Глава 6. ЭКСПЕРИМЕНТЫ НА ЛЮДЯХ
Валерия НОВОДВОРСКАЯ (Москва)
К 100-летию Льва Разгона
1 апреля случаются не только смешные
события. В этом году юмористическая дата совпадает со столетием со дня рождения
Льва Эммануиловича Разгона, жившего долго, благородно и толково – 91 год.
Разгона-писателя,
-322-
Разгона-политзэка, Разгона –
истинного русского интеллигента, который был не способен причинить зло даже
палачам. Разгон твердо помнил формулу: не верь, не бойся, не проси. Он жил по
ней с 1938 года, когда, попав в лубянскую мясорубку,
узнал, что его жена Оксана, больная диабетом (ради которой он, поверив слову
«чекиста и коммуниста», то есть следователя НКВД, подписал на себя протокол),
была все равно лишена инсулина и не доехала живой до «пешеходной» части этапа.
Лев Разгон просидел 17 лет. Вторая его жена, дочь правого эсера Рика Берг, с которой он
познакомился в лагере в Вожаеле, провела в лагерях и
ссылках 15 лет. Рика ушла первой – в 1991 году.
Лев Разгон, Юлиу
Эдлис, правозащитник Александр Ткаченко – это была
одна компания, Пен-центр.
Дела Мирзаянова и Никитина, чеченская война – они все
это понимали с полуслова и бросались в атаку отчаяннее и раньше молодых. В
событиях постсоветской эпохи они сразу узнавали знакомые силуэты лагерных вышек
и слышали в ветре реставрации тихий звон колючей проволоки. Все-таки Солженицын
был прав: у зэка гораздо больше души, чем у вольняшки,
потому что зэк знает правду. Пока наивные рабы рыдали и душили друг друга на
похоронах тирана, всезнающие зэки праздновали в своих бараках его смерть.
Мы их теряем. Их, успевших посидеть
еще в конце 40-х или 30-х и потом учивших нас, молодых диссидентов. Мы потеряли
таких «кадровых» диссидентов, как Владимир Гершуни (клеил антисоветские
листовки еще в 1948-м), как Михаил Молоствов (сел
мальчишкой, а потом защищал Чечню). Они владели драгоценным даром знания,
который не давал им есть из кремлевских рук. Конечно, часть советских кроликов,
как пишет тот же Александр Исаевич, «по всем кузням исходили и некованы воротились». Но такие,
как Лев Разгон, Рика Берг, Евгения Гинзбург,
научились навсегда. Это они своим знанием и своим общественным негодованием
мистически обрекли на исчезновение советский строй, Советский Союз, советское
верноподданничество. Они воспитали шестидесятников – поколение людей, живших
ради общественного блага «с человеческим лицом». Дубчека,
Гавела, тех венгров, которые подняли восстание в 1956
году, Юрия Левитанского, Александра Твардовского,
Леха Валенсу, Светлану Алексиевич, братьев Стругацких и Алеся Адамовича.
Они все очень слабо представляли себе социализм. Но
вот свободу и «человеческое лицо» – очень хорошо. Это была «армия теней», воины
оттепели, солдаты «Нового мира» и Таганки с «Современником». Они учили нас
читать по «Архипелагу» и своим мемуарам, как по бук варю. Они дали нам в
прописи Оруэлла, «Остров Крым» и «Ожог»
-323-
(В. Аксенов-то – сын Е. Гинзбург и
учился в 9–10 классах на Колыме!), Джиласа и Редлиха. Они вынесли на своих плечах вторую оттепель – перестройку.
Их хватило и на ельцинское время.
Теперь наша очередь. Ходорковский, Данилов, Сутягин,
Лебедев, Бахмина до ареста и после лагерей – это
будет очень большая разница. Власть кует диссидентов и героев из мирных ученых,
коммерсантов, адвокатов и журналистов. Они еще вспомнят Алексаняна,
проявившего античное мужество. Мы должны научить
страну ненавидеть чекистское Зло. Мы должны сами стать «армией теней». Только
чистое пламя негодования позволит нам оторваться от нашей гнусной
советской лужи и противостоять власти и укладу палачей.
Журнал The New Times,
31 марта 2008 года
Гражданская война имеет
только два исхода: победу или поражение. Перемирия заключаются потом, когда
одна сторона подавила сопротивление другой, навязав силой свой порядок вещей.
Когда-то это сделал Маннергейм, купив своей Финляндии ее место под либеральным
и демократическим солнцем. Тот, кому эта плата не по плечу или не по
убеждениям, обречен на проигрыш, и за него будут расплачиваться и его
сторонники, и грядущие поколения.
Счет октября 1993 года был
предъявлен к оплате уже в 2000-м. Этот октябрь и даже сентябрь (указ 1400)
нельзя было предотвратить. Гражданская война, не доигранная в августе 1991-го,
догнала нас. Вопросы власти и ее перераспределения, перетягивание
каната Хасбулатовым – это все было вторично и не важно.
Апрельский референдум на мотив «да,
да, нет, да» не решил вопроса. Ибо ответ гласил: да пошли бы вы все на…
перевыборы. Это давало возможность сбросить и переизбрать Верховный совет,
полтора года камнем лежавший на пути реформ. Но
одновременно надо было отдать Ельцина, а он мог больше не пройти. На Ельцине,
как на Атланте, держалась вся наша свобода, в него были вложены надежды на
продолжение реформ. И демократы сказали перевыборам «нет» на Васильевском
спуске и подняли лозунг: «Дай бог сгореть Советам, провалиться депутатам».
А указ 1400 демократы встретили как поднятый боевой
штандарт и отсалютовали ему. Мы понимали, что за два года народ разобрался в суровой
правде раннего капитализма и рванул назад, в неостывшее стойло
-324-
«гуляш-социализма», где работы не требовали, но пайку
давали.
Ельцин не применял насилия, пока
враги не перешли врукопашную. Москву не защищал никто: ни милиция, ни
госбезопасность. 3 октября речь пошла уже не о реформах, а о жизни: такие указы
настругали Руцкой с Бабуриным. За поддержку Ельцина обещали смерть, и мы в первый
и последний раз в жизни кричали: «Ельцин! Ельцин!» Поделились партии, движения,
семьи. Судьбу страны решали две линии баррикад: у Моссовета и у Белого дома. И похоже, и те и эти повторяли слова хорошей военной песни:
«Пусть даже смерть в огне, в дыму бойца не устрашит, и что положено кому, пусть
каждый совершит».
Белая и красная
армии, с поправкой на современность, вернулись к отложенной партии. Это была честная игра, и опять, как
в 1991-м, страну спасли безоружные демократы, которые вышли к Моссовету и
вдохновили Ельцина на сопротивление. На это мы приобрели нашу первую
Конституцию и замену ненавистных Советов на оказавшиеся не лучше их мэрии. Но с
тех пор красная армия уже не ходила в штыковую. Им
пришлось идти на выборы, а о виселицах позабыть. Да благословит Бог Ельцина за
то, что он сделал в октябре, и за то, что он не сумел доделать: роль Франко или
Пиночета ему претила. Да и демократы оказались непригодными к амплуа жандармов
и палачей. Мы не получили реформ, но страна получила отсрочку до 2000 года. За
это время наши враги научились ценить деньги больше, чем идеологию и кровь. «Бабло» притормозило Зло.
Те, кто был у Моссовета, живут ныне,
стиснув зубы. Вокруг них падают соратники: Галя Старовойтова, Сергей Юшенков,
Аня Политковская, Магомед Евлоев.
И у нас опять нет оружия, а теперь уже нет и Ельцина. И «они» окончательно
взяли Останкино, и мэрию, и Москву, и всю страну. На выборах, легитимно. Но
каждый из нас стоит на своей индивидуальной «баррикаде»: на площади, в
редакции, в блоге, в школе, в университете. И никто с
этой баррикады не уйдет до конца.
«Единственная Россия, единственная моя, единственное
спасибо, что ты избрала меня» (А. Вознесенский).
Журнал The New Times,
29 сентября 2008 года
-325-