А еще «Маяк» – это мелодия слов и
звуков, души и сердца. Это мелодия радости и слез, счастья побед и горести
поражений. В настоящей главе – лишь несколько аккордов этой
мелодии.
Юмор – дело хлопотное. (Виолетта Акимова)
Голос родной земли. (Александр Горинов)
Записки безумной оптимистки. (Дарья Донцова)
В поисках потерянного счастья. (Светлана Яковлева)
Как все начиналось. (Агния Барто)
«Маяк» – о спорте. (Александр Курашов)
Страницы великой истории.
«К 60-летию Великой Победы»
На радио с 1959 года. Бессменный редактор программ Отдела сатиры и юмора Всесоюзного радио и «Маяка» («Веселый спутник», «В субботу вечером», «С добрым утром», «Опять 25», «Вы нам писали», «Однажды»).
1968 год, год рождения программы «Опять 25», – конечно, не 1937-й, но юмор в нашей стране все-таки по-прежнему оставался делом рискованным. На кухнях острить еще можно было, а вот в программах государственного радио и ТВ... – тоже можно, но очень осторожно.
Вот что писали заведующий отделом сатиры и юмора Всесоюзного радио В. Аленин и его заместитель А. Егоров в статье, посвященной сотому выпуску программы «Опять двадцать пять» (Советское радио и телевидение. 1968. №8):
«У колыбели было шумновато. Шли довольно бурные дебаты о судьбе детища, которое вот-вот должно было появиться на свет. Что именно делать – в принципе, было ясно. Требовалось создать утреннюю передачу, которая смогла бы зарядить радиослушателя хорошим настроением на весь рабочий день, которая несла бы в себе добрую шутку, веселую песню и вместе с тем полностью отвечала бы духу радиопрограммы «Маяк» – программы информационно-музыкальной, не терпящей, как известно, «крупных полотен» ни в каком жанре.
Неясным оставался второй вопрос – как делать? – включавший в себя массу подвопросов, начиная от «как назвать» и кончая «чем кончать передачу».
Казалось бы, задача облегчалась тем, что начинать приходилось не на голом месте. Больше того, это место, образно говоря, было в достаточной степени обжитым. Отдел сатиры и юмора много лет выпускает передачу «С добрым утром». Другая, более молодая по возрасту передача «Вы нам писали» тоже определила свое лицо и нашла свой круг слушателей. Готовил отдел и несколько выпусков для «Маяка». Однако строить новую передачу по тем же принципам не имело смысла хотя бы потому, что она должна была быть не похожей на другие... Итоги дебатов подводились где-то в конце января. Официальных протоколов не велось, но если бы они были, то выглядели бы, наверное, так:
«Слушали: Сообщение о замысле создать утреннюю передачу.
Постановили: Замысел одобрить. Передачу делать по возможности: а) актуальную, б) бодрую, в) веселую, г) гармоничную, д) деловую, е) ершистую, ж) жизнерадостную, з) забавную, и) интересную, к) красивую, л) лаконичную, м) музыкальную, н) непохожую на другие передачи...» и так далее до конца алфавита.
Теперь, когда решение состоялось, остался пустяк – найти для передачи название и начать ее делать... Предложений поступало много, и поступали они быстро. Но так же быстро отклонялись. Короче говоря, когда общими усилиями многих штатных и нештатных активистов перебрали не менее сотни вариантов, когда все уже немного ошалели и поток предложений начал иссякать, когда устали даже обосновывать мотивы отказа, а говорили односложно: «не то!», «не пойдет!», кто-то, кажется, поэт Андрей Внуков, в ответ на очередное предложение сказал: «Было, опять двадцать пять!»
Нельзя сказать, что искра озарения моментально зажглась в глазах присутствующих. Просто наступила пауза, и кто-то задумчиво проговорил: «Как ты сказал? Опять двадцать пять? А в этом что-то есть!»
И в самом деле – что-то было! Ну, во-первых, «Опять двадцать пять» – это неожиданно. Во-вторых, это название дает радиослушателю возможность сострить в том случае, если в передаче прозвучит известный анекдот, знакомая песня... Мол, старо, опять двадцать пять! В-третьих, отрезок между двумя выпусками на «Маяке» равен двадцати пяти минутам...
5 февраля 1968 года в эфир вышел первый выпуск передачи «Опять двадцать пять», который готовили режиссер Лев Штейнрайх, музыкальный редактор Роман Гутценок, редактор Юрий Дворядкин и автор Андрей Внуков...
С каждой новой передачей все сужался круг тем, сюжетных ходов, приемов, пригодных для утренней передачи. При этом следует учесть, что юмор – вообще понятие в огромной степени субъективное. Попробуй разберись, почему один смеется там, где другому плакать хочется. Бывает, конечно, и наоборот. И как при всем при этом узнать совершенно точно, что получится в передаче смешным, а что не получится, как убедить автора очередной передачи, что такая реприза не прозвучит, а вот эту остроту, чтобы она дошла, нужно еще отточить...
Редактор передач очередной недели уже за полмесяца до эфира перебирал в памяти имена юмористов, которые могут сделать добротный сценарий. Он крутил беспрестанно диск телефона, слал телеграммы, водил автора в буфет на шестой или третий этаж, чтобы за чашечкой кофе услышать от него долгожданное: ну, что ж, попробую...
А потом надо снова звонить, напоминать... Потому что, кажется, нет еще на свете автора, который в срок принес бы в редакцию заказанный ему материал... И когда сценарий все-таки появлялся, начиналась самая тяжкая работа.
Сперва разговоры с автором:
– Ну, что это такое, по-вашему?
– Как что, смешной рассказ!
– Вы считаете его смешным?
– Не могу утверждать, но жена смеялась...
Переговоры проходят с переменным успехом, но неизменно в дружеской атмосфере. Рано или поздно автор и редактор находят общий язык, и тогда редактор идет к своему бригадиру.
– Ну, и что это такое? – спрашивает бригадир.
– Как что? Смешной рассказ!
– Вы считаете его смешным?
– Не могу утверждать, но автор и его жена смеялись...
Снова правка. Снова споры. После этого сценарий идет к заведующему отделом.
– Ну, и что это такое? – спрашивает он... Ох, и хлопотное это дело, юмор!»
Так смеялись над собой сами юмористы. А что им оставалось делать?
Кто не знает знаменитую историю о запрете на название «Опять 25», ставшую «притчей во языцех»? Случилось это в 1976 году из-за того, что именно тогда состоялся XXV съезд КПСС и руководство страны без всякого юмора отнеслось к неизбежной аналогии. Еще бы! Ведь снова выдвигались лозунги «о все более полном удовлетворении потребностей народного хозяйства и населения в высококачественных товарах», которые в который раз так лозунгами и остались. Наше хлесткое название исчезло, превратившись в безликое словосочетание «Утренняя передача «Маяка».
Однако, как бы программа ни называлась, за ней был особый пригляд. Мы всегда были «под колпаком у Мюллера»: отслеживалась буквально каждая фраза. Ну, например. В годы правления Брежнева невозможно было говорить, что «герой пришел домой «на бровях», вообще слово «брови» нельзя было употреблять!
Или вот еще. Звонит Председатель комитета Лапин нашему заведующему отделом Виталию Аленину и пеняет:
– Сегодня в юмореске слышал фразу: «Чего только не передумаешь, когда едешь на метро от станции «Сокольники» до площади Дзержинского? Что вы этим хотели сказать?»
Тут только до Аленина дошло, что под «площадью Дзержинского» власти понимали исключительно КГБ.
В нашей программе все время ловили второй смысл. Поэтому, во избежание всяких неприятностей, перед выходом в эфир каждая программа проходила четыре инстанции. Сначала слушал заведующий отделом, потом весь отдел, затем следовал контроль программной редакции и, наконец, заместителя председателя. Нечего и говорить, что все шло в записи – не дай бог, в прямом эфире что-нибудь проскочит «вредоносное».
Вначале передача выходила трижды в день: в 3.05, 7.05 и 8.35. С эфиром в 8.35 были вечные проблемы. С 8 до 9 утра чиновники как раз ехали на работу с дач, слушали передачу в машине, и потом начиналось: то не так, это не эдак. Нас все время вызывали – то на Коллегию, то на ковер к председателю Гостелерадио. Кстати, порой и самому председателю приходилось несладко.
Николай Месяцев, бывший председатель Гостелерадио рассказывал: «Звонит мне как-то Полянский (член Политбюро):
– Слушай, вот я еду в автомобиле и слышу – передача такая, «Опять 25». Такая тошная передача, такие там плоские анекдоты.
– Дмитрий Степанович, что вам не нравится в этой передаче? У нас прекрасная почта.
– Ты учти, что я сказал, а то поставлю вопрос об этом на Политбюро.
– Ставьте!
Пришел я к своему заму по Всесоюзному вещанию, – продолжал Месяцев. – Вот, мол, так и так. Давай пригласим программного редактора. А программным редактором всесоюзных радиопрограмм была очень профессиональная дама по фамилии Беда.
Говорю: «Слушай, Беда, вот такая беда. Что делать?» Она спрашивает: «Когда они едут на работу?» Я: «Вот в такое-то время примерно». Она: «Давайте поставим передачу, когда рабочие встают, они пускай и слушают». И тогда мы сняли этот злосчастный эфир 8.35, чтобы облегчить себе жизнь. И – спасти передачу.
Вообще, если не считать «разборок» на ковре у начальства, жили мы очень весело. При нашей редакции Сатиры и юмора существовала целая актерская труппа. Они все друг друга знали, но в жизни общались мало. И приходили к нам просто как в клуб. И начиналось общение, что неимоверно затягивало записи. Например, Георгий Вицин приходил со старым потертым портфелем (как у Жванецкого), в котором всегда лежали яблоки, конфеты, семечки. Всех одаривал. А девушек обязательно гладил и приговаривал: «Вот такой я гладиатор». В то время он увлекался йогой. Режиссер командует: «Все, начинаем». А у Вицина сеанс йоги, и он стоит на голове. Тогда Людмила Шапошникова кричит: «Гоша, твой текст». Он подбегает, читает и опять становится на голову.
Знаете, далеко не каждый артист может работать в комедийном жанре, тем более – на радио, где нет картинки. Был случай, когда очень известный киноартист на записи в студии начал «хлопотать лицом». А нам-то надо – голосом. Не получилось... Словом, оседали в «труппе» те, кто в нашем деле, что называется, «собаку съел», артисты из разных театров Москвы: Людмила Шапошникова и Борис Иванов (театр имени Моссовета), Вячеслав Невинный, Нина Гуляева, Всеволод Абдулов (МХАТ), из Сатиры – Борис Рунге, Ольга Аросева, Георгий Менглет, Саша Диденко, из оперетты Вячеслав Богачев – и пел, и читал, был на все руки мастер.
Марк Захаров был тоже одно время нашим автором. Однако когда стал главным режиссером театра Ленком, попросил не передавать больше в эфир его рассказики, которые читал своим голосом.
Из композиторов мы постоянно сотрудничали с Фельцманом, Колмановским, Богословским. Они приносили новые песни, которые зачастую впервые звучали в нашем эфире. У нас была и вступительная песенка-заставка, ее написал Андрей Внуков (поэт), это псевдоним, на самом деле его звали Эрик Левин, а музыку написал Владимир Шаинский. Увы, ни этой песенки, ни записей наших программ не сохранилось. Если только кто-то записывал в домашний архив. Как жаль!
Виолетта Акимова
Родился в 1923 году. В 18 лет – актер Ленинградского театра имени Ленинского комсомола. В июле 1941 года с группой молодых артистов находился в народном ополчении. В блокадном Ленинграде окончил военную школу по подготовке радиоспециалистов. На фронте служил радистом, затем в звании гвардии младшего лейтенанта командовал стрелковым взводом. Был тяжело ранен. Имеет боевые награды. Член союза журналистов с 1958 года. Автор очерков о моряках, полярниках. Работал в газетах «Советская Балтика», «Морской флот», «Водный транспорт», журнале «Речной транспорт». Затем – в Главной редакции информации Всесоюзного радио (зам. зав. отделом корсети) и в Главной редакции писем и социсследований Гостелерадио. «Отличник телевидения и радио», действительный член Русского географического общества, «Почетный работник морского флота СССР», «Почетный полярник».
В 1937 году в высоких широтах Арктического бассейна на дрейфующий лед была высажена советская научно-исследовательская станция «Северный полюс-1» во главе с И.Д. Папаниным. Чтобы скрасить трудовые будни полярных исследователей, помочь им работать спокойно и уверенно, редакция «Последних известий» Всесоюзного радио организовала для них специальные передачи с участием их родных и друзей. Передачи сопровождались концертами. В течение девятимесячного дрейфа у микрофона редакции «Последних известий» иногда выступали жены и дети отважной четверки папанинцев: П.П. Ширшова, Е.К. Федорова, Э.Т. Кренкеля, И.Д. Папанина.
Семья советских полярников огромная – только в Арктике жили и работали десятки тысяч человек (это ученые-исследователи, моряки, летчики, строители, горняки, геологи, оленеводы, охотники, рыбаки...). До трехсот человек ежегодно зимовало в Антарктиде. Во время арктической навигации аудитория радиослушателей в Заполярье намного возрастала – в перевозках народно-хозяйственных грузов по Северному морскому пути участвовали десятки транспортных судов, ледоколы. Сотни моряков бывали заняты в антарктических экспедициях на кораблях науки и судах, доставляющих на закованный в лед материк новую смену зимовщиков, научное снаряжение, строительные материалы, продовольствие и топливо. Для экипажей ледоколов и экспедиционных кораблей, которые на три и более месяца отрываются от своих баз, редакция «Последних известий» постоянно организовывала радиопередачи с выступлениями родных моряков.
Радиопрограмма «Маяк» приняла от «Последних известий эстафету и продолжила вести такие передачи. Они звучали час, иногда полтора. В них родные рассказывали своим полярникам о семейных новостях, о знакомых, друзьях, о всем новом, что произошло в родном городе, селе. По просьбам родных исполнялись любимые полярниками музыкальные произведения. В передачах участвовали видные ученые, артисты, композиторы, поэты, моряки, летчики.
Первыми организаторами передач для полярников Арктики были журналисты Всесоюзного радио – почетный полярник Леонид Мусатов, Борис Скориков, Юрий Арди, Виктор Покровский... Долгое время такие радиопередачи готовили Татьяна Астахова, Маргарита Володина, Нэлли Фурина. И хотя в силу производственной необходимости журналисты перестали готовить эти передачи, старая дружба со многими полярниками и их семьями у них сохраняется и поныне.
Подготовкой полярных передач в редакции «Маяка» занимались также Рената Сафронова, Светлана Мелкумян, Людмила Швецова, Татьяна Тельнова, Оксана Коптельцева (она же была и редактором «Полярного выпуска» «Последних известий»), Анастасия Иванченко, Вера Козлова, Светлана Пастухова и автор этих строк (руководитель группы редакторов направленных радиопередач).
Более 20 лет над передачами, идущими по специальным направленным волнам, шефствовал ветеран радио и большой друг полярников, заместитель главного редактора главной редакции информации Леонид Вернерович Гюне.
Сказать, что мы, журналисты – сотрудники «Маяка», любили свое дело, – мало, мы дорожили им, ибо полярники – самые благодарные, самые доброжелательные и отзывчивые слушатели, живущие в особых, порой экстремальных условиях. Они ждали наши радиопередачи. А когда знаешь наверняка, что тебя слушают, хотелось, чтобы передача во всех отношениях была хорошей, приносила людям радость. Делать программы нам помогали работники корреспондентских пунктов, а там, где их не было, – наши внештатные корреспонденты, журналисты местных радиоузлов. Они приглашали родственников полярников к себе на запись звуковых писем или сами ехали к ним домой с магнитофоном. Потом пленки с магнитной записью пересылали в Москву, в редакцию «Маяка», где мы уже подмонтировали их к соответствующей очередной передаче для полярников.
В подготовке радиопередач кроме журналистов участвовали операторы звукозаписи, монтажницы, дикторы, музыкальные редакторы и режиссеры. Тридцать лет отработала в Государственном доме радиовещания и звукозаписи при Гостелерадио СССР оператор магнитной записи Татьяна Алексевна Белова. Через её руки прошла добрая половина всех радиопередач для полярников Арктики и Антарктики. Готовить музыкальные концерты по заявкам родных полярников нам помогала Людмила Дубовцева.
Важную роль в организации полярных передач играли работники производственно-технического управления Госкомитета, а также Министерства связи СССР. Они старались делать всё возможное, чтобы обеспечить эти передачи наилучшими техническими средствами. Специально подбирали для них коротковолновые радиостанции, направленные антенны и наиболее подходящие для конкретного района земли радиочастоты. Дело в том, что условия прохождения частот непостоянны: они зависят от времени года и суток. В выборе радиочастот нам помогали и сами полярники, сообщавшие после прослушивания передачи её слышимость на каждой объявленной волне.
Наши журналисты часто бывали в командировках на судах арктического флота, на полярных станциях, в том числе и на дрейфующих. Однажды на острове Диксон в кают-компании ледокола «Капитан Мелехов» мне довелось слушать «Полярный выпуск» «Последних известий». В тот день экипаж завершил выполнение ответственного задания: в штормовых условиях блестяще провел на буксире громадный плавучий кран. Об этом я передал по радио информацию в Москву. И вот она вернулась на Диксон, прозвучав в «Полярном выпуске».
– Только что, можно сказать, закончили дело, а Москва уже знает... – воскликнул один из моряков. По удивленным лицам слушателей пробежала довольная улыбка. Было видно, что каждый из сидевших в этот момент возле радиоприемника с особой остротой ощутил близость Большой земли и то непосредственное внимание незнакомых им людей к их почетному и нелегкому труду.
«Сердечно благодарим за минуты счастья, подаренные вами в канун Нового года. Искренне признательны за теплую душевность ваших передач, согревающих нас на холодном континенте. Примите большое антарктическое спасибо, согретое нашими сердцами. По поручению коллектива станции «Ленинградская» её начальник Будрецкий». Ради таких строчек, пришедших в Москву из далекой Антарктиды, стоило «трое суток не спать, трое суток шагать...»
Во время 15-й советской антарктической экспедиции наш учёный Сергей Мягков в порядке взаимного обмена зимовал на американской станции «Мак-Мердо». В одной из радиопередач для южнополярной обсерватории «Мирный» выступала его жена. Но в тот день короткие волны на станцию «Мак-Мердо» не прошли, и услышать передачу Мягков не смог. Однако в «Мирном» ее целиком записали на магнитную плёнку и продублировали с помощью своих радиосредств на станцию «Мак-Мердо».
В составе 14-й советской антарктической экспедиции на шестом континенте зимовало несколько зарубежных ученых, в том числе из Германской Демократической Республики. Наш берлинский корреспондент Георгий Смелянчук по заданию редакции побывал с магнитофоном на квартирах у этих ученых в Берлине и Потсдаме, записал звуковые письма родных и близких полярникам людей.
Эта запись прозвучала в эфире в очередной радиопередаче. И вот ответ, который редакция получила из Антарктиды: «От имени немецкой группы, находящейся на советской станции «Мирный», хочу выразить вам сердечную благодарность за передачу. Услышать по московскому радио подробные сообщения от наших семей стало для нас приятной неожиданностью. Большой привет вам из вечных льдов Антарктиды. Доктор Дришер».
Трудным, беспокойным был дрейф комсомольско-молодежного коллектива научно-исследовательской станции «Северный полюс-19». Полярной ночью льдина, на которой размещался лагерь, начала разламываться, пошли трещины, образовались разводья, через них приходилось быстро перетаскивать имущество станции, спасая его от гибели... Но даже в эти драматические моменты у комсомольцев не было ни тени растерянности, ни того гнетущего душу ощущения одиночества, оторванности от Большой земли. Радио надежно связывало коллектив «Северный полюс-19» с Москвой, Ленинградом, откуда ветераны полярных зимовок, ученые давали консультации и практические советы – как действовать в складывающейся неблагоприятной обстановке. В любой момент на помощь полярникам готовы были прийти летчики полярной авиации. Бодрость и уверенность вселяли в души исследователей Арктики голоса родных, звучавшие в те тревожные дни в радиопередачах «Маяка».
– Радио – наша жизнь. Мы очень дорожим им!
Эти слова, были сказаны патриархом Арктики Иваном Дмитриевичем Папаниным на Северном полюсе 18 июня 1937 года, в день вылета В.П. Чкалова в Америку:
Каждый из нас, журналистов «Маяка» может смело поставить под ними свою подпись.
Александр Горинов
(Дарья Донцова)
Родилась в 1952 году. Закончила факультет журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова. Работала в газетах и журналах, преподавала немецкий язык. За пять лет написала 43 и уже издала 34 книги, то есть в среднем по книге в месяц. На неизменные вопросы, как такое может быть, писательница отвечает: «Очень просто: с восьми часов утра до двух дня надо писать десять страниц, а с девяти до одиннадцати вечера – еще пять. И так каждый день, вне зависимости от праздников и прочих уважительных поводов».
Предложение Лены Кадушевой поработать на радиостанции «Маяк» застало меня врасплох. Передача, в которой мне предстояло стать ведущей, именуется «Звездная гостиная». Просто ужасное, на мой взгляд, название, но придумала его не я. Продолжается действо ровно час, выходит в эфир каждую среду, ровно в двадцать один ноль-ноль. Сценарий «шоу» не меняется. Первые полчаса – беседа с каким-нибудь писателем, издателем или книготорговцем, потом небольшой выпуск новостей, и я снова в эфире. Следующие тридцать минут отданы викторине. Ведущая задает вопросы, а слушатели кидаются к телефонам и начинают дозваниваться до студии, всем хочется получить за правильный ответ книгу. Кстати, там разыгрываются порой уникальные издания. Литературу предоставляют различные издательства, и, естественно, все они хотят показать свои лучшие работы. Никаких томиков карманного формата, только твердый переплет и прекрасная полиграфия. Я заколебалась: смогу ли? Все-таки целый час прямого эфира, живое общение с собратьями по перу и слушателями.
– У тебя получится, – уверяла Лена, – только попробуй, я буду рядом, в случае чего помогу. Ты же не одна в студии, есть режиссер, не бойся!
Я человек легко увлекающийся, любящий пробовать все новое, поэтому согласилась.
– Все будет отлично, – щебетала Лена, – на первый эфир к тебе придет N, он просто златоуст. Ты только задай вопрос, а дальше лишь следи за временем, N будет говорить безостановочно. Ей-богу, работы никакой! Ну станешь изредка восклицать: «Да?», «Ну?», «Неужели?» – и весь эфир.
В назначенное время я устроилась у микрофона и почувствовала, как ноги холодеют, руки трясутся, а желудок сжимается и разжимается в такт сердцебиению. Гостя в студии еще не было, хотя его просили прибыть в двадцать сорок. Ровно в двадцать один час зазвучали новости. Я занервничала: где же N?
Режиссер, сидящая за большим окном, кивнула, в моих наушниках раздался ее ровный голос:
– Спокойствие, только спокойствие. Начинай после лайнера.
– Что? – не поняла я.
– Лайнер, – повторила режиссер, – сначала новости, потом зомбирование населения, следом лайнер, колокольчики, и ты вступаешь! Смотри на компьютер.
Вы поняли что-нибудь из сказанного? Я тоже нет, но уточнять уже было поздно. Глаза уставились на экран, где горела зеленая строка «Новости. 2.25». Счет на радио идет на секунды. В наушниках зазвучал мелодичный голос метеоролога: «К вечеру возможен небольшой дождь».
Зеленый цвет внезапно переполз вниз, высветилась другая строка: «Погода и здоровье. 2.12». Я услышала:
– Завтра наблюдается повышенная геомагнитная активность. Обострение болезней может случиться у сердечников, язвенников. У ряда категорий граждан повысится давление, лица, страдающие заболеванием щитовидной железы, ощутят дискомфорт...
Впрочем, за точность цитаты не ручаюсь, но суть сохранена: вас ждет такая погода, что вы обязательно заболеете, хорошо, если не умрете. Я хихикнула. Вот уж точно, зомбирование населения, люди и не обратили бы внимания на погоду, а теперь придется пить таблетки, им же всем пообещали ухудшение самочувствия. Мой вам совет, пропускайте мимо ушей эти глупости. Никакие сообщения о грядущих магнитных бурях и ураганах не должны выбивать вас из колеи.
В наушниках послышалось «блям, блям», затем кто-то произнес: «Звездная гостиная с Дарьей Донцовой».
– Начинай, – велела режиссер.
Я кашлянула и, изо всех сил стараясь скрыть ужас, завела:
– Добрый вечер, дорогие радиослушатели...
– Кнопку нажми, – приказала режиссер. Мой палец ткнул в красную пупочку, на стене вспыхнула лампочка, и я внезапно сообразила: тысячи людей сейчас услышат голос Дарьи Донцовой. Вот тут-то мне и стало невыносимо страшно. Да еще гостя нет!
Внезапно послышался тихий шорох, в соседнее кресло опустился мужчина лет сорока пяти. Я обрадовалась и затараторила:
– У нас гость в эфире, писатель N, он выпустил много книг, хотите задать вопрос, звоните по телефонам, а пока вы обдумываете, о чем спросить литератора, я побеседую с ним сама.
– Уважаемый N, как вам кажется, книга играет большую роль в жизни общества?
После короткой паузы N буркнул:
– Д-д-да! – и замолчал.
Я слегка растерялась, Лена представила мне гостя как златоуста, человека редкой вербальной активности, который станет говорить безостановочно. Может, ему не по душе пришелся мой вопрос? Но радио не телевидение, тут никак нельзя молчать, эфир не терпит пустоты, поэтому я решила «ехать» дальше.
– Говорят, вы сейчас работаете над новым романом... N пожевал губами и выдавил из себя:
– Д-д-да, – и снова заткнулся.
Чувствуя головокружение, я продолжала беседу:
– Роман о любви?
– Н-н-нет.
– Философская сага?
– Д-д-да, – выдавив из себя очередное словечко, писатель вытащил из кармана фляжку, сделал хороший глоток, и я поняла: N безнадежно пьян.
Положение казалось катастрофическим. Лена Кадушева, которая привела гостя в студию, не поняла, в каком состоянии тот находится. Очевидно, N слопал нечто типа «Антиполицай», потому что в воздухе не пахло алкоголем, да и сидит он вполне прямо, вот только говорить совсем не может!
Дальнейшее вспоминается как кошмар. Словно назло, слушатели принялись звонить в эфир и задавать вопросы. N буркал: «Д-д-да» или «Н-н-нет».
Я же, пытаясь исправить положение, заливалась соловьем, горько сожалея о том, что не надела на передачу памперсы, ей-богу, этот предмет очень бы мне пригодился! Но всему приходит конец, в двадцать два ноль мои мучения кончились.
– Отлично, – сказала Лена и увела гостя.
Я налила себе воды и принялась со стоном пить.
– Кто бы мог подумать, что N заика! – воскликнула режиссер, выходя в холл. Стакан чуть не выпал у меня из рук.
– Он просто пьян, как поросенок.
– Да ну! – удивилась режиссер. – А незаметно совсем.
С тех пор у меня в эфире побывала тьма народа, писатели, издатели, журналисты. Кое-кто изумительно говорил. Например, Александра Маринина, Борис Акунин, Вадим Сухачевский, Татьяна Набатникова. Другие были не столь уверены в себе, но с нетрезвыми гостями я, слава богу, более не сталкивалась.
Иногда у нас возникают смешные казусы, связанные со слушателями. Как-то раз я разыгрывала в эфире очередную книгу и задала вопрос, звучавший так: «Это произведение принадлежит перу Василия Аксенова. Писатель рассказывает о некой фантастической ситуации. Якобы во время Гражданской войны одна часть территории страны осталась у белогвардейцев...»
В общем, я почти в деталях рассказала про книгу «Остров Крым» и попросила:
– А теперь сообщите название романа. Передача наша рассчитана на людей читающих, любящих литературу, поэтому я не сомневалась, что первый же дозвонившийся правильно ответит на вопрос.
Буквально через секунду в ушах раздался голос режиссера:
– Есть звонок, вывожу в эфир. Мужской голос произнес:
– Даша, могу ответить.
– Пожалуйста, – разрешила я, уже собираясь отложить в сторону томик Василия Аксенова, он должен был отправиться к звонившему. Но, как оказалось, я поторопилась.
– «Республика ШКИД»! – выкрикнул слушатель.
Режиссер упала лбом на пульт и стала хохотать, я же, стараясь не рассмеяться, сказала:
– Увы, вы не правы. «Республику ШКИД» написал не Василий Аксенов, а писатели Леонид Пантелеев и Григорий Белых.
Иногда от людей, дозвонившихся в «Звездную гостиную», слышишь такое! Однажды в эфир вывели девочку семи лет, которая очень бойко и правильно ответила на вопрос викторины. Юная книголюбка меня умилила, поэтому, решив поболтать с крошкой в эфире, я спросила у нее:
– А какие книги ваши любимые?
Честно говоря, я ожидала услышать про сказки, но девчушка ангельским голоском сообщила:
– «Нана» Эмиля Золя и «Яма» Куприна.
Я не знала, как реагировать. Слов нет, и Золя, и Куприн великие писатели, но стоит ли первокласснице читать произведения, в которых подробно описана жизнь проституток.
Очень хорошо запомнился мальчик тринадцати лет, который, правильно ответив на вопрос, получил в награду книгу «В.И. Ленин. Правда и ложь». Я озвучила это название и решила все же уточнить:
– Вы, конечно, знаете, кто такой Ульянов-Ленин?
– Да, – ответил мальчик.
Я довольно улыбнулась. Однако зря говорят, что нынешние школьники плохо осведомлены об истории России.
– Он был индеец, – неожиданно закончил паренек.
– Почему вы так решили? – оторопела я.
– А в учебнике написано: «Ленин сражался с белыми», – бесхитростно выпалил подросток.
К слову сказать, иногда казусы бывают и со взрослыми. Не так давно одна дама с пеной у рта убеждала меня, что роман «Петр Первый» написал... Лев Николаевич Толстой. В конце концов, мне удалось внушить слушательнице, что бессмертное произведение о царе-реформаторе создал Алексей Николаевич Толстой.
– Значит, я не получу подарка? – возмущенно воскликнула дама.
– Нет, – осторожно сказала я.
– Почему? – настаивала слушательница.
– Мы высылаем книги только тем, кто правильно отвечает!
– Подумаешь, – обиделась женщина, – братьев перепутала!
Я отключила ее от эфира и пригорюнилась. Звонившей явно за сорок. Ну неужели она не знает, что великие писатели Лев Николаевич Толстой и Алексей Николаевич Толстой отнюдь не родные братья! Кстати, Алексей Константинович Толстой тоже не их родственник.
Впрочем, справедливости ради следует сказать, что иногда эрудиция слушателей вызывает искреннее восхищение. Помню, как одно издательство, прислав нам для розыгрыша книги, приложило и свои вопросы, я просмотрела их и пришла в ужас! Такие сложные, никто не угадает. Вот хотя бы этот, про рыбу, которая периодически вылезает из воды и прячется на берегу. Лично я впервые узнала о такой.
Не надеясь услышать правильный ответ, я озвучила вопрос и подумала, что завтра же позвоню в издательство и отругаю того, кто готовил викторину. Но первый же дозвонившийся в эфир человек радостно воскликнул:
– Илистый прыгун, – за что и получил красочную энциклопедию.
В другой раз, под Новый год, мы надумали сделать вопросы легче легкого, все-таки праздник, и я спросила у слушателей:
— А как звали трех поросят из сказки? Тех, что строили себе дома: один из веточек, другой из сена, третий из камней?
Я совершенно не сомневалась, что сейчас услышу: Ниф-Ниф, Наф-Наф и Нуф-Нуф. Но пожилая женщина на том конце провода сообщила:
– Пятачок!
– Всех троих? – не утерпела я.
– Да, Пятачки, – подтвердила слушательница. Я включила следующего жаждущего дать правильный ответ и услышала мужской голос:
– Кажется, Иа-Иа! Я рассердилась:
– Скорей уж Хрю-Хрю, вам не кажется, что нелогично давать свинье имя Иа-Иа?
Раздались гудки, на проводе была слушательница, очевидно, жующая сухари, потому что сначала я услышала хруст, чавканье, а затем хрипловатое меццо:
– Ну, типа, знаю, один Карабас, другой Барабас...
Режиссер рыдала от смеха, Лена Кадушева сидела, уткнувшись лицом в ладони, веселились почти все, находившиеся с той стороны стекла у пульта. Кисло было только мне, ну кто же мог подумать, что на такой суперлегкий вопрос придут такие невероятные ответы? Наконец в эфир дозвонилась молодая мамаша, недавно читавшая своему ребенку сию сказку, и я наконец-то услышала то, что хотела.
Сейчас я вполне освоилась в радиоэфире и не испытываю никаких сложностей у микрофона. Когда меня приглашают на разные передачи, например, на «Лаврадио», на «Шансон», «Европу-плюс», то, устраиваясь в кресле, я начинаю глазами искать студийные часы, чтобы, не дай бог, не просчитаться со временем. Потом вспоминаю, что на этом эфире я не хозяйка, а гостья, и мгновенно расслабляюсь: очень хорошо, пусть другой получает через наушники указания режиссера и думает о том, чтобы вовремя «вылететь» из эфира.
Теперь я знаю, как интересно делать радиопередачи, какой драйв испытывает ведущий от прямого эфира. Одна беда, дня недели под названием «среда» у меня теперь просто нет, он почти целиком отдан «Маяку».
Когда вышла в свет моя пятая книга, в квартире раздался телефонный звонок, и безукоризненно вежливый женский голос сообщил:
– Вас программа «Графоман» беспокоит. Можно приехать к вам в пятницу?
– Зачем? – растерялась я.
– Хотим снять небольшой сюжет.
Я испытала огромную радость. Вот оно как! Значит, я стала настолько популярной, что понадобилась людям из «ящика». Всем же хорошо известно: если человек появляется на телепередаче, он звезда.
В доме был объявлен аврал. Маня убирала квартиру, Зайка спешно перебирала мой гардероб, ни одна кофточка не пришлась ей по вкусу, поэтому я незамедлительно была отправлена в магазин за новой. Александр Иванович, красный от натуги, мыл собак, Аркашка невесть зачем чистил всем обувь, Дима понесся в магазин за пирожными...
В назначенный час я встретила съемочную бригаду, словно невеста сватов: квартира сияет, собаки и кошка благоухают шампунем, на столе праздничное угощенье, сама разодета, как на Пасху.
Мои домашние, кстати, ретировались из дома кто куда, оставив меня с телевизионщиками наедине.
Несколько мужчин втащили в комнаты аппаратуру, потом быстро задали мне пару вопросов, сложили лампы, шнуры, удлинители, софиты и унеслись. Чай пить они не стали. Пирожные домашние сами съели вечером.
Целый месяц потом я ждала своего появления на экране, наконец мне сообщили о дате показа сюжета. Естественно, я тут же позвонила Маше с Оксаной и велела:
– Девочки, включайте телики.
В урочный час вся семья умостилась у голубого экрана. Мы внимательно следили за передачей, и наконец появилось мое лицо. Ведущий задал какой-то вопрос, я ответила:
– Конечно.
Затем мелькнул кусок нашего коридора, толстый хвост Мули – и все. Домашние наперебой кинулись поздравлять меня. Александр Иванович вытащил ради такого случая бутылку коньяка, подъехали и подруги – Машка с Оксаной. Я же испытывала горькое разочарование. Во-первых, в телеэфире я пробыла ровно полторы секунды, а во-вторых... Неужели у меня такие толстые щеки, узкие глазки и кривой рот?
Кстати, «Графоман» потом сделал со мной большую передачу, но я совершенно не помню ее сути, зато первые съемки врезались в память.
Дарья Донцова
(из книги «Что было, то было»)
Коренная москвичка, родилась и росла в районе Чистых прудов. После окончания школы работала звукооператором на радио. Это и определило ее судьбу. Училась на факультете журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова (первая группа радио и телевидения), стажировалась на радиостанции «Маяк» и в Краснодарском комитете телерадиовещания, распределилась на радиостанцию «Юность». Здесь прошла путь от младшего редактора до ответственного секретаря и заведующего отделом. Затем – Московская городская редакция радио, Дирекция выпуска Всесоюзного радио, первая женская независимая радиостанция «Надежда».
В известной песне, которая часто звучала на волнах «Маяка» в исполнении популярного в те годы Марка Бернеса, рассказывалась история двух московских мальчишек – Сережки с Малой Бронной и Витьки с Моховой. В сорок первом они ушли на фронт и не вернулись. Прошло время, их подружки вышли замуж, жизнь пошла своим чередом – но уже без них. Только в пустых квартирах «который год подряд» две одинокие матери, надеясь на чудо, все ждали возвращения тех мальчишек. Но чудо не произошло...
Сколько подобных грустных историй, достойных песен, поэм, повестей, романов довелось узнать работникам радио из писем, которые в большом количестве приходили от слушателей спустя годы и десятилетия после окончания войны. Люди просили помочь найти своих близких, пропавших во время бомбежек, эвакуации, блокады и на фронтовых дорогах.
Отдел писем радио, куда стекалась вся почта, обратился к руководству комитета с просьбой поддержать предложение слушателей и организовать специальную передачу по розыску родных, разлученных войной. Вопрос был решен быстро и положительно. Готовить передачу поручили редакции «Последних известий».
На волнах только что созданной радиостанции «Маяк» было выделено эфирное время, и с января 1965 года зазвучала передача «Найти человека». Ее ведущей стала писательница Агния Львовна Барто, а редакторами поочередно – радиожурналисты Лидия Ивановна Стишова и Тамара Михайловна Яковлева. Первое же выступление вызвало огромную почту. У людей, потерявших родных, появилась надежда. И вполне оправданная. Александре Родионовне Перевозкиной «Маяк» нашел двух сыновей, Инне Кузнецовой – мать, Нине Петровне Луковецкой – сына. Разовая передача стала регулярной, за ней закрепили определенное время в сетке вещания «Маяка» с обязательным выходом в эфир тринадцатого числа каждого месяца. Почему именно 13-го? Дело в том, что однажды, как раз тринадцатого числа, из тринадцати объявленных по радио нашлось сразу семеро. Участники передачи решили, что «несчастливое» число 13 приносит им удачу.
Между тем желающих найти родных, потерянных в годы войны, и воссоединиться с ними становилось все больше. В иные месяцы приходило до трех тысяч писем. Одному человеку и небольшому отделу писем не под силу было даже просто ответить всем, не то чтобы вести розыск. Но нашлись добровольцы-помощники из школы №526 и двух институтов Москвы. Авторы абсолютно каждого письма получали не только ответ, но и совет, куда еще стоит обратиться по розыску.
Через год рамки одной передачи стали узкими (в один выпуск удавалось включить всего 10–13 фамилий). Поэтому с января 1966 года на «Маяке» дважды в месяц – по 14-м и 30-м числам – в дополнение к передаче «Найти человека» стал выходить «Бюллетень розыска родных». В нем перечислялись имена, фамилии, адреса, давались особые приметы тех, кто искал друг друга. Автором «Бюллетеня» была работник отдела писем радио, которая непосредственно занималась почтой «Маяка», Тамара Михайловна Яковлева, редактором – сотрудник «Маяка» Марина Борисовна Новицкая, а читал письма в эфире Юрий Борисович Левитан. Участие диктора высшей категории, чей голос был знаком буквально каждому человеку, придавало передаче особую важность и значимость.
«У нас огромная радость, а вы совершили чудо», – писала в «Маяк» Л. Сергиенко. Слово «чудо» часто встречалось в письмах. Но журналисты вовсе не были волшебниками. Они только учились. Учились поиску людей у профессионалов.
В послевоенные годы розыском потерявшихся гражданских лиц занимались работники милиции, общества Красного креста и Красного полумесяца, а военных – военкоматы и Министерство обороны. Редактор отдела писем связывался с этими организациями, посылал запросы в картотеки – словом, проводил целое расследование, прежде чем письмо слушателя попадало в передачу. Зачастую ответы на запросы приходили неутешительные, типа: «не значится», «не проживает», «данных нет. Сдано в архив». Если в письмах не было точных сведений, необходимых для официального розыска, оставался единственно возможный для журналистов путь – искать, опираясь на человеческую память, на особые детали и обстоятельства прошлой жизни людей. Так, почти интуитивно, был найден ключ к началу радиопоисков со многими неизвестными.
А память человека, как известно, особенно цепкая в детстве. Именно на знании детской психологии во многом и строилась Агнией Барто передача «Найти человека». В эфире зачитывались выдержки из писем, в которых делался упор иногда на мелкие, но важные для поисков эпизоды жизни. «Помню мальчика старше меня. Он мне выдернул молочный зуб. Привязал ниточку за зуб и второй ее конец потянул. Зуб вырвал, а сам упал. Звали его Боря», – писала Нина Петровна Дурноусова. И ее родной брат Борис нашелся.
Кто-то упал и разбил коленку. Другой наступил на острый камень – на ноге остался шрам. Девочка носила красное пальтишко, а мальчик любил играть в заводной зеленый грузовик. По картинке, выхваченной детской памятью и услышанной в передаче, люди узнавали своих родных.
За годы существования в эфире две ставшие популярными передачи «нашли» 927 человек. Впрочем, эта официальная цифра не совсем точна. Ведь помимо прямых родственников находились двоюродные и троюродные сестры и братья, внучатые племянники, тетушки и дядюшки. Зачастую с помощью радио воссоединялись целые семьи.
Работа участников радиопоиска была замечена не только благодарными слушателями, но и коллегами-журналистами. Сюжеты о встречах людей, найденных по следам радиопередач, снимало телевидение, о программах писали центральные газеты и журналы. Коллеги признавали и высоко оценили первый, в каком-то смысле уникальный, опыт журналистского поиска.
Как видим, он пригодился и сегодня. Популярная телепередача «Найти человека» заимствовала у своих предшественников не только название, методы и приемы журналистского расследования, но и самое главное – цель, ради которой программа выходит в эфир. Помочь людям найти утраченное счастье – что может быть благороднее этой цели.
Светлана Яковлева
Из старых записных книжек
В эвакопункте. В одной из комнат у стола очередь. Здесь дети, только малыши. Маленькая девочка говорит мальчику с перевязанной рукой:
– Мама с нами не приехала. Они вместе с папой потом приедут. Скоро.
А в руках у девочки справка: «Выдана колхозом "Новый путь" Лидии Петровне Олениной, пяти лет, в том, что отец ее убит, мать зверски замучена немцами, дом и все имущество сгорело».
Речь детей пестрит военными терминами, сравнениями. Ничего не поделаешь – собственный опыт.
В детский дом пришел доктор. Маленькая девочка долго и внимательно смотрела на него: у доктора круглые очки, крупный нос.
– Ты знаешь, на что твое лицо похоже? – неожиданно спрашивает девочка.
– На что? – заинтересовался доктор,
– На противогаз.
Когда семилетняя Наташа плачет, она упрямо твердит, что это из-за иголки.
– Иголка тупая, тупая иголка, вышивать нельзя, повторяет девочка, всхлипывая, – я из-за иголки плачу, а не по маме...
Дети! Они тоже хотят быть мужественными.
Рисунки мальчиков всегда были воинственными, но сейчас в них вложен новый смысл. Вся ненависть мальчишеского сердца в картинке, где самой черной краской нарисован разбитый на куски фашистский самолет. Танки, корабли, пушки фашистов всегда на детском рисунке изображены взорванными, изуродованными.
Рисунки девочек на первый взгляд носят по-прежнему мирный характер. Тот же домик в три окна, труба с кудрявым дымом, цветы величиной с дерево. Но вглядитесь внимательно, и вы непременно обнаружите над домом, рядом с трубой и дымом, флажок Красного креста. Это значит, что здесь разместился госпиталь, в котором работает мама.
Собирают лекарственные травы... Держа в руках цветок, Маринка осведомляется: – Тетя Шура, сколько бойцов можно вылечить на эту ромашку?
Записи эти были сделаны во время Великой Отечественной войны и вскоре после нее. Под впечатлением увиденного я написала небольшую поэму для детей «Звенигород». У этой книжки своя история. Случилось так, что в 1954 году библиотекарша Карагандинского дома инвалидов прочитала «Звенигород» уборщице, Софье Ульяновне Гудевой, у которой восьмилетняя дочка Нина так же, как дети в поэме, потерялась во время войны. Софья Ульяновна написала мне о своей беде. В письме не было никаких просьб, только надежда, что, может быть, Нина жива и выросла в хорошем детском доме.
Я решила попытаться помочь Гудевой. Оказалось, что в Москве существует Отдел розыска управления милиции. Там мне сказали, что по поводу пропавшей девочки надо обратиться к полковнику Кожахину. Я обратилась.
Из записной книжки 1954 года
...Вот что значит условный рефлекс. Когда мне дома сказали, что меня ищет милиция, я стала мучительно припоминать, в чем же я провинилась? Потом догадалась: не звонил ли мне майор Петров или лейтенант Зеневич, которые вот уже восемь месяцев занимаются розыском Нины Гудевой.
Нина нашлась... Ей восемнадцать лет, она работает в городе Умань, на швейной фабрике.
Рассказывая мне об этом, майор Петров неожиданно предложил:
– Не хотите ли вы первой сообщить матери о том, что ее дочь найдена?
Меня тронуло такое предложение. Ведь управление милиции могло само сообщить все Гудевой – «в официальном порядке».
Из письма Софьи Ульяновны Гудевой
«...Вы не можете себе представить мое счастье и радость, когда я читала в вашей телеграмме слова: «Горячо поздравляю, ваша дочь нашлась». Сколько лет я искала своего ребенка и сколько лет я проливала слезы! Моя дочь решила переехать ко мне, получила от нее телеграмму: «Встречай, выезжаю...»
Но история на этом не закончилась. В журнале «Огонек» появилась заметка, в которой М. Поляновский довольно подробно рассказал о том, как «Звенигород» соединил мать и дочь.
Заметку прочитал комсомолец Иосиф Котвицкий, служивший в армии, в Житомире. Его заинтересовала судьба Нины, и он спрятал номер журнала на дно своего чемодана. И как это не удивительно, после демобилизации попал он со своим чемоданом как раз в тот самый город, где Нина жила. Приехал в Караганду по комсомольской путевке, разыскал Нину. Они познакомились, подружились, а потом и поженились.
Прошло еще несколько лет, и вот в 1964 году, когда переписка наша с Гудевым постепенно стала сходить на нет, я попала в Караганду в дни декады русской литературы в Казахстане.
Из карагандинских записей
Чудеса, да и только! Нину Гудеву десять лет назад искали по всей стране и нашли. А здесь, где она живет, ее найти не могут. Адресный стол дал справку: «Не проживает», так что разыскиваю Нину вторично.
Помогли мне журналисты, которые всегда все знают. Они выяснили, что в Караганде два дома инвалидов, но ни в одном из них мать Нины уже не работает. Все же местные журналисты разузнали, что как-то на вечере самодеятельности ткацко-трикотажной фабрики выступала девушка по фамилии Гудева. И вот мы подъезжаем к одному из белых коттеджиков на Коммунистической улице... Вспоминаю слова Олечки, московской первоклассницы, которая рассказывала подругам:
– Мы квартиру получили, у нас теперь так красиво, как в кино.
Гудевы тоже недавно отпраздновали новоселье, и приехавшие журналисты могли с полным правом на этот раз красочно описать в газете новенький, с иголочки, дом, небольшие уютные комнатки, празднично накрытый стол. Все «как в кино».
Только хотели мы с Софьей Ульяновной и Ниной обняться, как между нами возникла преграда – штатив с проводами и микрофоном.
– Дайте женщинам поплакать без микрофона, пошутил Иосиф Иванович Котвицкий, муж Нины.
По-разному отнеслись к нашей встрече младшие Котвицкие – их было двое. Валерик с любопытством всех разглядывал, а Сережа стоял нахмуренный, чем-то недовольный. Оказалось, он рассчитывал почему-то, что я на мотоцикле прикачу, а я – на простом такси.
Узнала я в тот день многие подробности Нининой жизни, узнала и о том, что, когда она десять лет назад приехала в Караганду, пролила немало слез.
Несмотря на радость встречи с матерью, скучала по украинским садам, по своим подружкам.
Когда появился молодой шахтер Иосиф Котвицкий, по словам Софьи Ульяновны, «Нина повеселела, и все у нас пошло хорошо и уважительно».
Перед нашим отъездом Иосиф Иванович поставил на стол бутылку шампанского и произнес тост: «За "Звенигород", который нашел матери дочку, а мне жену».
Но и на этом история «Звенигорода» еще не кончается. Наоборот, тут-то она и получает свое совсем неожиданное продолжение. Карагандинские журналисты, увлеченные историей семьи Гудевых – Котвицких, расписали нашу встречу, сообщили о ней в ТАСС. Вслед за этим появились заметки во многих газетах. Когда я возвратилась домой, в Москву, я нашла на своем столе семнадцать писем. Самые разные люди, чьи судьбы были похожи на судьбу Гудевых, просили меня помочь им найти детей, потерянных в годы войны.
Что было делать? Направить все эти письма в управление милиции? Но там требуются точные данные, а если их нет?
Опубликовать письма в «Литературной газете», – у нее читателей миллионы, может, кто-то отзовется? Случайно, как раз во время моих раздумий, мне позвонили из редакции «Последних известий по радио». Приближался Новый год, и писателей приглашали выступить. Тогда-то мне пришла в голову мысль: а что, если поискать по радио потерянных в войну детей?
Редакция «Последних известий» горячо поддержала эту мысль.
Запись в декабре 1964 года
С Владимиром Дмитриевичем Трегубовым из «Последних известий» невозможно разговаривать. Едва начнешь ему что-то говорить, он перебивает: «Понял, понял». Только хочешь рассердиться – оказывается, он и правда все понял.
Но сегодня он не перебивал. Наоборот, заинтересованно расспрашивал. Мы старались себе представить: какой должна быть передача, сколько времени она будет длиться, по какой программе ее пустить?
Дневники 1974 года
С трудом привыкаю к тому, что 13 число каждого месяца теперь день для меня обычный. В течение почти девяти лет он был для меня днем особенным. По 13 числам я подходила к микрофону в радиостудии, чтобы рассказать по «Маяку» тысячам, нет, миллионам людей о том, что еще одна мать нашла своего сына, потерянного маленьким в годы войны, и, может быть, в эту самую минуту где-то, на вокзальной платформе или на аэродроме, обнимает его, давно ставшего взрослым. Или рассказать о том, что в каком-то доме открылись двери и навстречу друг другу кинулись – тоже теперь уже взрослые – братья или сестры. Бывали передачи, когда я могла сообщить, что соединено несколько семейств, бывало и затишье. Радость приходит не по расписанию. Но с первых передач «Найти человека» я почувствовала, что множество людей, слушающих «Маяк», полны горячей готовности помочь каждому поиску, каждой трудной судьбе. В чувстве общности тоже была своя радость. И хотя поиски – почти девять лет – подчиняли себе мои мысли, все мое время, вместе с последней передачей из моей жизни ушло что-то драгоценное.
Агния Барто
(из книги «Записки детского писателя»)
Родился в 1935 году. У микрофона работает с 1954 года. Вначале как спортивный судья-информатор, затем как диктор Центрального стадиона в Лужниках. С 1967 года – корреспондент, обозреватель, комментатор Отдела спорта Гостелерадио СССР. Курашов – заслуженный работник физической культуры РФ, Почетный радист России, неоднократный лауреат премий Союзов журналистов России и Москвы, лауреат премий Н.Н. Озерова и «Серебряная лань» Госкомспорта РФ. Награжден орденами и медалями СССР и России. Курашов – действительный член Международной Академии творчества, член Рабочей группы Совета по физической культуре и спорту при Президенте Российской Федерации, член Совета по патриотическому воспитанию при Госкомспорте РФ, пресс-атташе Международной конфедерации спортивных организаций. Автор «Маяка» с момента его создания.
Удивительно, но факт: более трех десятков лет «Маяк» – одна из самых спортивных радиостанций страны не имела ни редакции, ни отдела спорта, тем не менее даже 40 лет назад чуть ли ни в каждом выпуске «Маяка» перед сводкой погоды хотя бы несколько слов посвящались либо спортивным событиям, либо новостям массовой физической культуры.
Задолго до рождения «Маяка» монополистом спортивного радиоэфира в стране был Отдел спорта «Последних известий» Всесоюзного радио. Он стал к моменту создания «Маяка» Отделом спорта Главной редакции пропаганды Всесоюзного радио. Вот ему-то «высокое начальство» и вменило в обязанность питать «голами, очками, секундами» новорожденную радиостанцию. Было выделено несколько пятиминутных эфирных отрезков для эксклюзивных программ. Назвали их просто, без затей – «Маяк» – о спорте».
Известные всей стране «звездные» сотрудники Отдела спорта, привыкшие к солидным «долгоиграющим» передачам Первой программы, включая ежедневный «Спортивный радиодневник», «Физкультуру – в массы», полнометражные футбольные и хоккейные репортажи не очень-то хотели браться за «мелочовку». В конце концов, 1 августа 1964 года первооткрывателем спортивной пятиминутки «Маяка», прозвучавшей в 15 часов 30 минут, оказался молоденький тогда Владимир Писаревский. Потом пришел черед Бориса Губина, а за ним в эфире «Маяка» заговорили Нина Ерёмина, Анатолий Малявин, Виктор Дёмушкин, Владислав Семёнов, Владимир Марканов, Валерий Коробейников, Сергей Покровский, Игорь Медведев. Я в том году продолжал еще работать штатным диктором Центрального стадиона имени В.И. Ленина и оказался для «Маяка» «подносчиком патронов»: записывал интервью на аренах стадиона с помощью огромного катушечного «Репортера» и тащил пленку в радиодом на Пятницкой.
Разумеется, звучали на старте «Маяка» и голоса наших самых опытных мастеров радиодела Вадима Синявского, Николая Озерова, Наума Дымарского.
Они вели прямые эфирные включения с футбольных, хоккейных, шахматных и прочих баталий. Очень умело руководил нашей шумной, весёлой и популярной бригадой заведующий Отделом спорта Шамиль Николаевич Мелик-Пашаев. Планировала же выходы в эфир и одновременно ловила все наши оговорки и ошибки бессменный заместитель заведующего Роза Николаевна Крайнова.
Сейчас, когда «ястребы» эфира на любой радиостанции не церемонятся с русским языком, трудно поверить, что каждый наш пятиминутный обзор обязательно еще до выхода в эфир прослушивался руководством Отдела спорта, визировался и только тогда отправлялся в эфирную аппаратную для воспроизведения.
Главные спортивные обзоры звучали в 7 часов 40 минут, 12 часов 30 минут и 15 часов 30 минут. Были и повторы выпусков в ночные часы.
Любопытно, что через некоторое время утренний обзор вместо привычных семи сорока стал звучать в 7 часов 43 минуты. Не сочтите за анекдот, но тогдашнему всесильному руководителю Радиокомитета С.Г. Лапину очень не понравились цифры 7.40 – «Неужели вы не знаете, что «7.40» – это название еврейской песни?» – кипел Лапин. Выводы были сделаны мгновенно. Передача зазвучала в 7.43.
Однако было сделано спортивному «Маяку» и некое послабление. Нам разрешили выходить в эфир, не визируя текст у цензора, красный карандаш которого тогда мог перечеркнуть любую работу. Спортивным журналистам, работающим для «Маяка», было достаточно визы собственного начальства. Однако под страхом увольнения и мы не могли раскрывать некие секреты. Например, откуда берутся спортсмены, выступающие за «таинственные» организации «ФиС», «Зенит», «Труд-2»...
Уже в начале своего пути, осенью 1964 года «Маяк» стал олимпийским. Слушатели молодой радиостанции узнавали последние новости Олимпийских игр в Токио раньше телезрителей. Это был настоящий прорыв. С тех пор и по настоящее время широкое освещение летних и зимних олимпиад – один из «фирменных знаков» радиостанции «Маяк».
Многомиллионную армию болельщиков привлекало то обстоятельство, что, нажав третью кнопку «кухонного» громкоговорителя, они могли слышать хорошо знакомые по работе на Всесоюзном радио голоса спортивных комментаторов. Перефразируя известную цитату, скажу: «Все мы выросли из репортажей Вадима Святославовича Синявского». Он, работая в эфире с 1929 года, явился истинным основоположником школы отечественного спортивного радиорепортажа. Хотя, по сути дела, у Синявского был один ученик – Николай Николаевич Озеров, каждый из нас, «маячников» 60-х, для которых и тот и другой были старшими коллегами одного спортивного радиоцеха, вольно или невольно становился тогда неформальным учеником высшей школы Мастера.
Основу школы составляли энциклопедическое знание спорта, изумительная способность к импровизации, глубочайшее уважение, как к объекту своего репортажа, так и к своему слушателю. А также блестящий язык истинно русского интеллигента. Вадим Святославович никогда не поучал нас, но из бесед с ним, даже, казалось бы, из безадресных реплик мы уясняли:
– Садясь к комментаторскому микрофону, ты должен иметь собственное мнение, уметь его отстаивать, доказать свою правоту.
– Репортаж должен быть всегда интересным, правдивым и квалифицированным.
– Радиослушатель никогда не должен скучать. В каждом, даже на первый взгляд «проходном», событии на спортивной арене комментатор обязан найти свои плюсы, дабы привлечь внимание слушателя к состязанию.
К глубокому сожалению, слушатели «Маяка» не часто общались в спортивном эфире с Вадимом Синявским. Сказались фронтовые раны, быстро ухудшалось здоровье патриарха. Слабло зрение. Сказалось и чисто личное неприязненное отношение к Синявскому С.Г. Лапина.
– Время Синявского прошло, – неоднократно говорил Сергей Георгиевич, – пора ему на покой.
И футбольного комментатора «бросили на шахматы». Многие слушатели «Маяка» и сейчас помнят его репортажи с турниров самых высоких рангов. А мы в редакции, как могли, помогали Синявскому возвращаться к любимому комментаторскому микрофону. Мне, например, стоило немалых усилий уговорить высокое начальство разрешить провести прямой репортаж нам в паре с Вадимом Святославовичем.
К тому времени все давно забыли, что Синявский сам был участником первой эстафеты легкоатлетов по Москве 1927 года. В 1938 году он провел первый в истории рассказ об эстафете по Садовому кольцу на волнах Всесоюзного радио. И вот 2 мая 1970 года «Маяк» решить рассказать о ходе этого популярнейшего состязания. С помощью передвижной радиостанции «Алтай» мы вместе с Вадимом Синявским вели прямой репортаж «с колес». И через год вновь прозвучали маячные позывные с Садового кольца. Кто знал, что это был последний репортаж Вадима Синявского в прямом эфире. Через год он ушел из жизни, а еще через год на волнах «Маяка» во время эстафеты 2 мая я говорил о призе, учрежденном в память основоположника спортивного репортажа Вадима Синявского. А на церемонии награждения приз этот вручил Н.Н. Озеров.
Призы с эмблемой «Маяка» разыгрывали на других турнирах – чемпионате страны по футболу, состязаниях по спортивному ориентированию, современному пятиборью, парусному спорту, картингу. Однако без перерывов разыгрывается только приз кудесника эфира – Вадима Синявского.
Знаете ли вы, почему старт бегунов на Садовом кольце 2 мая вот уже много-много лет дается не ровно в полдень, а пятью минутами позже? На заре нашей радиостанции ничто не могло нарушить утвержденное правило: в начале каждого часа 5 минут новостей в исполнении дикторов, потом – всё остальное.
– Но позвольте, – взывал я к нашему радионачальству, – ведь за 5 минут бегуны преодолевают больше двух километров. Мы же опаздываем! В ответ я получил: «Если легкоатлеты хотят, чтобы о них говорил «Маяк», пусть подчиняют расписание своих забегов режиму радиостанции, которую слушает вся страна». Казалось, это было сказано в шутку, но каково же было моё изумление, когда Оргкомитет эстафеты согласился с нашей просьбой. Авторитет радио «Маяк» уже в 1970 году был выше чисто спортивных амбиций. Что поразительно, правило старта в 12.05 незыблемо и через три с половиной десятка лет. Бег начинается в соответствии с эфирной сеткой «Маяка». Уважают!
Симбиоз радиокомпании «Маяк» и ставшего вскоре самостоятельным Отделом спорта Всесоюзного радио оказался весьма плодотворным. «Маяк» с благодарностью открыл эфир для «спортсменов» из сопредельной редакции. Мы же, в свою очередь, вдруг поняли, какие возможности открывает сотрудничество с набирающей популярность радиостанцией.
Главное состояло в том, что эфирное время «Маяка», за исключением «железных» пятиминуток в начале и середине каждого часа, было весьма подвижным. В отличие от «железобетонного монолита» – Первой программы Всесоюзного радио, где всё, как казалось в те годы, было монументально и незыблемо.
Одним из первых, кто понял технические возможности эфира «Маяка», был Анатолий Малявин. Прошедший хорошую школу звукооператорской работы, он лучше многих из нас знал особенности радиовещания. Молодой корреспондент настойчиво убеждал и руководство, и всех нас в необходимости сразу, немедленно начать вести по «Маяку» не просто футбольные, либо хоккейные репортажи, а организовывать прямой разговор комментаторов, находящихся на разных аренах, более того – в разных городах страны. Сейчас мы знаем, какое это дорогое удовольствие. Тогда же в годы первых шагов «Маяка» никто особо не заботился об экономии на пропаганде советского образа жизни. К тому же, как выяснилось, радиорелейные линии, отлаженные в те годы по всей стране (спасибо оборонцам), давали блестящие возможности для организации того, что вскоре стало называться «радиоперекличками».
Сейчас, когда работа в таком режиме является основой основ «Спортивного канала «Маяка», просто не верится, что необходимость перекличек когда-то нужно было кому-то настойчиво доказывать. Особенно пригодился опыт организации спортивных перекличек, когда в 1972 году в стране решили воссоздать физкультурно-спортивный комплекс ГТО. Его можно сейчас критиковать со всех позиций. Но тогда для всех спортивных редакций страны пусть и в приказном порядке было необходимо говорить, показывать, писать не только о большом спорте, но и о массовой физической культуре, здоровом образе жизни, ФОКах и ФОПах, состязаниях по сдаче норм ГТО на всех уровнях.
Затем пришла 13-летняя пора и ежегодных всенародных чемпионатов по многоборью комплекса ГТО. Обо всём этом «Маяк» рассказывал круглый год. К тому времени патроном «Маяка» по спортивной части стала ГРСП – Главная редакция спортивных программ Центрального телевидения и Всесоюзного радио, – которую возглавил посланец ЦК ВЛКСМ, олимпийский чемпион по борьбе Александр Иваницкий. Ему надо отдать должное, что он решительно расширил сферу влияния своей могучей «империи».
Сейчас кажется невероятным, что в годы расцвета ГРСП на «Маяке» по субботам и воскресеньям мы работали на спортивной волне до 4-х часов кряду. Эта небывалая спортивная перекличка перемежалась лишь обычными новостными пятиминутками. От имени «Маяка» мы – спортивные комментаторы ГРСП – разлетались по всем регионам страны. На разговор в прямом эфире приходили по нашему приглашению высшие партийные, государственные руководители регионов. Возможно, слушатели «Маяка» тех лет (70–80-е годы) припомнят какими деловыми, полемически острыми были эти переклички. Некогда было читать по бумажке. А это чтение ведь тогда было практически обязательным условием советского радио и телевидения.
Вспоминаю, как ждали мы грозных оргвыводов, когда ведущий переклички «Маяка» «Физкультуру – в массы» Владимир Рашмаджян в пылу полемики в эфире прямо сказал крупному партийному начальнику, что тот пользуется непроверенными фактами. Наш корреспондент тут же привел данные, собранные им самим во время командировки в эту область, и оказался абсолютно прав. Авторитет «Маяка» вырос.
Знаковым для всей электронной прессы страны стал период подготовки к Играм XXII Олимпиады в Москве 1980 года. Несколько лет подряд всем событиям, связанным с Олимпиадой, была открыта в нашей прессе «зелёная улица». В том числе, разумеется, и на волнах «Маяка». Наши корреспонденты вошли в состав огромной творческой Олимпийской бригады, под знамёна которой было мобилизовано около тысячи лучших работников ведущих студий всех тогдашних республик СССР. Но еще задолго до этого, после Мюнхенской Олимпиады-72 вопросы освещения спорта на «Маяке» стала решать объединенная спортивная редакция – ГРСП, о которой я упоминал выше. Полноправным соавтором эфира «Маяка» стал и влившийся в единый коллектив ГРСП отряд журналистов-телевизионщиков, пришедших с Шаболовки. На волне «Маяка» всё чаще стали звучать голоса Яна Спарре, Георгия Саркисьянца, Георгия Суркова, Сергея Кононыхина, Михаила Абдулхакова, Ильи Скигина... На олимпийских этапах Мюнхен – Монреаль – Москва стали постоянными корреспондентами передач для «Маяка» московские журналисты Анна Дмитриева, Инна Горбачёва, Леонид Переплетчиков, Евгений Лепетухин, Евгений Зимин, Игорь Зорин, Александр Матулис, Владимир Чудинов, Эрнест Крымов, Эдуард Фримерман, Андрей Полосин, Александр Сайкин, Владимир Фомичёв, Раиса Хворова, Николай Чигирин. Это ленинградцы – Геннадий Орлов, Борис Александров, Виктор Набутов, а за ним его сын Кирилл, Борис Гулин, киевляне Анатолий Барчуков, Ефим Шарпанский, Валентин Щербачёв. Горьковчанин Юрий Кириков. Гаринальд Немировский из Симферополя. Роман Турпищев из Ташкента. Харьковчанин Анатолий Яковлев. Алма-атинцы Пётр Деражинский, Наркас Мулладжанов, Диас Омаров. Бакинец – Акшин Кизим-заде. Нодар Георгибиани из Тбилиси. Ростовчанин Михаил Бердичевский, Валерий Анучин из Мурманска, Ефим Жосану из Кишинёва, Леонид Савицкий из Владивостока, пермяк Валерий Рыков, свердловчане Владлен Козинец и Ян Хуторянский, минчане Владимир Новицкий и Альфред Митрофанов, Владимир Радзецкий из Днепропетровска, волгоградец Михаил Пинхасик. Вергилиус Мундрис (Вильнюс). Краснодарец Михаил Грушевский, Сурен Богдасарьян из Еревана, хабаровчанин Виталий Лиховолов. Львовянин Юрий Кордияк. Валерий Францев из Кемерово, таллинцы Гуннар Хололей, Рейн Кюттим, Рауль Ребане.
И всех их объединяла в своих досье, организовывала своевременную подачу им связи Светлана Владимировна Ломакина, пришедшая на радио еще в 1956 году и сегодня успешно работающая в Дирекции спортивных программ «Маяка». Пришли в спортивную редакцию, получив вторые дипломы на специальном «олимпийском» отделении МГУ, олимпийские чемпионки Лариса Петрик и Людмила Титова, пятикратный чемпион СССР по прыжкам в высоту Сергей Будалов. В ряды нашей творческой бригады в те годы вошли и также уверенно заговорили в выпусках «Маяка» олимпийские чемпионы московский спартаковец Сергей Сальников, Людмила Брагина и чемпион Всемирной универсиады Михаил Барибан (оба из Краснодара), серебряный призер Олимпийских игр Евгений Аржанов (Киев). А с ними незабвенный народный артист Грузии Константин Иванович Махарадзе.
Возможно, кто-то остался за строками моего повествования, но и те, кто отмечен, составляли такой отряд спортивных журналистов, равного которому не было, да и не будет в обозримом будущем ни в одной редакции не только радио, но и телевидения.
Ко всем «раскрученным» передачам спортивно-физкультурного «Маяка» прибавились «Вести из оргкомитета Олимпиады», «Олимпиада строится», «Олимпийцы готовятся», «Олимпийский калейдоскоп»... Председатель Гостелерадио СССР С.Г. Лапин по моему предложению дал «добро» на специальный еженедельный радиожурнал «Маяк» – олимпийский», строго предупредив, что должен он звучать не более 5 минут. Сразу скажу, что уже первый выпуск – за 493 дня до открытия Игр XXII Олимпиады оказался 10-минутным. Ведь пожелал открыть цикл передач «Маяка» сам председатель Оргкомитета «Олимпиада-80», заместитель председателя Совета Министров СССР Игнатий Новиков.
Первая передача прозвучала 14 марта 1979 года, последняя – 18 июля 1980 года, когда до открытия игр в Москве остались сутки. Не скрою, приятно вспомнить, что за цикл «Маяк» – олимпийский» я был удостоен редкой в те годы премии Московской журналистской организации.
В свой актив «Маяк» может записать и первый в истории вход спортивного комментатора в космос. Нет. Отрываться от Земли мне, увы, не пришлось.
Просто, по предложению «космического» академика и генерала О.Г. Газенко и Центра управления полетами, мне было поручено прямо из радиокабины «Маяка» в Лужниках вести эксклюзивные репортажи на орбиту. А кружили на ней тогда экипажи орбитального космического комплекса «Салют-Союз». Это был постоянный экипаж – Леонид Попов и Валерий Рюмин и экспедиция посещения – Виктор Горбатко и вьетнамец Фам Туан. Всему космическому квартету безумно хотелось знать всё о проходящей внизу Олимпиаде. Первый сеанс разговора с комплексом «Салют-Союз» начался 27 июля в 14 часов 56 минут. А затем до финиша Игр я, а также Нина Ерёмина и Владимир Перетурин беседовали с экипажем об олимпийских делах ежедневно. В итоге все семеро собеседников – и космонавты, и комментаторы «Маяка» – были награждены памятными медалями Московской олимпиады.
Наши творческие олимпийские бригады, естественно, заметно сократившись, успешно функционировали еще несколько лет. Однако появились новые цели, новые задачи. Пришла для многих неожиданная и далеко не всеми понятая пора горбачевской перестройки. И вот на и без того ярком в те годы «Маяке» вспыхнул «Прожектор перестройки». И уже никого не удивило, что тут же влились в общий перестроечный хор и голоса спортивных комментаторов. Нам очень помог опыт, накопленный за годы освещения комплекса ГТО. Главный редактор Александр Иваницкий быстро определил кому из нас, как и в какие сроки воспевать перестроечные успехи. Возобновилась стремительная круговерть на тему массовой физкультуры. Вспоминаю, что мы старались не встречаться один на один с «могучим Сашей» Иваницким, любимым вопросом которого на годы вперед стал «что ты сделал для перестройки?». Кстати, самому А. Иваницкому перестройка позволила вывести на экраны Центрального телевидения приснопамятного экстрасенса Анатолия Кашпировского, быстро расшатавшего психику едва ли не всего нашего народа. А вот «Маяк», по-моему, счастливо избежал этой авантюры. Зато попался он на «удочку» бывшего корреспондента нашего Отдела спорта телевидения, мастера спорта Алана Чумака. Его бессловесное «лечебное» пыхтение и дутье в утреннем эфире «Маяка» до сих пор заставляет вздрагивать слушателей конца 80-х.
Однако полагаю, те же слушатели с благодарностью вспоминают прекрасные передачи, которые шли тогда по «Маяку». Назывались они очень просто «Если хочешь быть здоров». Я, например, и сейчас с удовольствием ставлю на магнитофон и слушаю некоторые сохранившиеся записи выступлений ведущих тех передач – очень добрых и знающих народных целительниц Татьяны Маркевич и Алевтины Гудилиной. Их советы, основанные на вековой мудрости, на опыте народном, собирали у приёмников «Маяка» по утрам огромную аудиторию. Это известно по потоку благодарственных писем в адрес и целительниц, и «Маяка».
Отмечу, что письма читателей вернули и, казалось бы, бессмертные уроки «Утренней гимнастики» по радио. Помню, как всё тот же Сергей Лапин еще при жизни незабвенного «тренера миллионов» Николая Лаврентьевича Гордеева заявил, что считает эти радиоуроки никому не нужными. Гордеев не стал возражать. Просто в конце одной из «Зарядок» он на свой страх и риск попросил слушателей: «Пришлите в спортивную редакцию открыточку, написав, помогает ли вам гимнастика по радио». Вы не поверите, за одну неделю в редакцию пришло 18 тысяч открыток. Почему современный «Маяк» отказался и от гимнастической пятиминутки, и от советов истинных целителей? Вопрос, конечно, интересный.
Что и говорить, у спортивных передач «Маяка» был немалый авторитет. Было ныне кажущееся невероятным доверие радиослушателей к спортивным комментаторам. Этому способствовало несколько обстоятельств. Получилось так, что слушатели почти всех ведущих комментаторов знали как бы лично, в лицо. Ведь многие из нас выступали одновременно и в телевизионных программах. Слушатели были в массе своей убеждены, что случайных сотрудников в спортивной редакции быть не может. Достаточно сказать, что в те годы, имея в виду 70–80-е, в штате ГРСП работало 10 заслуженных мастеров спорта, шесть из которых были олимпийскими чемпионами. Добавьте к этому 14 мастеров спорта международного класса и просто мастеров спорта СССР. Пятеро заслуженных работников культуры и физической культуры, пятеро судей Международной или Всесоюзной категории. И вам станет ясно, откуда это самое доверие и уважение тех, для кого работали наши комментаторы. И еще одно. Плохо говорящие, не владеющие литературным языком, пусть и великие спортсмены, тогда изначально не имели шансов быть комментаторами. Вот почему слушатели тех лет понимали каждое слово репортажа.
Великолепный мастер комментаторского цеха Котэ Махарадзе говорил еще в 1970 году: «Нас очень мало. Несколько десятков в огромной стране. Нас мало не потому, что нет желающих быть спортивными комментаторами. Тысячи и тысячи пробовали свои силы и... всё-таки нас очень и очень мало. Почему? Потому что для освоения нашей профессии нужны совершенно определенные качества. Не одно какое-либо качество, а целый ряд их».
И далее: «Чтобы излагать свои мысли о чём-либо, необходимо иметь эти мысли, то есть знать предмет, о котором собираешься говорить. В нашем деле это выражается в безупречном знании спорта вообще и того вида конкретно, о котором ты сейчас рассказываешь. Конечно же, тут преимущество у тех, кто сам был спортсменом и всем существом своим, во всех нюансах чувствует спорт. Именно чувствует, а не только понимает его».
Что было в заключительную четверть обозреваемой жизни спортивного «Маяка»? Стремительный и мощный ход, набранный Главной редакций спортивных программ телевидения и радио СССР – ГРСП, сказался и на работе «Маяка». Его слушатели получали не только ежечасную оперативную информацию, но и знакомились в «живом» эфире с героями таких глобальных событий, как Игры «Дружба-84» в Москве, Игры Доброй воли в Москве, Сиэтле, Санкт-Петербурге, Нью-Йорке. Все Олимпийские игры последних десятилетий. Не оставались без внимания мировые и европейские чемпионаты по футболу, хоккею, легкой атлетике, фигурному катанию, лыжному спорту, шахматам, теннису и ряду других. В эфире звучали репортажи о Спартакиадах народов СССР и Всемирных Универсиадах.
Однако в начале 90-х годов из того же эфира «Маяка» постепенно был практически удалён жанр перекличек спортивных комментаторов, резко сократилось количество прямых радиорепортажей со спортивных арен. Сейчас невозможно себе представить, что тогда, в начале 90-х, на «Маяке» осталось всего 5–6 обозрений спортивных событий, продолжительностью в 3 минуты.
Однако, несмотря на это, были достаточно полно освещены летние Олимпийские игры 1992 года в Барселоне и Игры Доброй воли 1994 года в Санкт-Петербурге. Рассказы об этих событиях прозвучали и на спортивной волне «Маяка». А в Останкино, где обитал тогда «Маяк», появилось сразу несколько новых теле- и радиоканалов. Менялся и сам «Маяк», на волне которого продолжали звучать голоса теперь уже комментаторов некоей организации – Творческого объединения Спортинформ – Бориса Губина, Якова Дамского, Владимира Рашмаджяна, Нины Ерёминой, Владислава Семёнова, Александра Курашова, Владимира Марканова, Юрия Дарахвевлидзе, Владимира Писаревского...
В апреле 1996 года эта, вопреки всем потрясениям и перестройкам, оставшаяся вместе группа волевым решением тогдашнего директора «Маяка В.М. Поваляева была включена в штат Информбюро Государственного предприятия «Радиостанция «Маяк» РГТРК «Останкино». Неформальным лидером этой неофициальной тогда спортивной редакции мы сами избрали одного из ветеранов спортивного вещания – Бориса Губина и начали «пахать» теперь уже только в «маячном» эфире. А вскоре новый директор «Маяка» Евгений Павлов все-таки решил покончить с «партизанщиной» своих спортивных комментаторов. Последовал приказ №11 от 31 марта 1999 года. Был официально создан Отдел спортивных программ радио «Маяк». И мы стали его сотрудниками, объединившись с известными в молодежных кругах корреспондентами радиостанции «Юность». Это были Инна Воронина, Дмитрий Никишин, Александр Иванов.
Юридически новый коллектив собрал и сплотил молодой энергичный руководитель Игорь Лишин. Именно благодаря его усилиям новый спортивный «Маяк» вышел на международную арену уже под флагом Европейского вещательного телерадиосоюза. На летних Олимпийских играх в Сиднее-2000, а затем Белой Олимпиаде-2002 в Солт-Лейк-Сити неожиданно крупные творческие бригады, собранные Игорем Лишиным по насыщенности и сиюминутности передачи бурного потока олимпийских событий заметно обошли многих телевизионных конкурентов.
Ныне на «Маяке» создана представительная и авторитетная Дирекция спортивных программ. Во главе ее – немало лет отдавший радиостанции «Юность» Дмитрий Никишин. 40-летие «Маяка» под его руководством коллектив, ставший одним из лидеров спортивной электронной прессы страны, встречает двукратным лауреатом Всероссийской журналистской премии «Гросс».
У спортивного «Маяка» сейчас вырисовывается новое, более молодое лицо, стремительная скороговорка в эфире, но надеюсь, что для миллионов радиослушателей это всё тот же добрый, старый «Маяк» – о спорте». Звучать ему – не умолкать!
Александр Курашов
«К 60-летию Великой Победы»
Есть на «Маяке» программа, которая стала не
просто традиционной данью минувшим героическим дням нашего Отечества. Она –
символ, эстафета, которую несут поколения журналистов. Радиоцикл «Этот день в
войне» вышел спустя 25 лет после окончания Великой Отечественной. Затем было
30, 35, 40... и вот уже день за днем отсчитывает приближение шестидесятой
круглой даты метроном «Маяка».
Из справки-представления на участие в
конкурсе «Патриот России»:
Первая передача цикла «К 60-летию Великой Победы» вышла в эфир 3 декабря 2001 года и на 15 июля сего года подготовлена 591 программа общим звучанием 3400 минут или 56,66 часа или около 2,5 суток непрерывного рассказа о войне. День за днём, от битвы к битве, начиная с Московской, радиослушатели возвращались к событиям, которые происходили в этот день 60 лет назад.
Обычный формат передачи – 5 минут в будние и субботний дни и 10 минут по воскресеньям. В дни особых событий, как то – окончание Сталинградской битвы, День победы, хронометраж возрастал до 22–40 минут.
Главная идея передачи – не переписывать историю, а с помощью учёных-историков, ветеранов – участников тех событий воссоздать действительную картину героического подвига нашего народа. В передачах цикла прозвучали голоса нескольких сотен ветеранов фронта и тыла, знаменитых людей России и самых простых незаметных граждан.
Впервые наиболее полно и правдиво было рассказано о двойной трагедии под Вязьмой. В первый раз в окружение попало около миллиона наших солдат и офицеров – 5 армий, менее кровавым, но не менее трагичным был второй котёл, спустя 5 с половиной месяцев, куда попала 33-я армия генерала Ефремова, который тяжелораненым застрелился в окружении и Кавкорпус генерала Белова. Среди окруженцев был и известный писатель и киносценарист, а тогда – десантник Борис Васильев, который среди других немногих выживших поведал радиослушателям о героизме воинов и трагизме тех боёв.
Все знают о подвиге 28 панфиловцев, о котором сейчас так много спорят, в передачах было рассказано о другом, не менее героическом событии – подвиге 36 бойцов химвзвода 18-й дивизии народного ополчения города Москвы, которые ценой своей жизни остановили под Москвой у деревни Ефимоново (Истринский район) 40 танков. Сейчас на месте подвига стоит памятник, окружённый 36-ю берёзками. Вначале на нём было только 9 имён, а затем – все 36. В их установлении и поиске участвовал и наш авторский коллектив.
Много неизвестных подробностей о подвиге наших солдат было приведено в цикле программ, посвященных Сталинградской битве. Впервые, к примеру, радиослушатели узнали подробности фашистских бомбёжек города на Волге и его окрестностей. Приведены точные цифры потерь. Только во время первого налёта погибло 40 тысяч и ранено более 50 тысяч сталинградцев.
Мало кто знает, сколько раз чудо спасало от фашистской бомбы школьницу Сашу Пахмутову из Бекетовки – ныне нашего прославленного композитора.
Отец народной артистки СССР Людмилы Зыкиной был тяжело ранен подо Ржевом, чудом остался жив – немцы приняли его за убитого, и рассказ замечательной певицы о поисках своего отца по госпиталям, о его судьбе, о подробностях боёв на Ржевской земле был по-особому трогателен.
Впервые в цикле были приведены неизвестные факты о Ржевской битве, хотя бои шли на узком участке фронта в 160 километров. Возможно, эти факты умалчивались из-за того, что Западным фронтом, который отвечал за Ржевское направление, командовал Г.К. Жуков. Историки выяснили, что по своим масштабам и ожесточённости так называемые бои местного значения превосходили Сталинградскую битву. Количество войск и вооружений с той и с другой стороны, а также потери намного превосходили имевшиеся под Сталинградом.
Первое встречное танковое сражение, в котором участвовало около 1,5 тысячи боевых машин произошло не под Прохоровкой 12 июля 1943 года, а в 42-м году подо Ржевом. Если Сталинградская битва длилась 200 дней, то Ржевская – свыше пятисот: более продолжалась только Ленинградская блокада (900).
Авторы не ставили своей целью, но невольно выстраивается ежедневная звуковая летопись Великой Победы, причём голосами, увы, уходящих из жизни её участников. Чего стоит, к примеру, чудом сохранённый в личном архиве рассказ о своём последнем бое в небе над Берлином трижды Героя Советского Союза И.Н. Кожедуба или эксклюзивное интервью с подробностями уничтожения гауляйтера Белоруссии Кубе – Героя Советского Союза партизанки Надежды Троян. Особенность передачи, о каком бы событии ни говорилось – о первой бомбёжке Сталинграда или о тех, кто остановил танки Готта на последнем рубеже, не дав вырваться Паулюсу из кольца, будь то пленение фельдмаршала или знаменитый танковый бой под Прохоровкой, рассказ ли об узниках фашистских концлагерей или наших малоизвестных тружениках тыла, создававших оружие победы, практически всегда в передачах звучат воспоминания участников именно этих событий.
Авторский коллектив:
Автор и ведущий – Владимир Безяев,
корреспонденты – Татьяна Клинская и Николай Нейч,
редактор и режиссёр – Владимир Головкин.
Решение Оргкомитета Всероссийского конкурса «Патриот
России», 2003 год: Наградить специальной премией в номинации «За разработку
темы героического прошлого страны творческую группу ежедневной цикловой
программы «К 60-летию Великой Победы» – Радиостанция «Маяк»