Муратов С.А. Телевизионное общение в кадре и за кадром. ОПЫТ ЭТИЧЕСКОГО КОДЕКСА

Каждый гражданин имеет право на свободу выражения мысли. Это право распространяется на гражданские группы и любые меньшинства – национальные, религиозные, образовательные и прочие. Применительно к телевидению гражданское общество выступает в этих случаях как субъект вещания.

Общество имеет право на всю полноту информации о себе самом. Это включает в себя знание о многообразии мнений, составляющих сферу массового сознания. В интересах большинства, чтобы голос меньшинств был услышан. Применительно к телевидению гражданское общество в этом смысле предстает как объект вещания.

Социальная миссия телевидения – обеспечить сосуществование этих обоих прав (гражданского самовыражения и общественной потребности в информации).

Никакая правда не бывает опаснее тех последствий, к которым приводит ее незнание или – что хуже – нежелание ее знать. Тележурналист добывает информацию и доводит ее до зрителя, несмотря на все препятствия и любые попытки помешать ее обнародовать.

Свобода журналистики – это свобода ставить вопросы, обсуждать наиболее острые социальные противоречия, критиковать действия правительства и других государственных или частных учреждений, когда эти действия угрожают общественным интересам, подвергать сомнению бездействия властей или злоупотребление властью.

Права журналистов оговорены в Законе Российской Федерации о средствах массовой информации (статья 47). В соответствии с тем же Законом свобода массовой информации не может использоваться для призыва к захвату власти, насильственному изменению конституционного строя и целостности государства, для разжигания национальной, классовой, социальной, религиозной нетерпимости или розни, для пропаганды войны (статья 3).

Телевидение выражает не мировоззрение одного какого-то слоя общества, одной партии или движения (даже если эта партия является правящей). Оно предоставляет слово не только носителям власти или выдающимся личностям, чьи взгляды особенно интересны «обычным» зрителям. Для понимания массового сознания не менее важно мировосприятие самих зрителей. Задача телевидения в этом смысле – предложить аудитории целостную картину взглядов и общественных умонастроений во всем их разнообразии.

Поскольку «интересы» и потребности зрителей, а также участников и героев телепрограмм не только различны, но и подчас противоположны, документалист изначально оказывается в положении, где любое его действие или слово чревато непредвиденными и часто нежелательными последствиями (по меньшей мере для одной из сторон).

Между правом аудитории знать и долгом журналиста сообщать и показывать возникает ситуация выбора, а значит, необходимости принимать решения – этические, моральные, социальные.

Иными словами, там, где существует свобода выбора, существует и ответственность за свои решения. В отношении тележурналиста это означает ответственность перед:

§ обществом в целом;

§ аудиторией телезрителей;

§ героями передач и фильмов;

§ гильдией журналистов, которую он представляет;

§ телекомпанией, от имени которой обращается к зрителям;

§ самим собой.

Ответственность журналиста еще более возрастает, если учитывать следующие обстоятельства:

§ любая информация легко поддается пропагандистским манипуляциям,

§ подобного рода манипуляции в нашем обществе десятилетиями были традиционными,

§ самоценность факта как такового, исключающая какие бы то ни было формы тенденциозности, – для советской журналистики понятие, считавшееся порочным (беспартийность факта еще недавно отрицалась, как и беспартийность литературы),

§ современное общественное сознание находится у нас в поляризованном состоянии, и всякая очередная попытка политизации оборачивается обострением гражданского противостояния.

Телевидение по своей природе не орудие политической пропаганды, в которое мы сами нередко его превращаем, а уникальное, не имеющее аналогий средство человеческого общения. Его назначение – содействовать попыткам понять друг друга.

Подобный подход исключает инструктивное поведение.

Тем важнее те нравственные критерии, из которых исходит в своих действиях тележурналист (ведущий, режиссер, оператор).

в начало

Отношение к меньшинствам

Демократия гарантирует власть большинства при условии соблюдения прав меньшинств.

Уважение к праву каждого гражданина иметь и высказывать свою точку зрения обязывает телевидение отражать в своих программах максимально возможный спектр мнений, бытующих в обществе.

Журналист не может позволить себе забыть, что аудитория состоит не только из людей, разделяющих его взгляды и моральные принципы, но представляет всю совокупность запросов и интересов зрителей, чьи права на электронные средства коммуникации не менее основательны, чем права журналистов. При этом каждое из меньшинств уязвимо как по отношению к бездоказательной критике в свой адрес, так и просто к недостаточному вниманию со стороны средств массовой информации. Такая уязвимость обязывает к предельной чуткости при упоминании о расовых признаках, цвете кожи, возрасте и других особенностях отдельных групп, а также при любом выступлении, в котором можно было бы заподозрить неодобрительное отношение или негативный смысл.

Закон Российской Федерации о средствах массовой информации запрещает использовать право журналиста на распространение информации с целью опорочить граждан или отдельные категории граждан исключительно по принципу пола, возраста, расы или национальной принадлежности, языка, отношения к религии, профессии, месту жительства и работы, а также в связи с их политическими убеждениями (статья 51). В еще большей мере это касается тех, кто не в силах сам себя защитить (инвалиды, беженцы и др.).

Высказывания и сюжеты, задевающие (или производящие впечатление таковых) национальные, религиозные, возрастные представления, воспринимаются как форма дискриминации, даже если авторы высказываний и сюжетов ничего подобного не имели в виду.

Когда журналист, считающий своей обязанностью показывать «правду и только правду», не отдает себе отчета в том, что представления о правде у разных групп и меньшинств существенно различаются, эффект передачи нередко оказывается противоположен задуманному. Вот почему профессиональному документалисту, имеющему дело с фактами и суждениями героев репортажей и интервью, всякий раз приходится соизмерять значение полученной информации с ее вероятным воздействием на аудиторию, понимая, что для кого-то такое воздействие может оказаться и негативным. Ссылки на то, что «неадекватное» восприятие свойственно лишь отдельным группам населения или меньшинствам, – не оправдание, ибо подобного рода «отдельные» группы насчитывают миллионы зрителей.

в начало

Телевидение и культура

Телевидение ориентирует зрителя в окружающем мире, не только информируя его, но и приобщая к художественным и нравственным обретениям человечества.

По своей природе культура двойственна. Она способна поднять человека до уровня высших духовных ценностей. Но она же способна и опустить его до элементарных потребностей, тогда принято говорить о культуре массовой. Коммерческое вещание, предоставленное стихии рынка и тем самым рассчитанное на усредненные вкусы публики, предрасположено ко второму типу. Подлинная культура становится в этих случаях достоянием меньшинства, если не наименьшего из меньшинств. Государственная вещательная политика – это компромисс между вкусами преобладающей части аудитории и высокой культурой, призванной эти вкусы всячески развивать. Такая вещательная политика предоставляет зрителю возможность духовного и эстетического саморазвития.

Опираясь на коммуникативную роль искусства, телевидение интегрирует общество. Великие произведения и авторы принадлежат не странам, а человечеству независимо от их национальной принадлежности. В этом смысле культура примиряет людей и народы, содействуя их взаимопониманию (в отличие от полукультуры или ее отсутствия).

Само участие в подобного рода экранных акциях равнозначно наивысшему общественному признанию.

в начало

Культура телевидения

Отсутствие профессиональной культуры у работников вещания – пробел значительно меньший, чем отсутствие у них культуры как таковой.

Телевидение воспитывает не только, когда выступает в функции воспитателя. Оно воздействует на аудиторию языком повседневно звучащей с экрана речи, манерой поведения в кадре ведущих и участников передач, присутствием в эфире людей, воплощающих наши представления об истинной интеллигентности. Помогая войти в пространство духовности, оно становится художественным посредником, формирующим – сознательно или безотчетно – культуру общества.

Такая роль позволяет говорить о духовном предназначении самого телевидения.

Эта нравственная миссия предопределяет не только степень терпимости к многообразию интересов и взглядов зрителей, но и меру нетерпимости к проявлениям пошлости, отсутствию вкуса, жестокосердию, цинизму и тривиальности. Она не допускает подмены подлинных общественных идеалов и интересов сиюминутными умонастроениями публики («публика – дура, народ – молодец»). Вещательную политику формируют не индивидуальные предпочтения работников телевидения, отвечающих за отдельные передачи, а традиции национальной и мировой культуры с ее представлениями о нравственном долге.

Противники подобного понимания, которое они считают самообольщением и утопией, утверждают, что пошлость, жестокосердие и цинизм – неотъемлемые стороны нашей жизни и, избегая их, телевидение изменяет своей природе, искажая картину реального общества. Иными словами, каково общество – таково и телевидение.

Трудно отказать этой формуле в справедливости, если видеть в электронных коммуникациях в первую очередь средство массовой информации. Но природа вещания не исчерпывает себя информационной ролью, она отвечает самой природе человеческого общения, наивысший смысл которого – духовная солидарность. Вот почему не менее справедлива другая формула: каково телевидение – таково и общество.

в начало

ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ПЕРЕД ЗРИТЕЛЕМ

Расписание и анонсы

Программная политика реализуется в расписании передач или сетке вещания.

Сетка вещания регулирует поток телевизионных программ в соответствии с общественными запросами – от передач «для всех» (развлечения и информация) до специализированных рубрик, адресованных меньшинствам. Еженедельное расписание объединяет в едином телепространстве зрителей с общими интересами и разводит интересы факультативные – так, чтобы аудитории с полярными вкусами оказывались в зоне наименьшего эфирного столкновения.

Критерий уместности материала зависит от ответа на вопрос: для кого? Сообщение, которое одним зрителям покажется возмутительным, другие воспримут как информацию к размышлению, а третьи – как руководство к действию.

Разрешение подобного рода конфликтов (в издательском деле оно достигается политикой тиражей) осуществляется распределением эфирного времени в течение дня, недели, месяца и сезона. Оптимальный выбор времени обусловлен содержанием передачи (темой), характером ее экранного воплощения (жанром), а также особенностями адресата (составом и масштабом аудитории). Нормативные категории («допустимо – недопустимо») вне экранного контекста лишены смысла. Так, например, программы, включающие в себя эпизоды насилия, секса или грубого языка (если без этих элементов обойтись невозможно), противопоказаны широкой аудитории.

Закон Российской Федерации о средствах массовой информации регламентирует, например, демонстрацию программ эротического характера отрезком с 23 до 4 часов местного времени.

Вместе с тем передача, которая может быть в «час пик» воспринята как скандальная, пройдет незамеченной после полуночи.

Согласно немецкому Межземельному договору, передачи, связанные с «моральным риском» в отношении детей, должны быть специально обозначены или идти с 23 до 6 утра. Фильмы, не предназначенные детям до 16 лет, не могут демонстрироваться ранее 22 часов, а фильмы, разрешенные с 18 лет, – ранее 23 часов.

О культуре отношений с аудиторией свидетельствуют анонсы предстоящих программ. Такие анонсы не только оповещают зрителей о намеченных темах, но и предупреждают о степени откровенности предполагаемого разговора и моментах, способных покоробить иного зрителя, застигнутого врасплох.

в начало

Экспертные консультации

Научно обоснованная сетка вещания требует содействия социологов, подсказывающих наиболее удобное время дня и недели для передач, адресованных аудиториям определенного типа. При смене вещательного сезона новые рубрики, претендующие на место прежних, соблюдают, как правило, ту же периодичность, ту же длительность и ориентируются на ту же категорию зрителей.

Не меньшую роль играет служба психологов, позволяющая учесть особенности индивидуального восприятия и установить, например, допустимые пределы «шоковой» информации, за которыми порог чувствительности снижается и возникает потребность во все более сильнодействующих возбудителях (синдром наркомана). Психологические рекомендации подсказывают, когда и как долго можно показывать «негуманные» эпизоды (истязания, трупы жертв, жестокое отношение к животным), в какой мере допустимы повторы подобных сцен и допустимы ли вообще.

Особой осторожности требуют игровые и документальные передачи для детской аудитории, где сцены насилия, которое совершается «обаятельным» персонажем, несут в себе скрытое одобрение и могут восприниматься как модели для подражания.

Вместе с тем психологические рекомендации включают в себя запреты на показ выступлений или отдельных сцен, способных произвести травматическое воздействие, пускай даже такое воздействие скажется далеко не сразу (например, гипнотические сеансы, влияние которых на подсознание телезрителей непредсказуемо). Подобные запреты правомочны вне зависимости от времени суток показа или масштабов аудитории.

в начало

Соблюдение расписания

Культура телевидения включает в себя и культуру выполнения сетки вещания, соблюдение которой требует не меньшей строгости, чем расписание поездов. В отличие от театра, где отмена спектакля считается событием чрезвычайным, число «потерпевших» от телевидения исчисляется десятками миллионов – аудиторией, представляющей собой население всей страны. Вот почему любое, не обусловленное исключительными обстоятельствами, нарушение расписания анонсированных программ, не говоря уже об их отмене или замене, должно рассматриваться как катастрофа.

в начало

ТЕЛЕВИЗИОННАЯ ИНФОРМАЦИЯ

Предлагаемый кодекс – изложение этических принципов, исходя из которых действуют журналисты. Применительно к информации такие исходные обязательства – достоверность каждого сообщения, полнота представленных фактов и непредвзятость позиции документалиста.

в начало

ДОСТОВЕРНОСТЬ

Ссылки на первоисточник

Оперативность телевизионной информации – общепризнанное достоинство, которое обесценивается, если не обеспечено достоверностью каждого отдельного сообщения.

Доверие к факту или мнению обусловлено доверием к источнику информации – зритель хочет знать, откуда получено сообщение и кому принадлежит излагаемое суждение. Когда журналист не ссылается на автора приводимого мнения, у аудитории складывается впечатление, что высказывание принадлежит самому журналисту.

В новостийных программах ссылки на источники сообщений обязательны.

По авторитету источника аудитория судит о ценности информации, а это, в свою очередь, формирует авторитет информационной программы. Крупные телекомпании стремятся как можно быстрее отправить в места происходящих (или ожидаемых) событий своих репортеров, чтобы быть уверенными в точности поступающих сообщений. Если же на месте события отсутствует собственный корреспондент или он не имеет проверенных данных, необходимо – в соответствии с мировой телепрактикой – подтверждение не менее чем из двух источников.

Достоверность приводимого сообщения (особенно когда дело касается цифр и данных – количества участников антизаконных акций, размеров ущерба и пр.) возрастает в зависимости от уровня компетенции высказывающихся или цитируемых лиц.

Наибольшую объективность обеспечивает множественность источников.

Хотя изобилие ссылок затрудняет восприятие материала, в ряде случаев пренебречь ими невозможно, например, когда приводимое утверждение спорно или когда источник информации является частью самого сообщения («Президент заявил, что...»).

В диалоге на острую тему журналисту, берущему интервью, во избежание неясностей лучше повторить последний ответ собеседника перед тем, как задать свой следующий вопрос («Таким образом, вы утверждаете...»). Это позволит лишний раз проконтролировать точность оглашаемой информации.

Профессиональные журналисты всегда должны быть готовы к реакции скептически настроенных зрителей и избегать высказываний типа «ожидается, что...», «известно, что...», «говорят, что...» (ожидается кем? известно кому? говорит кто?).

Если к моменту съемки сюжета о каком-то событии со времени самого события прошло не менее суток или не меньшее время отделяет съемку до момента ее показа, об этом следует сообщить в эфире.

В случае если какая-либо инстанция или учреждение налагает не предусмотренный законом запрет на информацию о своей деятельности или материал подвергается иным формам цензуры, журналист вправе огласить это обстоятельство в рамках своей программы.

в начало

Проверка

Девиз документалистики: проверяйте все, проверяйте дважды, даже если информацию сообщила вам ваша мать. Проверка и перепроверка фактов, в том числе и тех, что кажутся очевидными, обязательно предшествуют их обнародованию. Журналист новостей оперирует только теми данными, которые в случае необходимости могут быть им доказаны, и добивается такого изложения материала, чтобы, даже будучи обвиненным в дезинформации, суметь подтвердить свою правоту в судебном порядке.

Сюжеты, идущие повторно или записанные задолго до показа в эфире, подвергаются дополнительной проверке, чтобы удостовериться в том, что они сохранили свою информационную актуальность в контексте изменившихся обстоятельств.

в начало

Социальное последействие

Профессиональное сообщение содержит все факты, необходимые для понимания изображаемой ситуации. Но оно же исключает побочную информацию, способную вызвать негативные общественные последствия (например, уведомления о готовящихся общественных беспорядках с указанием места и времени, где и когда они могут произойти). В противном случае журналист рискует оказаться не столько информатором, сколько подстрекателем, выполняя роль рупора для зачинщиков противоправных действий, а обнародованный прогноз обернется реальностью именно в силу массового оповещения. Невинное сообщение о повышении цен на сахар в каком-нибудь регионе может заставить сотни тысяч встревоженных граждан начать запасаться сахаром, после чего цена на него поднимется повсеместно.

Понятие о нежелательной информации не ставит под сомнение принцип гласности и свободы слова. Речь идет о реальных противоречиях, когда документалист оказывается в ситуации морального выбора. И хотя никакая истина не опаснее последствий, к которым приводит ее незнание, но фрагментарный факт, изъятый из контекста происходящего и обнародованный без учета состояния массового сознания, может вызвать общественную реакцию, совершенно несоизмеримую с социальным значением этого факта. Сообщение, скажем, о забастовке в шахтерском поселке, вызванной причинами сугубо местными, способно привести при экономическом кризисе к забастовкам в других районах, особенно если об этих причинах не упомянуто.

Социальная ответственность журналиста обязывает его принимать в расчет все возможные результаты оглашения информации, с которой следовало бы, по крайней мере, повременить, или, напротив, сокрытия фактов, требующих безотлагательного общественного внимания. От подобного морального выбора журналиста «освобождают» лишь два условия: наличие внешней цензуры (как политической, так и экономической) и отсутствие нравственной самоцензуры.

Опасность нежелательной информации многократно возрастает, когда речь идет о военных действиях, катастрофах, несчастных случаях, этнических столкновениях, террористических актах и общественных беспорядках. В обостренной степени чувство меры должно присутствовать при изображении сцен насилия, демонстрации трупов или жертв преступления (см. Приложение: «Журналист в экстремальной ситуации»).

в начало

Слухи

Разновидность нежелательной информации – слухи. И не только в тех случаях, когда они выдаются за нечто реальное. Телевидение нередко оказывается в двусмысленной ситуации. Сообщая о слухах (тем более в рубрике новостей), оно предоставляет им огромную аудиторию, а умалчивая – рискует утратить доверие части зрителей, убежденных, что сокрытие информации говорит о ее особой ценности (раз скрывают, значит – правда).

Тактика журналистского поведения зависит от характера слуха, его распространенности, предполагаемого – невольного или злонамеренного – источника, а также возможных социальных последствий подобного сообщения.

«Слухов, полезных нам, не бывает. Слухи бывают только вредные».

Лучший способ рассеять слух – предоставить слово экспертам или иным компетентным лицам. Необходимо помнить, однако, что опровержение, проведенное без учета психологии восприятия, может привести к противоположному результату – зрители не всегда достаточно внимательно выслушивают обнародованные доводы и зачастую готовы истолковать их по-своему («дыма без огня не бывает»). Нейтрализация слуха в подобном случае оборачивается его популяризацией, а средство массовой информации превращается в средство массовой дезинформации. Это обязывает особо тщательно продумывать формулировки и тональность опровержения, его продолжительность и время выхода в эфир.

в начало

Факты и мнения

Общепризнанная особенность телеинформации – «персонализация новостей». Это, однако, не означает, как думают многие, свободы субъективных высказываний ведущего. Четкое отделение фактов от мнений в новостийной программе – неукоснительный журналистский принцип.

«Факты священны, комментарий волен» – заповедь наиболее уважающих себя информационных телеслужб. Признание самоценности факта обязывает излагать телевизионные сообщения безотносительно к интересам любых социальных, партийных и прочих групп во избежание упреков в тенденциозности, т.е. указаний, как именно эти сообщения надо воспринимать. Профессиональное телевизионное сообщение не должно содержать оценок, тем более если это оценки сотрудника телевидения (ведущего, репортера, интервьюера).

«Зрители и слушатели не должны заимствовать из передач Би-би-си личные взгляды ведущих и репортеров, – говорится в вещательных рекомендациях знаменитой английской корпорации. – Хорошая журналистика помогает зрителям и слушателям всех убеждений сформировать свое собственное мнение». «Факты должны быть представлены таким образом, чтобы информировать, а не убеждать, – предостерегает этический кодекс американской Си-би-эс. – Когда речь идет о спорных вопросах, зрители не должны догадываться, какую сторону поддерживает ведущий». «Наша задача – информировать общество, а не реформировать его, – в свою очередь утверждает этический кодекс Эн-би-си Ньюс. – Журналисты перестают быть репортерами, когда начинают думать о себе, как о миссионерах».

Для журналистики советского времени самоценность факта всегда считалась понятием буржуазным, а значит – лживым. Десятилетиями автократическое вещание утверждало свой особый вид теленовостей – информацию, независимую от фактов (зато всецело зависимую от господствующей идеологии). И хотя в последние годы официозность информационных программ все заметней уходит в прошлое, зависимость от идеологии сохраняется.

Элементы оценок содержатся в словах ведущих и репортеров, объявляющих те или иные общественные акции антиконституционными, а конфликты межнациональными, не дожидаясь, пока эти акции официально будут признаны таковыми. Привычное навешивание ярлыков и уничижительных выражений типа «воинствующие экстремисты» или «бесчинствующие массы» – рецидивы из пропагандистского арсенала манипуляторов новостей.

Журналисту информационной службы следует избегать ситуаций, в которых он мог бы воспользоваться возможностью высказать свое личное отношение к изображаемому событию. Позиция журналиста – в подборе, полноте и последовательности освещаемых фактов. (Если выразить свое отношение все же необходимо, эту часть передачи лучше обособить от других сообщений как «комментарий ведущего».)

Оценки событий или явлений уместны в устах экспертов, комментаторов или лиц, в чьей компетенции нет сомнений.

в начало

Язык

Самоценность факта требует языка, свободного от литературных красот, чрезмерной экспрессии и излишней метафористики. Эстетика информации – «язык» самого события, а не журналистской интерпретации. Тем более это относится к событиям, драматичным самим по себе. Сообщения о них не должны своей формой и лексикой вызвать у зрителей дополнительную тревогу и беспокойство.

Температура изложения в этих случаях обратно пропорциональна температуре материала.

в начало

Адекватность жанру

Жанр информационного сообщения не допускает драматизации или беллетризации материала не только словом, но и средствами экранной выразительности. «Картинка» события тем достовернее, чем максимальнее соответствует оригиналу, не оставляя возможности упрекнуть телевидение в авторской субъективности. (Мировая практика не случайно избегает давать информационные выпуски в музыкальном сопровождении.)

У зрителя не должно возникать сомнения или ложного представления о характере экранного сообщения, не должно быть неясностей в том, что он видит – запись или трансляцию, первичное сообщение или его повтор. Ни одна из экранных форм – ни прямо, ни косвенно – не может быть выдана за другую (комментарий – за установленный факт, инсценировка – за действие, реально происходящее) или способствовать подобному впечатлению. Информация о типе вещания, если тот не представляется очевидным, дается в форме устного сообщения или текстом в кадре.

Зрителю достаточно усомниться в достоверности хотя бы одной детали, чтобы потерять доверие к остальным сюжетам, а если такие неточности повторяются, то и к программе в целом.

в начало

Инсценировка

Не меньшей осторожности требует метод инсценировки, даже если ее участники – реальные герои происходившего. «Восстановление события» допускается лишь в тех случаях, когда отсутствуют все остальные средства экранной документации.

Сам факт реконструкции события должен быть обозначен в эфире, чтобы не вводить телезрителя в заблуждение относительно характера изображаемых действий. В информационных программах об этом необходимо напомнить несколько раз, при этом обязательно – в начале и конце эпизода.

Профессиональная этика исключает репетиции с документальными героями, натаскивание перед камерой участников репортажа или приглашенных в телестудию лиц. «Нет на телевидении ничего ужаснее, чем тщательно отрепетированная импровизация, чем заученная “живая” речь, чем вымученная неестественная естественность», – писал замечательный телекритик В. Саппак.

Мировая телепрактика не допускает использования инсценировок в новостийных рубриках.

Постановочные элементы противопоказаны и при записи интервью. К таким элементам относятся, например, реакции окружающих на слова собеседника, доснятые позже и смонтированные с его ответом, или повторная съемка вопросов, уже однажды произнесенных. Недопустимо после интервью доснимать вопросы, до которых своевременно не додумался журналист, или снимать по отдельности журналиста и собеседника, чтобы затем совместить в эфирном варианте оба изображения. Если интервьюер отсутствовал на месте записи или съемки, не создавайте впечатления, будто он там был.

в начало

Исправление ошибок

Если ошибки в материале все же допущены (не важно, касаются они фактов или суждений и какими причинами обусловлены – излишним доверием к сомнительному источнику информации, пренебрежением всесторонней проверки или искажением цитируемого мнения), необходимо предпринять все возможное для устранения последствий этих ошибок и сделать это как можно быстрее.

Телевидение обязано в таких случаях дать немедленное опровержение, а также принести извинение лицам, потерпевшим ущерб.

Желательно, чтобы опровержение было передано в эфире в той же рубрике, где ошибка имела место.

Случаи, когда журналист не ответственен за допущенные ошибки, перечислены в Законе Российской Федерации о средствах массовой информации в статье 57 («Освобождение от ответственности»).

Безотлагательное и открытое признание собственной погрешности не роняет достоинства журналиста и репутации телекомпании, разумеется, если такие погрешности не становятся правилом.

в начало

ПОЛНОТА ИНФОРМАЦИИ

Достоверность отдельно взятого факта или суждения еще не гарантирует объективности информации, хотя без такой достоверности говорить об объективности не приходится.

В экранном сообщении о событии могут быть опущены факты, существенные для понимания ситуации, или изложена точка зрения, односторонне освещающая картину и создающая неверное представление о причинах происходящего. Подобные искажения – не обязательно результат злонамеренного умысла журналиста, а чаще всего свидетельство его непрофессионализма.

Важнейшее условие объективности – полнота представленных фактов и обнародованных суждений (тем более, если речь идет об аналитических передачах).

Телезрители не нуждаются в информации «независимой». Они ждут информации объективной. Независимыми могут быть мнения, оценить которые невозможно, не сопоставив их с мнениями альтернативными.

Вот почему, если в аналитической передаче изложена определенная точка зрения на проблему, журналист обязан предоставить такие же возможности и для аргументов оппонирующих сторон.

В западной теледокументалистике это условие сформулировано в Доктрине равных возможностей, а также в Праве на ответ.

Речь идет о балансе взглядов не арифметическом или статистическом. Эфирное время отводится участникам обсуждения в соответствии с их ролью и весом в политической, общественной, научной или культурной жизни.

Разумеется, в одноразовой передаче не могут быть представлены все суждения (даже основные из них излагаются лишь поверхностно – скорее обозначаются, чем излагаются). Серьезный анализ возможен лишь в серии передач – при условии, что о продолжении разговора в эфире заранее знают не только участники обсуждения, но и зрители.

Подбирая участников для дискуссионных рубрик, следует избегать агрессивных натур и конфликтных личностей, неспособных выслушивать собеседников. Такая осторожность особо необходима по отношению к носителям национал-шовинистских или неофашистских взглядов, чья идеология агрессивна уже по своей природе и не склонна считаться ни с правами человека, ни с достоинством личности.

в начало

НЕПРЕДВЗЯТОСТЬ

Политическая неангажированность

Достоверность и полнота информации как критерии журналистики могут быть достигнуты только при условии непредвзятости.

Непредвзятость равнозначна самокритичности, т.е. трезвому осознанию того, что интересы журналиста и людей его круга еще не исчерпывают собой интересов общества. Телевизионный эфир – не собственность частных лиц или даже государственных ведомств, в том числе телевизионных. Электромагнитные волны принадлежат в той же мере каждому, как и никому.

Разумеется, документалистам экрана, по долгу своей профессии апеллирующим к массовому сознанию, нелегко удержаться от искушения представить свое личное мнение как истину в последней инстанции. Учитывая этот соблазн, крупные телекомпании мира запрещают своим сотрудникам высказывать личные мнения по вопросам текущей политики или проявлять на экране симпатии по отношению к политическим партиям и их лидерам. «Редакционная» точка зрения – прерогатива прессы. Этим же объясняется и запрет на участие журналистов в избирательных кампаниях в качестве кандидатов, а также их активное проявление своих политических предпочтений. Дело не только в том, что у тележурналиста больше возможностей для публичного самовыражения. Идеологическая пристрастность ведущего или репортера позволяет аудитории отождествить вещательную концепцию телекомпании с определенной политической «линией» (см. Приложение: «Телевидение и выборы»).

Публицисты, чей опыт и компетенция позволяют им выступать в качестве общепризнанных комментаторов, анализирующих те или иные проблемы и ситуации, ведут, как правило, программы под собственным именем и тем самым как бы дистанцируются от вещательной политики телекомпании.

в начало

Опасность идеологизации

В отличие от художественной культуры, призванной примирять людей и народы, информация способна не только сообщать, но и разобщать. Это особенно очевидно в условиях политической конфронтации, где она подвергается идеологическому воздействию. В такой атмосфере лишь при соблюдении условия непредвзятости телевидение может взять на себя ответственность за достоверность сообщаемых новостей и совокупность выражаемых на экране мнений, по которым мы судим о состоянии общественного сознания.

Для отечественной журналистики подобная беспристрастность в изображении событий и мнений – задача едва ли не самая трудная. Десятилетиями в теории публицистики советские средства массовой информации фигурировали как средства массовой информации и пропаганды (СМИП), где пропаганда всегда считалась первичной, а информация только «средством».

Чтобы освободить телевизионную документалистику от идеологических притязаний, недостаточно расстаться с государственной монополией на истину и пониманием зрителя как объекта партийного восприятия. Поколение журналистов, пришедших на смену официозной фигуре «кремлевского» диктора, убеждено, что наиболее безошибочный взгляд на события и процессы общественной жизни принадлежит самим журналистам, выступающим кем-то вроде наставников неразумной публики. Правда, время от времени этой публике предоставляется право голоса – в тех пределах, которые опять-таки установлены журналистами. Такой подход воспроизводит порочный круг, при котором телезрители получают возможность не столько высказывать свое мнение, сколько поддерживать «единственно верные» взгляды, звучащие с телеэкрана.

Убежденность ведущего информационных программа в том, что он выступает своего рода идеологическим просветителем, порождает привычку по каждому поводу ставить оценки и выносить приговоры, ибо, по его представлению, мнения о фактах важнее фактов.

Нетрудно понять, что такая информационная эволюция – от государственного наставника к институту политических разъяснителей – оборотная сторона все той же тенденциозности.

В обстановке современной поляризации массового сознания (особенно когда речь идет о событиях во взрывоопасных точках, где каждая из сторон стремится представить положение таким образом, чтобы подчеркнуть свою правоту и неправоту противника) любое субъективное замечание журналиста способно еще более накалить и без того возбужденную атмосферу, а тенденциозное сообщение о межнациональных конфликтах привести к еще большим конфликтам. «Репортаж с двумя лицами» – когда одно и то же событие представляют корреспонденты обеих противоборствующих сторон – в этих случаях предпочтительней однозначного освещения, хотя и не решает проблемы в принципе.

Наиболее объективная картина происходящего возможна лишь в изложении документалистов, политически неангажированных и к изображаемому конфликту непосредственно непричастных. Такие документалисты не могут себе позволить занимать позицию «за» или «против», вовлекаясь в освещаемый ими конфликт и тем самым еще более упрощая или драматизируя ситуацию (см. Приложение: «Журналист в экстремальной ситуации»).

Влиянием бессознательно усвоенной идеологичности объясняется и поведение на экране ведущих, для которых телевизионное интервью или пресс-конференция становятся чем-то вроде экранной корриды, где они себя ощущают тореадорами, оставляя за приглашенными роль быков.

в начало

Позиция журналиста

Принцип политической непредвзятости нередко осуждается оппонентами как отсутствие у сотрудника информационной службы гражданской позиции. Но если понимать под такой позицией любое публичное оглашение своей точки зрения, то легче всего обнаружить ее в атмосфере митинга. Позиция тележурналиста не сводится к публичному самовыражению, тем более в новостийных рубриках, которые оно способно только дискредитировать. Эта позиция – не в словесных оценках (сфере аналитиков и экспертов), а в стремлении к достоверности и полноте представленных фактов и мнений, позволяющих зрителю самостоятельно делать выводы.

Вместе с тем документалист не может одинаково относиться к тому, кто нарушает закон, и к тому, кто его защищает, особенно если речь идет о законе нравственном. Когда сталкиваются сострадание и жестокость, справедливость и злонамеренность, терпимость и нетерпимость, позиция журналиста не имеет ничего общего с безучастностью. Информационное пространство, создаваемое вещанием, не должно быть полем раздора, усугубляющим конфронтацию политических, национальных, религиозных взглядов. Высший долг телевидения – исповедовать истины, относимые к вечным ценностям: милосердие, взаимопонимание и согласие.

Для журналиста нет важнее задачи, чем отстаивать в нас те духовные качества, которые позволяют людям при любых обстоятельствах оставаться людьми.

в начало

ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ ЖУРНАЛИСТИКА

В то время как информационные, в том числе новостийные, телепрограммы отвечают на вопросы «что происходит?» и «как это происходит?», аналитическая публицистика имеет дело с вопросами «почему?» и «что может случиться завтра?».

Простая констатация фактов способна ввести в заблуждение, если зритель воспринимает происходящее вне сложившейся общественной ситуации и контекста противодействующих тенденций. Анализ таких тенденций – предмет исследовательской журналистики. В этом смысле фактологический срез реальности – лишь материал, который требует осмысления.

Публицистика совершенствует общество, говоря ему правду о нем самом. «Сказать правду – это нечто гораздо большее, чем чисто негативное требование не лгать, не искажать факты или не освещать их необъективно, – пишет о телевидении английский историк Пол Джонсон. – ...Истину часто нелегко обнаружить, она бывает скрытой, она бывает щекотливой, неуловимой, опасной, сложной и, в конечном счете, невыяснимой». Трудность задачи не только в том, что такую истину не всегда заинтересованы высказывать собеседники (нередко они и сами ее не знают). Слишком часто правда оказывается чересчур жестокой для телезрителя, который тоже предпочел бы ее не знать.

Аналитическое вещание требует особых качеств от журналиста. Хладнокровие, способность к всестороннему исследованию ситуации, скрупулезность в изучении материала – достоинства в этой области документалистики более ценные, чем подкупающие эмоциональность и импульсивность, не говоря уже о стремлении любыми путями отстоять свою правоту («довод слаб – повысить голос»).

Информация, анализ, прогноз – по существу, ни одна из этих задач не может быть решена (даже поставлена), пока не сведена до минимума опасность тенденциозности. Никакая предварительная гипотеза в исследовательской журналистике не вправе служить основанием для конечных выводов. Публицист стремится проникнуть в подкорку явления, сопоставляя самые разные точки зрения и не подменяя готовым псевдорешением реально существующие противоречия.

Вступая в общение с участниками экранного действия, он не ведет себя так, чтобы зрителям сразу же становилось ясно, что он думает о своем собеседнике. Не толкает перед собой свою позицию, как официант сервировочный столик. Беря интервью, не полемизирует с собеседником, но считает себя вправе задать любые вопросы, насколько ни были бы они нелицеприятны. С лицом, заподозренным в злоупотреблениях, он не встретится прежде, чем собраны доказательства, ибо знает, что каждое свидетельство нуждается в подтверждении. Он не считает излишними постоянные консультации с опытными юристами, как по ходу съемки, так и перед выходом передачи или фильма в эфир. На подготовку одного репортажа-разбирательства у группы документалистов может уйти до нескольких месяцев.

По существу, аналитическая журналистика есть сумма вопросов, ответы на которые документалисты получают в процессе самой работы.

Беспристрастность и глубина подхода в наибольшей мере присущи тем, кто не находится в плену у стереотипов и не отступает перед сложностью исследуемой проблемы или породивших ее причин. Подобная задача, по мнению профессионалов, противопоказана документалистам, подозрительным по натуре и уверенным, что нет достойнее цели, чем изобличение на экране зла; документалистам, предпочитающим уличать, вместо того чтобы анализировать. «Таким я говорю, – заключает один из экспертов, – выбросьте ваши топоры и приобретите скальпель».

Исследовательская журналистика несовместима с «топорным» уровнем.

Особо тщательное внимание документалист уделяет подбору экспертов и заблаговременному знакомству с позициями участников предстоящего разговора. Степень компетентности в исследуемой проблеме позволяет ему оценить компетенцию приглашаемых собеседников. Хорошо подготовленный публицист знает по возможности все, что знает каждый из собеседников применительно к обсуждаемой теме, а фактически даже больше, чем каждый, ибо осведомленность приглашаемых ограничена, как правило, их личными интересами или интересами представляемых ими партий, ведомств и институтов. Преимущество публициста (и одновременно его обязанность) – независимость от ведомственных пристрастий и готовность действовать в интересах зрителей. Можно сказать, что интересы аудитории – его ведомство.

Мастерство публициста заключается также в его психологической интуиции (умении подобрать состав приглашенных, учитывая их темпераменты и характеры) и способности строить драматургию неигрового действия. Такой публицист выступает не только организатором, психологом, драматургом, но и прогнозистом, готовым предвидеть социальное последействие передачи.

«Хеппи-энд» аналитической журналистики – положительный результат вмешательства. Драматургия экранного разбирательства строится так, чтобы аудитория могла самостоятельно сделать выводы из представленной суммы фактов и аргументов.

В этом смысле усилия публициста стимулируют самосознание телезрителя, начинающего понимать, что действенность экранного выступления (фильмов и передач) измеряется не быстротою «принятия мер» (само понятие «мера» весьма расплывчато), а зависит от множества объективных условий. От характера исследуемой проблемы. От уровня осведомленности в ней аудитории. От степени заинтересованности (или незаинтересованности) организаций, в чьей власти изменить положение. Наконец, от отношения самих телезрителей к создавшейся ситуации, ибо проблемы, которые выносятся на экран, – не чужие проблемы, а наши собственные.

Ответы на вопросы, выдвинутые жизнью, телевизионная публицистика ищет не только для общества, но и вместе с обществом. Она выступает как инструмент не столько воздействия, сколько взаимодействия (точнее сказать, воздействия через взаимодействие).

Когда предмет передачи – конфликтная ситуация, чреватая нежелательными последствиями, телевидение более, чем любое иное средство коммуникации, вправе взять на себя задачу своего рода согласительной комиссии, анализируя вместе с аудиторией возможные варианты развития хода событий и подготовляя общественное сознание к наиболее бескровным и оптимальным решениям.

Таким образом, оказывая влияние на аудиторию, т.е. на человеческое сознание, телевидение получает возможность влиять и на исследуемую ситуацию. Вместо ожидаемых и безотлагательных перемен, которые должны совершаться кем-то, аудитория проникается сознанием своей собственной сопричастности к переменам.

И может быть, это наиболее существенный результат вмешательства.

в начало

ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ПЕРЕД ЛИЧНОСТЬЮ

Бескорыстное уважение к достоинству и личности человека остается пустой декларацией, если оно не распространяется на каждого, оказавшегося на экране – собеседника, участника изображаемого события, героя картины, вовлеченного (с его согласия или без) в информационный процесс. Это условие наиболее очевидно в работе репортеров, интервьюеров и ведущих других разговорных жанров, где журналист на экране вступает в диалог со своими героями.

Этические кодексы и пособия, издаваемые в различных странах, содержат немало совпадающих рекомендаций, касающихся поведения журналиста в кадре. Приведем наиболее существенные из них.

в начало

Предварительная договоренность

От поведения документалиста при первой встрече с предполагаемыми участниками программы зависит, не будут ли они себя чувствовать жертвами телевидения и объектами журналистских манипуляций, вовлеченными в неведомую игру перед камерой на условиях, которых не ожидали. Чтобы этого не случилось, собеседнику рекомендуется заранее сообщить:

§ в какой передаче (фильме) его приглашают участвовать;

§ каков жанр этой передачи и отводимая собеседнику «роль»;

§ идет ли речь о прямом эфире, киносъемке или видеозаписи;

§ какова примерная продолжительность выступления;

§ с кем из журналистов ему предстоит беседовать;

§ какова возможная тема встречи или предполагаемый круг вопросов.

Собеседнику надо дать понять, что знакомство с самими вопросами исключается, даже если он станет на этом настаивать. Подобное условие касается также сценария и относится не только к участникам передачи, но и спонсорам, субсидирующим программу. Ознакомиться со сценарием можно лишь с согласия руководства телекомпании.

Телевидение не может давать обязательств в том, что взятое интервью будет показано полностью и не подвергнется монтажу, а в ряде случаев не гарантирует, в какой именно передаче оно будет показано.

Без предварительной консультации со своим руководством журналистам не рекомендуется брать интервью у высокопоставленных лиц и известных личностей. Такая предосторожность позволит избежать неловкости, если по причинам, не зависящим от документалиста, интервью не будет показано.

в начало

Общение перед камерой[1]

Быть человеком на съемке важнее,

чем быть профессионалом.

Эта известная формула требует уточнения: быть человеком на съемке и значит быть профессионалом.

Присутствие культуры общения на экране, как правило, незаметно, зато ее отсутствие замечаешь сразу. Интервьюера нельзя считать профессионалом в случаях, если он:

§ начинает беседу, превознося приглашенного гостя в его же присутствии, в то время как тот не знает, куда девать глаза и руки;

§ позволяет себе (и другим участникам передачи) задавать по несколько вопросов одновременно. Собеседник теряется: он не знает, на какой вопрос отвечать вначале, а после ответа не помнит об остальных, так что все равно их приходится повторять;

§ способен на полуслове прервать партнера по диалогу, не позволив ему закончить мысль. Умение прервать собеседника в нужный момент так, чтобы тот не почувствовал и тени обиды, – свидетельство профессионализма;

§ построил мизансцену общения таким образом, что собеседник, отвечая ведущему, оказывается спиной к телезрителям или другим участникам передачи, что позволяет заподозрить его в бестактности;

§ по ходу всего разговора не задаст того единственного вопроса, на который рассчитывал собеседник, соглашаясь на интервью;

§ не огласит вопрос, с которым хотели бы обратиться к приглашенному большинство телезрителей, окажись они на месте интервьюера;

§ добивается откровенности и душевной самоотдачи любой ценой, чего бы это ни стоило самому герою;

§ репетирует ответы со своим собеседником, забывая, что вопросы, которые были даны заранее, превращаются в псевдовопросы, а интервью – в псевдоинтервью;

§ бросая взгляд на часы, вздыхает: «К сожалению, нам, как всегда, не хватает времени». Словно распорядиться экранным временем – не задача самого же ведущего;

§ не способен закончить беседу и каждый новый вопрос возвращает ее к уже пройденным темам;

§ поддается самообольщению, полагая, что всего важней на экране его глубокие и проницательные вопросы, а не ответы того, кому они адресованы;

§ не умеет слушать и молчание собеседника, когда тот собирается с мыслями, принимает за ожидание очередного вопроса, который и задает, как правило, невпопад;

§ порождает у зрителя впечатление того, что симпатизирует одному из участников и настроен против другого, о чем сидящие у телеэкрана судят не только по тому, как часто он обращается к первому и прерывает второго, но и по тону голоса, взгляду, позе;

§ не в состоянии скрыть своей робости в присутствии лиц, облеченных властью, или общепризнанных знаменитостей («интервью на цыпочках»). Но убедительность доводов на экране зависит от их уместности и глубины, а не ранга и популярности собеседника;

§ позволяет собеседнику уходить от ответа на острый вопрос, когда тот отделывается общими фразами или шутками, а то и меняет предмет разговора;

§ задает вопрос в «наукообразной» форме, изобилующий деепричастными оборотами, не ответить на который, «отвечая», гораздо легче, чем уклониться от вопроса, заданного по существу. Конкретность ответа почти всегда обусловлена конкретностью самого вопроса;

§ позволяет себе «не понять» собеседника или истолковывать в нужном для себя ключе его точку зрения;

§ прибегает к репликам типа «Вы что, всерьез полагаете...», «А если ответить честно...», «Разве вы не понимаете, на чью мельницу льете воду?» (в переводе на житейский язык: неужели ты такой идиот, такой лгун, такой простофиля?). Подобные обращения любого могут вывести из себя, а запоздалое объяснение журналиста, что такой реакции он не мог предвидеть, не оправдание уже в силу того, что способность ее предвидеть и есть профессиональное проявление уважения к собеседнику;

§ позволяет себе агрессивный тон и развязные замечания – пускай даже в ответ на подобное поведение собеседника. Спокойная вежливость здесь не только уместнее, но и подчеркивает бестактность партнера по диалогу. Еще более необходима такая вежливость применительно к вопросам, заключающим в себе критику. Чем критичней вопрос, тем корректнее он должен звучать в эфире.

Неуважение к собеседнику и неспособность считаться с его чувством собственного достоинства свидетельствуют об отсутствии этого чувства у журналиста и его неуважении к телезрителю.

Ведущему не следует забывать, что, публично оценивая культуру партнера по диалогу, он и сам остается объектом оценки аудитории, перед которой демонстрирует свою собственную культуру. Свобода поведения перед камерой обнаруживает не только наши достоинства, но и наши пороки. Иными словами, задай вопрос, и я скажу тебе, кто ты.

в начало

Вторжение в частную жизнь

Кто бы ни были герои передач или фильмов, журналист не вправе вторгаться в их личную жизнь. Речь идет не только о непрошеном проникновении на территорию, где они проживают, или о тайной съемке (скрытая камера, телескопический объектив, замаскированный микрофон и пр.). Аналогичных целей легко добиться в общественных и публичных местах, застигнув героя в моменты, когда тот меньше всего хотел бы оказаться объектом чужого внимания.

Ссылки на то, что подобное кинонаблюдение проводится в интересах общества или государства, чаще всего не выдерживают серьезной критики, ибо кто же признается, что прибегает к такого рода действиям злонамеренно, из корыстных соображений или в поисках драматического эффекта.

Не всегда разрешает проблему, однако, и согласие самого героя на демонстрацию отснятого материала, поскольку виновник съемки может находиться в неведении относительно подлинных намерений документалистов и не догадываться, какое влияние эта экранная публикация способна оказать на его собственную судьбу (реакции близких и сослуживцев). С другой стороны, согласившись с возражениями героя против показа тех или иных отснятых моментов, документалисты рискуют свести его экранный образ до уровня расхожих стереотипов, лишенных всяких черт индивидуальности.

Профессиональный долг автора – действовать в таких случаях в интересах героя независимо от его согласия или несогласия, но принимая на себя всю ответственность за последствия.

Документалистика постоянно имеет дело с противоречием между правом публики знать «все» о своих кумирах, правом личности (скажем, тех же кумиров) на неприкосновенность их частной жизни и обязанностью телевидения показывать. До каких пределов простирается наше право «знать»? В каких случаях в жертву такому праву можно принести суверенность отдельной личности? Где границы того, что именуется частной жизнью? Проблемы эти остаются открытыми, и решение их не может быть изложено в однажды и навсегда установленном своде правил. Так что всякий раз это противоречие документалисту приходится разрешать заново, задавая себе вопрос: а что, если я сам или члены моей семьи оказались бы героями такого рода сюжетов? (Подобный подход заставляет задуматься, например, о правомочности интервью с человеком, который находится в состоянии шока или явного опьянения.) Уважать в любой ситуации достоинство окружающих означает отстаивать свое собственное достоинство.

«Цени истину больше себя самого, а любовь к ближнему больше истины» – высказывание, целиком применимое к журналистике. Никакая «польза» для общества не в состоянии перевесить ущерб, нанесенный отдельной личности, ибо с этической точки зрения личность и общество – понятия в одинаковой степени самоценные.

в начало

Репутация

Один из разделов, относящихся к затронутой области, – репутация. Покушение на нее равнозначно вторжению в частную жизнь личности. При определенных обстоятельствах репутация может пострадать от одного неосторожного (не говоря уже об умышленном) замечания или прозвучавшей с экрана реплики. Само появление в кадре способно стать губительным для невольных «героев» – жертв насилия или подростков, подозреваемых в преступлении. Показывая лица и обнародуя имена, телевидение делает их двойными жертвами, способствуя известности, в которой они меньше всего нуждаются.

Невольными потерпевшими могут оказаться лица, случайно попавшие в кадр в эротических или криминальных сюжетах. Присутствие на экране дает аудитории основание заподозрить их в причастности к преступлению или неблаговидной акции. Виновник наносимого им ущерба в этом случае – журналист, не дающий себе труда задуматься о последействии передачи для жизни его героев.

Однако упрек о вторжении в частную жизнь неправомерен, если речь идет о поступках должностного лица или представителя официальной организации, злоупотребляющих своим положением в сфере профессиональной и общественной деятельности. В таких ситуациях эти лица полностью отвечают за свое поведение и слова.

В Законе Российской Федерации о средствах массовой информации это положение сформулировано в статье 46.

в начало

Право на ответ

Человек, обвиненный с экрана в некомпетентности, противозаконных действиях или взглядах, не совпадающих с его собственной точкой зрения, может воспользоваться правом на ответ.

«Право на ответ есть право, осуществляемое физическими или юридическими лицами в целях коррекции неверной информации или выражения своего отношения к такой информации в случаях, когда она затрагивает их честь, достоинство, репутацию или – в случаях физического лица – представляет собой вмешательство в его частную жизнь» (Европейская конвенция о трансграничном вещании, статья 8).

В международной практике такое право обычно не действует по отношению к информационным программам и комментариям к новостям.

в начало

Закон о диффамации

Во многих западных странах «потерпевшие» обращаются к защите закона о диффамации, т.е. о недопустимости публикации сведений, наносящих ущерб репутации человека. Диффамационные материалы причиняют вред личности, если позволяют подозревать ее в причастности к незаконным действиям, неблаговидным поступкам или наличии определенных болезней, возбуждающих неприязнь у окружающих и заставляющих избегать контактов и встреч с этим человеком. В отличие от действующего у нас закона о клевете журналисты могут быть подвергнуты наказанию, даже если эти сведения справедливы, но ущерб, нанесенный экраном, во много раз превышает виновность затронутого лица. (Клевета как заведомо ложные сведения – частный случай диффамации.)/

Проступки против чести и достоинства личности, аналогичные упомянутым в законе о диффамации, приводятся в Кодексе профессиональной этики журналиста (см.: Журналист. 1991. №6. С. 11–12).

в начало

ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ПЕРЕД СОБОЙ

В то время как одни считают, что этические качества работников телевидения мало чем отличаются от морального уровня представителей первой древнейшей профессии священнослужителя религиозного культа, другие уверены, что для документалиста защита нравственных ценностей еще в большей степени обязательна, чем для него, поскольку «прихожанами» телевидения выступают все члены общества.

Своим поведением в кадре журналист формирует в сознании зрителя образ «доверенного лица». Вот почему он не вправе освободить себя от ответственности за последствия своих слов и действий. Чтобы сохранить самоуважение и признание общества, он не может быть, зависим от рекламодателя или административного руководства, если их указания противоречат его журналистской совести; зависим от собственных политических ориентации, а также от соблазна славой и популярностью.

Этически воспитанный журналист не позволяет себе назвать обвиняемого преступником, пока вина того не будет доказана в судебном порядке. Не демонстрирует жертв насилия крупным планом. Не обнародует имена подростков, всего лишь заподозренных в соучастии в неприглядных действиях или насильственно вовлеченных в такие действия, зная, как подобные экранные публикации могут сказаться на их жизненных судьбах.

Журналистика корыстная, льстивая, раболепная, хотя многие и считают ее таковой по сути, изменяет своей природе.

Выходя на экран и принимая то или иное решение, документалист обязан взвесить все возможные «за» и «против», всякий раз отвечая себе заново на вопросы:

§ не буду ли я завтра испытывать чувство стыда за слова, произнесенные мною в эфире сегодня?

§ смогу ли я после передачи взглянуть в глаза своему герою?

§ не даю ли я зрителям повод понять меня не в том смысле, который вкладываю в свой текст?

§ касаясь криминальных сюжетов, не позволяю ли я себе ненамеренно героизировать и романтизировать преступления?

§ всегда ли в ситуации выбора я действую безотносительно к своему личному интересу и личной пользе?

§ не выступаю ли невольным проводником политических интересов, которые вынуждают меня отдавать предпочтение одной социальной группе в ущерб другой?

§ не оказываюсь ли я орудием пропаганды или даже носителем клеветы, пускай это происходит и неосознанно?

§ совпадает ли мое поведение с моим представлением о порядочной журналистике, а представление о порядочной журналистике с моим пониманием честности и достоинства?

Такие этические ценности, как порядочность и достоинство, – однозначны. Журналист ангажирован только ими. В этих случаях его зависимость абсолютна, как присяга солдата или клятва врача.

Библейская заповедь – не поступай по отношению к ближнему так, как ты не хотел бы, чтобы поступали с тобой, – остается первой статьей в этическом кодексе журналиста.

в начало

ПРИЛОЖЕНИЕ

Реклама и редакционная независимость

Согласно международной практике содержание любой телепрограммы, подготовленной – полностью или частично – на средства рекламодателя или спонсора, должно быть абсолютно свободно от их влияния и контроля. Организация или лицо, финансирующее передачу, вправе отозвать свои деньги, если последнее оговорено контрактом, но не вправе требовать предварительного знакомства со сценарием. Решение субсидировать или не субсидировать передачу не может оказать какого-либо воздействия на ее выход в эфир или на время этого выхода. В отдельных случаях, когда это не противоречит условиям договора, рекламодателю предоставляется возможность просмотреть готовую передачу заранее, но лишь для определения степени ее пригодности для рекламы, а не внесения изменений. Недопустимо, чтобы у зрителя сложилось впечатление, будто без помощи рекламодателя или спонсора программа не могла бы быть создана.

Продажа эфирного времени, и размещение рекламных выпусков централизуются специальной службой телекомпании. Это исключает возможность компрометации отдельных журналистов или редакций, не позволяя заподозрить их в иных интересах, кроме интересов аудитории. Поведение журналиста не должно давать ни малейших поводов усомниться в независимости программной политики телекомпании.

Спонсорство. В отличие от рекламных доходов, поступающих в единый бюджет компании, средства спонсора являются вкладом в конкретную передачу (фильм).

Спонсорской считается та программа, которая безвозмездно финансируется – полностью или частично – третьей стороной (физическим или юридическим лицом) с целью популяризации в эфире ее названия или торгового знака. Косвенное участие спонсора – по согласованию с телекомпанией – проявляется в таких формах, как поставка материалов, оборудования, призов для игр и викторин.

Помимо спонсорства программы, существует спонсорство события, трансляция которого не приносит телевидению материальной выгоды. Речь идет о мероприятиях, организация которых всецело или отчасти оплачена спонсором, а их проведение не зависит от того, транслируются они по телевидению или нет.

Разновидность спонсорства – совместное производство, если такое участие не является способом легализации «темных» денег.

Упоминания спонсора. Вознаграждение – в виде «паблисити» – коммерческого партнера входит в противоречие с принципом редакционной независимости, позволяя зрителю усомниться в ее соблюдении. Разрешение этой коллизии состоит в разумном упоминании (с приемлемой краткостью и не более двух раз – в начале и конце передачи) названия фирмы спонсора или показе ее торгового знака. При этом ни демонстрация товаров, ни упоминания о предлагаемых услугах фирмы, обладающие рекламным эффектом, не допускаются. Во время трансляции спортивных состязаний транспаранты с эмблемой спонсора показываются так, чтобы не мешать восприятию события телезрителем. Если финансирующей мероприятие стороной учреждаются награды или призы, название спонсора при трансляции презентаций или заключительных туров конкурса упоминается не более одного раза.

Существует также спонсорство (при совместном производстве) без упоминания в титрах. В этих случаях партнерами телевидения выступают некоммерческие организации либо фирмы, финансовые доходы которых всегда доступны общественному контролю.

Запрещенное спонсорство. В ряде стран программы при участии спонсоров на государственных каналах не допускаются вообще (Великобритания), в других допускаются лишь в тех случаях, когда отвечают образовательным и культурным целям (Франция), не служат экономическим интересам спонсора (Германия), не затрагивают информационных и политических передач. Не подлежат спонсорству выпуски новостей.

Физические или юридические лица, чья основная деятельность связана с производством товаров или предоставлением услуг, реклама которых запрещена законом, не могут выступать в роли спонсора.

Реклама. Рекламой является любое экранное сообщение, содействующее продаже (найму, аренде) какого-либо изделия (товара, идеи) или услуги, для чего рекламодателю предоставляется эфирное время за плату или другую ответную услугу.

Вступая в договорные отношения, рекламодатель и телекомпания принимают на себя взаимные обязательства.

Рекламодатель обязуется не злоупотреблять доверием или некомпетентностью телезрителей, воспринимаемых им в качестве потребителей, а также не дискредитировать товары и услуги своих конкурентов.

Телекомпания отстаивает в первую очередь интересы аудитории. Продавая эфирное время, она никоим образом не приспосабливает содержание передачи к желаниям и требованиям коммерческого партнера, не позволяя зрителю, о чем уже говорилось, заподозрить, будто передача не была бы создана, если бы не деньги рекламодателя.

Продолжительность. В соответствии с Европейской конвенцией о трансграничном вещании объем рекламных объявлений не должен превышать 15% ежедневного эфирного времени и 20% каждого часа (12 минут).

В Германии после 20.00, а также по выходным и праздникам рекламные ролики демонстрироваться не могут. В Голландии Ассоциация рекламы получает не более 6% общего эфирного времени. В программах Би-би-си (Великобритания) и Эн-эйч-кей (Япония) реклама исключается вообще.

Российский Закон о средствах массовой информации допускает продолжительность телерекламы до 25% объема вещания, что превышает все допустимые нормы европейского телевидения. Вещательная отечественная практика, к сожалению, перекрывает и эти ограничения.

В европейском эфире рекламные вставки даются, как правило, блоками между отдельными передачами, а если включаются в рамки программы, то с условием, что такие вставки не нарушают целостности транслируемого произведения. В художественных кинофильмах и телефильмах первая рекламная перебивка допускается не раньше чем через 45 минут после начала, при этом желательно, чтобы рекламное объявление совпадало с «естественным перерывом» в сюжете фильма.

Содержание рекламы. Необходимо, чтобы реклама была ясно распознаваема и отличима от программы как таковой, не допуская возможности их взаимоотождествления.

Характер рекламы, ее содержание, форма и время показа в эфире соотносятся с характером аудитории, которой она адресована, а также с жанром и тематикой передачи.

Корректность рекламных роликов проверяется их соответствием общественно-психологическим и этическим критериям. Рассчитанные на массовую аудиторию и будучи, таким образом, одним из наиболее демократических видов зрелища, рекламные выпуски должны учитывать сегодняшний уровень благосостояния населения и по возможности быть щадящими, не вызывая социального напряжения безудержной демонстрацией роскоши и не раздражая большинства телезрителей, неспособных приобрести даже товары первой необходимости.

Профессиональная реклама не оскорбляет эстетический вкус невзыскательностью и пошлостью, восполняющих отсутствие изобретательности и юмора, не травмирует сознание аудитории (детской особенно) элементами триллеров или эротическими моментами, когда зрители испытывают неловкость в часы семейных просмотров.

Запрещения и ограничения. Международная практика исключает демонстрацию рекламных материалов в религиозных программах и трансляциях богослужений, в детских передачах, выступлениях президента, программах мемориального характера, репортажах из «горячих точек». При размещении рекламы необходимо считаться с интересами детей и подростков, впечатлительность и неопытность которых не всегда позволяет им провести грань между художественным содержанием, информацией и рекламой.

Во многих странах подлежит запрету реклама алкоголя, табачных изделий, а также других товаров, представляющих опасность для здоровья человека и преследуемых законами. Недопустима реклама лекарств и медицинских услуг, которые можно получить только по рецепту, диагностика и методы лечения, эффективность и безопасность которых не гарантированы официально.

К числу запрещенных относится реклама политических взглядов (за исключением периода предвыборных кампаний и референдумов).

Не допускаются рекламные сообщения, показываемые вне рекламного времени, рекламные выпуски, действующие на подсознание зрителей, а также косвенная реклама, под видом ли проблемных репортажей (критика конкурентов), концертных номеров (фирменная одежда артистов) или даже просто новогодних поздравлений президентов торговых и коммерческих предприятий, даже если они и не произнесли ни слова о своих предприятиях и производимых ими изделиях.

Категорически исключается использование ради рекламного эффекта популярности ведущих новостийных программ, идет ли речь об их прямом участии, их лицах, голосе или, скажем, о демонстрации этикеток на бутылках прохладительных напитков на столике перед ведущим. Рекламный характер подобных акций особенно нетерпим, когда они совершаются за вознаграждение или другие услуги.

Недопустимо поведение рекламных персонажей, несовместимое с нормами морали и нравственности, уничижающее человеческое достоинство, угрожающее безопасности личности или окружающей среде.

Столкновение интересов. Любое – прямое или косвенное – вознаграждение, получаемое журналистом со стороны, способно бросить тень на независимость как его самого, так и телекомпании.

Принимая нового сотрудника на работу, крупнейшие телеорганизации знакомят его с инструкцией, рекомендующей избегать столкновения личных интересов работника с интересами телекомпании. Подобный «конфликт интересов», чреватый увольнением нарушителя, возникает всякий раз, когда, используя свое служебное положение, журналист стремится к преимущественной выгоде для себя, своих родных и близких, жертвуя тем самым профессиональной честью и долгом.

Этические нормы поведения журналиста исключают его участие в финансовой или торговой деятельности, несовместимой с репутацией телекомпании. Подобное противоречие возникает и в тех случаях, когда его коммерческая заинтересованность оказывается связанной с ситуацией или материалом, с которыми он имеет дело как журналист, что может вызвать сомнение в его бескорыстии. О такой причастности журналист должен немедленно поставить в известность своего непосредственного руководителя, чтобы редакционное задание было перепоручено другому сотруднику.

Журналист, ни при каких обстоятельствах не должен соглашаться принимать гонорар, подарки или прочие услуги от рекламодателя или иного заинтересованного лица. Необходимо вести себя так, чтобы вознаграждение за работу в любом органе, помимо своей компании, не могло рассматриваться как скрытая взятка.

Выполняя командировочное задание, сотрудники телевидения не вправе пользоваться материальными привилегиями и льготами, оплаченными третьими лицами, а тем более героями передач – от бесплатного проезда до бесплатного проживания, не говоря уже о презентах, включая предметы, имеющие практическую ценность, даже если они вручаются при условии их последующего возвращения. В случае если общественный транспорт (или билеты на этот транспорт) отсутствует, и журналист оказывается перед необходимостью принять предлагаемые услуги, он обязан уплатить частному владельцу автомобиля или представителю ведомства, которому этот транспорт принадлежит, сумму, эквивалентную коммерческой стоимости проезда.

Избегая «особого» отношения к себе как сотруднику телекомпании, рассчитанного (пускай негласно) на последующую «благодарность» – упоминание в эфире названия фирмы, оказавшей услугу, или предпочтение в обнародовании на экране «желательной» информации, журналист избегает тем самым подозрения в коммерческой подоплеке своих поступков.

По той же причине сотрудники телевидения остерегаются принимать участие – независимо от того, получают они за это вознаграждение или нет, – в торжественных презентациях коммерческих предприятий, демонстрации товаров или других услуг.

в начало

Телевидение и выборы

Права кандидатов и права телезрителей. В период избирательной кампании телевидение становится главной публичной ареной противостояния политических интересов. Интересов не только кандидатов, каждый из которых стремится расположить в свою пользу большинство аудитории, но и интересов зрителей, рассчитывающих на полноту информации, чтобы принять решение в качестве избирателей.

Права кандидата воспринимаются им как возможность изложить на экране то, что он хочет, и так, как хочет. Права избирателя – получить необходимые сведения о претендентах и представляемых ими группах. Такие сведения включают в себя и факты, позволяющие судить о подлинных мотивах и намерениях кандидатов, в отличие от их экранных саморекомендаций. Последняя задача невыполнима без участия аналитиков-журналистов.

Результаты предвыборной телекомпании зависят от того, чьи интересы преобладают – избирателей или кандидатов, а это предпочтение, в свою очередь, зависит от политической структуры и законодательной сферы, сложившихся в государстве.

Все ли кандидаты вправе рассчитывать на эфирное время? Какова продолжительность этого времени? Представляется ли оно бесплатно и должно ли распределяться поровну между всеми? Существуют ли какие-либо ограничения, если время может быть куплено? Каковы оптимальные комбинации этих возможностей?

Ответы на такие вопросы содержат регламентации, принимаемые телекомпаниями самостоятельно или предписанные им на период выборов[2].

В демократических странах в основе подобных регламентации лежат интересы аудитории – «служение общественному благу», превалирующие над интересами как отдельных граждан (в том числе кандидатов), так и телекомпаний.

Виды предвыборных передач. В установленный срок до выборов телевидение выделяет эфирное время для специализированных программ. Этой цели служат три вида вещания – ежедневные информационные рубрики (в некоторых странах продолжительность выпусков новостей возрастает вдвое), специально подготовленные передачи – своего рода «общественные трибуны» и, наконец, программы, которые создаются за счет самих кандидатов (платная политическая реклама).

Соотношение двух последних типов вещания зависит от источников финансирования телекомпаний – существует ли она на деньги рекламодателей, на абонентную плату зрителей или на государственные субсидии.

Предоставление кандидату возможности купить время в эфире легализировано лишь в очень немногих странах. В большинстве государств эта практика считается неприемлемой.

Акт о независимости вещания, действующий в Великобритании, запрещает размещение рекламы, «направленной на достижение... любой политической цели». Сторонники изложенного взгляда полагают некорректным уподобление политических лидеров рекламируемым в эфире продуктам, резонно подчеркивая, что преимущество в таких случаях все равно остается за теми, кто больше платит.

В США, где государственное телевидение отсутствует, кандидаты не могут рассчитывать на бесплатный эфир. Тем не менее, телевидение – в соответствии с доктриной равных возможностей – обеспечивает одинаковым временем всех конкурентов, претендующих на один и тот же государственный пост. Любой из них вправе приобрести себе эфирное время – в пределах разумного и по самым низким тарифам – при условии, что подобным же временем сможет воспользоваться его соперник. (Доктрина равных возможностей не распространяется на пресс-конференции президента, предвыборные дебаты, интервью в новостях.)

Отбор участников. Требования кандидатов о предоставлении максимально возможного эфирного времени, что представляется им критерием справедливости, вступают в противоречие с неготовностью зрителей выслушивать на экране доскональное изложение всех платформ. Это ставит общество перед необходимостью ограничить число допущенных к эфиру участников.

Подобный отбор обусловлен, как правило, количеством представителей партий и фракций в законодательных органах. В новообразованных демократиях, где число движений, блоков и партий особенно велико, вводятся дополнительные критерии – количество подписей избирателей в кандидатском списке или результаты специально организованного опроса общественного мнения.

Решение о приглашении кандидатов для участия в выпусках новостей – прерогатива самих тележурналистов.

Журналистская беспристрастность. Непредвзятость в освещении предвыборной борьбы – наиболее тщательно соблюдаемое условие.

Уважающие себя телекомпании не допускают, чтобы их сотрудники активно проявляли свои симпатии по отношению к любому кандидату или партии (независимо от того, находятся ли те у власти или только претендуют на нее), а тем более становились кандидатами сами. Если это все же произошло и такой журналист участвует в политической передаче, автоматически вступает в действие правило о предоставлении адекватного эфирного времени его оппоненту.

Журналист, отдающий предпочтение одному кандидату за счет другого, рискует подорвать свою репутацию независимого журналиста и теряет доверие зрителей.

Пристрастность документалиста может выражать себя, однако, не только в прямых высказываниях, но и в определенной последовательности сюжетов и сообщений, в характере изложения биографии кандидата, в манере ведения передачи. Описывая деятельность политических лидеров, ведущие стараются избегать политических ярлыков («экстремист», «уклонист», «радикал», «консерватор»). Цивилизованное вещание никогда и никоим образом не должно способствовать политизации общественного сознания. (Регламентирующие документы корпорации Би-би-си, например, запрещают показывать бурные сцены во время трансляции из палаты общин или использовать записи парламентских заседаний в сатирических передачах и развлекательных шоу.)

Правительственный контроль. Чтобы устранить возможное давление со стороны кандидатов или политически ориентированных рекламодателей, в ряде случаев может учреждаться правительственный контроль. Недостаток такого контроля – опасность вмешательства самого правительства в содержание передач и распределение эфирного времени. Ситуация усугубляется еще и психологически: даже если правительство неукоснительно соблюдает доктрину равных возможностей, аудиторию нелегко убедить в беспристрастности властных структур, которые «само собой» преследуют свою выгоду. Подобного рода предубеждения особенно возрастают, когда идея государственного контроля исходит от правящей партии.

Другими словами, для правительства, как и для общества в целом, целесообразно, чтобы установление правил и форм проведения избирательных телекомпаний исходило от самих тележурналистов.

Предвыборные дебаты. Различные мнения существуют в отношении к предвыборным теледебатам. С одной стороны, их организация умаляет независимость кандидатов, предпочитающих вести разговор на экране в той форме, какую они для себя считают удобной, и затрагивать только те аспекты, которые кажутся им наиболее важными. С другой – дебаты и пресс-конференции позволяют испытать позиции претендентов «на прочность», не давая уйти от ответов на вопросы, интересующие аудиторию в первую очередь. К тому же присутствие в телестудии другой стороны удерживает участника передачи от бездоказательных обвинений в адрес своих оппонентов. Теледебаты требуют тщательной подготовки и высокого мастерства от организаторов передачи, но как экранные зрелища они безусловно выигрывают в глазах телезрителей.

Различия существуют и в правилах их проведения (серия дебатов состоит обычно из 3–4 передач). В одних случаях кандидаты непосредственно вступают на экране в полемику друг с другом, в других – в передаче участвуют зрители, присутствующие в студии или задающие вопросы по телефону, в третьих – разговор ведут тележурналисты. Нередко дебатам предшествует анкетирование аудитории с последующим отбором вопросов, опять-таки задаваемых журналистами. Для ответа кандидату дается несколько минут и одна минута – для ремарок его оппоненту.

В некоторых странах дебаты не практикуются из-за опасения, что такие «дуэли» переносят внимание на партийных лидеров, а это более соответствует форме правления президентской, а не парламентской. Отсутствие дебатов, однако, не исключает острых предвыборных теледискуссий.

Исторические уроки. По мнению многих экспертов, поражение демократических сил на декабрьских выборах 1993 г. было обусловлено не столько причинами социальными (болезненный ход реформ, расслоение общества), сколько непрофессиональной деятельностью телевидения. Этот негативный опыт обладает единственной исторической ценностью – предостерегает от повторения. Некоторые из руководителей отечественных телекомпаний возлагали вину за проигранную кампанию на «неприемлемую в наших условиях» практику зарубежного предвыборного вещания, следование которой сказалось губительным образом. Такая оценка демонстрирует полное неведение подобного рода практики и ее уроков. Но неспособность учиться на чужих ошибках не избавляет от необходимости учиться на собственных.

Лобовое воплощение тезиса «выборы выигрывает тот, в чьих руках телевидение», обернулось против правительственного блока «Выбор России». Аудиторию шокировало неумеренно частое появление его представителей как в выпусках новостей, так и в платных рекламных программах. Безусловной ошибкой явилось решение Центризбиркома неограниченно продавать эфирное время на государственных телеканалах в том объеме, какой в состоянии выкупить кандидат. Не менее пагубным оказалось и предписание предоставить блокам и партиям возможность использовать отведенное или оплаченное ими вещательное время по их собственному усмотрению – со «своими» ведущими, которых зрители принимали за останкинских документалистов, а еще чаще – для пространных монологических выступлений. Профессиональные журналисты, к сожалению, согласились с такими рекомендациями без видимого сопротивления.

Подобная тактика самоустранения нередко оправдывалась ссылками на Вольтера, заявлявшего о готовности отдать свою жизнь за право его противника высказать свое мнение. Более неудачного аргумента трудно себе представить. Ведь осуществись пожелание философа, у его современников появилась бы возможность не только услышать «противника», но и сопоставить его доводы с мнением самого Вольтера. Ничего общего с подобным подходом принцип самоустранения не имеет.

Отказавшись от дебатов, пресс-конференций, дискуссий и других форм аналитического вещания с участием неангажированных экспертов, телевидение открыло «зеленую улицу» для безнаказанной диффамации и безосновательных выпадов в адрес соперников. Вместо доводов конкурирующих сторон, которые побуждали бы зрителя к самостоятельным размышлениям, экран демонстрировал безудержную риторику популистов, не скупящихся на самые смелые обещания. Отсутствие в передачах кандидатов от оппозиции порождало в свою очередь неоправданную самоуверенность у лидеров демократов, чьи выступления представляли собой «профессорские» лекции в бесплатном эфире и рекламные клипы в платном, сливавшиеся с коммерческими рекламами, давно набившими оскомину у большинства телезрителей.

Решения Центризбиркома, фактически поддержанные администрацией государственных телеканалов, создали режим наибольшего благоприятствования для блоков и партий, которые пренебрегали интересами избирателей, дезориентированных тенденциозной предвыборной пропагандой. Механизм защиты от демагогии, по сути, был заблокирован, а документалисты, таким образом, лишены возможности выполнять свой прямой журналистский долг. На наибольший успех в такой ситуации мог рассчитывать политический шоумен, обладающий артистическими талантами в жанре «театр одного актера». Собственно, так и произошло.

Нетрудно понять, что предрасположенность телевидения к подобного рода ошибкам обусловлена уровнем профессиональной и политической культуры его сотрудников[3].

Анкеты и опросы. Определенной культуры требуют экранные публикации опросов общественного мнения.

Достоверность таких опросов гарантирует сообщения о:

§ организации, проводившей опрос (а значит, и об источнике финансирования социологической акции);

§ дате его проведения;

§ выборке населения и характере обследованных групп;

§ тексте самих вопросов.

Корректная экранная публикация содержит указания о степени точности информации и пределах возможных ошибок.

При несоблюдении подобных критериев социология рискует превратиться в инструмент дезориентации. Так, включение в интервью вопросов, по поводу которых у собеседников существуют лишь самые смутные представления, не столько фиксирует бытующие суждения, сколько их провоцирует, характеризуя, по мнению экспертов, подверженность общественного сознания конформизму. Легковерное обнародование бесконтрольных данных таит угрозу превратить такие «опросы» в разновидность очередной пропаганды.

в начало

Журналист в экстремальной ситуации

Критерии телевизионной документалистики – достоверность, полнота информации, непредвзятость – становятся предельной необходимостью в репортажах, объект которых – экстремальные ситуации. Несоблюдение этих критериев не только искажает картину происходящего, но и нередко приводит к обострению положения, в том числе и массового насилия. Присутствие камер и журналистов как фактор публичности способно повлиять на сам ход событий, заставляя задуматься о проблеме цензуры.

В наименьшей степени это касается репортажей о несчастных случаях и стихийных бедствиях.

Катастрофы и стихийные бедствия. Решающую роль в такие моменты играют оперативность поступающих сообщений и максимально возможная достоверность фактов. Оба эти условия предотвращают рождение слухов. Не менее важна тональность журналистского изложения. «Живописуя» подробности катастрофы, репортеры, погруженные в «материал», в состоянии оказать на публику куда более травмирующее психологическое воздействие, чем лаконичный отчет о самом событии.

Максимальная осторожность требуется при оглашении цифр – размеров ущерба и количества жертв. Такие цифры постоянно корректируются по мере поступления новых данных. Необходимые элементы событийной трансляции – комментарии экспертов, анализирующих причины произошедшего и возможные последствия.

Гражданские беспорядки и массовые волнения. Участники несанкционированных митингов, демонстраций, пикетов и других форм выражения общественного протеста, не говоря уже о вдохновителях этих движений, стремятся воспользоваться присутствием журналистов для публичного обнародования своих деклараций. Такие массовые акции, собственно, и организуются с целью привлечения к себе общественного внимания, а также разоблачений «врагов народа»[4].

Тележурналисты, не ориентирующиеся в ситуации и не осознающие подлинных, а не прокламируемых мотивов происходящего, рискуют оказаться вовлеченными в стихийное или кем-то направляемое (оба эти момента чаще взаимосвязаны) развитие действия. Их поведение в этих случаях не только не снижает общественного накала страстей, но и придает ему масштабы, далекие от его истинного значения.

Отсутствие программы заранее предусмотренных действий, рассчитанных на экстремальные ситуации, может привести руководство телекомпании к решению вообще отказаться от освещения событий в эфире.

Именно это произошло в роковую ночь с 3 на 4 октября 1993 г., когда Останкинский телецентр штурмовали вооруженные сторонники низвергнутого парламента, уже захватившие мэрию. Четыре из пяти останкинских телеканалов были отключены из-за опасения, что нападающие «захватят эфир». Решение, принимавшееся без консультации с техническими специалистами, было неграмотным, поскольку информационные службы могли перебазироваться в другие здания, не говоря уже о резервной студии под Москвой. Если бы не решительные действия руководства Российского телевидения, принявшего на себя управление вторым федеральным каналом, информационный вакуум грозил привести в состояние массовой паники всю страну.

Самоустраняясь в критические моменты от роли наиболее достоверного информатора, телевидение отдает аудиторию во власть различного рода домыслов, дезориентирующих общественное сознание и еще более усугубляющих ситуацию.

Однако альтернатива между «показывать плохо» и «ничего не показывать» (оба выбора свидетельствуют о журналистской некомпетентности) не может возникнуть, если документалисты в экстремальных условиях следуют профессиональным рекомендациям:

§ избегают прямой трансляции с места события, развитие которого непредсказуемо и бесконтрольно;

§ стараются сделать как можно более незаметным свое присутствие: не демонстрируют съемочную аппаратуру, не включают без крайней надобности осветительные приборы, не афишируют эмблему телекомпании;

§ основываются в репортажном изложении на фактах, а не эмоциях;

§ воздерживаются от экспрессивных выражений, содержащих оценку: «озлобленная толпа», «оголтелые сборища», «озверевшие власти», от прилагательных типа «агрессивный», «хулиганствующий», «разнузданный» и таких определений, как «путчисты», «мятежники», «заговорщики», если эти определения не заимствованы из официального лексикона;

§ остерегаются групп и лиц, чьи действия рассчитаны на привлечение внимания окружающих и в первую очередь журналистов;

§ изымают при монтаже синхронного материала клеветнические выпады, а также откровенно вызывающие и непристойные выражения;

§ комментируя съемку или видеозапись, подчеркивают различие(!) между спонтанными инцидентами и теми, которые вызваны самим присутствием журналистов;

§ не считают возможным брать на себя судейские функции или выступать адвокатом одной из сторон конфликта, уподобляясь тенденциозному футбольному комментатору, неспособному скрыть, за какую команду болеет;

§ ссылаются при оглашении данных на источники информации и не вырывают отдельных цифр или фактов из контекста происходящего;

§ не стимулируют излишнего возбуждения, сообщая об опасности новых вспышек насилия, и ни в коем случае не указывают адресов или мест возможного возникновения беспорядков;

§ консультируются, принимая решения по ходу меняющейся обстановки, с руководством телекомпании и органами правопорядка, контакт с которыми поддерживают все время;

§ подчиняются распоряжениям представителей государственной власти, но немедленно ставят свое руководство в известность об этих распоряжениях;

§ выступая в роли интервьюеров, чей долг – дать возможность зрителю выслушать доводы основных сторон, не становятся «подставкой для микрофона» в отношении самозванных лидеров, для которых присутствие камер – наиболее желаемая форма саморекламы;

§ интервьюируя участников массовых беспорядков, не дают им возможности произносить оскорбляющие общественный вкус тирады, понимая, что именно этого добиваются собеседники;

§ не поддаются азарту уличных оппонентов, готовых в любую минуту вступить в полемику, перерастающую в скандал, поскольку для подобных лиц выступать перед камерой без скандала – все равно что попусту тратить время.

Террористические акты и преступления. Экстремизм, нетерпимость, слепая ярость не должны получать такое же экранное право голоса, что и разумные аргументы и стремление к доводам, а не силе.

Это обстоятельство в еще большей степени относится к интервьюированию преступников и террористов, сама возможность контакта с которыми заранее согласуется с органами правопорядка и руководством телекомпании.

Подобного рода общения особенно следует избегать в прямом эфире, не гарантирующем от любой внезапной выходки собеседника.

Журналист пресекает попытки партнера по диалогу бездоказательно обвинять юстицию, героизировать свое криминальное прошлое, описывать детали преступления или технику и подробности предотвращения преступлений, не подлежащие разглашению.

Крайней осторожности требуют интервью с заложниками и их похитителями, обнародование которых может поставить под угрозу жизнь невольных жертв.

Ультиматумы террористов, многословно излагаемые и насыщенные откровенной риторикой, лучше перефразировать и давать их в косвенной речи, а не синхронно.

Для журналистов, работающих в подобных условиях, желательны консультации со специалистами по чрезвычайным ситуациям и другими экспертами, способными подсказать, какие фразы, вопросы, заявления или поведение «героев», будучи обнародованными, могут лишь осложнить положение.

Признания перед камерой о вновь готовящихся террактах, покушениях, взрывах, поджогах, диверсиях должны быть немедленно доведены до сведения руководства компании и органов безопасности, от решения которых зависит возможность и мера их оглашения.

Этнические конфликты. Взрывоопасность таких конфликтов обусловлена не только возможностью вооруженного столкновения (после распада СССР и борьбы автономий за независимость эта возможность давно перешла в реальность), но и тем, что подобную вероятность провоцирует иной раз само телевидение и пресса. «В современном обществе без СМИ фактически невозможно организовать конфликт, – констатирует директор Института этнографии и антропологии В. Тишков, – и они уже давно есть часть и одна из фронтовых линий конфликта».

Непредвзятость и соблюдение равноправия интересов в этих случаях вступают в драматическое противоречие как с мифологизированным массовым сознанием, так и сознанием самих документалистов, привыкших воспитывать зрителя, вместо того чтобы предоставить ему возможность сформировать свои собственные суждения. «Мы больше пропагандисты, чем журналисты, больше агитаторы, чем репортеры», – свидетельствуют наиболее критичные из них, объясняя наследием большевизма присутствие в политическом лексиконе таких выражений, как «ингушская змея на груди русского народа».

В традиционном для отечественной общественной психологии ожидании исходящей из центра «истины в конечной инстанции», указывающей, кто прав и кто виноват, средства массовой информации играют гипертрофированную роль, а отвечающие этой потребности «искушенные» журналисты, которые заранее «знают все», зачастую просто не в состоянии не идеологизировать ситуацию. Не меньшую опасность представляет собой, считают эксперты, отношение начинающих документалистов, для которых этническая тематика – интригующий материал «на продажу», когда любые интересы отступают перед тягой к сенсационности. Не озабоченные гнетом излишних знаний (и всегда готовые избавить от них телезрителей), эти гастролирующие репортеры, оказавшись в «горячей точке», полагают необязательным разбираться в местных проблемах или особенностях культуры народов, о которых намерены вести речь.

Но субъективность изложения и предвзятость оценок – исходят ли они из привычки все идеологизировать или от недостатка знаний – ничего общего не имеют с этикой профессионального журналиста, комментарии которого основаны на информационной ценности сообщений, а не их соответствии его политическим взглядам или потенциальной сенсационности. Репортер не позволяет себе высказывать моральное возмущение (от своего лица или имени телекомпании), но считает необходимым обнародовать взгляды тех, кто разделяет подобное возмущение. Ни одно из суждений, выступающих как весомый аргумент в политическом споре, не должно быть опущено.

Такая сбалансированность мнений не свидетельствует о безучастности журналиста или о равноценности для него любых высказываний, обнародованных в эфире. Этический и гражданский долг исключает нейтральность по отношению к нравственным категориям. От позиции журналиста зависит, не превратится ли телевидение из средства воздействия на политику в сам предмет политики и не выступит ли оно по отношению к конфликтующим сторонам как источник всевозрастающей конфронтации, а не возможность поиска общественного согласия. Хотя сцены насилия на экране всегда выразительнее, чем столы для мирных переговоров, профессиональный журналист предпочтет предоставить слово здравомыслящим собеседникам, а не подстрекающим к крайним мерам, насколько бы экзотичнее ни выглядели последние.

Репортаж о конфликте из зоны конфликта содержит в себе нечто большее, чем констатацию положения (хотя и эта задача достаточно сложная). Понимание сути происходящего невозможно без анализа предпосылок – знакомства с характером отношений противостоящих сторон до того, как эти отношения достигли критической фазы. «Этнические конфликты, – подчеркивают политологи Брюс Аллин и Стиввет Уилкинсон, – зачастую рождаются на фоне исторически сложившихся притязаний и недовольств, когда каждая из групп по-разному истолковывает свое положение, историческую роль и законность претензий на определенную территорию». Интерпретация прошлого в этих случаях обусловлена интересами настоящего, и задача журналиста – указать не только на существование подобных различий, но и на то, что эти «исторические контексты» как раз выступают как движущие силы конфликта.

Идее национального самоопределения телевидение не должно позволить перерасти в доктрину превосходства одного народа над всеми прочими. Граничащие с фашистскими расовые теории нетерпимости к «инородцам» не могут звучать с экрана, а если туда проникают, то не могут не встретить противодействия со стороны других участников передачи и самих журналистов. В противном случае телевидение рискует оказаться проводником национал-шовинистских представлений.

Репортеру, действующему в зоне этнического конфликта, требуется профессиональная осторожность, чтобы не выдать мнения или поступки отдельных людей, придерживающихся расистского мировоззрения, за мнения или поступки общественных групп, что может привести к беспочвенным обобщениям («армяне претендуют...», «азербайджанцы требуют...»).

Анализ конфликта и возможностей его разрешения предполагает участие в передаче экспертов и независимых политологов (в том числе и этнических представителей), способных объективно оценивать положение.

Вооруженные столкновения и цензура. Когда конфликтная ситуация перерастает в вооруженное столкновение, информационная политика телевидения становится для обеих сторон политикой жизни и смерти. «Я не знаю, где правда. И кто возьмет на себя право сказать, что он один знает всю правду... Ненависть растет не без нашего участия, не без участия журналистов, – признавался руководитель северокавказского пресс-центра, действовавшего во время осетино-ингушского столкновения. – Наша задача сводилась к одному – уменьшить роль средств массовой информации... Цензура есть нарушение всех законов, но она спасает жизни людей».

Выступления против подобных цензурных попыток контролировать информацию (дабы предупредить поток псевдоинформации) опираются на веские возражения. Замалчивание конфликта, считают эксперты, стимулирует интерес к любым сообщениям, в том числе и слухам, обретающим статус истины, а также пропагандистским изданиям и каналам, прибегающим к намеренным искажениям. Телевидение теряет доверие зрителей («что они от нас скрывают на этот раз?»). Телекомпании, берущиеся решать, что можно показывать, а чего нельзя, нередко действуют против самих себя, поскольку скрытые факты со временем станут явными, а не оглашавшие их каналы массовой информации ассоциируются с политикой стран, которые они представляют. (Так, замалчивание ингушской трагедии, подчеркивают эксперты, с точки зрения ингушей, явилось лишним свидетельством московской «проосетинской» ориентации.)

Однако все эти аргументы, пускай даже вместе взятые, не стоят цены одной человеческой жизни.

Самодисциплина журналиста, оказавшегося в «горячей точке», безусловно цивилизованнее цензуры. Но это справедливо лишь в условиях «цивилизованного» массового сознания, сформированного в гражданском обществе. Никакое мнение нельзя утаить от публики и не надо его утаивать, как и несогласие с этим мнением, полагают сторонники свободного рынка идей, уверяя, что здравый смысл в гражданском обществе рано или поздно одержит верх. «Но для нас это всегда будет слишком поздно, – возражают их оппоненты. – Когда уровень общественной нравственности ниже “цивилизованной” нормы, государству необходимо вернуть себе те права, которые были передоверены демократическим институтам, не сумевшим справиться со своей задачей».

Поведение журналиста в экстремальных условиях определяет в итоге тройная зависимость – от общественного сознания, его собственного самосознания и от той ситуации, которой посвящается репортаж, идет ли речь о гражданских волнениях, этнической розни или о войне. Подобные ситуации – не только объекты деятельности журналистов, но, нередко, повторим еще раз, – ее результаты. (Войне в Югославии предшествовали жестокие сражения в телеэфире, где каждая из сторон работала «на уничтожение» оппонента.)

Военные действия. Введение цензуры во время войны, обусловленное соображениями национальной безопасности, не означает невозможности объективного освещения хода событий. Знаменитые репортажи Питера Арнетта (Си-эн-эн) по ходу войны в Персидском заливе подвергались иракской цензуре, и это обстоятельство постоянно подчеркивал журналист, давая возможность зрителю догадаться о том, что осталось за кадром.

Непредвзятая позиция документалиста, выступающего как «беспристрастный» корреспондент, вызывает настороженность по обе линии фронта, но понимание того, что такому свидетелю аудитория верит больше, заставляет полевых командиров содействовать ему в сборе фактов, тем более что каждая из сторон уверена в собственной правоте.

«Чем раньше ты научишься работать, не беря на себя миссию судьи, тем лучше. Если ты намерен судить, ты никогда не услышишь, что тебе говорят», – считает Джана Шнайдер, американская фотокорреспондентка, за девять лет побывавшая на восемнадцати войнах. Под Сараевым ее расстрелял из укрытия сербский танк, хотя в руках у корреспондентки не было ничего, кроме камеры. С тех пор она носит в себе около сорока осколков. «Это грязная война еще и потому, что в ней участвовали все, включая журналистов, которые повторяли то, что им говорили другие. Этого иногда достаточно, чтобы стать знаменитым. Но это не журналистика. Это род развлечения».

Документалист, готовый принимать во внимание доводы лишь одной из сторон, становится ее информационным органом. Такая позиция не требует личного мужества. Труднее и достойнее сохранять свою верность истине, не поддаваясь мнению большинства. «Когда остается выбор: или ты говоришь правду, или делаешь вид, что не замечаешь ее, – заключает Джана Шнайдер, – кто-нибудь всегда выбирает правду. Кто-нибудь всегда берет на себя смелость напомнить власти о долге, а обществу – об идеалах».

в начало

к содержанию

[1] Рекомендации, приводимые в этом разделе применительно к интервью, справедливы и в отношении других диалогических жанров – бесед, дискуссий, дебатов, форумов и т.д.

[2] Варианты подобного рода «правил игры» в различных странах, их недостатки и преимущества проанализированы в брошюре, подготовленной Международной комиссией по политике в области телевидения «Телевидение и выборы» (Международный фонд «Культурная инициатива». М.. 1993 (переиздана в 1996 г.).

[3] Более печальные результаты профессиональной несостоятельности и нарушения нормативов международных этических кодексов – по ходу предвыборных кампаний 1995 и 1999 гг. – подробно анализируются в моей книге «ТВ – эволюция нетерпимости» (2001) в главах «Искусство себя проигрывать» и «Пейзаж после битвы».

[4] Летом 1992 г. спровоцированная политической оппозицией многотысячная толпа пикетчиков с плакатами «Русским – русское телевидение» в течение пяти суток осаждала Останкинский телецентр, подвергая его сотрудников оскорблениям. Митингующие, вооруженные самодельными дубинками, отрезками силового кабеля и другими «аргументами» своей правоты, требовали немедленного выхода в эфир и ежедневного «Часа прозрения» по I каналу в интервале от 19.00 до 23.00. По истечении пяти суток пикетчики были удалены в течение получаса силами 50 милиционеров.