ГЛАВА 6

 

Корконосенко С.Г.

ПРАВОВАЯ И ЭТИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА ЖУРНАЛИСТА

 

Право на информацию и обязанности журналистов

Система права СМИ в России

Информация ограниченного доступа в СМИ

Методика применения правовых норм

Журналистская этика

 

Право и этика СМИ – это особый предмет изучения в системе журналистского образования.

Одна из петербургских газетных компаний за четыре года своего существования добилась прочного успеха у читателей. Но при этом она не уплатила ни копейки налогов. Единственной причиной нарушений, по словам генерального директора, стало незнание им законодательства. В результате фирма оказалась перед угрозой закрытия. Очевидно, директор решил, что его правовой нигилизм уравновешивается надежным редакционным менеджментом. Действительно, при всей универсальности журналистской квалификации – с точки зрения методики и тематики освещения событий – каждый профессионал все-таки выбирает для себя более или менее узкие зоны специализации, отстраняясь от других видов работы. На практике вполне возможно, например, заниматься расследованиями и не заниматься светской хроникой, блестяще писать тексты и не владеть фотокамерой, быть погруженным в организаторские заботы и почти не выполнять литературно-творческих заданий.

От права и этики отстраниться нельзя. Это означало бы, что сотрудник СМИ игнорирует стандарты поведения, предложенные ему обществом и профессиональной средой. Такой журналист представляет собой опасность не только для социального мира, но и для самой редакции, и они в ультимативной форме предъявят ему свои претензии. Особенность права и этики состоит также в том, что они пронизывают все массово-информационное производство. На каждом его этапе и в любой предметно-тематической области возникают правовые и этические отношения, предписания, конфликты. Наконец, преобладающая часть литературно-творческих умений журналиста обращена вовнутрь, то есть находит применение на редакционной «кухне» – при подготовке материалов и выполнении иных служебных функций. Соблюдение же правовых и этических норм, наоборот, чаще всего бывает обращено вовне, в сферу интересов граждан и юридических лиц, которые так или иначе затрагиваются в деятельности СМИ.

Право и этика, регулирующие практику прессы, имеют двоякий статус. С одной стороны, они являются элементами сложившихся в обществе систем законодательства и профессиональной этики. В этом смысле журналистская этика давно уже получила признание у специалистов. Право СМИ еще только оформляется и становится, обретает себя. Объем нормативных документов по вопросам информации и информатизации в России нарастает. Это побуждает специалистов выделять особую отрасль законодательства – информационное право. Еще более узким по значению понятием пользуются те, кто имеет дело с журналистикой, – они говорят о праве СМИ. Исследователи и преподаватели вузов предлагают развивать журналистское правоведение как научную и учебную дисциплину.

Всех этих названий нет в академических перечнях отраслей права, но они de facto присутствуют в новейшей литературе и имеют основу в массово-информационной практике. Мы не имеем возможности вдаваться в теоретико-терминологические дискуссии и будем употреблять эти названия как рабочие понятия. Дело не столько в названиях, сколько в том, что право СМИ представляет собой широко разветвленную, многоплановую совокупность норм. Охватить всю ее в одной главе не удастся, и придется ограничиться в основном информационной стороной журналистики.

У права и этики СМИ есть и другое измерение: они входят в систему журналистской теории и образования. Здесь они имеют как бы два крыла. Во-первых, право и этика смыкаются с фундаментальным учением о принципах и социальных ролях прессы, о структуре мировоззрения журналиста и т.п. Во-вторых, они формируют (предписывают, подсказывают, запрещают) стандарты поведения корреспондента и редактора, предопределяют выбор тех или иных средств труда и значит – должны изучаться на прикладном уровне, в системе методов и техники производственной деятельности.

Итак, подготовка и самообразование специалиста ни в коей мере не исчерпываются заучиванием законов и этических кодексов. Наш предмет строится по следующей схеме: правовое и этическое сознание – знание норм – методика деятельности. Учитывая, что вопросы журналистской этики лучше проработаны в учебной литературе, мы лишь обзорно осветим их в конце главы. Главное же внимание будет уделено правовой культуре – важнейшему, но мало раскрытому в учебниках элементу квалификации сотрудника СМИ.

Содержание правовой культуры. Правовую культуру журналиста мы понимаем как уважение, знание и практическое применение норм права в интересах эффективной и безопасной профессиональной деятельности.

Разберемся в определении подробно. Под уважением норм имеется в виду сознательное их соблюдение, причем не выборочно, с делением на удобные и неудобные, а соблюдение всей системы прав и обязанностей. Для журналистов это обстоятельство имеет особое значение. Специфика профессии – рискованной, требующей настойчивости и даже настырности, временами конфликтной – порождает иллюзию того, что сотрудники СМИ имеют правовой приоритет по сравнению с другим людьми. Однако в действительности профессия рассчитана обществом в первую очередь на защиту интересов граждан, организаций и социальной системы в целом. В законодательстве о СМИ обязанностям журналистов отведено по меньшей мере такое же место, как и их правам. На эту мысль наводит и статистика судебных разбирательств по поводу деятельности СМИ. Так, за два последних столетия в Верховном Суде США масс медиа выиграли только половину дел (до 1920-х годов – всего 15%). Особенно существенно, что выигрывают они в основном как истцы, тогда как в качестве ответчиков по претензиям граждан и организаций в два раза чаще проигрывают[1]. Подобные статистические данные накоплены и в современной России.

Знание норм включает в себя обширный и многообразный материал. Оно позволяет журналисту свободно ориентироваться в социальном мире и мире профессиональном. Перечислим важнейшие его составляющие:

 

Ø      в связи с социальной средой, в которой разворачивается практика СМИ, – конституционное право, система власти в Российской Федерации, основы международного права;

Ø      в связи с объектом деятельности – права граждан, юридических лиц, органов власти и управления, попадающих в сферу журналистского внимания;

Ø      в связи с предметом деятельности – специальное законодательство, регулирующее массово-информационный обмен;

Ø      в связи с условиями деятельности – трудовое и административное право (касающееся наемного работника), имущественные права (касающиеся менеджера или собственника СМИ), гражданское право (касающееся работы журналиста по договору подряда);

Ø      в связи с реализацией своих прав – средства, инстанции и порядок правовой защиты и самозащиты журналиста.

 

Не много ли для человека, который не является и не хочет становиться юристом? Думается, что здесь перечислен минимум сведений, необходимых для успешной работы. Более того, перечень следовало бы дополнить и другими специальными знаниями, которые тоже относятся к условиям труда в СМИ, – например, о регулировании деятельности правоохранительных органов, часто вступающих в служебные контакты с журналистами. Другое дело, что степень погружения в материал варьируется в широких пределах. Один корреспондент настолько поднатореет в судебных спорах, что будет способен грамотно составить исковое заявление в защиту своих прав. Другому же в подобном случае придется обращаться за помощью к юристу. Как и в иных областях квалификации, здесь у самосовершенствования нет верхней границы. Кстати сказать, умение и привычка сотрудничать с опытными экспертами также входит в состав правовой культуры.

Применение норм совсем не автоматически следует из их знания. Комиссия по свободе доступа к информации (общественный правозащитный фонд) установила, что примерно 70% российских журналистов имеют представление о Законе РФ «О средствах массовой информации» как центральном документе в системе права СМИ, еще 30% знакомы с другими законами по профилю своей работы. По пятибалльной шкале такое знание оценивается в 2,6 балла. Однако в суд для отстаивания своих прав журналисты обращаются крайне редко. Значит, знание остается поверхностным, ознакомительным, не применяемым на практике.

Обратим внимание на эффективность и безопасность деятельности журналиста. У права есть не только регулирующая, но и охранительная функция. Оно защищает журналиста от посягательств на его полномочия, на способность выполнять общественный долг и служебные обязанности. Защищает и от соблазна бесшабашного удальства в обращении с фактами, если корреспондент оглядывается на санкции, которые могут быть к нему применены. Если же он их игнорирует, то расплата бывает суровой. Например, американские газетчики заплатили популярному актеру Тому Крузу 320 тыс. долл. Так суд оценил измышления, задевающие честь и репутацию кинозвезды.

Типичные нарушения права СМИ. Нарушения норм, связанные с массово-информационной деятельностью, к сожалению, стали привычной характеристикой нашей общественной жизни. Слабым утешением служит то, что и в мировой практике это один из самых конфликтных видов правоотношений. Разделим их на две большие группы: нарушения со стороны СМИ и журналистов и покушения на свободу массовой информации. Деление это грубое, в действительности каждая коллизия выглядит гораздо более запутанной и богатой нюансами.

Нарушения со стороны СМИ чаще всего фиксируются на этапе публикации материалов. Из всех стадий и видов журналистского труда публикация оказалась индикатором слабости правовой подготовки авторов. Поведение корреспондентов в процессе сбора информации, организации производства, общения с коллегами и т.п. вызывает значительно меньшее количество нареканий. Это не должно удивлять – ведь для общественности смысл и содержание журналистики предстают именно в виде опубликованных текстов.

С точки зрения поводов для претензий к журналистам одну из первых позиций занимает ущемление чести и достоинства граждан. В дальнейшем мы детально рассмотрим нормативные основания для возбуждения таких споров. Сейчас же сделаем лишь несколько поясняющих замечаний. Во-первых, не надо смешивать распространение сведений, порочащих честь и достоинство, с клеветой и оскорблением. Первое деяние «подведомственно» гражданскому законодательству, тогда как второе и третье – уголовному. В этом различии заложен секрет: по гражданскому праву, доказывать, что сведения соответствуют действительности, должен ответчик (журналист), по уголовному же, в рамках которого действует презумпция невиновности, – заявитель (оскорбленный человек). Между прочим, и госпошлина при подаче заявления о взыскании компенсации морального вреда смехотворно мала – 10% МРОТ, независимо от запрашиваемой суммы (Закон РФ «О государственной пошлине»). Вот почему среди обиженных редакцией лиц так популярна ссылка на умаление их чести и достоинства, а не какую-либо иную форму вреда. Во-вторых, только за первую половину 1990-х годов количество судебных преследований журналистов в связи с ущемлением чести и достоинства, а также деловой репутации граждан и юридических лиц увеличилось в три раза. Объективной причиной столь резкого подъема служит развитие гражданского самосознания и самоуважения людей, а это, при всех неудобствах для редакций, хороший знак: усиливается тенденция к демократизации и гуманизации общества. Субъективная же причина заключается в том, что корреспонденты и редакторы не считаются с этой тенденцией и позволяют себе анархическую вольность в обращении с фактами и словами.

Другие виды правонарушений при публикации материалов гораздо реже всплывают в судебных протоколах. Это касается недопустимого злоупотребления свободой массовой информации – в форме, например, разглашения сведений, составляющих государственную или иную охраняемую законом тайну, призыва к захвату власти, разжигания национальной, классовой, социальной, религиозной нетерпимости или розни, пропаганды войны (ст. 4. Закона РФ «О средствах массовой информации»), сокрытия или фальсификации общественно значимых сведений, распространения слухов под видом достоверных сообщений (ст. 51). Не будем обольщаться – наша пресса далеко не безгрешна в этих отношениях. Однако доказательство ее вины зачастую бывает осложнено, и ответственность не наступает.

По данным Верховного Суда России, в 1990–1995 гг. сложилась такая статистика судимости по статьям Уголовного кодекса:

 

Ø      содержание притонов и сводничество (главным образом в форме публикации предложений об интимных услугах) – 1089;

Ø      изготовление или сбыт порнографических предметов – 416;

Ø      клевета – 143;

Ø      оскорбление – 39;

Ø      нарушение равноправия граждан по признаку расы, национальности или отношения к религии – 4;

Ø      нарушение тайны переписки, телефонных переговоров и телеграфных сообщений граждан – 4;

Ø      призывы к насильственному изменению конституционного строя – 3[2].

 

Для иллюстрации к первому пункту сводки: прокуратура Владивостока, решившая проверить так называемые «фирмы досуга», начала с изучения газетных объявлений об интимных услугах. Они побуждают граждан воспользоваться предложениями притонов и привлекают женщин к занятию проституцией, то есть несут в себе признаки состава преступления.

И еще одно замечание. В сводке не нашло отражение одно из самых распространенных и типичных деяний прессы – нарушение порядка предвыборной агитации. Причина заключена в том, что реальных, оперативно действующих санкций против СМИ в данном отношении законодательство не предусматривает.

Понятие ущемления свободы массовой информации получило подробное описание в Законе «О средствах массовой информации»:

 

Ø      осуществление цензуры;

Ø      вмешательство в деятельность редакции и нарушение ее профессиональной самостоятельности;

Ø      незаконное прекращение либо приостановление деятельности СМИ;

Ø      нарушение права редакции на запрос и получение информации;

Ø      незаконное изъятие, а равно уничтожение тиража или его части;

Ø      принуждение журналиста к распространению или отказу от распространения информации;

Ø      установление ограничений на контакты с журналистом или передачу ему информации (за исключением особых случаев).

 

Если бы существовала точная статистика, то наверняка первенствовала бы относительно мягкая форма ущемления журналистов – отказ в предоставлении им информации. Однако сами журналисты склонны умалчивать о нарушении их права искать и получать информацию, а также права на доступ к источникам сведений. Причины субъективны: сказываются и сложность доказывания вины «обидчика», на что у вечно спешащих репортеров нет времени, и опасение встречных санкций в форме административного или экономического давления на редакцию, и попросту отсутствие привычки отстаивать свои законные интересы. Однако никто другой не знает ситуацию с доступом к информации лучше журналистов, и никому они не могут передоверить свою самозащиту.

Среди тяжких проступков назовем применение насилия в различных его формах. Внимание общественности привлекают в первую очередь покушения на жизнь журналистов. Делегатам одного из съездов Союза журналистов Москвы сообщили, что в столице за два года погибло 27 их товарищей, в то время как в Чечне погибших было 24. Это чудовищные цифры, ведь даже единичная насильственная смерть человека, исполняющего профессиональный долг, потрясает общество. Вспомним убийство в 1998 г. главного редактора газеты «Советская Калмыкия» Ларисы Юдиной, которая была известна в стране своей героической борьбой за свободу слова и независимость печати от административного контроля. Но вместе с тем не будем забывать и о текущей практике телефонного шантажа, угроз, психического подавления личности. В юридическом отношении здесь имеет место не просто преступление против личности, а нарушение права СМИ, поскольку, по закону, государство гарантирует журналисту в связи с осуществлением им профессиональной деятельности защиту его чести, достоинства, здоровья, жизни и имущества.

Хозяйственно-финансовое притеснение СМИ по форме может походить на легальные действия. Оно осуществляется, например, в виде перманентной работы комиссий по проверке хозяйственной деятельности редакции. В последнем случае у руководства СМИ нет официальных оснований возражать против визита очередных ревизоров, но фактически дело доходит едва ли не до закрытия издания. Нередко встречается и административное давление на СМИ, которое выражается в издании распоряжений и даче указаний журналистам от имени органов управления или должностных лиц. С точки зрения закона оно квалифицируется как нарушение профессиональной самостоятельности редакций. Характерно, что политики и чиновники используют не только властные полномочия и авторитет, но и экономические рычаги, которые – такова реальная расстановка сил в российских СМИ – находятся в их распоряжении. Таким образом, административное принуждение фактически сливается с хозяйственно-финансовым. Особенно подвержены ему местные издания, которые, как правило, дотируются из бюджета.

Чтобы противостоять покушениям на свободу массовой информации, от журналиста требуется незаурядное мужество, так как правовая культура не предполагает каких-либо компромиссов в этой области. Во-первых, потому что независимость СМИ является законодательно признанным достоянием общества, а не конкретной редакции, во-вторых, потому что профессиональная культура включает в себя морально-этические императивы, а именно – неколебимую приверженность свободе как личной жизненной ценности.

в начало

 

ПРАВО НА ИНФОРМАЦИЮ И ОБЯЗАННОСТИ ЖУРНАЛИСТОВ

 

Понятие права на информацию. Как мы уже убедились, права журналиста не являются приоритетными по сравнению с правами человека. Наоборот, даже некоторые привилегии, предоставленные сотрудникам СМИ в связи с их профессиональными обязанностями, – это производное от личных и социальных свобод гражданина. Следовательно, во-первых, как член общества журналист обладает всей полнотой гражданских прав и свобод, в частности в доступе к информации. Во-вторых, по роду деятельности он служит представителем граждан в их отношениях с источниками социально значимых сведений. В-третьих, данная роль работников СМИ, чтобы успешно выполняться, должна найти отражение в законодательстве. В Законе «О средствах массовой информации» читаем: «Граждане имеют право на оперативное получение через средства массовой информации достоверных сведений о деятельности государственных органов и организаций, общественных объединений, их должностных лиц».

Право на информацию генетически связано с концепцией так называемых естественных прав человека. Она имеет глубокую историю и прошла сложный путь эволюции. От философии Платона и Сократа, от мыслителей эпохи Просвещения идея естественных прав была воспринята современными сторонниками либеральных воззрений на общество. В наши задачи не входит подробный анализ этих взглядов и научной полемики, которую они вызывают. Но все-таки мы не погрешим против истины, если скажем, что демократия предполагает юридическое закрепление ряда фундаментальных прав гражданина, и что в цивилизованном мире в целом сложилось согласие по этому поводу. Имеется в виду признание права на жизнь, личную свободу, безопасность и т.д.

В духовной области одним из фундаментальных достояний личности является свобода искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ. Так гласит статья XIX Всеобщей декларации прав человека, принятой ООН в 1948 г., – может быть, самая знаменитая статья. Сходные формулировки включены во внутреннее законодательство многих государств. В нашей стране действие этой международной нормы гарантировано Конституцией РФ: «Каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом» (ст. 29).

Сделаем несколько пояснений. Не следует отождествлять право на информацию со свободой мысли и слова во всем ее объеме, как это иногда делается. Мы сейчас рассматриваем только законодательное регулирование доступа к сведениям, то есть их поиска и получения, но не производства и распространения. Следовательно, если проецировать право на информацию на журналистику, то оно охватывает лишь отдельные стороны деятельности СМИ – главным образом сбор журналистами фактов и получение аудиторией сведений по каналам массовой коммуникации. Остальные стороны редакционной практики регулируются законодательством иного профиля. Далее, для граждан право на информацию имеет гораздо более богатое содержание, чем чтение газет или слушание радиопередач. Оно означает свободу доступа к государственным и иным хранилищам разнообразных сведений. Наконец, режим жизни без секретов вступает в противоречие с существованием тайн и с нежеланием конкретных людей, организаций, объединений пускать посторонних в свое информационное хозяйство.

Последнее обстоятельство порождает немалые трудности для законодателей, общественных деятелей, журналистов. Окончательно устранить противоречие невозможно – оно относится к разряду вечных социальных проблем. Однако можно приблизиться к его разрешению в реальной практике. Прежде всего необходимо руководствоваться общим принципом, заложенным в наше конституционное законодательство: осуществление прав и свобод человека не должно нарушать права и свободы других лиц. Кроме того, свобода слова и информации относится к числу тех прав, которые не бывают абсолютными, – принято ограничивать ее определенными рамками, исключениями, частными запретами. Так, в Конституции РФ подчеркивается, что информационная деятельность ведется лишь законными средствами. Наконец, требуется разветвленное законодательство, которое отражало бы многообразие интересов в мире информации и помогало их сбалансировать. Мы найдем регламентацию такого рода в крупнейших по значению соглашениях, принятых интернациональным сообществом. Например, в Международном пакте о гражданских и политических правах говорится об ограничениях, необходимых для уважения прав и репутации других лиц, а также для охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья и нравственности населения. Но во всех международно-правовых источниках подчеркивается, что ограничения устанавливаются только соответствующими законами.

Сложность и неоднозначность использования права на информацию можно наблюдать на вопросе об освещении жизни общественных деятелей. В мировой практике выработаны общие подходы к решению данного вопроса, но не точные инструкции для каждого отдельного случая. С одной стороны, политики, управленцы высокого ранга, «звезды» эстрады, популярные литераторы имеют такое же право на ограждение от досужего любопытства толпы, как и прочие граждане. С другой стороны, в мировой социальной практике и в законодательстве давно признано, что их частная жизнь может влиять на решение общественных, в том числе государственных проблем и потому должна быть прозрачной. Не случайно, например, Закон РФ «О государственной тайне» запрещает засекречивать сведения о состоянии здоровья высших должностных лиц Российской Федерации. В Декларации о средствах массовой информации и правах человека, принятой Парламентской Ассамблеей Совета Европы, дается такое истолкование проблемы: «Тезис “там, где начинается общественная жизнь, личная жизнь заканчивается” не является адекватным для охвата этой ситуации. Личная жизнь общественных деятелей должна защищаться, за исключением случаев, когда она может оказывать воздействие на общественно значимые события. То обстоятельство, что какое-либо лицо фигурирует в новостях, не лишает его права на уважение его личной жизни».

Нормативная база права на информацию. Кроме уже названных нами норм в Конституции РФ есть специальное положение, касающееся права граждан получать необходимые сведения. Органы государственной власти и местного самоуправления обязаны обеспечить каждому возможность ознакомления с документами и материалами, непосредственно затрагивающими его права и свободы, если иное не предусмотрено законом (ст. 24). Вопрос заключается в том, что именно включено в понятие «иное» и каким законом.

Запрещающие или ограничивающие положения разбросаны по многочисленным документам и не сведены в единый, внутренне непротиворечивый список. Закон РФ «Об информации, информатизации и защите информации» относит к сведениям с ограниченным доступом государственную тайну и конфиденциальную информацию. В свою очередь содержание государственной тайны и порядок работы с нею определяются Законом «О государственной тайне», а также рядом нормативных документов, обеспечивающих его исполнение. Перечень сведений конфиденциального характера утвержден специальным Указом Президента РФ (1997). К ним относятся, сокращенно говоря, сведения о фактах, событиях и обстоятельствах частной жизни гражданина; тайна следствия и судопроизводства; служебные сведения, доступ к которым ограничен органами государственной власти в соответствии с Гражданским кодексом и федеральными законами (служебная тайна); сведения, связанные с профессиональной деятельностью (врачебная, нотариальная, адвокатская тайна, тайна переписки, телефонных переговоров, почтовых отправлений, телеграфных или иных сообщений); коммерческая тайна; сведения об изобретении модели или промышленном образце до официальной публикации о них. Очевидно, что каждая тайна должна получить четкое описание в нормативных источниках, – иначе невозможно исключить произвол в «назначении» тех или иных данных секретом, не подлежащим разглашению. Нет сомнений и в том, что нужен специальный документ, который устанавливал бы ясный регламент обращения за информацией и ее предоставления, а также обжалования неправомерных отказов.

Полезный материал для выработки необходимого порядка дает зарубежная практика. Описание законодательства о СМИ в Европе, Америке и Австралии представлено в книге «Законы и практика СМИ в одиннадцати демократиях мира (сравнительный анализ)», подготовленной международной неправительственной организацией юристов Article XIX. Мы обратимся к опыту двух государств – Швеции и США.

Швеция известна как страна, где еще в 1766 г. был принят первый в истории закон о свободе прессы[3]. В дальнейшем он неоднократно менялся и дополнялся, и сегодня в этой стране действует весьма стройная система права СМИ. В интересующем нас аспекте ее коренной особенностью является максимальная открытость официальных учреждений для населения. Любой гражданин страны может ознакомиться с документами любого государственного или муниципального учреждения, независимо от того, имеют ли они к нему отношение, не предъявляя удостоверение личности и не объясняя целей запроса. Немногочисленные ограничения связаны с охраной государственной тайны и личных секретов, есть некоторые процедурные подробности, но главное, что власти обязаны в течение суток предоставить все материалы, без ссылок на трудоемкость операции. Столь же свободны для доступа общественности заседания парламента. Предусмотрен и строгий контроль за выполнением закона.

Если Швеция демонстрирует опыт старейшей и стабильно работающей правовой системы, то в США была предпринята относительно недавняя попытка преодолеть закоренелую изоляцию властей от общества[4]. В 1966 г. здесь вступил в действие федеральный закон «О свободе информации», а вслед за тем появилось еще несколько правовых актов, развивающих его и дополняющих. До этого общественности приходилось довольствоваться либо публикациями официальной прессы, либо случайными утечками информации, либо материалами судебных дел и следственных комиссий. Закрытость административных учреждений вела к тому, что гражданин становился все более подотчетным правительству, а оно не становилось более подотчетным гражданам. В главных чертах созданный американцами механизм доступа к информации походит на шведский вариант. Правда, срок предоставления информации по запросу здесь увеличен до десяти дней. Особое внимание привлекает такая норма, как регулярная публикация целого комплекса сведений в специальном издании – Федеральном реестре, широко доступном общественности. В нем описываются структура учреждения, функции его подразделений, разработанные им нормативные акты, а также места и порядок предоставления информации по запросам граждан и др. Таким образом, с помощью справочников и указателей значительно упрощается задача поиска необходимых сведений. Добавим, что большинство учреждений с этой целью создало читальные залы для знакомства с документами.

В России наиболее полным документом такого плана является Закон «Об информации, информатизации и защите информации». Здесь приводится толкование основных понятий из данной области, вводится деление информации на открытую и общедоступную (государственные информационные ресурсы) и с ограниченным доступом. Определяется также круг сведений, доступ к которым запрещено ограничивать:

 

Ø      законодательные и другие нормативные акты, устанавливающие правовой статус органов власти и общественных организаций, права, свободы и обязанности граждан;

Ø      информация о чрезвычайных ситуациях, экологическая, метеорологическая, демографическая и иная, влияющая на безопасность населенных пунктов, производства и граждан;

Ø      документы о деятельности органов власти и самоуправления, об использовании бюджетных средств и других ресурсов, о потребностях населения;

Ø      документы, накапливаемые в открытых фондах библиотек, архивов, органов власти, общественных объединений, представляющие общественный интерес или необходимые для реализации прав, свобод и обязанностей граждан.

 

В Законе есть специальная глава «Пользование информационными ресурсами». В ней закрепляется равное право доступа всех пользователей к государственным ресурсам, формулируется обязанность собственников и владельцев информации определять порядок ее получения и бесплатно предоставлять пользователям сведения о содержании ресурсов, оказываемых услугах и условиях доступа к ним. Здесь же вводятся гарантии предоставления информации – в том числе возможность через суд обжаловать отказ. За это предусмотрена ответственность по уголовному и гражданскому праву и законодательству об административных правонарушениях.

Полезность регламента, с которым мы кратко познакомились, не вызывает сомнений. Но не менее очевидна и его недостаточность – как, впрочем, и то, что зарубежный опыт также не охватывает все стороны вопроса. Например, в шведском законодательстве предусмотрен свободный доступ только к документам государственных или муниципальных учреждений, а в американском круг источников сужается до органов федеральной власти (власти штатов и местное самоуправление в него не входят; правда, в большинстве штатов приняты собственные законы сходного содержания). Частное предпринимательство, общественные ассоциации и объединения и иные негосударственные сферы не охватываются свободой доступа к информации. Действие российского закона также фактически распространяется лишь на государственные информационные ресурсы. Далее, в Швеции правом знакомиться с документами обладает гражданин этой страны, в США предусмотрен доступ и для иностранцев, если они постоянно проживают в Штатах. Значит, вводятся привилегии и существенные ограничения. Наконец, серьезным препятствием на пути к открытому доступу является институт собственника информационных ресурсов. По Закону «Об информации, информатизации и защите информации», собственник сам определяет режим работы со своим достоянием и может использовать информационные ресурсы как товар, то есть назначать цену за их использование – не исключено, что чрезмерную для гражданина или редакции.

Чтобы снять эти и иные противоречия, нужен универсальный, базовый для всех случаев закон, в котором описывались бы фундаментальные принципы и порядок получения информации. В России разработан законопроект «О праве на информацию», который прошел экспертизу в неоднократных публичных слушаниях и значится в числе приоритетных для рассмотрения в Государственной думе. Концептуально он построен следующим образом. Во-первых, авторы исходят из права на информацию человека и гражданина – любого, а не только жителя России. Во-вторых, предусматривается общедоступность и открытость всего общества и, соответственно, обязанность всех юридических лиц (не только государственных учреждений) предоставлять информацию. В-третьих, распространяемая информация должна быть достоверной, в противном случае применяются санкции (что, кстати сказать, касается и СМИ). В-четвертых, условия получения информации, включая стоимость услуг по ее предоставлению, подчиняются общим стандартам и не превышают разумно необходимый уровень. Естественно, например, что человек, запросивший копию многостраничного протокола, оплачивает затраты на ее изготовление – но не платит надуманные, фантастические суммы. Прейскурант на услуги должен быть официально утвержден и доведен до сведения граждан.

Доступ журналистов к информации. Несмотря на то, что в принципиальном плане журналисты обладают тем же объемом правомочий, что и рядовые граждане, в законодательстве содержатся специальные нормы, обеспечивающие деятельность СМИ. Обстоятельства и каналы сбора фактов для прессы многообразны и конкретны, столь же специфичны и виды отношений, в которые вступает журналист в процессе работы, и законодательство предусматривает нормативные толкования стандартных ситуаций. Общих положений о праве искать информацию для регулирования репортерской практики недостаточно.

Проблема доступа журналистов к интересующим их сведениям распадается по меньшей мере на две самостоятельные темы: во-первых, до какой степени полно и непротиворечиво она трактуется в действующих нормативных актах и, во-вторых, как в реальности представители СМИ пользуются своими правами.

Ответ на первый вопрос также будет неоднозначным. С одной стороны, в законодательстве отражены все главные стадии и формы сбора сведений для СМИ. С другой стороны, отдельные законы и особенно подзаконные акты плохо согласованы между собой, и в результате то, что разрешено, например, информационным законодательством, нередко бывает запрещено ведомственными приказами и инструкциями. Подробнее об этом пойдет речь в разделе, посвященном системе права СМИ. Кроме того, далеко не каждая обязанность должностных лиц по отношению к прессе подкреплена мерами контроля за ее выполнением.

Рассмотрим конкретно возможности журналиста в части допуска к информации. Согласно Закону «О средствах массовой информации», он имеет право:

 

Ø      посещать государственные органы и организации, предприятия и учреждения, органы общественных объединений либо их пресс-службы. Одним из механизмов осуществления этого права является аккредитация журналиста при названных организациях. Аккредитованный представитель СМИ получает дополнительные гарантии допуска к информации: его предварительно извещают о заседаниях и других мероприятиях, обеспечивают стенограммами и иными документами, ему создают благоприятные условия для производства записи;

Ø      быть принятым должностными лицами в связи с запросом информации. Правда, закон не налагает на должностное лицо встречное обязательство – принять журналиста по его запросу;

Ø      получать доступ к документам и материалам (за исключением сведений, относящихся к разряду тайн);

Ø      копировать, публиковать, оглашать или иным способом воспроизводить документы и материалы (кроме оговоренных в законодательстве исключений);

Ø      производить записи, в том числе с использованием средств аудио- и видеотехники, кино- и фотосъемки (опять-таки за рядом исключений);

Ø      посещать специально охраняемые места стихийных бедствий, аварий и катастроф, массовых беспорядков и массовых скоплений граждан, а также местности, в которых объявлено чрезвычайное положение; присутствовать на митингах и демонстрациях. Это право имеет ограничения, связанные с сохранением общественной безопасности;

Ø      проверять достоверность сообщаемой ему информации.

 

Как видим, предусмотрены права, что называется, на все случаи жизни. Причем они в большинстве своем не дублируют, а дополняют друг друга. Чего, скажем, стоило бы право посещать место стихийного бедствия, если бы было запрещено делать там записи в блокноте или фиксировать события на пленке? Или: доступ к документам теряет смысл, если нельзя снять с них копии и т.д.

Нетрудно догадаться, что осуществление правомочий журналистов наталкивается на многочисленные препоны. Деловые круги еще не достигли такой степени нравственного совершенства, чтобы добровольно и охотно раскрывать свои секреты общественности. Было бы, однако, неверно искать виновников только среди собственников информационных ресурсов или бюрократов различного толка. Зачастую виновными оказываются сами корреспонденты, их тактически неверное поведение в информационном пространстве.

Фонд защиты гласности провел исследование источников, к которым чаще всего обращаются корреспонденты. Как выяснилось, для региональных и местных СМИ особенно характерно тяготение к чиновничьему миру. И наоборот: если 57% журналистов федеральных СМИ регулярно обращаются к частным лицам, то среди сотрудников местной прессы это практикуют только 35%. Еще менее популярны как постоянные источники сведений представители бизнеса, особенно его негосударственных ветвей. Такая привязанность к одному и тому же источнику (конкретнее – к управленцу из областной или районной администрации) чревата неприятными последствиями. Во-первых, журналист теряет самостоятельность в изучении, понимании и оценке событий, его, что называется, ведут лоцманы-чиновники. Во-вторых, он попадает в прямую зависимость от желания или нежелания привычного партнера сообщать ему сведения. Единственный способ избежать такого закрепощения – создать для себя сеть альтернативных источников информации. Тогда появится шанс проверять достоверность получаемых сведений, что, между прочим, закон относит не только к правам, но и к обязанностям журналиста.

в начало

 

СИСТЕМА ПРАВА СМИ В РОССИИ

 

Федеральное законодательство о СМИ. В России действует система права, базирующаяся на Конституции и официально опубликованных законах. По типу она относится к континентальному праву – в отличие от прецедентного, где в основу решений кладутся не писаные, как бы заранее заданные нормы, а подобные случаи из прежней судебно-юридической практики. Прецедентное регулирование социальной жизни принято, например, в Великобритании, в значительной мере под это определение подпадают США. Конституционное законодательство широко распространено в странах Европы (отсюда – «континентальное»).

В массово-информационной области действуют общая для всей правовой системы иерархия нормативных документов. Принципиальные основы законодательства о СМИ содержатся в Конституции РФ: свобода мысли и слова, запрет на антигуманную пропаганду в различных ее проявлениях, беспрепятственное движение информации, запрет на цензуру (ст. 29), идеологический плюрализм (ст. 13), неприкосновенность частной жизни (ст. 23 и 24), свобода творчества (ст. 44) и др.

Особо отметим, что Конституция включает в национальную правовую систему общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры России, и более того – они приоритетны по отношению к отечественному законодательству (ст. 15). Предусмотрено также право гражданина обращаться к межгосударственным органам по защите прав и свобод человека. Это означает, что несовершенство российских законов или их произвольное истолкование, направленное против цивилизованных форм обмена информацией, компенсируются усилиями мирового сообщества по утверждению естественных прав и свобод. Наша страна не является исключением. В таком же положении находятся, например, другие государства, вступившие в Совет Европы. Их внутреннее законодательство и практика правоприменения должны быть скорректированы в соответствии со стандартами этой организации. Европейский суд по правам человека недавно создал прецедент, знать о котором полезно и нашим соотечественникам. Он вынес оправдательный приговор по делу британского репортера, осужденного на родине за отказ огласить конфиденциальный источник информации.

Детализация и развитие положений Конституции содержатся в специальном законодательстве (которое, конечно же, не должно ей противоречить, как и все прочие нормативные документы). Центральное место в законодательстве о СМИ занимает Закон РФ «О средствах массовой информации». Справедливости ради надо сказать, что это не первый в отечественной истории документ, регулирующий массово-информационную деятельность. В данной связи историки обращают внимание на Указ Петра I об издании газеты «Ведомости», детально разработанное цензурное законодательство царской России, Декрет о печати, подписанный В.И. Лениным, и более поздние нормативные акты. Непосредственным предшественником нынешнего Закона стал Закон СССР «О печати и других средствах массовой информации», принятый в 1990 г.[5] Уже в нем было отражено большинство связей и отношений, возникающих у нынешней российской прессы.

Закон РФ «О средствах массовой информации» защищает редакции от принудительного воздействия извне и вмешательства в производственный процесс, описывает механизмы взаимодействия редакций с государством, учредителями и издателями, источниками информации и гражданами, гарантирует журналисту защиту его чести, достоинства, здоровья, жизни и имущества и предоставляет ему личную независимость в творческом и гражданском отношениях, формулирует права и обязанности журналиста. Документ выдержал проверку временем, он создает требуемые условия для эффективной журналистской деятельности. Впрочем, некоторые дополнения к тексту были сделаны уже в 1995 г., и, вероятно, появятся новые уточнения, подсказанные опытом работы.

Закон выдержал и иную, еще более внушительную нагрузку – уже в качестве опорного элемента сложной конструкции правовых актов и положений. Сегодня сложилось целое семейство законов о прессе – не идеально полное по составу и внутренним взаимосвязям, но все же гораздо надежнее обеспечивающее потребности и общества, и самой журналистики, чем это было совсем недавно.

В структуру отраслевого права входят федеральные документы, так или иначе затрагивающие сферу массовой информации. Назовем самые заметные среди них: «О государственной тайне» (1993), «Об основных гарантиях избирательных прав граждан Российской Федерации» (1994), «Об информации, информатизации и защите информации» (1995), «О рекламе» (1995), Гражданский и Уголовный кодексы и др. Постепенно формируется практика согласования различных законоположений, без чего невозможно добиваться реализации каждого из них. Отдельные нормы, которые лаконично представлены в Законе «О средствах массовой информации», получают подробное толкование в специальных правовых актах. Так, короткое упоминание об обязанности СМИ направлять бесплатные экземпляры изданий в библиотеки и другие хранилища как бы развертывается в Законе «Об обязательных экземплярах документов». Статья 42 («Авторские произведения и письма») подкрепляется действием глубоко детализированного Закона «Об авторском праве и смежных правах» и т.д.

На судьбе Закона «О государственной поддержке средств массовой информации и книгоиздания Российской Федерации» (1995) можно наблюдать, как разработка пакета взаимодополняющих положений придает реальную силу новому документу. Законом предусмотрено введение ряда экономических льгот для СМИ, чтобы создать всем равные условия для утверждения на рынке и успешного функционирования. Соответственно пришлось внести дополнения и изменения в такие далекие, на первый взгляд, от журналистики документы, как законы «О налоге на добавленную стоимость», «О налоге на прибыль предприятий и организаций», «О таможенном тарифе». Далее развернулась борьба за включение в государственный бюджет расходов на обеспечение объявленных льгот, затем потребовались специальные ведомственные инструкции (например для таможенных служб), без которых решения высших органов государственной власти не стали бы исполняться на рабочих местах.

Подзаконные акты и региональное законодательство. Нормативная база СМИ представлена не одними лишь федеральными законами. В нее входят подзаконные акты органов исполнительной власти на общероссийском уровне: указы, правительственные постановления, приказы министерств и др. Она также включает в себя законодательство субъектов Федерации (региональное законодательство) и подзаконные акты органов власти в регионах. Ниже по вертикали следуют нормативные акты органов местного самоуправления (в городах, районах, сельских поселениях) и административные приказы и распоряжения в организациях (например, правила трудового распорядка в редакции).

Этот механизм регулирования может показаться излишне многоступенчатым и сложным. Но, во-первых, таков единый для всех отраслей жизни механизм управления в стране. Во-вторых, существуют строгие принципы, на которых держится взаимодействие нормативных документов. Все они издаются на основе и во исполнение федеральных законов и, естественно, не должны им противоречить. Кроме того, каждый орган управления принимает нормативное положение только в пределах своей компетенции: министерство – в своей отрасли хозяйства, законодательное собрание области – в регионе, а главный редактор – в своей газете. Поэтому в идеале система должна действовать слаженно и по общепонятным правилам.

Субъекты Федерации пользуются своим правом разрабатывать нормативные документы – в статусе закона или постановления органа исполнительной власти. На материальном положении СМИ благотворно сказывается их экономическая поддержка со стороны региональных властей. Во многих республиках и областях приняты решения о льготах для прессы – например, в виде сокращения арендной платы и налогов, поступающих в региональный бюджет. Этот порядок не противоречит духу и букве российских законов. С другой стороны, как показывают наблюдения (здесь мы обращаемся к журналу «Законодательство и практика средств массовой информации»), отнюдь не редкостью является расхождение регионального законодательства с федеральным. Известны типичные «болевые точки» в их взаимоотношениях. Так, в ряде случаев региональные власти тяготеют к усилению своего контроля за деятельностью СМИ – особенно телевидения, ограничению возможности для критики местных правящих элит, произвольному и дилетантскому определению понятий, которые еще не получили глубокой теоретико-правовой интерпретации на общегосударственном уровне. Федеральные органы правового надзора выявляют такие факты и добиваются их устранения. Но это долгая процедура, у практикующих журналистов обычно нет возможности дожидаться исхода споров центра и провинции по поводу распределения компетенции. Неотлаженность взаимоотношений между субъектами власти препятствует выполнению вполне конкретных редакционных планов и заданий. Значит, есть потребность в специальной службе, которая бы оперативно находила ошибки и корректировала их властными средствами.

Особенно часто в противоречие с законами вступают ведомственные и административные документы. Это неудивительно, если вспомнить, что органов управления существует великое множество, и что в их отношение к гласности вмешиваются частные, отнюдь не общегосударственные интересы. Между тем при сборе информации журналист в большинстве случаев имеет дело с людьми, для которых высшим законом является приказ непосредственного начальника. В частности, горькие и поучительные уроки были вынесены из военных событий в Чечне (1994–1995).

Формально в этой республике не было объявлено ни военное, ни чрезвычайное положение, что предполагало бы существенное ограничение прав и свобод человека и журналиста в том числе. Следовательно, в ходе вооруженного конфликта должны были в полном объеме действовать нормы мирного времени. Закон «О внутренних войсках МВД», предусматривающий сужение доступа к информации о действиях войск, не превосходит по силе Закон «О средствах массовой информации». Значит, журналисты имели право свободно передвигаться по всей территории Чечни, включая места боев, вести записи и съемку военных объектов без специальных разрешений, не опасаясь санкций (применения физической силы, открытия огня, изъятия материалов, задержания и т.п.). Такая логика хороша и приемлема в правоведческих спорах. Но реальность на местах боев опровергала ее. Как подчеркивалось в ходе дискуссии «Чеченский капкан: попала ли в него пресса?» (1995), солдаты руководствовались Памяткой воину, выполняющему задачу по восстановлению законности и порядка на территории Чеченской Республики. Согласно Памятке, запрещалось общение военнослужащих с какими бы то ни было гражданскими лицами, предписывалось задерживать подозрительных лиц, а общение с журналистами допускалось лишь с разрешения непосредственных командиров[6].

Из анализа рассмотренной коллизии каждый журналист должен сделать вывод, который касается методики его профессионального поведения. В целях самосохранения необходимо выработать навыки прагматического обращения с информационным законодательством. Репортер, который в полный рост поднимается под огнем или с блокнотом в руках «атакует» агрессивно настроенного автоматчика, прикрываясь Законом «О средствах массовой информации», ведет себя не профессионально. Разумнее примениться к реальным обстоятельствам, отложив правоведческий диспут до более безопасной минуты.

Здесь мы возвращаемся к понятию правовой культуры журналиста, одним из эффектов которой является его личная безопасность. Свободная ориентация в «коридорах» нормативной пирамиды, готовность пластично вписаться в конкретные условия деятельности как раз и служит залогом безопасности. Это касается и взаимоотношений с администрацией своего СМИ, в том числе знания и использования норм трудового права. Любой сотрудник редакции должен хорошо разбираться в следующих вопросах: заключение трудового договора, нормирование рабочего времени, отдыха и выработки продукции, начисление зарплаты, соблюдение дисциплины и санкции за ее нарушение, охрана труда и ведение трудовых споров. Исследование этой темы показывает, что в редакциях трудовое право изучается и применяется удручающе плохо, как со стороны администрации, так и со стороны работников[7].

в начало

 

ИНФОРМАЦИЯ ОГРАНИЧЕННОГО ДОСТУПА В СМИ

 

Информационная безопасность. Информационная безопасность принадлежит к числу молодых понятий, о содержании которых идут напряженные дискуссии. Легче находят общий язык те, кто занимается секретами из области техники, – не случайно в технических вузах России началась подготовка специалистов по проблемам защиты информации. Сложнее прийти к единству взглядов на гуманитарное содержание информационной безопасности. Однако ученые уже используют комплекс относительно новых понятий. Выделяется, например, информационное управление – наряду с традиционными экономическим, административно-хозяйственным, социально-психологическим и правовым видами управления. Военные специалисты говорят об информационной борьбе, которая ведется в условиях политических конфликтов и способна приносить победу даже без оружия. Соответственно возникают понятия информационного насилия, информационного потенциала государства и т.п.[8]

Распространенная ошибка – рассматривать информационную безопасность только на уровне государства. Обществоведа и публициста, стоящих на позициях гуманизма, в равной мере должны занимать и большие социальные системы, и отдельные коллективы и сообщества, и личность. Все они имеют право на защищенность от информационных угроз. В частности, моральное самочувствие гражданина нередко приносится в жертву якобы общественным интересам. В одной из областей губернатор, одержимый идеей искоренить пьянство, распорядился публиковать в местной печати фамилии людей, регулярно появляющихся на работе и в общественных местах в состоянии алкогольного опьянения. Не вдаваясь в долгий анализ нарушений прав и свобод гражданина, отметим важное в данном случае обстоятельство: областная администрация толкует информационную безопасность однобоко, как возможность директивными методами навести порядок.

Понятие информационной безопасности в нормативных документах описывается как состояние защищенности информационной среды общества, обеспечивающее ее формирование, использование и развитие в интересах граждан, организаций, государства (Закон РФ «Об участии в международном информационном обмене»). К реализации этой формулы на практике могут быть два подхода: либо некая верховная инстанция по собственному усмотрению закрывает каналы сведений во имя их защиты, либо, наоборот, устанавливается разумный режим обмена информацией, в основе которого лежит баланс интересов всех названных субъектов: граждан, организаций и коллективов, государства. Мировой и отечественный опыт выступает за второй метод решения задачи – более трудоемкий, но реалистичный и демократичный.

С точки зрения журналистики непосредственное отношение к теме имеют статьи Закона «О средствах массовой информации», которые рассматривают злоупотребление свободой массовой информации. Согласно статье 4, не допускается использование СМИ: для совершения уголовно наказуемых деяний; для разглашения сведений, составляющих государственную или иную специально охраняемую законом тайну; для призыва к захвату власти, насильственному изменению конституционного строя и целостности государства; для разжигания национальной, классовой, социальной, религиозной нетерпимости или розни; для распространения передач, пропагандирующих порнографию, культ насилия и жестокости. С некоторой долей условности отнесем эти запреты к соблюдению безопасности государства и общества. К интересам личности более явно развернута статья 51. В ней, в частности, запрещается использование прав журналиста с целью опорочить того или иного гражданина или отдельные категории граждан исключительно по признакам пола, возраста, расовой или национальной принадлежности, языка, отношения к религии, профессии, места жительства и работы, а также в связи с политическими убеждениями.

Тайны и секреты в материалах СМИ. В редакционной практике чаще всего приходится соприкасаться с такой стороной темы, как доступность корреспондентам различных тайн и секретов. Напомним, что с этой точки зрения информация делится на открытую (общего пользования) и охраняемую (ограниченного использования). Профессионалу требуется умение разбираться в том, во-первых, что на самом деле относится к тайнам и к каким именно; во-вторых, что ему дозволено в их освещении, и как преодолевать нелегитимные препятствия к доступу; в-третьих, какую он несет ответственность за разглашение охраняемых законом сведений. Задача это одновременно и крайне сложная, и вполне практически выполнимая. Список тайн и секретов велик, а ситуации обращения к ним непредсказуемо разнообразны – отсюда объективная сложность. Но есть общие нормы, изложенные в законодательстве, и они помогают выбрать безошибочную линию поведения в каждом единичном случае.

Перечень тайн, предлагаемый официальными документами, действительно, представляется громоздким и даже избыточным. К тому же не все из них получили детальное истолкование в законе. Ориентиром для упорядочения этого списка служит российская Декларация о правах и свободах человека и гражданина (1991) – базовый нормативный акт, призванный быть основой для дальнейшего правотворчества. В ней упоминаются личная, семейная, профессиональная, коммерческая, государственная тайны. Здесь нет, например, служебной тайны, которая постоянно фигурирует в иных документах и со ссылками на которую систематически сталкиваются журналисты. Служебная тайна называется в Гражданском кодексе (ст. 139). Однако единого регламента отнесения к ней тех или иных сведений нет. Значит, ссылки на служебную тайну на уровне отдельного предприятия чаще всего бывают необоснованными.

Совершенно противоправна «самодеятельность» в форме изобретения каких-либо новых, не предусмотренных нормативными документами разновидностей секретов. Далее, законодательство, как правило, детально описывает порядок отнесения сведений к закрытой информации – следовательно, хранитель тайны обязан подтвердить, что он действует в соответствии с этим порядком. Наконец, информация неличного характера (государственная, коммерческая) может быть объявлена закрытой только на основании специального решения, зафиксированного документально. Журналист вправе требовать, чтобы ему предъявили это документальное основание.

Из всех видов закрытой информации в законодательстве наиболее полно представлена государственная тайна. На ее примере мы рассмотрим нормы обращения журналиста со сведениями ограниченного доступа. По Закону «О государственной тайне», к ней относятся защищаемые государством сведения в области его военной, внешнеполитической, экономической, разведывательной, контрразведывательной и оперативно-розыскной деятельности, распространение которых может нанести ущерб безопасности Российской Федерации. Как видим, информация должна обладать двумя коренными признаками – отражать определенные сферы деятельности (и никакие иные) и иметь отношение к национальной безопасности. Круг сведений, таким образом, вовсе не так широк, как может показаться на первый взгляд. Остающаяся неопределенность устраняется, когда Президент, по представлению специальной межведомственной комиссии, утверждает конкретный Перечень сведений, отнесенных к государственной тайне. Перечень доступен общественности и не может меняться произвольно.

Журналисту полезно знать, даже не заглядывая в Перечень, какие данные не подлежат засекречиванию. К ним отнесены следующие сведения:

 

Ø      о чрезвычайных происшествиях и катастрофах, угрожающих безопасности и здоровью населения, а также о стихийных бедствиях, их официальных прогнозах и последствиях;

Ø      о состоянии экологии, здравоохранения, санитарии, демографии, образования, культуры, сельского хозяйства, а также о состоянии преступности;

Ø      о привилегиях, компенсациях и льготах, предоставляемых государством;

Ø      о фактах нарушения прав и свобод человека и гражданина;

Ø      о размерах золотого запаса и государственных валютных резервах РФ;

Ø      о состоянии здоровья высших должностных лиц РФ;

Ø      о фактах нарушения законности органами государственной власти и их должностными лицами.

 

Таким образом, государственная тайна – это не умозрительная категория, выдуманная для отпугивания газетчиков, а точный список. Журналисты имеют право знакомиться с ним и обжаловать в суде попытки расширить его для защиты ведомственных интересов. Специального внимания заслуживает допуск журналистов к такой информации и ответственность за ее разглашение. Официальная процедура допуска сложна и многоэтапна, она предусматривает разрешение руководителя органа власти или режимного учреждения, а также согласие допущенных к тайне лиц на временное ограничение их прав. Вряд ли журналисты, в своем подавляющем большинстве, когда-либо окажутся в роли таких лиц.

В совершенно ином ракурсе предстают ситуации, когда корреспондент волею обстоятельств (а не официально) стал обладателем закрытых сведений. Согласно Уголовному кодексу, ответственность несут лица, которым государственная тайна была доверена или стала известна по службе или по работе[9]. Все споры разворачиваются вокруг этого параметра – ведь репортер тоже собирает сведения по служебной необходимости. Однако из контекста законодательства следует, что работа с государственной тайной не входит в круг должностных функций журналиста. Значит, он не нагружен ответственностью за ее разглашение. Вот характерная иллюстрация. На вопрос «Общей газеты» об утечках секретной информации министр внутренних дел России сообщает, что в его ведомстве проверяют, кто из сотрудников сообщил «Московскому комсомольцу» сведения о численности войск МВД. Виновного могут привлечь к уголовной ответственности. Однако о санкциях против журналистов министр даже не заговаривает.

По сравнению с государственной тайной сведения о частной жизни граждан образуют как бы другой полюс информационной безопасности. В юридической литературе используется термин «персональные данные». Закон «Об информации, информатизации и защите информации» дает такое определение: «информация о гражданах (персональные данные) – сведения о фактах, событиях и обстоятельствах жизни гражданина, позволяющие идентифицировать его личность». Закон запрещает сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни, а также информации, нарушающей ряд тайн: личной и семейной жизни, переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, если на то нет согласия самого человека или решения суда. Предусматривается, что перечень персональных данных, собираемых государственными и иными организациями, должен быть закреплен на уровне федерального закона. Наконец, деятельность государственных организаций и частных лиц, связанная с обработкой и распространением персональных данных, подлежит лицензированию.

Как видим, этот массив сведений необычайно многолик и не поддается простому перечислению. Более того, существуют законы о различных областях деятельности, в которых вводятся специальные, профессиональные ограничения на использование информации личного характера. Например, Закон «О банках и банковской деятельности» закрывает доступ посторонним лицам к тайне частных вкладов и операций, Закон «О частной детективной и охранной деятельности» фактически запрещает негосударственным структурам скрытое проникновение в личную жизнь граждан, медицинское законодательство охраняет сведения о состоянии здоровья человека и его обращении к врачам и т.д.[10] Таким образом, сохранение личных секретов становится мотивом для установления профессиональных тайн.

Обилие такого рода норм и их разбросанность по различным правовым документам побуждают к разработке специального законодательства о персональных данных. Другая причина заключается в интенсивном развитии системы электронных коммуникаций. Если еще вчера для изучения истории болезни человека нужно было забираться в картотеку лечащего врача, то сегодня, когда эти сведения занесены в компьютеры, они стали едва ли не общедоступными. Появилась опасность утечки информации поверх государственных границ. Вот почему внимание к этой проблеме обострено во всем мире.

В России сформировались концептуальные установки для грамотного использования информации персонального характера. Так, в ее составе есть сведения, которые, как правило, нецелесообразно засекречивать (например, справочная информация, без которой не смогли бы действовать адресные столы и не издавались бы телефонные книги) – они, значит, открыты и для оглашения в прессе. В то же время к услугам СМИ сегодня предлагаются полулегальные компьютерные базы конфиденциальных данных. В распространении таких фактов требуются предельная осторожность и щепетильность. Сообщение информации о человеке без его ведома может быть истолковано как нарушение личных интересов, а за это установлена юридическая ответственность. По Гражданскому кодексу, задетый излишне любопытным корреспондентом человек имеет право ставить вопрос о возмещении ему морального вреда.

Вот некоторые типичные ситуации. Фоторепортер запечатлевает скандальную жанровую сцену (скажем, демонстрацию политических экстремистов), и в кадре ее участниками выглядят случайные прохожие. Согласно Закону «О средствах массовой информации», он обязан был принять меры против возможной идентификации посторонних лиц. Еще пример – недруги репортера-«разгребателя грязи» публикуют статью о том, как он в детстве лечился у психотерапевта. Или такой случай: столкнувшись с отказом кинорежиссера дать интервью, находчивый радиожурналист тайком включает магнитофон, чтобы записать телефонный разговор мэтра с актрисой...

Заметим, что скрытая запись не исключается законом – она должна быть мотивирована соблюдением конституционных прав и свобод гражданина и защитой общественных интересов. Однако и здесь есть существенные детали: данное положение распространяется на запись общих планов (например массового спортивного зрелища), тогда как на съемку или аудиозапись конкретного человека в любом случае требуется его согласие.

Журналисты сталкиваются с проблемой охраны частной жизни и в другом качестве – иногда они сами становятся объектами неправомерного наблюдения и слежки. Законодательство РФ запрещает проведение оперативно-розыскных мероприятий для сбора информации о частной жизни граждан, если это не является способом борьбы с преступлениями. Причиной избыточного интереса к представителям СМИ служит их профессиональная активность. Об одной из таких историй рассказала газета «Известия». Сотрудница «Комсомольской правды» поняла, что за ней следят, после того, как опубликовала серию критических статей об областной милиции. Она не только обратилась с заявлением в прокуратуру, но и направила в Конституционный суд жалобу, в которой поставила под сомнение ряд положений Закона «Об оперативно-розыскной деятельности». Так милицейская тема ее статей получила развитие в форме публичной общественной деятельности.

Если общество все строже оберегает секреты личной жизни, то по отношению к коммерческой тайне оно настроено не столь благосклонно. Законодательством установлены достаточно точные рамки, которые не позволяют засекречивать любую информацию производственно-экономического характера по личному желанию ее владельца.

Во-первых, информация, чтобы считаться тайной, должна одновременно соответствовать ряду критериев: нужно, чтобы она обладала действительной или потенциальной коммерческой ценностью в силу неизвестности посторонним лицам, чтобы доступ к ней был закрыт на законном основании и чтобы ее обладатель принял меры к охране конфиденциальности. Во-вторых, российское Правительство утвердило перечень сведений, которые не могут составлять коммерческую тайну. К ним относятся: учредительные документы, устав и иные подобные документы фирмы, сведения о платежеспособности, заработной плате и условиях труда работников, о загрязнении окружающей среды, нарушении антимонопольного законодательства, о размерах имущества и денежных средствах и др. Не могут быть предметом тайны документы об уплате налогов. Все это открытые для прессы (а также для других граждан) данные, которые предприятие обязано предоставить по редакционному запросу. Добавим, что если журналист познакомился с коммерческой тайной законным путем (например, через тот же запрос на информацию), он не несет ответственности за ее разглашение.

в начало

 

МЕТОДИКА ПРИМЕНЕНИЯ ПРАВОВЫХ НОРМ

 

Вопреки бытующему в некоторых редакциях мнению, опора на закон не только не усложняет технологию массово-информационного производства, но напротив – позволяет отладить ее до уровня стандартных операций, а следовательно упростить. Мы увидим это на примере ряда основных звеньев редакционного конвейера.

Сбор и распространение информации. Комиссия по свободе доступа к информации разработала алгоритм действий журналиста, запрашивающего сведения из государственных ресурсов. В своих главных положениях он пригоден и для контактов с общественными организациями, поскольку опирается на нормативные документы широкой сферы действия. Воспроизведем эту схему в общих чертах.

 

 

Предложенная схема отражает возможности, которые предоставлены прессе, и предполагает выбор самого подходящего варианта действий в каждом случае. Так, зная, что запрос можно сделать в любой форме, мы чаще всего обращаемся к источнику сведений устно – при очной встрече или по телефону. Однако если возникли опасения, что нам откажут в информации, лучше подготовиться более обстоятельно: составить запрос письменно (сохранив копию в редакции), использовать для такой переписки специальные бланки с соответствующими выдержками из законодательства о СМИ, узнать дату регистрации запроса по месту получения (чтобы контролировать сроки получения ответа или отказа) и т.д. Вряд ли получится таким способом собирать факты для колонки новостей, но при работе над аналитическими текстами он может оказаться единственно верным – тем более в случае отстаивания прав журналиста через суд.

Рассмотренный нами алгоритм действий построен на нормах, которые содержатся в нескольких правовых актах. Поэтому он отражает довольно просторный диапазон средств борьбы с помехами в журналистском труде. Это приходится подчеркивать потому, что в Уголовном кодексе (статья «Воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналистов») говорится только о воспрепятствовании путем принуждения к распространению либо к отказу в распространении информации. Ясно, что в действительности способов «окоротить» СМИ гораздо больше. Здесь на помощь приходят Законы «О средствах массовой информации», «Об информации, информатизации и защите информации» и другие с их положениями об ответственности за ущемление свободы информационного обмена.

На этапе распространения информации (публикация текстов) также необходимо использовать набор специальных методических приемов труда. Главным образом они связаны с проверкой фактов и оценкой допустимости (или недопустимости) публикации. Общее правило сводится к проведению углубленной экспертизы текстов с точки зрения их правовых последствий, особенно в сомнительных, неоднозначных ситуациях.

В ряде случаев ответственность с журналистов снимается. Согласно Закону «О средствах массовой информации» (ст. 57), к ним не будет претензий, если публикуемые сведения присутствуют в обязательных сообщениях (например, в документах государственных органов, которые учредили данное СМИ); получены от информационных агентств; содержатся в ответе на запрос информации либо в материалах пресс-служб; являются дословным воспроизведением фрагментов выступлений депутатов, делегатов съездов, конференций и т.п. и официальных выступлений должностных лиц, содержатся в авторских произведениях, идущих в эфир без предварительной записи (прямой эфир), либо в текстах, не подлежащих редактированию, являются дословным воспроизведением сообщений, распространенных другим СМИ... Однако большинство перечисленных пунктов несет в себе оговорки и тонкости, которые могут свести на нет кажущуюся свободу от ответственности.

Остановимся на воспроизведении публикаций других средств информации. Одно из столичных изданий перепечатало выдержки из таджикской газеты, где некое лицо обвинялось в совершении преступлений. Московская редакция чувствовала себя защищенной Законом «О средствах массовой информации» и не затруднялась проверкой фактов. Однако она не приняла во внимание условия применения статьи 57: она действует, если СМИ-первоисточник может быть привлечено к ответственности на территории России. Таджикская же газета к тому времени была ликвидирована. В результате иск «героя» публикации к столичному изданию был удовлетворен. В другом случае региональная газета перепечатала материал московских журналистов. Но иск о защите чести и достоинства был предъявлен именно ей, а не изданию-первоисточнику. Обиженная сторона сослалась на то, что при перепечатке были исправлены три орфографические ошибки, встретившиеся в оригинале. Следовательно, это уже не дословное воспроизведение первой публикации[11]. Наконец, даже если редакция добросовестно воспроизвела перечисленные выше документальные источники, ей все равно грозят неприятности: задетое в первоисточнике лицо может потребовать опровержения недостоверных сведений в том СМИ, которое их распространило.

Следующий этап функционирования журналистского текста, после распространения информации, связан с социальной эффективностью публикаций. Конечно, результативность выступлений СМИ определяется глубиной и конструктивностью анализа проблем, а не приказом «уважать печатное слово». Но и полное отсутствие механизмов реагирования на мнение общественности нельзя признать демократическим порядком. В российском праве есть нормы, побуждающие должностных лиц работать с сигналами и предложениями прессы, и надо умело ими пользоваться. Указ Президента РФ «О мерах по укреплению дисциплины в системе государственной службы» (1996) обязывает руководителей органов исполнительной власти в течение трех дней рассматривать информацию СМИ о невыполнении чиновниками законов, указов и решений суда. По истечении двух недель положено сообщать редакциям и государственным контрольным органам о результатах рассмотрения информации. Жаль, что журналисты плохо знают об этом указе и редко прибегают к его силе.

Гораздо больше «повезло» с применением другим нормативным актам – тем, что регулируют деятельность правоохранительных органов. Согласно уголовно-процессуальному законодательству, поводами к возбуждению уголовного дела являются, в частности, заявления и письма граждан, сообщения организаций и должностных лиц, а также статьи, заметки и письма, опубликованные в печати. Документы, проходящие через руки журналистов, могут фигурировать во всех этих качествах. Даже если текст не был напечатан, он относится к разряду писем граждан. Когда редакция направляет читательскую корреспонденцию или публикацию в органы милиции или прокуратуры, ее материалы приобретают статус сообщений организаций или должностных лиц. Это важно иметь в виду журналистам аудиовизуальных СМИ – ведь законодательство не считает их публикации поводом для возбуждения дела (в документах упоминается только печать), зато телерадиокомпании в той же мере, что и газетные редакции, относятся к организациям.

Подобные нормы введены и в другие правовые акты. Так, по Закону «О федеральных органах налоговой полиции» эти органы обязаны принимать и регистрировать сообщения (включая публикации в печати) о налоговых преступлениях, милиция (согласно Закону «О милиции») должна принимать и регистрировать получаемую информацию о преступлениях. Однако юристы обращают внимание на то, что законодатель не обязывает правоохранительные органы изучать периодику для обнаружения информации о преступлениях[12]. Может сложиться парадоксальная ситуация: общественность широко обсуждает разоблачительную публикацию, а ход делу не дается. Избежать казуса несложно, если редакции установят порядок обязательной рассылки публикаций и писем заинтересованным учреждениям – административным и правоохранительным. Вопреки устоявшемуся мнению, органы власти и контроля проявляют заинтересованность в использовании журналистской информации. По следам выступления «Известий» Государственная дума утвердила комиссию по проверке фактов нарушения прав человека в следственных изоляторах МВД. Правительство России предложило СМИ направлять материалы о коррупции в его аппарате правоохранительным органам. Центр общественных связей Генеральной прокуратуры ежедневно готовит сводку публикаций СМИ о наиболее значимых нарушениях закона... От настойчивости журналистов зависит, насколько систематическим и результативным станет это взаимодействие.

Отношения СМИ с судом и следствием. В рамках этой обширной тематики мы остановимся, с одной стороны, на обязанности редакции предоставлять запрашиваемые материалы (в частности полученные конфиденциально) и, с другой стороны, на оглашении следственной и судебной информации.

Первый вопрос не имеет однозначного ответа. Журналист сохраняет в тайне источник информации из этических соображений, а также, чтобы не утратить его доверие и готовность к дальнейшему сотрудничеству. Таким образом, корреспондент стоит перед необычайно трудным выбором между законопослушанием и профессионально-этическими обязательствами. Во всем мире защита источников журналистской информации воспринимается как деликатная проблема, требующая к себе специальных подходов. В США, например, более половины штатов ввели в действие законы, предоставляющие сотрудникам СМИ относительные или абсолютные права не раскрывать сведения, полученные конфиденциально. Сажать журналиста в тюрьму за отказ сообщить известные ему сведения там считается «не по-американски», суды редко пытаются заставить журналистов говорить, а те, соответственно, не спешат делиться своими сведениями[13].

В России уголовно-процессуальное законодательство позволяет правоохранительным органам истребовать у редакции материалы, связанные с публикацией, которая дает повод для возбуждения уголовного дела. Разрешается также получать от журналистов письменные объяснения, вызывать их для беседы.

Вопрос, однако, в том, возбуждено ли уже дело или идет лишь предварительная проверка сообщения о деянии, имеющем признаки преступления. В ходе доследственной проверки на журналисте не лежит обязанность предоставлять материалы, давать объяснения, являться в милицию по вызову и т.п. Меры принуждения в данном случае не предусмотрены. Буквально: право затребовать информацию есть, а обязанности открывать ее – нет. Отношения складываются принципиально иначе, когда уголовное дело возбуждено. Здесь у работников СМИ появляется юридическая обязанность удовлетворять требования следствия. Положения Закона «О средствах массовой информации» о защите конфиденциальности сведений утрачивают силу, поскольку производство по уголовным делам ведется в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством, и ему отдается приоритет. В свою очередь представители следствия получают дополнительные права: им разрешается производить обыски в редакции и изымать необходимые документы, причем при отказе журналиста выдать материалы добровольно они изымаются в принудительном порядке. Принуждение допускается и при неявке журналиста на допрос в качестве свидетеля. Обратим все же внимание на то, что обыск или выемка документов могут совершаться не иначе как на основании специального постановления, и будет совсем не лишним познакомиться с ним, прежде чем начнется, скажем, обыск в служебном кабинете.

Теперь представим себе, что работники СМИ и правоохранительных органов меняются местами: журналистам стала известна информация о ходе предварительного следствия или судебного разбирательства. Здесь также есть нюансы, которые сказываются на мере свободы корреспондента в оглашении фактов. В общих чертах действуют такие же правила, что и при работе с государственной тайной, – ведь информация о следствии относится к числу охраняемых законом тайн. Если журналист был допущен к ней официально (с письменного разрешения следователя или прокурора), то он несет уголовную ответственность за предание ее гласности – об этом его специально предупреждают. Прокуратура может сознательно рассекретить какие-либо сведения для публикации – в форме интервью, пресс-конференции и т.п. Тогда ответственность за разглашение целиком ложится на нее. Но как быть, если разрешения на публикацию не было, а информация все-таки попала в руки репортера? Вспомним, как решался подобный вопрос в связи с государственной тайной: отвечать за ее обнародование приходится людям, которым она доверена по службе. Думается, что и при оглашении секретов следствия в действиях журналиста нет состава преступления – если его никто не поставил в известность о том, что материалы являются закрытыми для печати.

В изучаемой нами теме есть один сюжет, который обычно рассматривается как классическая журналистская ошибка. Речь идет о преждевременном – до судебного решения – объявлении человека преступником. Действительно, только приговор дает официальные основания вместо слов «обвиняемый», «подозреваемый», «подследственный», «подсудимый» написать или произнести в эфире: «преступник». Между прочим, журналисты излишне торопятся назвать преступлением и само происшествие, не вникая в то, что далеко не всякий проступок можно именовать этим термином. Он используется в уголовном праве, но не применяется в административном или гражданском. Кроме того, требуются немалые усилия следствия и суда, чтобы констатировать, что в происшествии есть так называемые событие и состав преступления, предусмотренные определенными статьями законодательства.

Вернемся к журналистскому приговору. Без долгих дискуссий ясно, что прессе не даны полномочия его выносить. Но остается вопрос о том, есть ли в юридическом смысле вина судебного репортера, если он все-таки сделал это. По многолетней традиции считалось, что преждевременно называя человека преступником, журналист нарушает принцип презумпции невиновности и, стало быть, должен нести ответственность. Однако углубленный анализ этой проблемы, проведенный в Судебной палате по информационным спорам, привел к другому решению. Журналист не относится к категории лиц, которые полномочны ограничивать права и свободы граждан (в сравнении, например, с прокурором или офицером милиции). Значит, он не может юридическими средствами повлиять на право человека считаться невиновным – следствие и суд не зависят от его высказываний. Значит, далее, он не посягает на презумпцию невиновности, а всего лишь публично высказывает суждение о персонаже своего материала.

Однако законодательство по-прежнему стоит на страже чести и достоинства граждан, а именно на них покушается скорый на приговоры репортер. Даже если подозреваемый действительно совершил преступление, но это еще не признано в судебном порядке, он может инициировать возбуждение дела о клевете (по уголовному праву) или защите чести и достоинства (по гражданскому праву). Опытные профессионалы выработали строгие каноны поведения, точно определив круг своей компетенции. В этической декларации Гильдии судебных репортеров (группа журналистов, постоянно освещающих судебные и досудебные процессы) записано: «Приговоры о виновности либо невиновности... выносит только суд. Вместе с тем презумпция невиновности в юридическом смысле слова не препятствует журналистскому расследованию. Мы не выносим приговоров, но можем выдвигать обвинения, если обладаем для этого убедительными основаниями».

Журналистское расследование дел, которыми в то же время занимаются следователи или судьи, не запрещается законом и не ограничивается какими-либо специальными рамками. Более того, здесь открываются прекрасные возможности для сотрудничества СМИ и правоохранительных органов – в форме обмена информацией, взаимной моральной поддержки, а то и конструктивной партнерской критики. Нет запретов и на освещение деятельности судов, в том числе на критические отзывы о ней и о ее продукции – решений и постановлений. Поэтому по меньшей мере странно выглядят претензии некоторых представителей третьей (судебной) власти быть вне досягаемости для журналистского анализа. Редакция одной из дальневосточных газет проиграла дело по иску судьи. Как рассказали журналисты «Известий», вступившиеся за коллег, поводом для тяжбы послужила статья, в которой корреспондент подверг критике законность и обоснованность приговора, вынесенного под председательством автора искового заявления. По мнению стороны истца, журналист не имел права пересматривать решение суда. Но он и не занимался этим, поскольку не имел на то полномочий, а всего лишь высказал свои суждения и оценки, что гарантировано ему Законом «О средствах массовой информации».

Распространенный мотив претензий к газетчикам – давление на суд, которое они якобы оказывают своими «неуместными» публикациями. Давление и в самом деле запрещено. Но его не надо смешивать с объективным и доказательным анализом. В декларации Гильдии судебных репортеров давлением признается «такое комментирование хода следствия или суда, которое ведется неграмотно, без всяких аргументов, без предоставления слова обвинению или защите для изложения позиций обеих сторон. Недопустимо распространение о судьях, лицах, ведущих следствие или участвующих в деле, порочащих сведений, если они не имеют отношения к предмету публикации».

По особой формуле строится освещение судебных заседаний. В зале заседания распоряжается судья. Председательствующий на процессе, в частности, имеет право объявить его закрытым (по основаниям, предусмотренным в законодательстве), причем данное ограничение может распространяться как на все материалы дела, так и на их часть. Тогда представители прессы не будут допущены в зал заседания. Однако в принципе судопроизводство в России ведется открыто, а приговор всегда объявляется публично. Это означает, что если слушание не было объявлено закрытым, то никаких ограничений для журналистов вводиться не должно. Подчеркнем, что решение принимает судья, а не, скажем, охрана, которая лишь обеспечивает соблюдение не ею установленного порядка. Поэтому такие эксцессы, как выдворение корреспондентов по инициативе милиции или изъятие у них аппаратуры, что случается время от времени, в корне противоречат закону.

За судьей закреплены и другие исключительные права. По его распоряжению запрещается фото- и киносъемка или видеозапись – и тогда в запасе у репортера остается блокнот. Делать записи и зарисовки на бумаге разрешается при всех обстоятельствах. В прессе некоторых стран судебные репортажи иллюстрируются рисунками, а не снимками: съемка в процессе слушаний там запрещена. Заметим попутно, что не стоит пытаться обмануть служителей Фемиды, делая скрытую съемку. Мало того, что вас удалят из зала и сорвется редакционное задание. Эти действия почти наверняка будут истолкованы как неуважение к суду, за что полагается еще более жесткое наказание. С другой стороны, именно суд может принять решение о демонстрации скрытой записи (фото-, видео- и др.) каких-либо событий, распространение которой в других условиях запрещено и которая, стало быть, обречена безмолвно пылиться в журналистском архиве.

Последнее замечание. Если в зале заседаний оспорить позицию судьи журналист фактически не в состоянии, то это не означает, что он беззащитен перед произволом по отношению к себе. Во-первых, существует механизм обжалования неправомерных действий и решений, нарушающих права и свободы граждан, – обжалования как в административном, так и в судебном порядке. Во-вторых, в распоряжении корреспондента находится мощное оружие гласности: как и всякий факт бюрократизма, закрытие дверей суда перед общественностью заслуживает критической публикации.

Право на ответ и опровержение. Законодательство предусматривает достаточно надежные механизмы самозащиты граждан в отношениях с прессой: ответ на публикацию, опровержение и возмещение морального вреда и убытков.

При первом знакомстве с нормативными документами может показаться, что эти механизмы работают по простой схеме. Однако приведение их в действие сопряжено с рядом обстоятельств, а невнимание к условиям их применения чревато для журналистов дополнительными неприятностями. Ответ – наиболее мягкая форма разрешения спора между редакцией и гражданином или фирмой. Согласно Гражданскому кодексу, право на ответ имеют граждане и юридические лица, в отношении которых СМИ опубликованы сведения, ущемляющие их права или охраняемые законом интересы. Имеются в виду личные неимущественные права и нематериальные блага (в противном случае речь шла бы о возмещении убытков). Эти понятия охватывают жизнь и здоровье, достоинство и доброе имя, деловую репутацию, личную и семейную тайну, право авторства и др. По сути дела, любое «прикосновение» к личности, а также к практике юридического лица способно возбудить у персонажа публикации обиду и желание оспорить высказывания автора. Этому активно помогают сами журналисты, с их небезобидными привычками. Чего стоит, например, неистребимое желание покаламбурить в связи с фамилией персонажа: из имени, которое стало как бы вторым «я» человека, конструируются клички, отнюдь не всегда приличного свойства.

Главный практический вопрос для редакции – стоит ли помещать на полосе или в эфире контрмнение обиженного человека. Лучше всего снять конфликт без публикации: внимательно выслушать разгневанного оппонента, принести ему извинения и т.п. Но если он все-таки настаивает на ответе? Редакции разрешается отказать в его опубликовании по многим основаниям: если «неугодные» сведения уже были ею опровергнуты, если заявитель обратился к ней спустя более года со дня распространения этих сведений, к тому же в тексте ответа должно быть точно указано, какие конкретно сведения имеются в виду, когда и как они были распространены, то есть предполагается соблюдение ряда формальных требований. В некоторых случаях редакция категорически обязана отклонить ответ: если он представляет собой злоупотребление свободой массовой информации, противоречит вступившему в силу решению суда или является анонимным. Но это особые обстоятельства, и встречаются они не так часто. В большинстве же ситуаций приходится делать собственный выбор: да или нет.

По нашему мнению, «да», как правило, предпочтительней, даже когда заявитель не абсолютно строго соблюдает формальные требования. Возможность полемики заложена в демократической природе прессы, и, кстати сказать, законодательство о СМИ пронизано идеей плюрализма. Тем более важно помнить об этом в связи с деликатной сферой личных интересов. Авторитет редакции только укрепится, если она будет демонстрировать свою открытость для разнообразных суждений и уважение к правам человека. Помимо нравственно-этических соображений есть и вполне прагматические доводы в пользу «да». Отказ в ответе подлежит обжалованию в судебном порядке, и нет гарантий, что редакция выиграет дело.

Вот противоречивая ситуация. Закон «О средствах массовой информации» допускает, что право на ответ возникает, в частности, при распространении не соответствующих действительности сведений. Но, по мнению специалистов, надо руководствоваться Гражданским кодексом, где называется только ущемление прав и интересов[14]. Значит, следуя букве закона, при искажении в публикации фактов редактор не обязан публиковать ответ. Однако для суда распространение недостоверных сведений как раз служит одним из оснований принять исковое заявление об опровержении или клевете. Фактические неточности лучше устранять незамедлительно, да еще и с извинениями перед пострадавшей стороной. Для этого в очередном выпуске газеты или телепрограммы надо дать рубрику «Поправка», появление которой снизит вероятность потенциального конфликта.

В качестве ответа печатается текст, представленный гражданином или организацией, за их подписью (в эфире разрешается дать им возможность зачитать текст). Это очень существенное обстоятельство. Редакция не признает за собой нарушение закона – она лишь идет навстречу обиженной стороне. Опрометчиво поступают в тех СМИ, где добровольно помещают рубрику «Опровержение» и снимают авторскую подпись. Тем самым они не предотвращают апелляцию к суду, а наоборот – создают для нее дополнительные основания. Наконец, предоставляя слово оппоненту, редакция сохраняет шансы отстаивать свою позицию. Во-первых, начиная со следующего после ответа выпуска СМИ разрешается помещать «ответ на ответ». Во-вторых, уже одновременно с ответом можно опубликовать редакционный комментарий к нему. Остается только взвесить – поможет это делу или раздует ненужный скандал.

Порядок работы журналистов с опровержением почти полностью совпадает с правилами публикации ответа. Однако не только последствия публикации опровержения, но и основания для него другие. Необходимо, чтобы в материале СМИ присутствовало сразу несколько признаков: сведения распространены (практически это значит – опубликованы), они не соответствуют действительности, они порочат честь, достоинство и деловую репутацию (для юридического лица – только деловую репутацию, поскольку честь и достоинство не могут принадлежать организации). Список признаков больше, чем необходимо для ответа, а сфера действия меньше. Из нее очевидным образом исключаются обоснованные критические выступления прессы – ведь они соответствуют действительности, даже если наносят ущерб достоинству или деловой репутации. В то же время порочащей признается лишь та информация, которая и недостоверна, и содержит утверждения о нарушении законодательных или моральных норм. Скажем, фельетонист построил материал в форме пересказа снов, которые якобы видит губернатор области: ничего зазорного в том, что человеку по ночам являются сновидения, разумеется, нет. Сообщение о привычках человека – пусть и необычных, и неприятных для окружающих, но укладывающихся в рамки морали – не относится к категории порочащих сведений.

Вместе с тем зона действия опровержения не так уж и узка. Она вбирает в себя наряду с фактологической информацией оценку, которую пресса дает фактам поведения или самой личности человека (фирме, организации).

Некоторый простор для маневра дает журналистам толкование понятия «сведения». По определению Верховного Суда РФ, оно в данном контексте означает «утверждение». Значит, предметом разбирательства не могут стать те фрагменты публикации, которые содержат журналистские предположения и догадки. Полезно знать об этой детали, и умело ею пользоваться – иногда на ней, как на последней надежде, держится самозащита журналиста. В некоторых ситуациях спасительным оказывается даже единственное слово («кажется», «думается», «по-видимому» и т.п.), предупреждающее читателей о том, что редакция не настаивает на окончательной версии событий. То же касается публикации слухов. Закон «О средствах массовой информации» запрещает их распространение под видом достоверной информации – значит, необходимо упомянуть, что в материале фигурируют именно слухи, а не проверенные журналистом факты.

Как показывает практика, СМИ нередко проигрывают судебные дела, и им приходится публиковать опровержение. Это неприятная, но в материальном смысле не разорительная операция. Однако, согласно Гражданскому кодексу, она бывает сопряжена с возмещением истцу убытков и морального вреда, что может пробить гигантские бреши в бюджете СМИ. Обратим внимание на то, что Закон «О средствах массовой информации» предусматривает возмещение только морального (неимущественного) вреда, об убытках здесь не говорится. Значит, данная норма относится лишь к гражданину, поскольку юридическое лицо не может испытывать физических и нравственных страданий, которые и составляют моральный вред. Убытки же в результате небрежных действий журналистов несет любая фирма или организация. Под ними понимаются, в частности, расходы, которые произведены или должны быть произведены для восстановления нарушенного права, утрата или повреждение имущества, а также неполученные доходы (упущенная выгода). Правда, перед истцом возникает задача показать, какие именно убытки он несет в связи с распространением недостоверной информации: например, потрачены дополнительные средства на рекламу оболганной компании, сорваны намечавшиеся сделки и т.п.

Иногда компенсация за моральный вред оценивается истцом в смехотворных, символических цифрах – 1 рубль, а в других случаях поднимается до нескольких миллионов. Однако заявленная пострадавшим сумма совсем не обязательно будет подтверждена судом – он сам решает, во что обойдется редакции возмещение морального вреда. По сложившейся практике, компенсация обычно соотносится с реальными доходами СМИ (например, доходами от разового тиража издания), но это правило не подкреплено законодательно, и нет гарантии, что проигранное дело не ляжет на редакцию непосильным финансовым бременем.

В заключение – краткая справка о тех инстанциях, в которых могут рассматриваться конфликты между прессой и гражданами или организациями. Преобладающая часть неправомерных решений и действий, связанных с учреждением СМИ и ограничением доступа к информации, обжалуется ими в судах общей юрисдикции – районных народных, городских, областных. Здесь же, как правило, рассматривается и большинство исков к журналистам. Экономические споры, в которые бывает вовлечена редакция, разрешаются в арбитражных судах. В России нет института омбудсмена по вопросам печати, который введен во многих государствах Европы, но действует подобная ему структура – Судебная палата по информационным спорам. Она носит статус государственного органа при Президенте страны, однако не входит в состав президентской администрации. В то же время она не входит и в официальную судебную систему, в частности, в ее распоряжении нет механизма принуждения к исполнению своих решений – они исполняются добровольно теми лицами и организациями, к которым обращены. В компетенцию Палаты входит также этика массово-информационного обмена. Обратиться в нее с заявлением может, по существу, любая заинтересованная сторона, в том числе отдельные граждане. Деятельность судебной системы сочетается с активностью общественных фондов и организаций, специально созданных для защиты информационных прав и свобод: Фонда защиты гласности, Комиссии по свободе доступа к информации, Национального института прессы и др.

в начало

 

ЖУРНАЛИСТСКАЯ ЭТИКА

 

Этические основы журналистского труда заслуживают детального, углубленного исследования. По этой проблематике существует довольно много книг, доступных студентам. Свою задачу мы видим в том, чтобы очертить контуры журналистской этики как предмета изучения и регулятора практической деятельности в СМИ.

Взаимосвязь юридических и этических норм в СМИ. То, что перед нами разные явления, становится очевидным уже из этимологии названий. Слово «юридический» на латыни означает «судебный», а латинский корень слова «этический» связан с понятиями «обычай», «привычка», «нрав». В философии этика рассматривается еще и как научная дисциплина, предметом которой служит общественная мораль. Однако сейчас нас более всего интересует так называемая нормативная этика СМИ, то есть правила поведения, принятые в журналистской среде и понимаемые ею как нравственные нормы.

Право и этика имеют немало точек соприкосновения. Прежде всего у них одни и те же (или сходные) объекты воздействия – отношения, которые складываются между участниками массово-информационного производства и обмена. При этом и право, и этика носят нормативный характер, что, кстати сказать, иногда мешает студентам видеть различие между ними. Действительно, в обоих случаях вводятся обязательные правила, регулирующие деятельность журналистов. Однако источник правовых норм – государственные институты, в первую очередь органы законодательной власти. Этические же стандарты формулируются самими профессиональными сообществами. Соответственно, правовые регуляторы привносятся извне – властным решением, тогда как этические, как правило, являются результатом договоренностей внутри корпорации.

Сходство права и этики проявляется также в том, что нарушение норм в обоих случаях предполагает наказание виновника. Государство опирается на разветвленный правоохранительный аппарат. В его распоряжении находится набор силовых санкций, действие которых направлено на ряд прав и свобод граждан, их имущественное состояние (обыск, штрафы, закрытие издания или аннулирование лицензии на вещание, принудительные работы и др.). Соблюдение этики контролируется органами, созданными по инициативе профессионально-корпоративной общественности. К ним относятся, например, советы и комиссии по этике, которые образованы при российском и региональных Союзах журналистов. Главным механизмом воздействия для них является моральное осуждение проступка коллеги или редакции. Впрочем, не надо думать, что они действуют лишь методом убеждения, уговорами, пожеланиями и т.п. Регулирование не может осуществляться без принуждения, хотя силой – в административно-властном ее понимании – комиссии по этике не обладают. Они могут обязать товарища по цеху принести извинения обиженному им герою публикации или, допустим, прекратить распространять информацию, подрывающую нравственное здоровье юных читателей. Крайней формой принуждения будет изоляция нарушителя от коллектива коллег – например, в форме отказа от сотрудничества с ним или исключения из состава профессиональной ассоциации. Наконец, в юридической практике немыслимо выносить приговор самому себе – а нарушитель морально-этических предписаний может назначить себе наказание и исполнить его, выступив с покаянным письмом в газете или, наоборот, оставив выгодное место в редакции, репутации которой он нанес ущерб. Именно так поступил корреспондент одной из американских газет, публично признавшийся в том, что сфабриковал высказывания губернатора штата в ответственном интервью. На восемь недель он ушел отставку без выплаты жалованья[15].

Законы и другие нормативные акты вступают в силу после их официального опубликования в виде текстов. Морально-этические установления существуют не только в письменно-документальной форме, но и в качестве устных договоренностей, традиций, общепринятых принципов поведения.

Право, далее, носит обязательный, всеобщий характер: так, Закон «О средствах массовой информации» действует на всей территории России и должен неукоснительно исполняться каждым гражданином и организацией. Этике, напротив, свойственна избирательность. Масштабы действия договоренностей об этических вопросах отчетливо разделяются на несколько уровней по вертикали: наднациональные, национальные, региональные, редакционные. Представители СМИ всех частей света, принявшие Международные принципы профессиональной этики журналиста (консультативная встреча под эгидой ЮНЕСКО, 1983 г.), согласились в том, что на основе этих принципов должны создаваться национальные и региональные кодексы, причем каждая профессиональная организация примет их так, как сочтет подходящим для своих членов[16]. С 1994 г. действует Кодекс профессиональной этики российского журналиста, получивший общенациональное распространение, в Германии подобную роль играет Кодекс прессы (Принципы журнализма), в Финляндии – Рекомендации для журналиста и т.д. Союзы журналистов в субъектах Российской Федерации разрабатывают собственные своды этических правил (Кодекс чести кубанского журналиста и др.). Обычно чем ниже по вертикали стоит документ, тем он конкретнее. Не случайно многие международные соглашения получают статус деклараций, тогда как редакционные кодексы содержат детализированные, порой жесткие предписания (запрет на сотрудничество с другими изданиями, недопустимость разглашения редакционных секретов, обязательность ответа на читательское письмо и т.п.).

Многообразие этических кодексов хорошо видно и на горизонтальном срезе. Различного рода объединения профессионалов вырабатывают собственные стандарты деятельности – не повторяющие документы универсального значения, а уточняющие их применительно к той или иной журналистской специализации или групповым интересам (хотя, между прочим, не исключаются и расхождения с общепринятыми нормами). Так, для членов Союза журналистов России главным нормативным источником является Кодекс профессиональной этики российского журналиста – именно с этой целью Союз его вырабатывал. Но независимо от него и даже раньше появилась Московская Хартия журналистов, скрепленная 27 подписями. Выше мы уже ссылались на Декларацию судебных репортеров о принципах честной работы в жанрах судебного очерка и репортажа, а также журналистского расследования – за ней стоит небольшая группа специалистов, которые подчеркивают свое отличие от изготовителей низкопробных криминальных репортажей. Вынужденные реагировать на растущий вал упреков в безнравственности отечественного эфира, руководители крупнейших вещательных компаний весной 1999 г. подписали свою Хартию телерадиовещателей. Великое множество этических версий профессии встречается на редакционном уровне.

Даже фундаментальные моральные ценности журналистики по-разному определяются теми, кто берется их систематизировать. Например, английский публицист и историк Пол Джонсон построил оригинальную концепцию семи смертных грехов СМИ (искажение, почитаемые ложные образы, вторжение в частную жизнь, убийство репутации, эксплуатация секса для поднятия рейтинга и тиража, загрязнение умов детей, злоупотребление огромной властью СМИ) и десяти заповедей (желание открывать и сообщать истину, продумывание последствий того, о чем говорится, побуждение публики к получению знаний, готовность признавать ошибки и др.).

Этических конвенций, кодексов, хартий и должно быть много – какая-либо унификация пошла бы только во вред. Важно, чтобы они не шли вразрез с теми моральными устоями, на которых держится человеческое общество и которые понятны, известны, близки аудитории.

В идеальном случае моральные принципы закрепляются в законодательстве, и тогда между этикой и правом не возникает разногласий. Нет необходимости дублировать в этических документах положения государственных нормативных актов (этим недостатком страдает Кодекс Союза журналистов) – достаточно объявить законопослушание базовым принципом поведения. Однако на практике обычно возникают непростые коллизии. Во-первых, система законодательства всегда неполна и несовершенна, она не способна охватить абсолютно все отношения и предусмотреть все частные случаи. Этика же не оставляет подобных пробелов. Например, в российском праве фактически не представлены вопросы сотрудничества и соперничества между коллегами внутри редакции (кроме заимствования авторских произведений), но писаные и неписаные профессиональные кодексы чести довольно строго охраняют благородные идеи товарищества в своем цехе. Во-вторых, закон и этика иногда сталкиваются друг с другом. Телерепортер одной из американских компаний предпочел шестимесячное заключение за оскорбление суда оглашению имени человека, который позволил ему взять интервью у подозреваемого в совершении убийства. «Я не имею ни малейшего желания провести полгода в тюрьме, но я должен сдержать слово», – заявил журналист. По сообщению агентства Франс Пресс, руководство телекомпании выразило коллеге полную поддержку и провожало его до ворот тюрьмы.

Из сопоставления права и этики следует вывод о том, что они не просто сосуществуют в массово-информационной сфере, но активно взаимодействуют друг с другом. В результате складывается гибкая и надежная система принципов и норм. Ее основными функциями являются регулирование поведения участников массово-информационного процесса, их защита и самозащита, сохранение идейной и организационной целостности журналистской корпорации, согласование устремлений и практики СМИ с интересами общества и его граждан.

Содержание этики СМИ. Классификацию этических принципов и норм можно провести по нескольким основаниям. В первую очередь разделяются правила поведения, выработанные самими журналистами, и те, что привносятся извне. Этический контроль, помимо корпоративного самоконтроля, осуществляется и внешними по отношению к прессе инстанциями – вспомним институт омбудсмена или Судебную палату по информационным спорам. В этом же ряду стоят наблюдательные комитеты по делам прессы, которые по собственному почину формируют общественные организации, или Высший совет по защите нравственности телерадиовещания, решение о создании которого приняла Госдума России, и т.п. Подобные образования выражают ожидания и запросы к журналистике со стороны общественности или конкретных социальных институтов.

По содержанию внутренние и внешние этические постулаты совсем не обязательно бывают точными копиями друг друга. Участники одного из международных семинаров по проблемам журналистской этики, проходившего в Санкт-Петербурге, составили Декларацию доверия журналисту – своего рода свод требований к сотрудникам СМИ от лица потребителей их продукции. По формуле «Я готов доверять журналисту, если...» были высказаны следующие суждения: «в его материале я не вижу группы интересов, которые он отстаивает», «для него интересы корпорации стоят не выше, чем интересы общества, а личность он уважает не менее, чем общество», «вижу, что он не злоупотребляет моим доверием», «он руководствуется принципом “не навреди”», «он не пользуется услугами тех, кто ограничивает его профессиональную свободу», «его человеческие пристрастия не скрываются, но не подаются как абсолютная истина» и т.д.

И по форме, и по содержанию приведенные суждения вряд ли могли бы исходить от самих редакций или корреспондентов. Однако прессе полезно воспринять социальный заказ – иначе она будет развиваться как асоциальное явление и в конечном счете окажется в изоляции от своей аудитории.

Согласование внутренней и внешней этических систем достижимо при условии, что у них есть общее мировоззренческое основание. Оно становится главным критерием различения «хорошего» и «дурного» поведения. Не погружаясь в глубины академических споров о сущности этического, прислушаемся к мнению выдающегося мыслителя XX века Поля Рикёра, который как бы подытоживает философские дискуссии, идущие со времен Аристотеля. По его оценке, этическая цель заключается в стремлении к благой жизни «я» с «другим» и для «другого» в условиях справедливых общественных установлений («третий», или «любой»)[17]. Иначе говоря, в стремлении человека или социальной группы к гармонизации своих интересов с интересами и волей любого другого представителя общества во имя всеобщего блага. В теории журналистики такое понимание этики более всего согласуется с концепцией социальной ответственности прессы, которая во второй половине XX века получила фактически всемирное признание[18].

Свод этических положений в идейно-содержательном отношении подразделяется на несколько групп. За довольно долгую историю существования профессии, и ее осмысления это разделение приобрело устойчивый характер и, как правило, находит отражение в структуре кодексов, хартий, деклараций, какими бы журналистскими сообществами они ни принимались.

В первую очередь перед создателями таких документов возникает задача сформулировать принципиальные цели, которым подчиняют свою деятельность сотрудники прессы. В совокупности они составляют своего рода деонтологическое мировоззрение журналистов (деонтология – учение о нравственном долге, от греч. deon – должное). Закономерно, что кодексы обычно начинаются с этих положений. Для примера сошлемся на кодекс Общества профессиональных журналистов – старейшего в мире объединения издателей, редакторов, репортеров и студентов-журналистов, насчитывающего тысячи членов (The Society of Professional Journalists, более известно как Sigma Delta Chi). Здесь называется главный деонтологический ориентир – просвещение общественности во имя демократии, и, соответственно, в понятие журналистского долга включаются поиск истины и всестороннее освещение событий и проблем, добросовестное и честное служение обществу, приверженность этическим принципам профессионального поведения. Альтернативой такой постановке целей было бы возвышение личных или групповых интересов в ущерб общественному благу. Прослеживая путь к успеху одного из первых лиц российского телеэкрана, комментатор делится невеселыми наблюдениями: «Журналистика – профессия циничная... Газетчики довольно долго были четвертой властью, а потом стали обслуживать власти предержащие по полной программе. То же произошло и с телевидением – вот только нравы тут более жесткие... Чтобы подпитать себя и свои программы, которые стоят больших денег, приходится идти бог знает на что...» Подобные примеры демонстрируют свободу индивидуального выбора этических принципов, но ни в коей мере не опровергают корпоративное понимание журналистики как высокого служения обществу.

Базовые установки детализируются в трактовке отношений, которые складываются у работников СМИ в процессе их деятельности. Таковы, в частности, отношения по линии журналист – граждане (население, аудитория). Не перечисляя все возможные версии поведения, воспроизведем некоторые фрагменты из кодекса, принятого Союзом журналистов России. В нем указывается, что журналист распространяет только ту информацию, в достоверности которой он убежден и источник которой ему известен. Он избегает нанесения кому бы то ни было ущерба, вызываемого неполнотой или неточностью информации, сокрытием общественно значимых или распространением заведомо ложных сведений. В его сообщениях проводится различие между фактами и мнениями, версиями, предположениями, хотя сотрудник СМИ не обязан быть нейтральным. Он противодействует экстремизму и ограничению гражданских прав по любым признакам, включая признаки пола, расы, языка, религии, политических и иных взглядов и др. Как видим, здесь развивается тезис об общественной ценности и полезности журналистского труда, прежде всего в смысле соблюдения безопасности населения. В ряде документов данная идея получает более подробное толкование, и о безопасности говорится в связи с конкретными ее проявлениями. Так, в германских Принципах журнализма выделяется недопустимость сенсационной подачи материалов на медицинские темы, чтобы не возбуждать у читателей неоправданных надежд или опасений.

Другая сторона отношений журналист – граждане представлена стремлением сотрудников СМИ сохранить свою независимость от внешних влияний. Российский кодекс категорически исключает получение корреспондентом платы за распространение ложной или сокрытие истинной информации, а также получение любых вознаграждений от третьих лиц за публикацию материалов. Статус журналиста несовместим с занятием должностей в органах власти и управления и политических организациях, с использованием оружия и рекламной деятельностью. К сожалению, именно данные нормы оказались наименее жизнеспособными в сегодняшней практике отечественных редакций.

Отношения журналист – источник информации охватывают два рода норм: тех, что касаются конфиденциальности лиц, предоставивших сведения, и тех, что затрагивают интересы героев публикаций. Запрет на раскрытие источника конфиденциальной информации почти не знает исключений, в российском кодексе даже говорится об уважении просьбы интервьюируемых лиц не разглашать официально содержание их высказываний (что, правда, не равносильно обязательному выполнению такой просьбы). В некоторых странах (например в Финляндии) рекомендуется соглашаться на просьбу интервьюируемого показать ему текст до публикации, чтобы проверить данные. Однако окончательное решение о содержании текста принимает все же сама редакция. В жизни встречаются многочисленные вариации отношений такого рода. Писатель Илья Эренбург, оказавшись в Нью-Йорке, был застигнут фотовспышкой в момент, когда он в швейной мастерской примерял брюки. Репортер заверил его, что это всего лишь шутливый снимок на память. Но на следующий день фотография появилась в прессе, да еще с подписью, гласившей, что советский литератор отказался от застежки «молния», предпочитая традиционные пуговицы. Эренбург потребовал у редактора объяснений, почему интерес газетчиков к человеку ограничивается его нижней половиной. Тот ответил в стиле своего репортера: «У вас американский юмор. Завтра это пойдет в номер».

Тему конфиденциальности в общем плане мы рассматривали выше. Но у нее есть оттенки, связанные с особыми формами поведения людей во время контактов с репортерами. Их учитывают Правила-рекомендации для прессы, разработанные в Дании. В них, например, говорится о том, что нельзя злоупотреблять доверием людей, их эмоциями, незнанием или неумением владеть собой. Особенно внимательно следует относиться к лицам, которые не в состоянии предвидеть последствия своих высказываний. В самом деле, перед корреспондентами нередко предстает человек, перенесший несчастье или неожиданную великую радость, и в этот момент он бывает не в состоянии контролировать свое поведение, мимику и слова. Сочувствие и сострадание ему стоят дороже, чем скандальное интервью врасплох. По сравнению с традиционным случаем сохранения конфиденциальности здесь решение вопроса о целесообразности оглашения фактов целиком возлагается на репортера.

Подобным же образом охраняются честь, достоинство и репутация героев публикаций. Считаются этической аномалией намеки на расу, цвет кожи, физические недостатки человека, если это не связано напрямую с содержанием сообщения. Данному требованию, которое не должно вызывать сомнений у любого просвещенного человека, противоречит фотоинформация, помещенная крупной российской газетой. Заголовок извещает читателей о том, что представители одного из северокавказских народов (в тексте национальная принадлежность указывается точно) грабили посетителей выставочного центра. Ни само преступление, ни его мотивы не обусловлены национальностью грабителей. Редакция оказалась жертвой своего этического невежества и стереотипного мышления. Международная Комиссия по политике радио и телевидения (известная как комиссия Дж. Картера и Э. Сагалаева), изучавшая освещение этнических вопросов в журналистике стран СНГ, в своих выводах особо рекомендовала «избегать стереотипизации групп и лиц, представляющих меньшинства... Никогда не надо привязывать определенные этнические группы к специфическим темам»[19], какой в нашем примере стала уголовная преступность.

Этические правила строго оберегают от необоснованного вторжения в частную жизнь человека. Кроме этого общего положения в зарубежных кодексах внимание концентрируется на тактичном отношении к жертвам преступлений, свидетелям и близким пострадавших (а также самих преступников), на предельно деликатном освещении фактов самоубийства, на гуманном подходе к юным нарушителям закона, даже если они официально признаны виновными. Не рекомендуется без острой общественной необходимости раскрывать имена и публиковать фотографии этих людей, как, впрочем, и подсудимых. Как видим, всеми возможными средствами закрепляется уважение к личности человека, волею обстоятельств ставшего объектом интереса СМИ.

В отношениях журналист – журналист на первый план выходят правила честной конкуренции и сотрудничества. В дополнение к строгому соблюдению авторских прав, защищенных законодательно, существуют нормы, которые не отражены в нормативных актах. В целом хорошим тоном считается ссылка на чужой вклад в работу, даже если дело не касается авторских прав в их юридическом понимании. Для примера: стоит упомянуть в своем материале, что адрес для него вы получили из беседы с товарищем по цеху или из публикации многотиражной газеты. Российский кодекс предписывает избегать ситуаций, когда журналист может нанести ущерб личным или профессиональным интересам коллеги, соглашаясь выполнять его обязанности на менее благоприятных условиях. Поводом для такого штрейкбрехерства может стать, например, трудовой конфликт между редактором и корреспондентом из-за нарушения администрацией контракта или отказ коллеги выполнять задание, противоречащее его убеждениям или профессиональным принципам чести (последнее, кстати сказать, предусмотрено этическими кодексами).

Наоборот, взаимовыручка, несмотря на жесткие законы конкуренции, соответствует духу корпоративной солидарности. Это хорошо понимали, например, репортеры фронтовой печати в годы Великой Отечественной войны. Военкор «Правды» Борис Полевой попал в такие обстоятельства, что не смог передать в редакцию материал о взятии нашими войсками важнейшего населенного пункта. Он уже мысленно представлял себе и собственный позор, и недоумение читателей. Однако в свежем номере газеты он с удивлением обнаружил корреспонденцию за своей подписью – ее «под Полевого» написал и переслал корреспондент Союзрадио Александр Костин[20]. Экстремальные ситуации подстерегают и современных журналистов, причем не только в «горячих точках». Нередко единственной опорой при этом становится бескорыстная товарищеская поддержка и помощь.

В комплекс этических предписаний входит открытость редакций и отдельного журналиста для оценки их деятельности. Сказанное, прежде всего, относится к восприятию критики со стороны аудитории. Снобистское пренебрежение реакцией потребителей продукции СМИ не только невежливо, но и нерационально. В кодекс Sigma Delta Chi включен раздел, прочно обоснованный опытом прессы, – «Будьте подотчетны» (жаль, что его нет в российском кодексе). В нем говорится:

 

Журналисты подотчетны своим читателям, слушателям, зрителям и друг другу. Журналисты должны:

Ø      разъяснять и комментировать информацию, быть готовы к диалогу с общественностью по вопросам журналистской этики;

Ø      поощрять общественность к высказываниям критических замечаний в адрес средств массовой информации;

Ø      признавать свои ошибки и с готовностью исправлять их;

Ø      публично разоблачать нарушения журналистами и средствами массовой информации профессиональной этики...

 

Органами самоконтроля журналистская корпорация признает Совет по профессиональной этике Союза журналистов России и соответствующие советы (комиссии) региональных союзов. Никакие иные органы или организации не имеют на это полномочий. С другой стороны, нарушение норм этических кодексов не может служить основанием для привлечения журналиста к дисциплинарной, административной или иной ответственности. Так записано в особом документе Союза журналистов – Положении о принципах и системе общественного контроля за соблюдением журналистами положений Кодекса профессиональной этики российского журналиста. Союз утвердил и Положение о Большом Жюри – своего рода верховном этическом суде, который рассматривает конфликтные ситуации, возникающие в связи с исполнением членами корпорации профессиональных обязанностей. В состав этого органа саморегулирования входят – разумеется, на общественных началах – авторитетные члены Союза, обладающие безупречной репутацией. Но не надо думать, что возможность оценивать поведение коллег закреплена только за специальными инстанциями. Ею в той же мере обладают и редакционные коллективы, и отдельные журналисты. Правда, у них нет права официально вводить в действие какие-либо санкции против нарушителей этических норм.

В заключение приведем содержание Декларации принципов поведения журналиста (Международная федерация журналистов). Она была принята в 1954 г. (частичные изменения внесены в 1986 г.) и с тех пор рассматривается мировым профессиональным сообществом как признанный стандарт для сотрудников СМИ:

 

1.        Уважение правды и права общества знать правду – первоочередной долг журналиста.

2.        Осуществляя профессиональную деятельность, журналист обязан отстаивать принцип свободы при честном сборе и публикации информации и права на честный комментарий и критику.

3.        Журналист обязан оперировать только той информацией, источник которой ему известен. Журналист не должен пренебрегать информацией или фальсифицировать документы.

4.        Получая информацию, фотографии и документы, журналист должен использовать только честные методы.

5.        Журналист должен сделать все возможное для исправления или опровержения информации, которая может нанести серьезный ущерб.

6.        Журналист обязан соблюдать профессиональную тайну и не разглашать источник информации.

7.        Журналист должен отдавать себе отчет в той опасности, которую таит в себе призыв к дискриминации, распространенный через СМИ, и должен сделать все возможное для того, чтобы избежать даже невольного стимулирования дискриминации на основе расы, пола, сексуальной ориентации, языка, религии, политических или иных взглядов, национального и социального происхождения.

8.        Журналист должен считать серьезными профессиональными нарушениями:

Ø      плагиат;

Ø      умышленное искажение фактов;

Ø      клевету, оскорбление, необоснованное обвинение;

Ø      получение взятки в любой форме за публикацию (непубликацию) того или иного материала.

9.        Журналист, достойный этого высокого звания, считает своим долгом добросовестно выполнять вышеизложенные принципы. Действуя в рамках законодательства своей страны, журналист при решении профессиональных вопросов признает только юрисдикцию коллег, в том числе и в случае вмешательства в такого рода вопросы правительства или других ответственных лиц[21].

в начало

 

к содержанию << >> на следующую страницу