ПРЕДИСЛОВИЕ

 

На книге этой лежит печать пространства и времени.

Пространство – Советский Союз, Россия, зарубежье.

Время – с первого года второй половины XX века до дней нынешних.

Потому «Три знака времени».

Книга – личный опыт автора в международной журналистике. Когда я делал первые шаги в профессии, радиотелетайп был последней новинкой средств связи, информационное меню столь же скудно, как послевоенный стол советской семьи. Сегодня киберпространство самую буйную фантазию сделало вчерашней обыденностью, всезнайка Интернет ответит на любой вопрос. И все же Интернет – не калькулятор, который за ленивого школяра решит арифметическую задачу, он не слепит статью на простейшую тему для конкретной газеты, журнала, только с им одним потребными аргументами, фактами, суждениями. Тут не обойтись без человеческого фактора.

Книга – не воспоминания, они уже продуманы, написаны[1], книга – своего рода антология творчества, отразившего штрихи, веяния истории в диапазоне полувека, небезынтересные, надеюсь, политологам, особенно международникам.

Основа книги – ее часть первая «50 лет: год за годом». Из не одной тысячи своих статей в отечественной и зарубежной периодике автор отобрал полсотни, руководствуясь такими критериями, как разность проблем, жанров и органов печати. Здесь – статья, комментарий, очерк, репортаж, корреспонденция, памфлет, фельетон, рецензия. Во всех этих жанрах автор пробовал себя, хотя ему ближе всего аналитическая статья и публицистика. Представлены публикации в 16 отечественных газетах и журналах и пяти зарубежных, в том числе таком самом качественном европейском издании по внешнеполитическим вопросам, как парижское «Монд дипломатик». Многие из опубликованных в нашей прессе материалов перепечатаны за рубежом.

В советскую эпоху часто печатался в «Литературной газете», потому отобрал десять публикаций (1963–1988), именно в это время «Литературка» была зашорена менее других. С 1993 года по сей день – постоянный автор «Независимой газеты». Впервые статьи на международные темы писал в контексте актуальных российских проблем. Не преувеличивал, когда констатировал по поводу ее десятилетия, что «сотрудничество с газетой – самый плодотворный период в моей почти полувековой журналистской деятельности»[2].

Благодарен «НГ» за одобрение всех предложенных тем и отсутствие цензуры, хотя моя позиция не всегда совпадала с мнением руководства газеты. Многолетнее сотрудничество с «НГ» я начал в разгар нашего поспешного бегства с Кубы, когда были брошены на произвол судьбы и союзное нам государство, и сооружавшиеся при советском техническом содействии ценнейшие объекты. Постыдно выглядело злорадство наших СМИ, сопли («Куба – любовь моя!») сменились лаем из подворотни. То была антинациональная кампания в угоду США. Тогда «НГ», регулярно публикуя статьи по кубинской тематике, первой из российских газет прорвала завесу лжи. Прошли годы, и в целом российское общество приняло позицию автора «Независимой газеты».

Читатель обратит внимание, что объект преимущественного интереса автора – Латинская Америка, механизм вмешательства в ее внутренние дела Соединенных Штатов. Рискну утверждать, что в таком ключе авторская позиция соответствует глубинным национальным интересам самих латиноамериканцев. Одно из личных свидетельств – тот факт, что уже в конце 90-х годов автор был удостоен высших государственных наград Венесуэлы и Чили – случай крайне редкий. Кстати, оба президента, подписавшие декреты о награждении, – лидеры христианско-демократических партий.

Не могу не заметить в этой связи, что те, кто интересуются современной политикой США, их повадками в Старом Свете, на постсоветском пространстве особенно, обнаружат весьма удручающее сходство с давним подходом Вашингтона к своим южным соседям. Часто подчеркиваю этот факт как журналист, ученый и как многолетний председатель Российского комитета сотрудничества с Латинской Америкой.

Пусть читатель не судит строго самые первые публикации – еще жив Сталин, идет война в Корее, пик холодной войны с реальной угрозой превратиться в горячую, автор – офицер, литсотрудник иностранного отдела органа военно-морского министерства газеты «Красный Флот».

Но уже в первый постсталинский год – сдержанный тон выступления в главной военной газете «Красная звезда»: реакцию на организованную США вооруженную интервенцию в Гватемале МИД СССР озвучило моей статьей за подписью «Наблюдатель». Был и такой жанр неофициального протеста. Одно из последних выступлений за шесть лет работы в военной прессе – статья в цитировавшейся за рубежом газете «Советский Флот» (эта преемница «Красного Флота» вскоре была закрыта) с анализом структурных перемен в верхушке вооруженных сил США, на нее откликнулась сама «Нью-Йорк таймс».

Потом «уругвайская пятилетка» – пресс-атташе советского посольства, региональный представитель Совинформбюро, его преемника – агентства печати «Новости» – АПН. В Латинской Америке тогда наши посольства были только в Аргентине, Мексике и Уругвае. Там начал постигать премудрости общения с местными СМИ – многоликостью непохожими на наши. В сухом остатке зарубежного опыта: главное – не что, а как написать, конечно, на добротном языке страны пребывания, как пробиться в местную печать, эфир.

Особенно остро холодная война ощущалась в заповедной зоне США, они старались ликвидировать даже символическое советское присутствие в Латинской Америке. Кубинская революция еще не грянула. Прежде всего американцы привлекали средства психологической войны, ныне именуемой информационной (об этом см. часть четвертую – «Будни информационных войн»). Исполнителями заказа за мзду выступали местные газеты, в том числе влиятельные. В выражениях не стеснялись, натравливали власти на советское посольство, его малочисленный персонал, испытывая особую аллергию к автору книги: пропаганда (по западной терминологии, публичная дипломатия) – больший раздражитель, нежели дипломатия традиционная.

Сама обстановка приобщила к контрпропаганде – ответной информационной акции, направленной на нейтрализацию конкретного враждебного выпада. Не было ни наставлений, ни указаний начальства, занимался чистой самодеятельностью.

Приведу сюжет одной контрпропагандистской акции. Из доверительных журналистских источников узнал о предстоявшем проведении в столице – Монтевидео – континентального конгресса «в защиту порабощенных народов» – откровенной акции психологической войны в масштабе Западного полушария. Об ответных мерах посоветовался только с послом. Следующие шаги способствовали дискредитации враждебной нашему государству акции:

1.        Написал безымянный комментарий, точнее – реплику из трех абзацев (см. «1959. В окопах холодной войны»).

2.        Комментарий публикуется на редакционной полосе (она отражает мнение не информационного агентства, репортера или рекламодателя, а позицию руководства органа печати) провинциальной, но близкой к правительству газеты. Ее издатель, он же сенатор – мой добрый знакомый, большой любитель водки «Столичная» – единственный вклад нашего посольства.

3.        Ежедневная массовая левая газета «Эль Популар» публикует через три дня редакционную статью с оценкой сборища как антинациональной затеи.

4.        Руководитель парламентской фракции влиятельной компартии Родней Арисменди ставит в законодательном органе страны вопрос о запрещении упомянутого сборища. В пользу предложения мобилизуется общественное мнение.

5.        Власти вынуждены запретить проведение враждебной интересам нашего государства акции, претендовавшей на резонанс в масштабе континента. Все, достигнут «эффект подушки» – так именуют западные пропагандисты завершение информационной кампании.

Позднее в Москве был выплачен гонорар по тарифу «менее одной машинописной страницы».

Участия в холодной войне не избежал ни один советский журналист-международник, впрочем, как и его западный коллега. Мы называли Запад (и не только его, ну какой Запад – Япония) «врагом мира и социального прогресса», нас именовали «империей зла». Но ни тогда, ни позднее не грешил против фактов, другой вопрос – их отбор с заданной целью. Кстати, напомню кредо самой респектабельной британской газеты «Таймс»: «Лучшая пропаганда – это тенденциозный отбор объективных фактов». Замечу, что здесь допущена явная тавтология – факт по своей природе объективен, другое дело, что его толкование всеми и во все времена субъективно, тенденциозно.

По возвращении в Москву до конца 80-х годов – в АПН, в том числе 17 лет на посту заместителя председателя Правления, курировал информационную работу в Азии, Африке и Латинской Америке, выпуск периодических изданий в странах других регионов. В те годы АПН – авторитетное и многопрофильное агентство со статусом союзного министерства являлось головным ведомством в области внешнеполитической информации и пропаганды.

АПН было востребовано постсталинской эпохой, веяниями XX съезда. В стране впервые возник информационный орган, хотя и действовавший в системе заданных идеологических координат, однако по стилю сближавшийся с зарубежными аналогами. Формировался новый тип журналиста, синтетически совмещавшего знание иностранного языка, вплоть до самых редких, страноведения с проблемной специализацией – от мировой экономики до спорта. Были глубокие знатоки отдельных проблем, просто талантливые журналисты, самые известные в стране фотомастера.

Летом 2001 года отметили в Москве тройной юбилей – 60 лет Совинформбюро, 40 лет АПН и 10 лет его преемника с куда более скромными функциями и возможностями – РИА «Новости». Своими воспоминаниями я поделился в вечерней информационной программе НТВ.

Вернусь в прошлое. Наша международная журналистика, к сожалению, не стимулировала поиск новых фактов и явлений, ограничиваясь интерпретацией – талантливой или бездарной – уже известного. Убедился, сколь кропотлив такой поиск, когда собирал по крупицам факты, выстраивал версии в связи с убийством в Вашингтоне пиночетовскими киллерами министра иностранных дел правительства Народного единства Орнальдо Летельера, интервенцией США против Гренады, умерщвлением главы католической церкви Сальвадора.

Редчайший случай – дар «госпожи удачи». Такой творческой удачей явилось открытие, связанное с партизанским дневником Эрнесто Че Гевары. История эта заслуживает упоминания. В 1968 году корреспондент АПН в Боливии Куэто Артеага стал настойчиво добиваться командировки в Москву. Дел у него в Москве быть не могло, кроме личных. Нес он терпеливо тяжкий крест в образе супруги – советской гражданки, женщины непутевой и скандальной. Тогда в Латинской Америке советских жен было немного и она стала притчей во языцех. Похожий на ученого маленький худенький Артеага был мужественным человеком, бесстрашно вел себя как политзаключенный, но перед лишенной тормозов супругой пасовал.

Артеага, несмотря на отказ в просьбе приобрести ему дорогостоящий авиабилет, продолжал бомбардировать телеграммами и однажды предстал собственной персоной. Вместо объяснений он молча протянул десяток фотокатушек и только попросил при проявке негативов их не засветить. Когда я ознакомился с 253 фотоотпечатками, понял, что держу в руках бомбу сенсации. То были материалы всего закрытого судебного процесса по делу министра внутренних дел Боливии Антонио Аргедаса. Брат нашего корреспондента служил стенографом в военном трибунале и каждый вечер тайно фотографировал протоколы заседания. По завершении процесса стенограф безвозмездно передал все фотокатушки своему брату – представителю единственного тогда в стране советского учреждения. Теперь понятно, почему Артеага, зная о содержании фотопленок, которые не мог доверить никому, так настойчиво добивался приезда в Москву.

Суть дела в следующем. Министр внутренних дел Боливии, движимый раскаянием за причастность к убийству легендарного партизанского вожака, анонимно передал кубинцам копию его дневника, ставшего известным в мире. Человек явно психически неуравновешенный, министр Аргедас добровольно предстал перед высшим военным трибуналом страны. После этого как в воду канул. И вот теперь у меня в руках в единственном экземпляре, не считая хранящегося в Боливии за семью печатями оригинала, материалы всего судебного процесса. Они документально повествуют об истории преследования, захвата и убийства Че Гевары, поименно называют организаторов и исполнителей преступления, включая агентов ЦРУ. Через все свидетельские показания красной нитью проходит мысль о проникновении Центрального разведывательного управления США в политическую жизнь, вооруженные силы и репрессивные органы Боливии. Самого министра внутренних дел американцы допрашивают на детекторе лжи, да он сам в показаниях назвал себя агентом ЦРУ.

Как поступить с драгоценной находкой? Будучи тогда руководителем латиноамериканской службы АПН, я ознакомил с находкой своего непосредственного куратора заместителя председателя Правления Александра Ивановича Алексеева, бывшего посла на Кубе, профессионального сотрудника службы внешней разведки. Через несколько дней Алексеев уже вручал Фиделю Кастро копии фотоотпечатков. Учитывая, что имя Че на Кубе священно, советская сторона сделала примирительный жест в атмосфере охлаждения тогда отношений с Кубой.

Вскоре меня познакомили с закрытым постановлением политбюро ЦК. КГБ поручалось издание в одной из латиноамериканских стран от имени местного журналиста из числа доверенных лиц материалов «процесса Аргедаса». И только потом мне разрешили использовать копии материалов, хотя сделать это можно было уже никого не спрашивая. Выбор пал на аргентинского публициста Грегорио Сельсера, известного разоблачительными публикациями о деятельности ЦРУ. Десять лет назад, незадолго до его смерти, мы встретились на международном семинаре в Австрии и я поинтересовался, каким образом к нему попали сенсационные материалы. Аргентинец смутился и пробормотал, что их подбросил ему в дом какой-то неизвестный.

Наш читатель узнал о дневнике Че Гевары и процессе Аргедаса из моих статей в «Литературной газете», а затем из очерка «Я был агентом ЦРУ», напечатанного литературным журналом «Знамя» – премия журнала за 1980 год (в этой редакции очерк с сокращениями опубликован в книге – самый объемный из всех материалов). Потом вышел отдельной книжкой с двумя другими очерками. Она была удостоена премии Воровского – высшей награды за международную публицистику 1981 года, но горечь за анонимность находки сохранилась.

Из всего написанного мной наибольший отклик получила корреспонденция о начале карабахского конфликта, напечатанная самой популярной тогда газетой «Московские новости», издававшейся, кстати, АПН. Первое журналистское свидетельство о бурных событиях в Нагорном Карабахе было репродуцировано многими советскими и зарубежными СМИ. После распада Советского Союза проблемная по своему жанру корреспонденция может показаться устаревшей, но тогда комментировалась прежде всего конфликтующими сторонами.

По месту рождения и по крови мне дороги судьбы Кавказа. Потому счел возможным включить в книгу подготовленный мной фрагмент семейной хроники, опубликованный «Независимой газетой» под заголовком «Воспоминание о будущем. Кавказский дневник поручика Л.Б.».

Оставил тексты без изменений, ограничившись лишь сокращением наиболее объемных материалов. Учтена современная орфография, унифицирована транскрипция.

Отдельная часть книги – материалы такого жанра, как интервью. Автор выступает в двух лицах – как интервьюер и интервьюируемый. Интервью – результат встреч с лауреатами Нобелевской премии в области литературы Пабло Нерудой и Габриэлем Гарсиа Маркесом, президентами, многими интересными людьми. Кому-то было любопытно мое мнение, последний раз – русской службе Би-би-си, когда дописывалось предисловие к книге.

Малая толика всех интервью собрана по географическому признаку, по тематическому – материалы такого жанра, как полемика.

Вниманию читателей решил предложить фрагменты (за счет сокращения пересказа содержания) рецензий на монографии и книжную публицистику. На некоторые издания появилось более 10 откликов в печати, потому упоминание каждой из 14 книг сопроводил одной рецензией. Принцип отбора – разнообразие органов печати (литературные, академические журналы, общедоступная пресса), опубликовавших рецензию, авторитет ее автора. Сердечно благодарен издательству «Международные отношения», которое с дистанцией ровно в 40 лет дало путевку в жизнь шести моим книгам.

Особняком – упоминавшаяся выше часть четвертая книги «Будни информационных войн». Слово получила в основном противная сторона, содержание публикаций в жанре «черной пропаганды» позволяет судить об «аргументах», уровне исполнения в целом. Сей примитив невольно сравниваю с нынешними антироссийскими пассажами.

Парадокс: в зарубежных СМИ и общественном мнении образ нашей страны, ее народа даже в кризисные периоды холодной войны был менее негативным, нежели после признания Россией главных ценностей Запада – рыночной экономики и политического плюрализма. Тогда демонизация советской системы сочеталась с сочувствием к «народу-богоносцу», мученику, наследнику великого культурного прошлого.

Улетучившийся антисоветизм провоцировался политикой наших верхов, «рукой Кремля», а советские люди вызывали на Западе пусть часто и показное, но сострадание и симпатию. А вот русофобия инспирируется на более фундаментальной основе. С позиции биологического детерминизма русских, коими считают всех представителей бывшего СССР, стали наделять такими, якобы присущими нам чертами, как тяга к разрушению, склонность к жестокости, насилию. Словом, симбиоз византийского коварства и скифского варварства, необузданная, с хватательными рефлексами генетически ущербная популяция. Так культивируемая мозговыми центрами Запада русофобия сменила примитивный антисоветизм эпохи «железного занавеса». Планировщики и организаторы «черного пиара» используют два основных преимущества – однополярность мира и глобализацию информационного пространства.

Понадобились трагические события 11 сентября 2001 г., чтобы высветить в СМИ Запада подлинные контуры России, ее природный рельеф. Оказалось, что российские реалии – это не столько война в Чечне, уголовный беспредел и коррупция, сколько воля государства и народа противостоять международному терроризму как планетарному злу. Роль России в борьбе с этой напастью недооценить невозможно. Долго ли сохранится это признание?

Как профессор Дипломатической академии МИД России обращаю внимание слушателей курса массовой коммуникации и на такую тенденцию. Со времени окончания холодной войны удельный вес международной информации в зарубежных СМИ сократился: страх за будущее на фоне конфронтации двух сверхдержав подстегивал интерес к положению в мире даже там, где аудитория, особенно в глубинке, традиционно проявляла слабый интерес к событиям за пределами своего края. Не исключение и США.

Другое дело – Советский Союз, где средствами пропаганды формировалось политизированное мышление. Стимулировалось недоверие к Западу, газеты пестрели постоянными рубриками типа «Два мира – две системы», «Два мира – два образа жизни» и др. По этому поводу в журналистской кулисе Москвы шутили: «Два мира – два Шапиро»: проживавший долгие годы в Москве известный американский журналист Шапиро регулярно подвергался пропагандистским нападкам своего советского однофамильца – международного обозревателя ТАСС.

Советские газеты были унифицированы по содержанию, отводили значительную часть, как правило, всего четыре полосы под официальные материалы и различались лишь ведомственной принадлежностью. Международная информация являлась «форточкой» в неведомый, критиковавшийся партийной пропагандой, но привлекательный мир. Зарубежные материалы, особенно корреспонденции в центральных газетах, штудировали «от корки до корки», читатели пытались между строк найти ответы на обуревавшие их вопросы.

В эпоху гласности самой привлекательной тематикой стала внутренняя политика с перекосом в поношение прошлого (а оно у нас столь же непредсказуемо, как и будущее), международная информация оказалась на третьих ролях. С распадом СССР тенденция усилилась. При этом жизнь подтвердила иллюзорность надежд свободомыслящих и предприимчивых журналистов стать частью самопровозглашенной в начале 90-х годов «четвертой власти». Диктат кондового Агитпропа сменился информационно-финансовым тоталитаризмом, все новые олигархические кланы создают медиаимперии.

Резко сократились источники международной информации российских СМИ. Закрылись многие корпункты информагентств ИТАР-ТАСС и РИА «Новости», практически всех газет. Одновременно непропорционально возрос объем международной информации из западных источников. Ставшие товаром телевидение, радиовещание и пресса определили международной тематике место на обочине информационного поля.

Нельзя не признать, что российские средства массовой информации создают однобокий образ внешнего мира, аудитория не осведомлена о том, что происходит даже в ведущих странах. О всем многообразии событий и процессов за рубежом наши СМИ вспоминают только в случае стихийных бедствий, катастроф, скандалов, особенно если в них обнаружен «российский след».

Манипуляторы эксплуатируют наше мифологизированное сознание, культивируют ложные ценности, предлагая обществу рецепты «спасения России». Так, в течение десятилетия политики, политологи и СМИ праволиберального направления рекламировали чилийского диктатора Пиночета в качестве образца для подражания с целью «экономического возрождения». Все эти годы на Западе на персону Пиночета было наложено табу, его упоминание считалось признаком дурного тона. Генерала продержали полтора года под арестом и не где-нибудь, а в Англии, потом депортировали в Чили, где лишили иммунитета и угрожали тюремными нарами. Ну а наши почитатели преступника-«харизматика» извинились перед читателями? Нет, конечно. Как ни в чем не бывало вычеркнули имя узурпатора из своего политического репертуара и переключились на другие «знаковые фигуры».

Авторский контент-анализ международной информации в наших СМИ обнаруживает непрофессионализм, несуразности, не выдерживающие критику критерии отбора первоочередных объектов внимания. А ведь речь идет о такой проблеме, как объективное формирование в России образа внешнего мира.

Лишь после теракта против США повсеместно и многократно возрос интерес к событиям в мире. Мэтры в области пропаганды могут торжествовать, с невиданным результатом сбывается их наипервейшая заповедь: «Настоящая информация – только со знаком минус». Потому пятно «катастрофизации» окрашивает всемирный информационный поток.

Хотел бы надеяться, что авторские размышления, навеянные его полувековым опытом, станут одним из импульсов интереса к международной проблематике политологов и журналистов, особенно начинающих профессиональную карьеру. Собственно, только ради этого автор взялся за перо.

 

◄◄ в оглавление ►►