей журналистике профессионалов-международников, почти что сход на нет этой профессии. Сегодня в моде журналисты-универсалы, которые с одинаковым успехом (или неуспехом) бойко говорят и пишут на любые темы – экономические, внутриполитические, сельскохозяйственные и международные, в том числе. Универсализм – дело хорошее, быть может, полезное для редакции, но чреватое дилетантством, переходящее в непрофессионализм.
В период рождения и расцвета «Маяка» работали не просто международники-профессионалы, но глубоко знавшие проблемы специалисты. Не случайно именно из журналистской среды вышли ведущие ученые-политологи. Академик Виталий Владимирович Журкин, наш коллега, журналист «Маяка», специальный корреспондент радио на фронтах Вьетнама, в 90-е годы создал Институт Европы Академии наук; организатор Института мировой экономики и международных отношений Академии наук в его современном виде, академик Николай Иноземцев начинал на Всесоюзном радио; академик Е.М. Примаков – обозреватель Иновещания, корреспондент «Правды» на Ближнем Востоке; организатор Института США и Канады Академии наук СССР Г.А. Арбатов – выходец из журнала «Новое время». Список нетрудно продолжить, убедившись в том, что из журналистики в большую науку уходили специалисты-международники мирового класса. Где такие ныне? Не стану называть имен наших звезд, но боюсь, академиками (не самопровозглашенными) им не стать.
Коллектив «Маяка» стал школой многих первоклассных журналистов, некоторые из которых продолжили свою карьеру в ведущих газетах. Юрий Харланов – многолетний корреспондент «Правды» в Париже; в «Правду» из «Маяка» перешел и Виктор Шарапов, прекрасный китаист, продолживший свою карьеру в сфере партийно-государственной, многие годы он был ближайшим помощником Ю.В. Андропова. Геннадий Дейниченко сменил «маячный» эфир на газетные полосы «Известий», став сначала корреспондентом в Скандинавии, а затем возглавил международные отделы газеты. Корреспондентом «Известий» стал и любимец коллектива «Маяка» блистательный публицист, поэт и переводчик с китайского Саша Тер-Григорян. Из «Маяка» руководить газетой «Труд» на посту заместителя главного редактора пришел Рудольф Колчанов. Журналистские имена заработали в «Маяке» Фарид Сейфуль-Мулюков, Александр Каверзнев, Эдуард Сорокин, Юрий Фокин и многие другие.
Менялись звезды «Маяка», на смену ушедшим приходили новые, а хранительницами традиций редакции оставались на протяжении многих лет несменяемые очаровательные редакторы-женщины – Валентина Осипова, Надежда Рясова, Людмила Киселева, Людмила Курило, Кира Соколова и их коллеги-подруги.
Полагаю, что мне профессионально повезло, когда довелось на протяжении нескольких лет, сначала создавать, а затем возглавлять коллектив международников «Маяка». Пожалуй, это была лучшая из всех школ журналистики, которую мне довелось пройти.
Как быстро летит время. Сегодня я пишу уже о 40-летии «Маяка». За эти годы он стал зрелым, мастеровитым и, что особенно, на мой взгляд, знаменательно, не увял в тени телевидения, сохраняя свое собственное лицо и преданную аудиторию.
Многое приобрел, хотя кое-что, по-моему, важное, утерял и, прежде всего, сильных профессионалов-международников. Впрочем, в этом он не одинок, поскольку это недуг всей нынешней российской журналистики. Некоторые выпуски преподносятся в почему-то вошедшей в моду, но не уместной на радио, скороговорке, к микрофону попадают особы, которых тщетно ожидает логопед. Зараза приверженности катастрофизму тоже не обошла выпуски «Маяка».
Но самое трудное испытание – испытание временем «Маяк» выдержал. Берусь утверждать, неплохо зная зарубежное радиовещание, что сегодняшний «Маяк» – это радиостанция, соответствующая самому высокому международному стандарту. Он по-прежнему остается маяком в российском радиоэфире. Хотелось бы, чтобы мои сегодняшние коллеги из «Маяка» на следующем юбилее могли бы сказать то же самое.
Валентин Зорин
С 1949 (после окончания Московского Государственного института международных отношений) до середины 90-х годов работал сначала на Иновещании, потом – на Всесоюзном радио и Центральном телевидении (комментатор, специальный корреспондент, политический обозреватель). Руководил радиотелецентрами отечественных павильонов на Всемирных выставках в Монреале (1967 год) и в Осаке (1970 год). С 1972 по 1981 годы возглавлял в Париже региональное корреспондентское Отделение телевидения и радио по странам Западной Европы. Автор документальных фильмов, книг, пьес. Член Союза писателей России. Лауреат Государственных премий СССР и РФ, премии Союза журналистов СССР, национальной премии «Телегранд-2000» за большой вклад в развитие международной тележурналистики и университетскую подготовку теле- и радиожурналистов. Заслуженный работник культуры России. Кавалер орденов «Знак Почета» и Дружбы народов. Профессор журналистики и PR Российского университета дружбы народов, вице-президент Лиги профессиональных имиджмейкеров.
– Слушай, как все это было?! Расскажи, ведь ты – один из самых первых. Как запускали «Маяк», каким торжеством отметили? Собирались в Колонном зале или прямо в Кремле?..
Эх, братцы, это сейчас вы собираетесь на юбилеи в лучших концертных залах матушки-столицы, вас чествуют, награждают, приветствуют знаменитые артисты. Это сейчас портреты журналистов телевидения, фотографии их особняков во всех возможных ракурсах снаружи и внутри заполняют страницы журналов, а дома модельеров щеголяют своей причастностью к одежде и прическам появляющихся на экране оракулов.
Сорок лет назад все было куда скромнее. Даже имена авторов в эфире не всегда назывались. «Наш корреспондент сообщает» – и все тут. Определялось это не качеством корреспонденции или репортажа, не популярностью автора (популярность как раз была поистине всенародной), а этическими соображениями: журналист, мол, не какая-то знаменитая личность, делает добросовестно, как миллионы других людей, свое положенное дело.
Нет, по случаю запуска радиопрограммы «Маяк» собраний в Колонном зале и встреч в Кремле не устраивали. Да, приходил к нам, радиожурналистам, Александр Николаевич Яковлев, праотец «Маяка», и собирались мы в маленькой комнате главного редактора. Да, выкуривали в те дни по лишней пачке сигарет «Дукат» или папирос «Беломор». Да, горячились, определяя очередность в новой программе информации и музыки, содержание музыкальных номеров, намечая ударные отрезки для главных материалов, манеру круглосуточного вещания.
– И банкета не было?!
На Пушкинской площади, когда бронзовый поэт стоял на противоположной стороне, а на месте кинотеатра останавливался трамвай «Аннушка», находился бар под номером один. Был тот пивной бар, давно снесенный, излюбленным местом журналистов радио. На покорную привязанность влиял не вкус пива (тогда везде оно было Жигулевским), а месторасположение Радиокомитета, который умещался в крохотном, в один дом, Путинковском переулке, прижавшемся к Пушкинской площади. В том баре по традиции отмечалось и рождение «Маяка», хотя к этому времени состоялось переселение Гостелерадио в многоэтажное здание на Пятницкой улице. Разумеется, пива было выпито на кружку-две больше обычного, раков (они подавались круглый год) съедено на десяток свыше положенного, ну и сдабривалась трапеза (что лукавить) крепким напитком. Высокопарных тостов о служении Отечеству не произносилось, хотя каждый хотел проявить и утвердить себя в новом деле.
Понимание значимости свершившегося пришло много лет спустя, когда «Маяк» стали слушать в каждом доме, включали на предприятиях и в учреждениях, транслировали по клубам и улицам городов и сел. «Маяк» сделался частью повседневной жизни и праздников огромной страны.
– Это понятно! Никакого выбора не было – один «Маяк».
Так, да не так. Поначалу тем, кто работал на «Маяке», думалось, что крутить программу круглосуточно – дело нехитрое: клади в эфирную папку новости, включай музыку. Однако очень скоро выяснилось, что новая радиопрограмма не просто ненасытно прожорлива, но весьма разборчива в рационе, требует постоянной смены блюд, и каждое подавай с пылу, с жару, да еще в привлекательном оформлении. Потребовалось время, прежде чем сформировалась своя информационная школа, свои творческие принципы и организационные технологии, определились заслуги в радиожурналистике.
Пришельцы из Иновещания
В советские времена Иновещание (его называли «Московским радио»), наряду со Всесоюзным радио и Центральным телевидением, было весомой составной частью государственного пропагандистского механизма. Если Всесоюзное радио обращалось к гражданам внутри страны, то «Московское радио» адресовалось зарубежным радиослушателям. Первые передачи начались еще в 1929 году. Тогда только на немецком языке. Через тридцать лет вещание велось на сто стран. «Московское радио» сохранилось до сих пор. Это нынешняя радиокомпания «Голос России». Конечно, обновленная.
Иновещание в своей деятельности строго придерживалось партийной дисциплины, порой доходившей до абсурда. Я, например, был обвинен в «связях с иностранцами» за желание отправиться в поездку по нашей стране с французской профсоюзной делегацией. К счастью, здравый смысл восторжествовал: смог убедить руководство, что куда важнее рассказывать о благах Советского Союза устами иностранного гостя, чем штатного корреспондента. Со временем подобные командировки стали обычным делом. Но та первая пробивалась с риском для журналистской карьеры.
На материалах «Московского радио» порой стоял гриф «Секретно». Разумеется, ничего секретного в «засекреченных» репортажах и очерках не было. Они предназначались для передачи в эфир, причем на весь мир. Тут, как говорится, и была «собака зарыта». Сторожевая и вместе с тем добрая, ласковая собака. При самой строгой дисциплине партийные власти понимали, что беседовать с зарубежными радиослушателями только на языке передовых статей газеты «Правда» невозможно. И нам, журналистам «Московского радио», разрешались вольности в манере подачи тематических рубрик и материалов. Такой творческий полигон позволял формироваться собственному авторскому почерку и личным суждениям.
Иновещание помогло состояться многим известнейшим журналистам, ученым, политикам. От виднейшего ученого и государственного деятеля Евгения Примакова, который начинал на «Московском радио» собкором и главным редактором, до легендарного Влада Листьева.
Летом 1960 года очередное решение партийных инстанций (постановления и решения на самом высоком уровне по вопросам идеологии и культуры являлись в те времена постоянным атрибутом творческой жизни) предписывало укрепить руководство «Последних известий». Главным редактором был назначен Вячеслав Чернышев (впоследствии заместитель председателя Гостелерадио по радио, потом – и телевидению), а вместе с ним из информационной службы «Московского радио» на ключевые позиции переводилась целая группа журналистов. Владимир Трегубов стал заместителем главного редактора, начальниками отделов – Леонид Гюне и Георгий Зубков.
Первый главный редактор «Маяка»
Владимир Дмитриевич Трегубов
Наше появление на четвертом этаже дома на Пятницкой, где размешались «Последние известия» (там же позднее расположился и «Маяк»), обозначило новый стиль подготовки информационных сюжетов. Он был наработан на «Московском радио».
Все происходившее было закономерным: в первые послевоенные десятилетия шло формирование профессиональных кадров нашего радио и телевидения. Сюда осознанно пришли работать выпускники многих престижных вузов, в том числе МГИМО и МГУ. Они осваивали новые профессии, накапливали коллективный опыт, утверждали престиж самых массовых средств информации.
Пройдут годы, и уже из Всесоюзного радио, из тех же «Последних известий» и «Маяка» перекочуют на Центральное телевидение информационные лидеры: Дамир Белов, Юрий Гальперин, Дмитрий Голованов, Герман Седов, Евгений Синицын, Эдуард Сорокин, Светлана Розен, Юрий Фокин, Леонид Хатаевич, Евгений Широков. Доказывая добротность школы «Маяка», ее питомцы Юрий Летунов, Виктор Любовцев, Григорий Шевелев, Ольвар Какучая станут руководителями телепрограммы «Время»; Григорий Шевелев возглавит также Центральное телевидение; Павел Каспаров войдет в руководящую команду телекомпании ТВ Центр.
Информационная федерация
Итак, в перестроечный период «Последних известий», за четыре года до создания «Маяка», территорию будущей Информационной федерации стали заселять выходцы из «Московского радио» и других редакций. Это помогло в дальнейшем при кажущемся однообразии программы – информация и музыка – создать динамичную и разнообразную панораму событий в стране и мире.
Федерация «Маяка» объединила множество субъектов: они были автономны и наделялись своими творческими правами, но подчинялись общей информационной задаче. Прежде всего вспомним, что «Последние известия» и «Маяк», словно сиамские близнецы, составляли единую Главную редакцию информации. Собственно «Последние известия» со своими структурными подразделениями являлись главным поставщиком союзной информации во всем многообразии жанров: от корреспонденции до обзоров печати, от репортажей и интервью до очерков и литературных портретов, от эссе до внестудийных трансляций. Важнейшими службами являлись отдел международной жизни и спортивный отдел. И тут своя палитра жанров: сообщения с мест событий, отчеты, реплики, комментарии, прямые репортажи. Музыкальная редакция обеспечивала эфир песенными и инструментальными блоками. Корреспондентская сеть – союзная и зарубежная, – хотя и принимала заказы от всех редакций, заботилась превыше всего об интересах Главной редакции информации. В стенографическом бюро (бюро занимало внушительное помещение с изолированными кабинами) миловидные девушки с большими наушниками фиксировали сообщения корреспондентов из десятков городов. Кроме того, незаменимым организмом «Маяка» было машинописное бюро. О компьютерах тогда еще и не знали. А отдел дикторов! Ведущие сядут у микрофона «Маяка» через много лет. Серьезную поддержку оказывал справочно-информационный отдел. В нем работали квалифицированные референты, которые вели многочисленные досье и могли дать справку или проконсультировать практически по всем вопросам внутренней и международной жизни.
Весь этот механизм должен был бесперебойно действовать день и ночь. Сбой одного из звеньев грозил эфирным происшествием. Отсчет велся не сутками, не часами, а минутами. Каждое подразделение имело мастеров своего дела, своих асов. Самой элитной командой был, пожалуй, отдел внестудийных передач «Последних известий», который мне и предстояло возглавить после перехода из Иновещания. Асы встретили меня забастовкой. Без опоздания пришли на первую летучку, молча выслушали нового заведующего отделом и разошлись, не отреагировав ни на одно из предложений.
К тому времени я проработал на «Московском радио» более десяти лет; был провозглашен коллегами «королем репортажа»; в дни Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве возглавлял международную радиогазету; несколько лет редактировал «Воскресное обозрение» – еженедельный радиожурнал для зарубежных слушателей; в составе сборной журналистов Гостелерадио совершил 70-дневную поездку в 50 тысяч километров по Сибири и Дальнему Востоку, вошедшую в историю Всесоюзного радио. Но отдел внестудийных передач воспринимал меня как безусого лейтенанта, назначенного командовать гвардейцами, известными всей стране. «Московское радио» было для них «могилой неизвестного солдата».
В числе гвардейцев «Последних известий» значились Юрий Гальперин (в годы Великой Отечественной войны перегнал с заводов на фронтовые аэродромы около ста самолетов-штурмовиков), Николай Таубе (он был маститее остальных, готовил в основном крупные передачи), Константин Ретинский (представлялся офицером Войска Польского), Юрий Летунов (занимался сельскими проблемами, стал главным редактором «Маяка»), Степан Хоменко (застенчивый с виду, отправлялся на любое задание в любой момент), Юрий Арди (мог для передачи оперативного репортажа протянуть провода в самую глухомань), Виктория Державина (бессменный организатор и редактор внестудийных передач).
Константин Ретинский
Я принял вызов. Летучек больше не проводил, все необходимые репортажи стал готовить сам. Работал сутками.
Первым забастовочное молчание прервал Юрий Гальперин:
– Почему у нас не проводятся летучки и заданий нет? Нельзя же одному все делать. Мы тоже кое-что умеем.
Производственное совещание состоялось через пять минут. Благо все гвардейцы бродили без дела по комнатам четвертого этажа, будто пилоты, маясь без летной погоды.
Юрий Гальперин выделялся своей журналистской устремленностью. Первым провел серию репортажей с дрейфующей станции «Северный полюс», первым начинал прямые трансляции с места событий, создал популярную радиопрограмму «Литературные вечера», стал автором документальных повестей. В книге «В эфире – слово» он напишет: «Любые, самые верные выражения в человеческой речи, самые правильные мысли и важные призывы становятся во сто крат сильнее, когда душа, сердце говорящего, бьется живой интонацией в каждом слове».
Спортивный отдел, хотя и был самостоятельной структурой, составлял неотъемлемую часть «Маяка». Его комната на том же четвертом этаже всегда была забита не только сотрудниками отдела, но и посетителями. Многие хотели узнать самые свежие новости от заведующего отделом Шамиля Мелик-Пашаева (за ним утвердилась слава острослова), от самих спортивных хроникеров, среди которых красочнее других живописал события Владислав Семенов. Любители шахмат почитали за честь сыграть партию с Наумом Дымарским и услышать от комментатора новую байку о выдающихся гроссмейстерах. И служители «Маяка», и радиожурналисты со всех этажей мечтали пообщаться с самим Вадимом Синявским, основоположником спортивного репортажа.
Если в спортивный отдел заглядывали с удовольствием, то отдел дикторов предпочитали обойти стороной. С дикторами дружили, воздавали должное их мастерству, а вот контролеров эфира побаивались. Любая ошибка в произношении, в ударениях сразу фиксировалась. Чистота русского языка была постоянной заботой. Каждый, кто выходил в эфир, непременно пользовался не только «Словарем ударений для работников радио и телевидения», вобравшим 75 тысяч слов, но и специальными изданиями с названиями стран, городов, организаций, с именами и фамилиями государственных деятелей. Они регулярно обновлялись. Всегда, не исключая ночные часы, можно было позвонить дежурному диктору и проконсультироваться о правильном прочтении материала. О таком сегодня приходится только вспоминать.
В шестидесятых годах я был прикомандирован в пресс-группу Никиты Сергеевича Хрущева. В одной из поездок по стране (всяких курьезов случалось предостаточно) он неожиданно решил изменить текст уже состоявшегося своего выступления. С газетами все было ясно. А как поступить с радио? Заново произнести речь не с трибуны, а у микрофона в салон-вагоне? Был выбран вариант беседы с радиослушателями. Начали запись... И тут я осмелился попросить разрешения остаться с руководителем страны наедине (не трудно представить удивление охраны и сопровождающих!). И мы стали исправлять и переговаривать каждое неверное ударение в словах.
– А мне помощники об орфоэпии побоялись сказать, – заключил нашу запись Никита Сергеевич.
Случай поучительный для разного рода пресс-служб и радиостанций.
...Проходя по комнатам четвертого этажа дома на Пятницкой шестидесятых годов, нельзя не зайти во владения международного отдела. Здесь обитали свои корифеи, абстрагированные от остальной журналистской братии «Маяка» познаниями иностранных тайн и умением разобраться в них. Большинство международников завоевало свое место в жизни: Виталий Журкин возглавил один из Институтов Академии наук; профессор Валентин Зорин известен фильмами о Соединенных Штатах Америки, циклами телепередач «9-я студия»; Виктор Любовцев руководил телепрограммой «Время»; Юрий Ульянов отменно справлялся с обязанностями собственного корреспондента в странах Восточной Европы, тогда странах социализма. Душой международной компании был Александр Хазанов. Открытый общению, он читал наизусть многих поэтов, дружил с бардами, в иностранной тематике предпочитал события культуры. Именно с Сашей я подготовил свою первую передачу о знаменитом французском миме Марселе Марсо.
С того памятного 1961 года я встречался с Марселем Марсо множество раз. Марсель поведал мне историю о скрипке Энгра. Известнейший французский живописец XIX века Жан Огюст Доминик Энгр любил в свободное от мольберта время играть на скрипке. «Моя скрипка Энгра» – так во Франции говорят об увлечении на досуге. «Скрипка Энгра» – звучит гораздо лучше, чем «хобби».
Кто на радиостанции «Маяк» не брал в свои руки «скрипку Энгра»?! С той лишь разницей, что у мастеров информации свободного времени не оставалось. И увлечение было единственным – «Маяк».
От букваря до энциклопедии
Начинать «Маяк» пришлось с информационного букваря, где заглавным значилось слово «Факт». В советскую бытность к факту отношение было плевое. Если случалось что-нибудь важное, сообщался не сам факт в чистом виде, а «отношение к факту». В инстанциях давалась оценка происшедшего, и лишь потом сообщение поступало на телетайпную ленту. Оценка требовала согласований, и наши средства массовой информации серьезно отставали от западных коллег.
Понятно, что «Маяк» не мог изменить установившуюся традицию, но находил выход из этого положения: из многословных и зачастую витиеватых официальных сообщений выбиралась суть события. Иного подхода требовала и верстка информационных выпусков. Радиослушатели «Последних известий» твердо знали, что в начале обязательно будет официальная хроника, сообщения о жизни страны, затем, к середине выпуска – международная информация, вести культуры, спорт и погода. Многие начинали слушать выпуски именно со второй половины. В коротких и частых сводках новостей «Маяка» такой установившийся порядок не мог прижиться. С результатов принципиального футбольного матча или резкой перемены погоды начинать выпуски стали куда позднее. Зато научились лишь обозначать официоз, отдавая информационный простор интересным сообщениям, увлекательным репортажам, оценкам событий, привлекающих всеобщее внимание.
Как можно больше подробностей и деталей в каждом событии – и этой информационной аксиоме еще предстояло получить на «Маяке» свою постоянную прописку.
Невозможно было ограничиться действующей практикой получения новостей: терпеливо ждать их с телетайпной ленты информационных агентств, реже – от собственных корреспондентов. Нарабатывались новые принципы: экстренной, вне очереди, передачи тассовских сообщений только для радио; доставки газетных полос до выхода изданий; круглосуточной мобилизации собкоров; многократного увеличения и использования периферийной периодики. Утверждались новые по тем временам информационные приемы: «событие дня» – выбиралось главное событие, и его подробности сообщались на протяжении всех суток; «анонсы» – предварительные объявления предстоящих событий и усиление интереса к ним; «сообщения в одну строчку»; «переклички» – обмен новостями или обсуждение проблем сразу из нескольких мест (в спортивных трансляциях это и сегодня сохраняет живой интерес). Наконец, эфирные включения. Они практиковались на радио и раньше, приобрели постоянный характер во времена «хрущевской оттепели», когда приходилось вести трансляции по несколько раз в день. Но с места событий – прямо в выпуск «Последних известий» или «Маяка», – без всяких торжественных «Говорит и показывает!..», не только по случаю парадных встреч, а по любому интересному поводу, – эта новаторская практика заслуживает особого признания.
От информационного букваря «Маяк» очень скоро сделал большой шаг к изысканным формам. «Изысканный» трактуется в словарях как утонченный, изящный. Они такими и были – репортажные миниатюры Алексея Ермилова, походившие на росписи палехских мастеров. В информационные рамки не вмещалось творчество Людмилы Петрушевской. Ни манерой литературной записи событий, ни острым мироощущением. Свое отношение к окружающей действительности она выражала не только на бумаге, но и в поступках. Могла вернуться с репортерского задания и, к удивлению редактора, не написать ни строчки. Спокойно и просто ответить: «Мне эта выставка не понравилась». На «Маяке» не предполагали, что работают рядом с будущим известнейшим драматургом.
Оперативным командным пунктом на «Маяке» был рабочий стол дежурного редактора. Здесь накапливались сообщения из всех отделов, из телетайпной комнаты, связанной с информационными агентствами. Редактор готовил выпуски новостей, один за другим. Мало сказать, что от редактора требовалась сноровка. От обычного конвейера с повторяющими операциями, «Маяку» со дня рождения и до сегодняшнего дня предстояло обновлять каждый выпуск. Повтор новостей слово в слово подвергался профессиональному осуждению. Перефразировать сообщения, дополнять их, привносить новые оттенки, дополнять выпуски только что поступившей информацией – все это приходилось делать «на ходу». Размышлять можно было только в машинописном бюро, диктуя очередные странички выпуска: каждое сообщение – на отдельном листе. Среди машинисток тоже были свои асы. Даже – европейские чемпионы в скорости печатания. Пусть сохранит история «Маяка» имя старшей машинистки Жени, которая несла диспетчерскую ответственность за весь свой цех. «Ну! – строго говорила Женя, ожидая твоей новой фразы. — Долго будешь рожать?! У нас полно работы». За ней не успевал никто.
В редакторскую команду входили опытные журналисты, готовые к бесконечным поединкам со временем и обязательным победам. Среди них – Алексей Аржанов, Олег Омельянюк, Нина Скалова, Валентина Хмельницкая (в бытность «Маяка» Железнякова).
Об Алексее Аржанове расскажу подробнее. Еще на «Московском радио» сложился наш творческий альянс, который начался с отчетов о спортивных соревнованиях (был в моей журналистской биографии и такой период) и который завершился сценарием художественного фильма «Его звали Питер Аллен» – о судьбе людей, связанных с испытанием американской атомной бомбы. Сценарий был принят студией имени Горького, получил какой-то специальный приз, но до экрана не дошел. Авторы не нашли взаимопонимания с режиссером. О том гонкуровском содружестве в память врезались пачки «Дуката», которые сохли на огромном желтом абажуре в квартире Алексея, и его пулеметные очереди, безошибочно выпускаемые на пишущей машинке двумя пальцами. Вспоминая об Алексее, лишний раз скажу, что через «Маяк» прошло немало одаренных людей и немало осталось с ним навсегда. Как Алексей Аржанов, активно работавший в информационной программе до преклонного возраста. Или Макс Гинденбург – журналист большой судьбы.
...Вернемся к столу дежурного редактора. На этом столе лишь завершалась работа над выпусками новостей. Задумывался вещательный день заранее всей сменной бригадой во главе с заместителем главного редактора, который и подписывал выпуски к эфиру. По эфирным полочкам раскладывался каждый час, выдумывались репортерские изюминки, давались персональные задания собкорам, велись переговоры об интервью со знаменитостями, для комментариев приглашались самые авторитетные специалисты. Может быть, по сегодняшним меркам ничего сверхъестественного не происходило. Для первопроходцев это каждый раз была информационная премьера со всеми сопутствующими приготовлениями и волнениями. Знаю это по себе, так как работал на «Маяке» заместителем главного редактора.
На «Маяке» окончательно сформировалось мое творческое кредо: «Факт, обращенный в образ». В книге «Журналисты XX века. Люди и судьбы» я писал уже, что вся моя журналистская работа на все годы и во всех жанрах оказалась под прицелом не только тематического выбора, но и непременного сюжетного поворота темы, драматургического построения материала. Я стремился самым доходчивым образом осмыслить событие в эфире, придать комментарию, репортажу, фильму не только социальную остроту, но и эмоциональную выразительность, осмыслить внутреннюю драматургию факта и суметь раскрутить ее.
Факты всегда оставались в основе и моих литературных произведений. Факты, обращенные в образы. Так было в документальных повестях, киносценариях, пьесах. Так было в созданном мною политическом театре телевидения.
Благодарен десятилетию, проведенному на Всесоюзном радио. Информационные службы Всесоюзного радио и Центрального телевидения («Последние известия», «Маяк», «Время») всегда были эпицентрами заметных творческих инициатив и дел. Здесь занимались подготовкой и проведением всех трансляций с Красной площади, освещением всех важнейших событий в стране и мире – от первых сообщений до итоговых фильмов, задумывались и осуществлялись крупномасштабные проекты: выездные редакции, специальные радиодни и телесериалы, совместные программы с зарубежными радиостанциям и телевизионными центрами. Во всем этом я принимал самое активное участие. В 1971 году я ушел из «Маяка», чтобы стать политическим обозревателем, а через полтора года – уехать собкором в Париж и работать уже на телевидении.
Для своего времени круглосуточная программа «Маяк» – с регулярной информацией и постоянно звучащей музыкой, с ведущими, которые напрямую, без дикторов, стали общаться с радиослушателями, с новыми традициями вешания – была уникальным явлением. И сколько бы ни появилось в нашу нынешнюю эпоху новых радиостанций, какими бы новшествами они ни отличались, в них услышишь отзвук «Маяка». Потому что «Маяк» был первым.
Георгий Зубков