Шибаева Л.

ЖАНРЫ В ТЕОРИИ И ПРАКТИКЕ ЖУРНАЛИСТИКИ

 

Учебно-методическое пособие

 

Источник размещен здесь

 

Эта статья пишется в помощь тем, кто начинает в журналистике самоучкой и хочет стать профессионалом. А также тем профессионалам, которые во все времена обучают новичков и внештатных авторов.

 

на EVARTIST

 

Итак, о жанрах...

 

Придется опровергать

 

Что такое жанр?

 

Большинство журналистов-практиков ответ на этот вопрос считает бесполезным. Жанрами просто пользуются, без всякой теории.

Из определений со школьных лет в памяти оседает: «устойчивая форма».

 

Форма чего?

 

В самом общем смысле – форма отражения действительности. В практике закрепляется (судя по ответам многих знакомых газетчиков) более простое, конкретное – «форма журналистского произведения». Тогда, стало быть, признак жанров – это усвоение образцов для писания заметки, статей, рецензий... Произведения при этом получаются похожими не столько на образцы, сколько друг на друга, стандартными... Так ведь форма-то – устойчивая!

Не удивительно, что молодые журналисты, желающие творить и самоутверждаться, не желают определять понятие жанра, а начинают с протеста:

– А для чего это нужно – изучать жанры? Чтобы писать, как все? Но все самые лучшие, знаменитые, как раз отличаются!..

– Главное, писать талантливо и от души, а не по учебнику теории.

– Читатели вообще никаких жанров знать не знают! Им все равно, как называется, лишь бы интересно и по делу...

 

Значит, нужно еще доказывать, что выражению творческой индивидуальности жанры не помеха, а помощь.

Объяснять, кем и для чего создана система журналистских жанров.

А что касается читателей, то их интересы в этих вопросах как раз имеют ключевое значение! Но мнение об их некомпетентности придется еще опровергать...

 

К вопросу о происхождении

 

Прежде всего, заметим, что очерк от фельетона читатели явно отличают. И когда сами пишут в газету (как умеют, от души), произведения их по форме удивительно напоминают популярные журналистские жанры: заметку, зарисовку, информационную корреспонденцию. Для объяснения этого явления служит «теория порождающей модели»: читатели (и, кстати, начинающие журналисты тоже) принимают за образец тексты из той же газеты, в которую они обращаются. Конечно, при этом они не думают, что творят в определенном жанре. (Но ведь и герой комедии Мольера тоже никогда не подозревал, что всю жизнь он говорил прозой!) Больше того: читатели могут и не догадываться, насколько умело они пользуются основными жанрами современной журналистики. И насколько значительна их, читателей, роль в сохранении этих «устойчивых форм».

В самом деле, ведь не авторами учебников жанры придуманы. И самый удачливый и талантливый журналист в одиночку жанра не создаст, а может оказаться всего лишь первооткрывателем, выразителем того нового, что уже созревало в сознании общества.

И необычность содержания сама по себе не гарантирует возникновения небывалой формы. Наоборот, довольно часто новейший жизненный материал подается в самых привычных, испытанных формах. Пример? В середине ХХ века человечество сделало первые шаги в космос, об этом были написаны миллионы газетных строк – лучшими перьями. И... все в старых жанрах – репортажа, интервью, очерка...

Мир изменился, но этого оказалось недостаточно для изменения в системе жанров.

Надо было еще, чтобы изменился взгляд человека на мир.

Ведь почему, например, так поздно (сравнительно поздно, конечно), появился жанр интервью? Казалось бы, он должен был оказаться одним из первых в журналистике. Ведь задавать вопросы каждому человеку привычно с детства; мировая литература накопила огромный опыт оформления диалога – от античных философов и драматургов... Однако сложнейший жанр – памфлет – широко использовался уже в 17 веке, а простое интервью созревало аж до второй половины 19-го! Журналисты, несомненно, и раньше добывали материал путем расспросов, но излагали полученные сведения одним сплошным куском, опуская вопросы. Почему?

Должны были созреть плоды антифеодальных революций, накопиться определенные демократические традиции, осознаться ответственность власти перед обществом. Мыслимо ли было, к примеру, задавать вопросы «от имени читателей» абсолютному монарху? Или даже министру-вельможе?

Чтобы в обществе стало принято публично спрашивать и отвечать, должны были измениться не только социальные отношения, но и этикет в самой области информации.

«Постоянно установленные обычаи – этикеты порядка осмотра мира (как мне кажется) называются жанрами»[1].

Это предположение высказано теоретиком литературы и кино В.Б. Шкловским. Оно применимо и к теории журналистики.

 

Хорошая и практичная теория

 

«Этикеты порядка осмотра мира»...

 

Что ж, в сущности, этикет – это тоже устойчивая форма. Привлекательно то, что речь идет о форме творческого поведения, действия. Ведь для журналиста важнее всего научиться действовать, работать в жанре!

Теория, предложенная Шкловским, может быть принята за основу, потому что она практична.

Прежде всего, она объясняет, как формируется жанр и какое значение он имеет для автора и для читателя.

«Человеческое сознание исследует внешний мир, не восстанавливая каждый раз всю систему поиска. Внутренние связи становятся настолько привычными, что как бы отсутствуют»[2]... – так описывает Шкловский процесс установления в общественном сознании «порядка осмотра мира». Сказывается и входит в обычай определенная система познавательных операций, закрепляется система сигналов, общая для тех, кто исследует действительность, и тех, кому будет об этом рассказано.

«Жанр-конвенция-соглашение о согласовании сигналов». Так называет Шкловский негласный, незаметный договор между авторами и читателями о том, «в какой системе расположены те явления, которые подвергнуты анализу»[3].

Медленно, усилиями тысяч известных и неизвестных творцов, общество вырабатывает наиболее эффективные «порядки осмотра мира», отбирает методы познавательной деятельности... И закрепляет в жанрах:

-        лучшие технологии работы с информацией,

-        наборы интеллектуальных операций, используемые всеми «договаривающимися сторонами».

 

(Вот почему люди, не получившие специального образования, все равно пишут часто в каком-то жанре, даже не осознавая этого).

 

...«Автор часто сообщает в начале произведения, что оно роман, комедия, элегия или послание. Он как бы указывает способ слушания вещи, способ восприятия структуры произведения»[4], – пишет Шкловский. Это относится и к писателям, и к кинорежиссерам, и к журналистам. Если журналист соблюдает закрепленные в жанре правила работы с информацией, то может рассчитывать, что его поймут правильно. Читателю о договоре (о тех же правилах) напоминают рубрики, указывающие на жанр: «Очерк», «Обозрение», «Фельетон»... Готовят к тому, как следует воспринимать напечатанное ниже.

«Конвенция» действует долго. Жанры, в чем-то изменяясь, остаются самими собой всегда. А некоторым уже по нескольку сотен лет!

Что будет, если договор нарушить?

Об этом сам Шкловский «...когда-то рассказал Владимиру Маяковскому анекдот. Проповедник в сельской церкви произносит проповедь, паства рыдает. Один из слушателей сидит совершенно спокойно. Его спрашивает сосед: почему ты не плачешь? И тот отвечает: я не здешнего прихода.

Владимир Владимирович считал, что ответ правильный. Слушатель не знал конвенцию трогательного и смешного в этом приходе, не знал, как и к чему здесь относятся».

Нарушителя конвенции просто не поймут – в лучшем случае читатель отложит газету. А вот если в результате нарушения законов жанра поймут не так, дело может дойти и до обращения в суд.

 

Закон суров, но это закон

 

Но как быть тогда со свободой творчества, выражением индивидуальности? С новаторством, наконец?

Законы жанра таковы, что оставляют творческой личности достаточно большой простор для самовыражения. Можно экспериментировать в области композиции, излагать собственным стилем, искать оригинальные формы подачи материала... и даже вообще в процессе писания не вспоминать о жанре.

При условии, что, начиная с замысла, с задания и во время сбора материала, и при обдумывании собранных данных – интуитивно или сознательно – все основные законы жанра будут соблюдены.

Теперь самое главное – понять, что же это за правила, обычаи, этикеты, которые нельзя нарушать.

Что в жанре подвижно и подвержено свободным изменениям, а что – постоянно и нерушимо?

Постоянной остается (единственно) предметно-функциональная природа жанра, то есть зависимость «порядка осмотра мира» от предмета нашего внимания и цели нашей работы с информацией.

 

Каждый жанр постоянно связан с определенным типом жизненного материала.

 

Каждый жанр предназначен для решения определенной информационной задачи.

 

Для решения самых распространенных типовых задач выработаны общие способы. Каждому жанру соответствует определенный метод работы с информацией.

Четкое следование методу определяет внутреннюю форму произведения.

Предмет, функция, метод – три несущих кита, три нерушимых столпа, на которых держится жанр.

При сохранении необходимых связей и зависимостей между ними возникает та самая «устойчивая форма», в которой читателю удобнее всего воспринимать авторскую мысль.

И складывается эта форма как бы сама собой, пишется легко, «на одном дыхании» – как будто готовое произведение возникло в голове сразу целиком и обрело черты вполне определенного жанра. Это каждый раз кажется чудом, переживается как неожиданная удача, а на самом деле подготавливается соблюдением определенных условий. Закон срабатывает с обыкновенной точностью, и все.

Каждая из трех основных «опор» жанра заслуживает отдельного и более внимательного рассмотрения. Есть и другие устойчивые параметры жанра, например, масштаб, в котором рассматривается действительность, или отдельные черты стиля... Но о них – позже, когда дело дойдет до характеристики конкретных жанров.

Прежде всего – три кита.

 

Кит №1. Тема и жанр

 

Итак: каждый жанр работает с определенным типом жизненного материала.

Жизненный материал, попавший в поле зрения журналиста – это тема.

Момент выбора темы есть шаг к выбору жанра.

А разве нельзя выбрать жанр заранее? (Бывает же задание – «На первую полосу нужен репортаж»). Можно, но тему тогда придется выбирать именно «репортажную» – соответствующую.

А разве нельзя написать на одну и ту же тему нескольким журналистам в разных жанрах? Можно, если имеется в виду тема в широком смысле слова – как целостный объект, имеющий множество разных сторон и граней. Например, журналиста направляют на объект: открытие новой областной библиотеки. Там будут и коллеги из других газет; все напишут как будто об одном и том же, однако каждый на свою тему. Одному поручено показать церемонию открытия с разрезанием ленточки, другой доставит в редакцию рассказ об уникальном архитектурном решении, третий повернет событие острой гранью и не без ехидства выскажется о наконец-то завершенном долгострое... Каждая из бесчисленных сторон объекта – особый предмет журналистского внимания и отдельная тема в более узком, конкретном понимании.

Так вот именно теме как предмету соответствует определенной жанр. В нашем примере с разрезанием ленточки – ходом события – связан репортаж, с рассказом архитектора о решении сложной строительной задачи – интервью, с печальным опытом долгостроя – критическая заметка или корреспонденция, смотря в каком масштабе будет рассмотрен факт.

Значит, сколько тем, столько и жанров? Но ведь тем бесконечное множество! Здесь требуется уточнение: предметная ориентация жанра – но не на каждый отдельный жизненный материал, а на определенный его тип.

Репортаж, например, может быть о спортивном поединке, о полете в космос, о пожаре – но обязательно о событии, точнее, о ходе события.

Статья «работает» только с проблемами.

Интервью – с мнениями.

Рецензия имеет дело не с самой действительностью, а с ее отражением в фильме, в книге, спектакле...

И так для каждого жанра – свой материал.

Нарушение этого порядка приводит либо к полной нелепости, либо к необходимости подделывать внешнюю форму, имитировать жанр. Попробуйте, например, написать рецензию на нехватку минеральных удобрений! Или сделать интервью с собеседником, у которого ни о чем нет собственного мнения: разбить кучу банальностей на вопросы – не сложно, но ведь не будет в публикации никакой новизны. И читатель получит только видимость интервью, а на деле – ноль информации.

Если же предметная ориентация жанров журналистом осознана вполне, то уже при получении задания он кое-что знает о форме будущего произведения, о возможности работы в том или другом жанре. Самой большой свободой пользуется тот, кто самостоятельно выделяет из объекта («большой» темы) предмет – тему конкретную. В этом случае можно реализовать свое личное пристрастие к определенному жанру. Тот, кому лучше всего удаются зарисовки, будет и в событийном материале выделять «роль личности», поворачивать тему человеческим лицом к себе.

Но для этого журналист должен отчетливо представлять не только «фактуру», но и задачу, которую ему предстоит решать. Осознавать цель будущего выступления.

А каждый ли думает о том, для чего он приступает к работе?

 

Кит №2. Жанр и творческая задача

 

Известна притча о двух каменщиках, каждого из которых спросили:

– Что ты делаешь?

– Ворочаю камни, будь они прокляты, – ответил один

– Я строю собор, – сказал другой.

Этот второй думал о цели своего труда. И он работал в другом жанре: не мучился, а творил.

 

У журналиста, конечно, тоже всегда есть цель. Даже не одна, а несколько.

Выполнить задание редакции.

Помочь герою добиться справедливости.

Продемонстрировать любимой свою гениальность.

Объяснить, кто виноват в случившемся.

Вставить фитиль коллегам.

Заработать гонорар, в конце концов!

 

Какая из этих целей сильнее всего влияет на определение жанра будущего произведения?

Та, которая формулируется, прежде всего, как информационная задача: «объяснить». Объяснением по преимуществу занимается корреспонденция. И если объяснять придется конкретное законченное происшествие (а не перспективы развития, или, скажем, произведение искусства), то предметно-функциональные отношения сложатся в пользу именно указанного жанра.

Функция корреспонденции – ответить на вопросы «почему, в чем причина», «кто виноват». Функциональная обоснованность – второй кит, на котором держится жанр.

У жанра может быть несколько функций. Та же корреспонденция, например, в течение многих десятилетий использовалась для распространения передового опыта и проверки выполнения планов и обязательств. Но в основе неизменно оставалась все-таки информационная задача – выяснение причины (успеха или неудачи) в конкретном случае. Про обязательства газеты уже не пишут, а причинами всего происходящего по-прежнему интересуются.

Можно ли одну задачу решать разными средствами? Да. Целый ряд жанров используется, скажем, в целях полемики: статья, памфлет, реплика, открытое письмо... Однако у каждого из этих жанров полемическая функция – одна из возможных, дополнительных, а при этом имеется собственная основная специальность.

Статья, например, специализируется на постановке и решении проблем, поиске ответов на вопрос «что делать»? Функции других жанров распределяются таким образом, что с их помощью обеспечивается решение наиболее распространенных, «типовых» познавательных задач. Заметка сообщает новости и отвечает на вопрос «что происходит?», репортаж показывает – как это происходит, корреспонденция – объясняет «почему», интервью – «что об этом думает?..», обзор и помогает представить положение дел в целом, обозрение – увидеть в этом целом перспективные тенденции... Вот почему так важно для газеты разнообразие жанров: при разделении труда все вместе обеспечивает полноту и всесторонность знания о «мире сегодня».

Главные (информационные) признаки жанра остаются неизменными в течение столетий. Остальные более подвижны, но изменения их для жанра весьма чувствительны. Вот как это выглядит на практике:

У очерка кроме его постоянной информационной функции (о которой мы пока говорить не будем) имелась дополнительная социальная функция – наградная. Публикация очерка о человеке была равноценна помещению его портрета на доску почета, это было награждение славой. И читатели привыкли к тому, что в очерке дается пример для подражания...

Теперь представьте себе, что журналист обращается к участникам войны с просьбой вспомнить о самых тяжелых испытаниях, через которые им пришлось пройти.

– Я буду писать очерки, – говорит журналист. Люди, разрывая себе сердце, открывают душу – воскрешают в памяти страшное, мучительное, горькое... Все это записывается на диктофон и практически дословно входит в цикл очерков о войне. Журналист бережно сохраняет фактический материал, но выдвигает на первый план исследовательскую функцию очерка, а в качестве социальной задачи – не воспевание подвигов, а показ грязной, аморальной, бесчеловечной стороны войны. Участники предстают мучениками, жертвами или невольными соучастниками преступления, но отнюдь не героями.

Люди читают в газете: да, это наши слова, это правда... но какой обман! Разве это очерки? Очерки – это восхваление, прославление, а тут одно сплошное очернение!

Наградная функция снята – конвенция нарушена.

– Мы так не договаривались! – и считающие себя обманутыми и оскорбленными люди подают на журналиста в суд...

С функциями жанра шутки плохи.

Журналист может свободно выбирать для себя творческую задачу, но нужно точно знать, какой жанр предназначен для ее решения. Вы ведь не пользуетесь будильником для забивания гвоздя?

 

Кит №3. Жанр как метод

 

Два этапа творческого процесса пройдено: предмет выбран, задача осознана, на очереди поиски способа ее решения. Но связь между предметом и функцией уже определила жанр; следовательно, «порядок осмотра мира» уже установлен.

Каждому жанру соответствует свой метод работы с информацией. Значит, жанр может подсказать, как надо действовать.

Не «кому звонить»!

Не «как добраться до места события»!

Не «что за чем писать»!

 

Нет, жанр подскажет только одно – какую познавательную операцию принять за основу.

Например, если тема – событийная, задача – показать, как это происходит, то жанр – репортаж, а метод работы в этом жанре – наблюдение.

Надо организовать сбор материала таким образом, чтобы иметь возможность лично наблюдать событие. Другие способы добавления информации при этом вовсе не исключаются. Полезно почитать что-то близкое к теме. Можно задавать вопросы, реконструировать ход события по свидетельству очевидцев. Но в результате для читателя должен быть создан эффект присутствия (читатель как бы сам видит происходящее). А лучший путь к этому результату – опять-таки наблюдение! Проверено опытом множества репортеров.

Знание нужного пути сокращает время на достижение цели. Для журналиста это выигрыш в оперативности. На самостоятельную разведку лучших путей уходят годы, и в результате чаще всего изобретается велосипед... Нет, выгоднее пораньше начать изучение жанров, причем изучать их именно как методы, как технологии умственной работы.

С информационными жанрами, предназначенными для новостного материала, проще – им соответствует наиболее освоенные способы собирания информации:

ü      наблюдение,

ü      расспрашивание,

ü      чтение документов.

 

Аналитические жанры имеют дело с интерпретирующей информацией, и их методы ориентированы на основные логические операции:

ü      индукцию и дедукцию,

ü      установление причинно-следственных связей,

ü      анализ (как рассмотрение с разных сторон, разложение на детали и подробности,

ü      соотнесение общего с частным...

 

Эти жанры рассчитаны на проведение исследовательских работ: с их помощью:

ü      ставятся и решаются проблемы,

ü      выясняются отношения между личным и общественным,

ü      даются оценки продукции духовного творчества,

ü      осуществляется социальное прогнозирование и т.д.

 

Еще одна группа жанров даже выделится именно в связи со спецификой метода. В нее входят жанры художественно-публицистические, то есть такие, которые решают публицистические задачи методами искусства, используют для исследования действительности и обобщений возможности художественного образа. К этой группе относятся очерки, зарисовки, жанры сатиры.

Жанр определяет способ деятельности журналиста только в самых общих чертах – речь идет о направлении мысли, о «порядке осмотра мира», но отнюдь не о конкретных приемах и поступках. Больше того, предполагается, что журналист, зная общий путь к цели, непременно постарается изобрести свой собственный ход, придерживаясь только основных ориентиров.

Попробуем осуществить это на практике.

Возьмем одну из самых острых тем нашего времени – тему детской беспризорности. Задача – узнать, что думают об этом педагог, добившийся высоких результатов в работе с беспризорными детьми. Раз нам нужно мнение авторитетного человека, значит, жанр – интервью. Метод: подготовить вопросы и побеседовать.

С кем побеседовать? Педагогов, имеющих значительные успехи в интересующем нас деле, к сожалению, пока мало. И они уже все на виду, о них писали, их интервьюировали... Перебираем возможные «ходы». Педагог в милицейской форме? Было. Педагог в рясе, священник? Совсем недавно коллега из другой газеты нашел, обскакал... Зарубежная знаменитость? Трудно добраться... Кстати! Говорят, зарубежные светила до сих пор изучают опыт нашего Макаренко. И находят много ценного для современности... А почему бы не задать наши больные вопросы тому же Антону Семеновичу? Лично с ним не пообщаешься, поскольку он давно умер, но ведь остались целые тома статей, лекций, писем и даже «Педагогическая поэма»! И там наверняка не одно только социалистическое воспитание, там, возможно, есть и ответы на наши вопросы... Ответы, конечно, для другой, минувшей эпохи, однако не зря говорят, что новое – это хорошо забытое старое! Тут тебе, дорогой читатель, и новость, и польза, и удовольствие от неожиданного решения темы...

Итак, способ решения задачи все тот же – интервьюирование, задавание вопросов и получение ответов. Но с поправкой на оригинальный авторский «ход»: путем изучения (литературных) документов.

Как видно, верность методу не лишает журналиста свободы действий. Знание жанра даже определенным образом стимулирует попытки самостоятельно найти лучший для конкретного случая вариант, потому что указывает направление поисков.

 

Жанр как литературная форма

 

Постоянство связей между определенным предметом, функцией и методом обеспечивает ту самую устойчивость формы, которая делает жанр узнаваемым даже при сравнении произведений, написанных разными авторами из разных стран и разных времен. Сходство композиции или, скажем, стиля может быть более или менее выраженным; сохраняется скорее некое «общее впечатление»... На самом деле в каждую форму впечатаны – как следы рук гончара в глину, принявшую форму сосуда! – следы общего творческого процесса по обработке информации.

Он повторятся множество раз, и результаты очевидно родственны, хотя и неповторимы.

«О несходстве сходного» – таков подзаголовок книги, в которой Шкловский изложил свою теорию жанра.

Фельетоны бывают похожи на все, что угодно. Есть фельетоны в виде сказки, статьи, басни, детектива, докладной записки. Рубрика – ремарка «фельетон» оказывается далеко не лишней, читателя как бы заранее предупреждают – не верь глазам своим! Это только внешне похоже на сказку (статью, детектив...), а по сути – фельетон. То есть предстоит тебе, читатель, познать некое социальное зло и подвергнуть его осмеянию... Фельетонистами изобретено бесчисленное множество художественных «ходов» к решению этой задачи. Но внутри столь же бесчисленных внешних форм непременно проглядывает общая для всех логическая фигура – парадокс. Без этого произведение может быть острым и критическим, но сатирическим быть не может. Борьба со злом будет вестись уже другими методами и в другом жанре.

Получается, что устойчива именно внутренняя форма текстов, написанных в одном жанре.

Внешняя форма в некоторых случаях тоже закрепляется надолго. Такие ее черты, как, скажем, разговорный язык в интервью, или наличие обращения в начале открытого письма, или употребление глаголов в настоящем времени, свойственное репортажному стилю – постоянны и легко узнаваемы. Но тот же репортажный стиль легко перекочевывает в корреспонденцию, с обращения к читателю (или к антигерою) может начинаться памфлет, разговорная речь «звучит» в колонках комментаторов... Подобные факты многочисленны, они служат аргументом для утверждений о «размытости» жанров – они, то и дело смешиваются, вбирают в себя чуждые элементы, видоизменяются до полной неузнаваемости.

И тут выплывает проклятый вопрос о чистоте жанра. Проклятый – потому что если идеальной чистоты жанра нет, то (с точки зрения дилетантов и дремучих практиков) «все позволено».

Они могут, если, конечно, знают – и у Шкловского подходящую цитату найти:

«Мне кажется, чистых жанров вообще не существует, Правда, иногда какое-нибудь жанровое явление закрепляется как классическое, то есть канонизируется».

Ну и что?

Классическим образцы представлены в хрестоматиях по газетным жанрам. «Порядок осмотра мира» в них четко соблюден, нагляден, удобен для изучения. Но лучшие журналистские произведения, написанные позже, действительно отличаются от классических образцов. «Чистыми» были бы жанры, неизменные в своем совершенстве. Не отражающие тех изменений, которые постоянно происходят в мире. Застывшие.

«Вообще же все жанровые явления (по Шкловскому) содержат в себе движения, и тем самым они противоречивы»[5].

Вот это действительно интересный вопрос: что и куда в жанровых явлениях движется?

 

Подвиды и гибриды

 

Прежде всего, конечно, движется сама жизнь.

Открываются новые предметные грани действительности.

Дополняются и усложняются информационные задачи.

Одни (не главные) функции жанров отмирают, выдвигаются другие.

К старым способам решения познавательных задач добавляются новые, зачастую заимствуемые по соседству - у науки, искусства...

Эти движения в каждом из жанрообразующих факторов серьезно изменяют жанр в целом, не «отменяя» его. Тогда речь идет уже о выделении особого вида жанра. Или о смешивании его с другими жанрами.

Процесс «гибридизации» был подробно показан В.В. Ученовой на примере репортажа. В начале 80-х гг. происходило заметное движение репортажа к аналитике. То есть, конечно, оставался и классический, информационно-событийный и познавательный репортаж. Но еще в 30-е гг. к нему прибавилась межжанровая форма – знаменитые репортажи А. Кольцова («Три дня в такси», «Семь дней в классе»), похожие одновременно и на очерки, и на статьи. А через полвека трудами Г. Бочарова, Ю. Роста, В. Черткова и других выделился уже особый вид репортажа – аналитический.

Термин, впрочем, не прижился; сегодня чаще говорят о «репортерском расследовании» Однако расследование – не жанр, расследование – метод, открывающий пути к нескольким жанрам: корреспонденции, проблемному очерку, статье... Ну, да дело не в названии, существенно, что лучшие репортерские силы двинулись в глубину, от созерцания к осмыслению происходящего в жизни.

Показывать, как протекает событие, теперь лучше удается телевидению. Глазами телеобъективов мы видим достаточно много подробностей... и нередко просто не успеваем осмыслить увиденное. Газетные репортеры сделали предметом своего внимания стоящее за событием явление. Или проблему. Или черту характера человека. (А это уже предметы других жанров, верно?) К показу прибавили обдумывание, объяснение (а это уже другие задачи).

В результате появились гибриды, которые сами авторы по привычке называли репортажами, а редакции нередко представляли как очерк. А один из лучших журналистов «Литературной газеты» А. Рубинов называл свои произведения по имени метода – «операциями».

Он проводил исследовательские операции для изучения острых социальных проблем. На этом обычно специализируется статья, а в статье используются современные методы научного исследования. Рубинов применил метод, более свойственный естественным наукам – эксперимент. В процессе эксперимента ученый ведет наблюдение, и Рубинов, наблюдая, показывает читателю ход эксперимента как событие, то есть ведет динамичный репортаж, насыщенный зримыми деталями.

Увлеченный читатель легко приходил вслед за автором к анализу полученных данных и следил теперь уже за ходом рассуждений исследователя... Внешняя форма публикаций А. Рубинова – блестящих, оригинальных, остроумных – была ближе к репортажной, а логический стержень, на котором держался текст, соответствовал логосюжету статьи.

При этом сочетание разных жанров в «Операциях» А. Рубинова было настолько же гармоничным и естественным, насколько продуманным был процесс проведения операций. Совсем иначе выглядит слияние жанров в тех случаях, когда автор действует наудачу, «по обстоятельствам», без ясной цели: в результате – эклектика, хаотично перемешанные фрагменты и элементы разных жанров, алогичность, пестрота стиля... Взболтать «коктейль из всего» – отнюдь не то же самое, что вырастить высокоурожайный гибрид.

Теоретический вывод был сделан В.В. Ученовой так: «Осознавая и творчески осваивая процесс развития жанров, важно не терять из виду, что за внешне наглядными метаморфозами жанров происходит многомерное сочетание, пересечение и взаимодействие методов журналистского познания, репортерского поиска, приемов исследования, и именно в этих, спрятанных в глубине строки, взаимодействиях обнаруживаются многие “секреты” эволюции традиционных жанровых форм»[6].

В.В. Ученова подчеркивала жанрообразующую роль метода как решающую. Но будем помнить, что метод выбирается в зависимости от предмета и функции... Лет пять назад наблюдался бурный всплеск классического познавательного репортажа, аналитический же – краса и гордость крупнейших газет – как будто в землю ушел. Точнее – перешел (уже и внешне) в расследование – корреспонденцию, расследование – статью. Почему это произошло?

Время резко ускорило свой ход, события понеслись стремительно, не оставляя возможности глубоко обдумывать их. Открылись предметы, которые раньше не полагалось замечать, и репортеры кинулись в темные углы бытия – устраивать для читателя экскурсии по притонам наркоманов, салонам хиромантов, рынкам живого товара, подвалам моргов... Да и самому читателю, уставшему от проблем, интереснее стало глазеть со стороны, нежели участвовать в охоте за мыслью.

Но при этом мало-помалу начал воскресать очень старый гибрид «репортаж-очерк», известный еще со времен Гиляровского, когда журналистские расследования углублялись не в социальный анализ, а в наблюдение человеческих типов и судеб[7].

Жанр не застывает ни в одном из видов, не останавливается навсегда ни на одном из методов.

Потому что движется сама жизнь...

 

Самый большой жанр

 

Журналистское произведение – один из текстов на газетной полосе, в одном из публицистических жанров.

Но журналистское произведение – это и номер газеты, от названия до подписи редактора или редколлегии.

В каком жанре написан весь номер газеты?

Этот вопрос имеет смысл, если считать, что номер газеты существует как единое целое. Сложное по составу многожанровое, но вместе с тем и единичное, неповторимое произведение, обладающее собственной внутренней логикой, устойчивой структурой, определенной завершенностью. И построено это целое не по типу литературного сборника или альманаха, в котором всего понемногу, а скорее по законам сложной музыкальной композиции, в которой переплетаются темы и мелодии, перекликаются голоса различных музыкальных инструментов, прослушивается лейтмотив, соблюдается единство частей. Здесь лучше всего подходит, может быть, и немодное по нынешним временам, но точное ленинское сравнение – «концерт политической газеты». Однако концерт все же жанр музыкальный, а нас интересует жанр журналистский.

Размышлять об этом не имеет смысла, если номера газеты лепятся из всего, что найдется, без плана и перспективных программ. Или в случае, когда газета переживает типологические изменения в виде ломки, в ней происходят резкие сдвиги, смещения. Но если редакцией при формировании номеров выполняется какая-то определенная общая задача (хотя бы – наиболее удобным для читателя образом разложить информационный товар), то у отдельного номера этой газеты есть собственный «общий» жанр.

 

Большой жанр. Макрожанр

 

Какую информационную задачу ставят перед собой общественно-политические газеты? Речь может идти, скорее всего, о совокупности многих функций, некоторые из них выделяются как главные. В соответствии с этим газета имеет свой набор наиболее употребительных жанров. У одной газеты в этом наборе преобладают информационные жанры, у другой – аналитические, третья стремится к всестороннему отражению и осмыслению действительности и расширяет жанровый диапазон до максимума. Устойчивый набор жанров служит одной из важнейших характеристик типа конкретного издания. Когда же речь идет об общественно-политических газетах вообще, о единой для них информационной задаче, типологической характеристикой оказывается уже не сумма отдельных жанров, а макрожанр.

В целом общественно-политическая газета стремится наиболее полно информировать читателей о состоянии социума, сложить из событий и фактов – картину окружающей действительности. И, поскольку читателю нужно в этой действительности ориентироваться, действовать, принимать решения, газета должна представлять общественную жизнь в движении, указывать читателю определенное направление.

Тогда, если предметом оказывается разносторонняя, объемная совокупность событий, фактов, мнений, явлений действительности, а функцией – формирование на этой основе картины жизни общества (в данном масштабе пространства и времени), определение тенденций развития, социальное прогнозирование – то получается, что газета делается в жанре обзора или обозрения. И чем ближе к обозрению, тем газета качественнее. В такой газете в качестве ключевых фигур журналистской «труппы» выделяются обозреватели, комментаторы, колумнисты, а секретариат занимается планированием и прогнозированием номеров гораздо больше, чем, скажем, дизайном или связями с полиграфией.

Есть газеты бульварные, предлагающие читателю много разной информации не для ориентации в «мире сегодня», а для развлечения, щекотания нервов, привязывания к мелочам жизни и т.п. Такая газета может представлять собой одну большую сплетню, бесконечную «мыльную оперу» с постоянными персонажами – знаменитостями... Макрожанр у такого издания тоже есть, но не газетный, потому что чаще всего в подобных случаях притворяется газетой одна из более примитивных догазетных форм распространения массовой информации: «книжка (сборник) новостей» (news books), либо рыночный листок.

Впрочем, читатели таких изданий считают себя вполне и хорошо информированными «обо всем» и не знают, кто и когда назвал их «глотателями пустот».

Для более образованного и интересующегося общественной жизнью читателя газета стремится приблизиться по «макрожанру» к чистому обозрению, то есть представить максимум фактологической, новостной информации без открытой интерпретации, сводя аналитику к выстраиванию связей между фактами, явлениями, проблемами дня – с тем, чтобы читатель, двигаясь по обозначенным направлениям, обнаруживал тенденции развития общества, был сам себе обозревателем.

Такой читатель просматривает (обозревает!) свежий номер газеты не просто в поисках отдельных интересных текстов. Выделяя наиболее важные, значительные новости и просто свои любимые рубрики, он одновременно схватывает и содержание газеты в целом. Ему не безразличен тип газеты, а значит, и ее макрожанр.

А для журналиста типом газеты обусловливается возможность писать в одних жанрах и очень редко обращаться к другим. От типа газеты зависит также выбор между «парными» жанрами, имеющими сходные предметно-функциональные характеристики, но рассматривающими предмет в различных масштабах –

между очерком и зарисовкой,

рецензией и аннотацией,

обозрением и обзором,

фельетоном и сатирической репликой,

информационной корреспонденцией и заметкой.

 

Работать преимущественно с более лаконичными или, наоборот, с более масштабными жанрами – решает «большой» жанр всей газеты в целом.

Основных публицистических жанров, включенных в учебники, около двух десятков.

Плюс всевозможные их виды и гибриды, в том числе «штучные» – бесчисленное множество!

Но и это еще далеко не все жанры, которые встречаются в газетах.

Добавим вполне журналистские жанры фотографии (портрет, репортаж, фотообвинение...) и публицистической графики (карикатура, плакат).

И увидим, что в газете есть еще много текстов, не относящихся к продуктам журналистского творчества.

На первых полосах встречается официальные документы – закон, указ, решения городской думы; на последних – материалы развлекательные, игровые, кроссворды и ребусы. А в самом конце номера – некролог. Для всего свои формы изложения.

Собственную группу жанров, текстовых и изобразительных, приводит на газетные полосы реклама.

У информационно-справочных рубрик – свои жанры: рецепты, полезные советы, лунные календари для садоводов...

На литературных страницах – стихотворения, рассказы, пародии, повести и романы с продолжением, жанры критики и библиографии.

И в собственных жанрах выступает наука (в основном, гуманитарная), политика, философия, религия... «Продукция» практически всех форм общественного сознания, попадая в поток журналистской информации, тоже становится явлением журналистики и оказывает влияние на публицистическую часть содержания газеты. Притом по-разному влияют на строение и стиль собственно журналистских текстов соседство философского эссе и соседство астрологического прогноза.

Нежелательным, например, считается влияние на публицистику со стороны официально-документальных текстов. Государственные документы и высказывания чиновников, управленцев всех рангов служат для прессы одним из основных источников информации. Не все газеты переосмысливают и пересказывают эти сведения на общелитературном языке. При низкой квалификации журналистов и при высокой нагрузке (в строчках) велик соблазн принести официальный документ на полосу в почти не измененном виде, выдать справку за информационную корреспонденцию, доклад за моноинтервью, протокол за проблемный отчет...

С ростом образованности читательской аудитории усиливалось влияние на публицистику со стороны науки, выступающей в своих, но родственных публицистике жанрах: теоретическая статья, обзор, исторический очерк и т.п. Вторая половина 80-х гг. вообще оказалась временем «докторской» публицистики – самыми читаемыми авторами тогда доктора исторических, экономических, философских наук. Журнальные публикации Г.Л..., Н. Шмелева, Т. Заславской, Л. Абалкина и других служили примером, задавали тон и газетной публицистике! А в начале 90-х гг. науку резко потеснила религия (жанров множество – от пасторского послания и богословского трактата до проповеди и церковного календаря и оккультизм (заговоры, гороскопы, пророчества магов и экстрасенсов). Массовое сознание как бы попятилось назад, к боле архаичным формам, при этом не мог не измениться общий «порядок осмотра мира».

Очень заметны изменения... в пользу беспорядка.

В журналистику хлынуло взбаламученное общинное сознание, где смешиваются, приспосабливаясь к возможностям и потребностям улицы, пережеванные сведения из СМИ, древние суеверия, житейские подробности, сплетни, слухи, обрывки городского фольклора... Пришли устные жанры – анекдот, читательский «рассказ-быль» («случаи из жизни» собирают и публикуют сейчас очень многие местные газеты. Крупные издания, претендующие на статус качественных, в течение двух-трех лет отдавали тому хаотичному, пронизанному иронией стилю повествования (и мышления!), который называется «стебом»[8]. Местные общественно-политические газеты и по сей день увлекаются ни к чему не обязывающей болтовней на все темы сразу, а бульварные – прямо-таки захлебываются стебом. Бывшие молодежные («Московский комсомолец», «Комсомольская правда») все же пытаются соблюдать пропорцию между тем же стебом и публицистическими материалами для серьезного читателя.

 

на EVARTIST