Он два месяца не дожил до 72 лет. В феврале 2000 года в издательстве «Питер» выходит его новая книга — «Реклама: новые технологии в России». Пятнадцатая книга профессора Олега Феофанова, которую, в отличие от предыдущих, ему уже никогда не держать в руках. Толстая книга, над которой он, не считаясь с болями в сердце и потерей зрения от круглосуточной вахты за компьютером, самозабвенно работал последние три года. Самые свежие дополнения о политической рекламе на текущих думских выборах он переслал в издательство буквально накануне парижской командировки. Инфаркт в самолете «Париж — Москва» на пути с Европейского конкурса рекламы «Эпика», где он был членом жюри, — символический конец его богатого на жизненные перемены земного пути.
Впрочем, любая самая достойнейшая смерть все равно
остается для родных, близких и друзей холодным ужасом утраты любимого человека.
Тем более такого обаятельного, умного и светлого человека, каким навсегда
запомнят Олега Александровича знавшие его. Я вижу его с любимой трубкой в руке,
виртуозно читающим любимые стихи Саши Черного. Или задумчиво слушающим любимую
музыку Георга Генделя, из которого он особенно ценил ораторию «Мессия». В чем,
в чем — а в музыке он разбирался профессионально.
Он немало поездил по миру.
Перед смертью успел побывать в Париже в седьмой раз. А впервые Париж очаровал
юного журналиста-международника в далеком 1956 году, когда он был там проездом
по пути в Канаду. Он не раз говорил мне, что именно молодость, проведенная в
Канаде, где он четыре года работал пресс-секретарем советского посольства,
сформировала его как личность, навсегда определила профессию, сферу научных
интересов и стиль жизни. Научила широте мышления и пренебрежению к
партийно-идеологическим установкам в журналистике, науке, литературе. А давили
его эти догмы ежедневно — выпускник МГИМО, он получил распределение в Совинформбюро (позже
переименованное в АПН), где и проработал более 20 лет. Эта организация,
призванная вести пропаганду советского образа жизни за рубежом, была самым
подконтрольным винтиком в партийно-идеологической системе.
Вернувшись из Канады, он написал об этой стране книгу
«Счастье в кредит», максимально честную по тем идеологическим нормам. За ней
последовали сборник рассказов «Чужая улица» и три книги о рок-музыке: «Тигр в
гитаре», «Музыка бунта», «Рок-музыка вчера и сегодня». Их зачитывали до дыр,
размножали в фотокопиях, за бешеные деньги продавали на книжном рынке. Мое
поколение именно из них узнало о современной музыке. И не только о роке, но и о
современном джазе, глубоким знатоком и увлеченным коллекционером которого был
Олег Александрович.
Яркого журналиста заметили в АПН и поставили
главным редактором журнала «Спутник» — идеологической витрины советского образа
жизни для Запада. И это издание он всего за четыре года смог сделать легендой в
профессиональной журналистике. Полумиллионные тиражи английской, французской и
немецкой версий Спутника и личный гнев главного идеолога «Старой площади»
Михаила Суслова, снявшего Феофанова и закрывшего журнал за отступления от
партийной линии — лучшее подтверждение высочайшего уровня его редакторской
работы.
Затем были Институт США и Канады и Академия
общественных наук. Он защитил кандидатскую, затем — докторскую по философским
наукам. Преподавал социальную психологию, социологию массовых коммуникаций,
теорию журналистики, рекламу. Стал доцентом, затем профессором. В далеком 1974
году протащил через цензурные ножницы в издательстве «Мысль» уникальную по
глубине анализа и фактуре книгу «США: реклама и общество». Еще на Первом
фестивале рекламных роликов в 1984 году работал председателем жюри. Классикой
жанра «рекламной критики» стали его полемические «Заметки мэтра», из номера в
номер публиковавшиеся при Наталье Смирновой в «Рекламном мире». Он был членом
редколлегии журнала «Реклама», ни один номер которого не обходился без его
статьи, выступил отцом-основателем Института дизайна и рекламы.
Он подготовил несколько сильных аспирантов на
факультете журналистики МГУ, а уж официальным оппонентом выступал,
по-моему, не меньше чем на полусотне защит. Относился он к этому ритуальному
мероприятию предельно требовательно: его десятистраничный отзыв на мою
докторскую — образец научной скурпулезности и добросовестности. Так он
формировал свою неформальную научную школу.
За внешне весьма удачными биографическими вехами
трудно догадаться, насколько мучительно тяжело давались жизненные победы этому
удивительно талантливому, разносторонне одаренному и трудолюбивому человеку.
Поистине новаторскую докторскую диссертацию о механизмах формирования общественных
иллюзий два раза «валили» на совете в Академии общественных наук. Не
стало ему легче и с началом перестройки — текст брошюры о финансовой рекламе
предприимчивые «издатели» выпустили без фамилии автора. Написанное им предисловие
к «Современной рекламе» Бове и Аренса красуется в книге, выпущенной в
издательстве Довганя, под чужой фамилией. Великолепная книга мемуаров «Осколки
зеркала», которую он так жаждал увидеть напечатанной, вышла, наконец, в прошлом
году стараниями Института дизайна и рекламы, но мизерным тиражом 2000
экземпляров. Два долгих года искал издателя его новый капитальный труд о
социологии рекламы. И не знаю, вышел бы вообще, если бы не редактор
издательства «Питер» Лолита Волкова, оценившая уровень рукописи.
Этот человек в принципе не умел «делать карьеру», не
умел ловчить, приспосабливаться, заводить нужные связи. Уверен, что он был чудовищно
недооценен современным российским рекламным бизнесом (особенно той частью,
которая занимается его приоритетной темой — политической рекламой). Да и вообще
недооценен отечественной наукой о рекламе и социальных коммуникациях (если она
у нас существует как таковая).
Если называть вещи их настоящими именами, профессор
Олег Александрович Феофанов является основоположником современной отечественной
научной школы, изучающей рекламу, public relations и социологию массовых
коммуникаций в целом.
Он был в высшей степени наделен даром человеческой
дружбы. Я твердо уверен, что те, кто могут назвать себя его Учениками,
друзьями, близкими или просто хорошими знакомыми, навсегда сохранят в памяти
его человеческое тепло и обаяние ума.