Глава 3. КАВКАЗ... СЕВЕРНЫЙ И ЮЖНЫЙ
Елена МИЛАШИНА (Москва)
Убит в результате сопротивления
УБИТ В РЕЗУЛЬТАТЕ СОПРОТИВЛЕНИЯ
Наш специальный корреспондент Елена Милашина
своими глазами увидела, что происходит в Ингушетии после гибели владельца
оппозиционного сайта «Ингушетия.ru» Магомеда Евлоева
Назрань. 1 сентября
Магомед Евлоев,
сугубо светский и абсолютно современный молодой человек, вел против местной
власти (президента Ингушетии Мурата Зязикова),
возможно, самую эффективную сегодня войну – информационную. Его сайт
«Ингушетия.ru» вызывал ярость противника, спасал
обреченных, выводил людей на улицу. Это пока единственный пример высокоточной
контрпропаганды в современной России.
Магомед Евлоев был убит в
воскресенье 31 августа. В 13.30 в аэропорту г. Магас приземлился самолет, которым прилетели оба –
президент Зязиков и его личный враг. Президент вышел
из самолета первым, его встречал министр МВД Ингушетии Муса
Медов. О чем они говорили? Мурат Зязиков сказал мне,
что министр докладывал ему обстановку в республике. Тем не менее
кортеж президента еще не успел вырулить с территории аэропорта, а личная охрана
Медова уже выводила из самолета Магомеда Евлоева. Его
усадили в бронированный УАЗ и вывезли через заброшенную дорогу, ведущую к
старому аэропорту. Пытались скрыться от родственников и друзей Евлоева, толпящихся в новом аэропорту, построенном из
стекла.
-173-
Машин пятнадцать
рванули в погоню за кортежем министра Медова. Обычно
дорога от аэропорта до Назрани занимает минимум минут 40. Но скорости этой
гонки были космические. Уже через пятнадцать минут, с трудом оторвавшись от
преследователей, бронированный УАЗ въехал на территорию назранской
республиканской больницы, резко притормозил. Дверь открылась, и очень быстро
УАЗ снова рванул с места. Перед больницей остался лежать Магомед Евлоев с простреленной головой.
Что такое боевая готовность №1, я
понимаю уже на подъезде к дому. Все время прибывают и отбывают куда-то машины,
во дворе собираются и стоят маленькими группами люди, много пожилых. Молодежи
еще больше. Первое ощущение – обескураженность. В попытке объяснить мотив
власти, решившейся на показательное убийство, само событие обрастает
легендарными подробностями. Например, о рукопашной между Зязиковым
и Евлоевым в самолете...
Ко мне подходит пожилой ингуш в
традиционной черной фетровой шляпе с большими полями. Церемонно представляется.
С громким выражением читает отрывок из очень известной песни Высоцкого.
– Это написано про Магомеда, –
говорит этот человек и снимает шляпу. За его очками блестят слезы.
В доме работает телевизор, вокруг
него толпятся вперемежку мужчины и женщины. Стоят напрасно. Ни в одних новостях
пока еще не сказали об убийстве Евлоева. Лишь НТВ,
спустя несколько часов, выделит немного секунд на эту новость дня. Звучат слова
«убит в результате оказания сопротивления при
задержании». Ретрансляция кастрированной и не соответствующей действительности
официальной версии вызывает у очевидцев задержания сильные чувства.
«Эхо Москвы», мне говорят, не
ловится. Сайт Евлоева «Ингушетия.ru» уже год как блокирован на территории республики. РЕН ТВ
после скандальных событий ноября 2007-го перекрывают местным каналом. А вскоре
этим вечером в Назрани вообще отключают даже свет. Ингушетия не должна знать о
смерти Евлоева. Многие, возможно, не знают до сих
пор. Но народное радио донесет до каждого ингуша весть об этом убийстве. И это
будет версия отчаянно вредная для власти.
Но тактическая задача понятна: не
дать народу собраться завтра на митинг. То, что он будет, нет сомнений.
В кавалькаде из большого количества машин я еду в
город Малгобек в дом Евлоевых.
Там прощаются с Магомедом. Около двухэтажного дома с огромной спутниковой
тарелкой, вызывающе установленной в центре стены, мужчины группами поочередно
заходят в дом. А женщины сосредоточенно снуют с огромными кастрюлями
-174-
и продуктами. И первые, и вторые
выполняют в этой траурной ситуации свои роли. Несмотря на большое количество
людей, стоит угнетающая тишина. Во всем доме нет света, тускло светится только
одно окно на первом этаже. Там лежит покойник.
На обратном пути Макшарип
Аушев говорит, что отец Магомеда Евлоева согласился
привезти тело сына на митинг в Назрани.
– Люди должны увидеть. Он погиб за
них.
Мне трудно описать, в каком состоянии
находится сам Макшарип Аушев. Это и отчаяние, и
решимость одновременно. Мстить за смерть друга Макшарип
не будет. Он будет воевать.
До 18 сентября прошлого года Аушев
был мирным торговцем мрамором. Его дом напоминает об итальянской архитектуре, а
двор усажен кипарисами. Полы в его доме выложены пестрым мрамором, а в самой
большой комнате – мраморный же камин. В доме полно народу – сыновья, их жены,
внуки, родители, гости.
Сейчас из дома эвакуировали самых
маленьких – трехлетнего и двухлетнего сыновей Хадижаб,
невестки Макшарипа. Она ждет третьего ребенка, но
эвакуироваться отказалась, осталась с мужем.
– Со мной ничего не может случиться,
– говорит Хадижаб с самоуверенной надеждой.
18 сентября 2007 года были похищены
силовыми структурами республики сын и племянник Макшарипа.
Надежды на спасение ребят было очень мало, но Макшарип
задействовал все возможности. Он собрал весь тейп
Аушевых – человек триста, – и они перекрыли дорогу. Встали намертво. К ним
начали присоединяться родственники других похищенных и убитых. Стихийный митинг
разрастался. Тогда Макшарип и познакомился с
Магомедом Евлоевым, который тоже пришел на помощь.
Чудо непонятно как произошло. Тут
верят, что в ситуацию вмешался лично Путин. Так или иначе, но сына и
племянника, которых, в буквальном смысле слова, везли
уже на расстрел, вернули. Они были избиты, на них были следы от пыток
электрическим током. Именно в тот день в долгой череде попыток вырастить из
главы тейпа Аушевых активного системного врага власть
все-таки преуспела.
А в ноябре прошлого года, когда произошел силовой
разгон (стреляли по толпе) митинга «В поддержку курса Путина», к Макшарипу Аушеву и Магомеду Евлоеву
присоединился бизнесмен из Майкопа Магомед Хазбиев.
Эти трое и стали поднимать ингушское общество на пока мирный - в рамках
Конституции – протест против произвола силовиков и бездействия республиканской
власти. В ответ на них заводили дела, они ходили сразу под несколькими статьями
-175-
и под подписками о невыезде. Совсем
недавно обстреляли из гранатометов дом Магомеда Хазбиева,
потом дом Магомеда Евлоева. Чудом никто не погиб.
Почти ночь. Сижу на кухне с женским
составом Аушевых. Обсуждаем перспективы. Вернее, высоту забора, окружающего
дом. Хадижаб утверждает, что чем выше забор, тем
безопасней.
– Ты фильмов про войну разве не
видела? – улыбается мать Макшарипа Марина. – Никакой
забор не поможет.
– А я не смотрю такие фильмы, – отвечает молоденькая Хадижаб. – Мне ужасов и так хватает.
День после убийства
В 12.00 выдвигаемся на перекресток.
Ждем траурную колонну из Малгобека. Мой водитель – с
виду мирный немолодой человек в белой мусульманской шапочке – деловито достает
пистолет, протирает его зеленой бархоткой и засовывает за пояс брюк.
Показывается колонна, мы выскакиваем в авангард. Нас обгоняет машина,
опускается стекло, Макшарип Аушев командует на ингушском. Через минут пять доезжаем до автовокзала и
становимся поперек центральной дороги Назрани. Движение перекрыто.
Недовольно гудят пазики-маршрутки,
переполненные людьми. Но через какое-то время гудки
прекращаются, люди выходят из автобусов и машин и спешат к тому месту, где на
земле лежит тело Магомеда Евлоева, завернутое в саван
и большой зеленый ковер. Один из родственников Магомеда разворачивает ковер, и
все видят страшные раны и глаза-синяки на пожелтевшем, распухшем лице. Толпа
отшатывается, женщины начинают кричать и плакать. Круг у зеленого ковра еле
сдерживает желающих прорваться, увидеть и заснять тело Евлоева
на мобильный. В этой толпе много первоклассников –
девочек с белыми бантами и мальчиков в синих костюмчиках. Они пробираются под
ногами взрослых – к ковру. Некоторые хватают детей на руки и поднимают над
толпой – чтобы видели.
Над телом Евлоева
начинается стихийный митинг. Не слышно, что говорят, - нет громкоговорителя, а
когда его приносят, оказывается, сели батарейки. Но смысл выступлений ясен
всем.
– Если от властей России не последует в ближайшее
время реакция на это преступление, то мы будем вынуждены провести референдум и
обратиться к западным странам, чтобы они сделали то, что Россия сделала в Южной
Осетии, – кричит Магомед Хазбиев. – Мы попросим
Англию или Америку, чтобы они дали нам паспорта и
-176-
защитили Ингушетию, если нас не
может защитить Россия. Мы не понимаем, почему восьмидесятитысячное население
Южной Осетии для России важнее, чем полмиллиона ингушей!
Надо сказать, что убийство Магомеда Евлоева произошло, если так можно выразиться, в
неподходящий геополитический момент. В Ингушетии бурно обсуждают последние
события в Грузии, те, у кого есть «тарелка», даже смотрят тбилисские каналы. И
должна сказать, симпатии населения не на стороне России. Причем не только в
Ингушетии. Я разговаривала на митинге с людьми из Адыгеи, Кабарды
и Чечни. Ситуация 2008 года кардинально отличается от ситуации начала 90-х. Эти
люди больше не хотят воевать за интересы России в Закавказье. В самом центре
Назрани на длинной белой стене каких-то складов по улице Чеченская
написано громадными красными буквами: «А ингуши 92-го – это не геноцид?»
Имеется в виду осетино-ингушский
конфликт, в результате которого Ингушетия никак не может простить Москве своих
беженцев.
При всех усилиях оппозиции митинг не
разрастается в общенациональный. И тысячи человек не
набирается. Походив на задворках толпы, понимаю, что даже население Назрани не
знает об убийстве Евлоева. Что говорить о селах?
Каждый выступающий обращается с
призывом: «Не уходите! Стойте вместе с нами!». Но толпа активно мигрирует:
кто-то приходит, кто-то уходит. Аза говорит по-русски практически без акцента.
Она переводит мне выступления и одновременно агитирует на ингушском языке
женщин.
– Именно от нас, матерей и жен,
много зависит. Если придем мы, то этот митинг будет уже не разогнать.
– А придут? – спрашиваю Азу.
– Мне обещают, что завтра придут
обязательно, – отвечает Аза и добавляет: – Но до завтра мы в таком количестве и
составе не продержимся.
Состав митинга на 70% – молодежь от
10 до 30 лет. Это непривычно.
– Ничего удивительного, – говорит
мне безрукий старик. – Ведь как раз их и убивают. Моему сыну Ибрашке было всего 20 лет, когда его похитили. Нынешнее
поколение 15–17-летних – самое отчаянное на моей памяти. А я много чего
пережил.
«Поколение» активно готовится к боевым действиям.
Наваливают две кучи из огромных булыжников, чтобы перекрыть дорогу машинам с ОМОНом. К месту подтаскивают камни помельче
и кирпичи. Из досок ломают себе
-177-
дубинки. Не забывают и о хозчасти.
Под двумя огромными котлами разводят костры. Первый день уразы в Ингушетии. С
заходом солнца в восемь часов тут будут, как говорят, «разговляться». Проводят
от магазина воду. Расставляют стулья и столы. Привозят посуду. В котлах
булькает мясо. Запах вареной говядины плывет над митингом...
Семь часов вечера. Митинг редеет
человек до двухсот. Мясо в котлах почти сварилось. В ста метрах от митинга уже
час как группируется милиция в касках и масках со щитами. Человек пятьдесят.
Говорят, это местный угрозыск, потому как все другие милиционеры разгонять
митинг отказались. Мне кажется, такими разговорами о милицейской совести
митингующие себя просто успокаивают. На низкой высоте движется вертолет. Вот
еще один.
А на границах Назрани в это время выставлены БМП. Армия держит руку на пульсе.
Вдруг все забегали. Мужчины дружно
снимают обувь и носки, моют ноги. Оказывается, незаметно пришло время
«разговляться». Но сначала надо помолиться. На двух коврах, которые привезли на
митинг специально для намаза, молятся человек двадцать. Остальные – кто где. И
вот разливают по пиалам наваристый бульон, раздают теплый хлеб и обжигающее
мясо. Мне тоже принесли, вокруг смеются.
– На костре самая вкусная еда
получается.
Митинг напоминает всеобщий
туристический привал, такой дружеский поход. Грустные мысли о Магомеде Евлоеве, которого похоронили еще в обед на семейном
кладбище в Экажево, как-то притупляются.
С противоположной стороны к нам
подходят несколько человек. Им тоже предлагают покушать. Соглашаются.
– Очень хорошо – говорит Мохарбек, который опекает меня все
это время. – Они теперь не смогут в нас стрелять.
– Как же! – усмехаюсь я.
На удивление оказывается прав Мохарбек.
Через минут двадцать милиционеры грузятся в машины и уезжают.
Ночь 2 сентября
– Вот увидишь, они приедут под утро,
– говорит Магомед.
Магомед много лет работал вместе с Анной Политковской. Он рассказывает о ней уже несколько часов. На
Кавказе полно людей, которые знали Анну лучше, чем в Москве. Рассказы о Политковской здесь давно уже передаются от отцов детям. Она
многим помогла, десятки людей спасла. За каждого спасенного ей благодарны целые
тейпы.
-178-
– Менты
вернутся под утро, когда останется человек тридцать. Так было в прошлый раз, –
делится опытом Магомед. И вдруг взрывается: – Не понимаю, чего боятся ингуши!
Сколько можно терпеть такие издевательства!
У Магомеда в 2003 году сотрудники
ФСБ похитили брата. Семья Магомеда растит дочь брата.
Опыт Магомеда не подвел. У костров
осталось совсем мало людей. Они спят на стульях, завернувшись в куртки. Со
стороны напоминают нахохлившихся гигантских воробьев. Уже даже не реагируют на
проезжающие мимо редкие машины. Магомед утверждает, что это милиционеры,
которые проводят разведку. Видимо, он прав. И вот в какой-то момент на площади
высаживается туча ОМОНа в круглых масках со щитами.
Человек двести. Они окружают с двух сторон остатки митинга. Одна стенка
начинает медленно сжимать окружение. За «касками и щитами», судя по всему, идут
с открытыми лицами сотрудники мобильного отряда (МОБ – это прикомандированные в
Ингушетию вэвэшники). Кто-то из них стреляет из
автомата в воздух. Молодежь начинает швырять булыжники по «каскам». Раздается
очередь из какого-то более тяжелого оружия – трассирующие светящиеся пули прорезают
темноту под углом 45 градусов. Молодежь бросается врассыпную. Еще одна очередь
из Калашникова. Менты даже не пытаются никого ловить.
Те, кто в касках и со щитами, стоят с каким-то обреченным видом. Видимо,
понимают, что завтра оппозиция применит уже другие, возможно, менее законные и
более действенные способы. А пока сотрудники МОБа
выплескивают адреналин на стулья, столы, срывают плакаты, громят козырек
магазина. В качестве трофея сворачивают и уносят ковры.
Магомед под шумок выезжает с привокзальной стоянки в
сторону дома.
От первого лица
«Смерть человека – это всегда
плохо».
Комментарий президента Ингушетии
Мурата Зязикова:
– Мурат Магометович, был ли между
вами и Магомедом Евлоевым конфликт в самолете?
– Я всегда летаю вместе с простыми людьми гражданским
самолетом. У меня нет частного самолета, я считаю это неприличным. Но я всегда
летаю в отдельном отсеке самолета. То есть в бизнес-классе если лечу, то я там один. Ко мне
заходят один-два человека. В этот раз тоже заходили. Но не Евлоев.
Я его вообще лично не знал, никаких
-179-
контактов у нас с ним не было. Тем
более – никакой ссоры или драки. Это все ложь. Я его вообще в глаза никогда не
видел.
– Но вас лично возмущало то, что он
делает. Вы мне сами говорили об этом. Власти республики даже пытались – и
вполне успешно – закрыть сайт Евлоева.
– Это не в моей компетенции
закрывать сайт. Это прокуратура.
– Но как вы прокомментируете тот
факт, что сразу после вашей встречи в магасском
аэропорту министр Медов и его личная охрана задержали именно Магомеда Евлоева. Судя по всему, они прекрасно знали, как он
выглядит.
– Когда я прилетаю, меня всегда
встречают, чтобы доложить об обстановке в республике. Медов мне сделал доклад.
Я сел и уехал. Что потом произошло, пусть с Медовым
разбирается прокуратура. Вам лучше туда позвонить за комментарием.
– Что вы можете сказать об убийстве
Магомеда Евлоева?
– Это трагедия, конечно. Даже когда на краю света
происходит ДТП и гибнут люди, это трагедия. Смерть человека – это всегда плохо.
Ингушетия
«Новая газета», 4
сентября 2008 года
История одного теракта
Три года назад, 19
июля, в селе Знаменское Надтеречного района Чечни
напротив дома одного из местных милиционеров был обнаружен подозрительный УАЗ.
Сотрудники Знаменского РОВД, не дожидаясь саперов и не выставив должным образом
оцепление, попытались автомобиль вскрыть. Раздался мощный взрыв, в результате
погибли 14 человек, среди них двое подростков, десять милиционеров и один
сотрудник ФСБ. Ранения различной степени тяжести получили 34 человека, в том
числе маленькие дети.
В республике был объявлен траур. Президент Путин
ультимативно потребовал укрепить южные границы страны. Президент Алханов оперативно заявил, что за преступлением стоит
Шамиль Басаев. А вскоре по цепочке Чечня – Ростов – Москва ушла докладная:
теракт раскрыт в рекордные сроки. Путину доложили лично Нургалиев
и Патрушев.
-180-
Необъяснимая гуманность
Федеральные СМИ сообщили о раскрытии
этого преступления с подробностями, на которые представители правоохранительных
органов не скупились. Цитирую газету «Коммерсант»: «Название Веденский район стало ключевым для следствия – террористов
начали искать среди людей, которые пересекались с Шамилем Басаевым и Доку Умаровым. Выделив среди этих людей всех так называемых
неблагонадежных – состоящих на оперативном учете, оперативники показали их фото
продавцу УАЗа. Как выяснилось, машину у него покупали
двое бывших веденцев – Асланбек Витригов и Анзор Агамерзаев. Когда обоих
арестовали, они категорически отрицали свою причастность. Но после того как в
доме одного из них был обнаружен тротил, а у другого – взрыватели,
сознались...»
На этом интерес к теракту в
Знаменском иссяк, да и о чем писать? Пособникам Басаева и Умарова
полагался вполне заслуженный ими пожизненный приговор.
Однако произошло непредвиденное.
Внезапным сочувствием к убийцам детей и милиционеров вдруг проникся Верховный
суд Чечни (самый суровый в России). Несмотря на всю тяжесть содеянного, Витригов и Агамерзаев получили
всего лишь по 18 и 20 лет соответственно. Москва отменила этот приговор за
мягкостью. Но и при повторном рассмотрении дела Верховный суд ЧР пренебрег
мнением Верховного суда РФ, дав подсудимым еще меньший срок – как говорится,
«ниже низшего».
Чтобы объяснить невероятную в данном случае
гуманность чеченского суда, расскажу о двух типах бизнеса, процветавших в Надтеречном районе.
Династия чабанов
Асланбек Витригов
и Анзор Агамерзаев – братья.
Они выходцы одной из самых известных и уважаемых семей Чечни – семьи
потомственных чабанов. Возможно, это старейшая трудовая династия Чечни (а может
быть, и России). Историю своего рода рассказывает глава семейства Ярали Витригов, отец Асланбека. История вроде бы незамысловатая, а ощущение –
как будто Маркеса перечитываешь.
До 44-го года Витриговы
жили в родовом Макажое
высоко в горах. Сам Ярали родился уже в Казахстане. И
в казахских степях депортированные Витриговы
тоже разводили и пасли скот. Когда разрешили вернуться, горцы Витриговы обосновались на равнине в Надтеречном
районе Чечни, получив в госхозе работу и землю.
-181-
Хозяйство скоро стало
самым большим в районе и одним из лучших в республике. Ярали
сейчас 58 лет, а в его трудовой книжке – ровно 50 записей о различных
поощрениях и наградах за трудовую доблесть. В середине 80-х фамилия Витриговых прогремела на весь сельскохозяйственный Союз: Ярали дали золотую медаль ВДНХ за новую породу овцы.
Северокавказская овца была отличным (как по виду, так и по показателям мяса-шерсти-выносливости-плодовитости) результатом
скрещивания австралийского барана с грозненской овцой. В Чечне Витриговыми гордились как национальными героями.
...Сорок лет они считались хозяевами
на 400 гектарах Горагорского госхоза. Ни крушение страны, ни перемена власти в
Чечне, ни война первая, ни война вторая не сдвинули их с места, хотя многие
хозяйства разорились. Их кошары тоже были на грани, но чем хуже становились
времена, тем больше работали Витриговы. Правда,
знаменитую элитную овцу в сложные 90-е в буквальном смысле съели – госхоз
рассчитывался витриговскими овцами как валютой: ими
выдавали зарплаты, материальную помощь, оплачивали долги.
Как и у всякого бизнеса, возникали у
Витриговых проблемы и с местным криминалом, и с местной
милицией. Первые крали скот, вторые не раз пытались украсть дорогие трубы из спецстали, проложенные по земле Витриговых
еще в советское время (недействующая ветка нефтепровода Чечня – Ингушетия).
На этой почве у Витриговых
был долгоиграющий конфликт с начальником Надтеречного
РОВД Рамзаном Такаевым и
начальником территориального отдела милиции Горагорска.
Сколько раз ловил милиционеров с поличным и с позором прогонял со своей земли
сын Ярали Витригова Асланбек! Менты не унимались:
слишком уж лакомым куском были эти трубы, стоившие сотни тысяч долларов. Но,
повторюсь, Витриговы очень крепко осели
на этой земле.
Их считали «богатой семьей», потому
что у них было отлаженное хозяйство, много овец, упитанные коровы, задиристые
петухи и замечательные чистокровные рысаки.
А у Ярали, его братьев и
его сыновей, у его жены Зулпы, многочисленных
невесток и снох – мозолистые, грубые, пораженные артритом от тяжкого
физического труда ладони. (Запомните, это важно.)
Труба
Овцеводство – не самый прибыльный бизнес Надтеречного. Здесь сотни скважин, фонтанирующие нефтью, и
сотни же кустарных заводов по перегонке нефти. Нефть обеспечивала спокойствие Надтеречного района в военное
-182-
время. Его гарантировали: с одной
стороны, Ханкала, с другой – спецслужбы и чеченские
боевики – с третьей. Никому не выгодно было превращать нефтяные поля в поле
боя!
На момент теракта в Знаменском
нелегальный нефтяной бизнес Надтеречного района давал
несколько тысяч тонн нефти ежедневно, и работа скважин не останавливалась ни на
один день. Эшелонами уходила неучтенная нефть со станции Червленная-Узловая на
Кизляр, Моздок и Астрахань. Курировал этот бизнес «эскадрон смерти», или, как
его еще называли, «нефтяной полк» под командованием Мовлади Байсарова.
И как водится, это кураторство очень активно оспаривали местные силовики:
милиция во главе все с тем же начальником РОВД Рамзаном
Такаевым и Надтеречное ФСБ,
которым руководил подполковник Майрбек Хусиев.
В свою очередь Байсаров
был агентом российских спецслужб, работавшим под крышей Северокавказского
управления ФСБ в звании майора ФСБ. Он сформировал
отряд киллеров, похищал и убивал «нужных» людей. В
основном его отряд пополняли выходцы из горских сел, горцем был и сам Байсаров. И отряд его официально назывался «Горец». В нашей
истории это важный момент.
Вражда между Байсаровым,
Такаевым и Хусиевым
началась с банального нефтяного передела, а впоследствии, когда дело дошло до
похищения и убийства родственников с той и другой стороны, переросла в битву
кровников.
Междоусобица стартовала 2 ноября 2004
года, когда при оказании сопротивления был задержан байсаровский
боец Висхан Заитов.
Буквально на следующий день неизвестными вооруженными лицами, представившимися
сотрудниками ФСБ, были похищены сестра и племянник начальника ФСБ Надтеречного района Майрбека Хусиева. Еще через день при странных обстоятельствах бежит
из-под стражи Заитов, а взамен Хусиеву
возвращают родственников. А вскоре убивают Муслима
(племянника Висхана Заитова,
участвовавшего в похищении родственников Хусиева) и
его шестнадцатилетнюю жену Асет Байсарову.
Причем убийство происходит на территории села, где базируется отряд «Горец».
Байсаров расценил это как личное
оскорбление, а быть врагом Байсарова опасно. Однажды
за убийство своего брата он лично расстрелял кровника, а заодно всю его семью
из 10 человек.
И вот, в продолжение всей этой борьбы за нефтяную
поляну, 19 июля 2005 года люди Байсарова
устанавливают заминированный уазик, главная цель теракта – младший лейтенант
милиции Магомет Ахмаров. На тот момент, как
зафиксировано в материалах судебного следствия, занимался «продажей воды из
артезианских скважин в радиаторы
-183-
охлаждения установок по переработке и перегонке нефти в
бензин». В пятнадцати метрах от его дома и оставили автомобиль люди Байсарова, для верности поместив в уазик труп бывшего
механика по обслуживанию артезианских скважин. Труп к тому же показательно
нарядили в милицейскую форму.
Резонанс
Если бы не милиционеры Надтеречного РОВД, пренебрегшие элементарной техникой
безопасности, никакого резонансного теракта не было бы. Максимум, на что тянул
заминированный уазик, – покушение на убийство общеопасным способом.
Увы! Случилось то, что случилось: война силовиков
районного масштаба в самом непрезентабельном виде докатилась до Кремля. И хотя
впоследствии и прокуратура, и суд будут упорно избегать даже самого слова
«нефть», в материалах дела прекрасно видно, как вдруг совпали интересы
вчерашних кровников – агента ФСБ Мовлади Байсарова и
подполковника ФСБ Майрбека Хусиева.
Что делает Байсаров?
Сразу же после теракта к нему на
базу «Горца» был доставлен продавец УАЗа Абдулаев, где его и обработали. Смысл операции – Абдулаев ни в коем случае не должен указать истинных
покупателей УАЗа – байсаровских
бойцов Висхана Заитова и Супьяна Арсанукаева. Результат
достигнут: после обработки Абдулаев явился в РОВД Надтеречного района и «опознал» Витригова.
Я читала его показания и – как и
все, кто их читал, – забуксовала на одной, казалось бы, невинной фразе: «Когда он (Витригов. – Е.М.) передавал деньги за машину, я
обратил внимание на его руки, которые были ухоженные, ладони были белого
цвета...»
Покажите мне такого чабана, тракториста... да любого
крестьянина!
Что делает Хусиев?
Он и Рамзан Такаев лично ведут следствие по теракту. В силу «громкости»
преступления уже «назначены» заказчики – это конечно
же Басаев и Умаров. Начинается работа по формированию
«банды». В Надтеречное РОВД на
-184-
допросы (вернее, на кастинг на роль
бандитов) свозят чуть ли все население района.
Предпочтение отдается выходцам из Веденского района
(откуда родом Шамиль Басаев). Среди таковых – семья Витриговых,
которые, правда, из этого района выехали не по своей воле аж
в 44-м. Но кого это волнует? Горец – он на всю жизнь горец.
Помните, я говорила, что вопрос
происхождения очень важен в этой истории? Потому что и в Чечне есть свой
собственный местечковый шовинизм. Хусиев, допрашивая покалеченного пытками Асланбека,
показывал ему фотографии настоящих бандитов Висхана Заитова и Супьяна Арсанукаева и кричал: «Я вас заставлю вернуться в свои
горы!»
Майрбек Хусиев
прекрасно знал, кто на самом деле устроил теракт в Знаменском. Ведь это из стен
его ведомства недавно бежал будущий террорист Заитов,
и его похищенные родственники были возвращены буквально на следующий день после
побега…
...Тем временем на обыски в доме и
на кошарах Витриговых выезжает лично начальник
милиции Рамзан Такаев.
Никакого тротила и взрывателей он, конечно, не находит. Зато в срочном порядке
выкапываются и вывозятся дорогущие нефтетрубы – те
самые, доступ к которым упорно перекрывал Асланбек Витригов.
А что Асланбек?
Он и его брат Анзор, добавленный в банду «до кучи»,
проведут два месяца (без всякого там официального постановления об аресте) в
ИВС при РОВД Надтеречного
района. Из них выбьют признательные показания самыми мерзкими способами. Факт
пыток будет установлен на суде, но многочисленные прокурорские проверки,
которые назначит суд, закончатся «невозможностью установления лиц», совершивших
насилие.
Что происходит с реально заминировавшими УАЗ
боевиками отряда «Горец» – Висханом Заитовым и Супьяном Арсанукаевым? По делу они проходят как посредники и
исполнители теракта. Но ловить их живьем никто конечно
же не пытается (вдруг дадут показания об истинной подоплеке теракта). В общем,
через пару месяцев Заитова и Арсанукаева
убивают. Официально – «в результате спецопераций».
Клятва на Коране
...Есть одна удивительная
особенность у этого дела – огромное количество людей, сочувствующих Витриговым. В том числе и среди тех, кто привык сажать
невиновных.
По ночам в дом Витриговых
огородами приходили милиционеры Надтеречного РОВД и
делились информацией.
-185-
Из самой зловещей структуры Чечни –
Оперативно-розыскного бюро-2, в застенках которого выбили «явки с повинной» у
тысяч чеченцев, – прислали справку. По оперативным данным (исчерпывающим,
потому как оперативники ОРБ-2 – лучшие на Северном Кавказе), Асланбек Витригов и Анзор Агамерзаев не связаны ни с
одним из чеченских бандформирований.
Следователи
прокуратуры ездили к вышестоящему начальству в Ростов с просьбой освободить
невиновных.
Когда услышали в ответ циничное «отпустим, когда
поймаете настоящих преступников, – Путину-то доложено», один из следователей
прокуратуры посоветовал Витриговым не надеется больше
на законы РФ, а прибегнуть к законам шариата.
...Собрался весь род Витриговых (60 человек) и поехали в село Алхан-Юрт, в котором жил оговоривший Асланбека
человек. Они хотели публично поклясться на Коране, что Асланбек
никогда не был в Урус-Мартане и не покупал никакого уазика.
В ответ должны были собраться
родственники Абдулаева (оговорившего Асланбека), старейшины села Алхан-Юрт
– и тоже поклясться на Коране.
Много раз Витриговы
приезжали и пытались дать клятву в мечети села Алхан-Юрт.
Увы! Выбирая между позором и проклятьем, лжесвидетель Абдуллаев, его
родственники и даже старейшины каждый раз убегали из родового села.
...Теперь понятно, почему у сурового чеченского суда
не поднимается рука дать пожизненное «убийцам детей и
милиционеров»?
Послесловие
Витригов и Агамерзаев
уже три года сидят в ожидании приговора, который бы устроил и Чечню, и Москву. Отряд
«Горец» вскоре после теракта был признан незаконным бандформированием,
разоружен и амнистирован. Мовлади Байсаров был убит кадыровцами в Москве, а его бывшие горцы теперь верно
служат Рамзану Кадырову.
Начальник РОВД Надтеречного
района Рамзан Такаев погиб
в ДТП при весьма странных обстоятельствах – он ехал в одной машине с
подполковником ФСБ Майрбеком Хусиевым.
Он погиб, а Хусиев остался жив и был переведен
начальником ФСБ в Шалинский район. В Шалях во время
войны велись активные боевые действия – это значит, что там нет ни капли нефти.
Что касается нефтяного бизнеса в Надтеречном
районе, то он по-прежнему процветает.
-186-
И наконец, чабаны Витриговы. Примерно через полтора месяца после теракта
госхоз расторг договор долгосрочной аренды с арендатором Витриговым
Ярали.
Витриговых выгнали с кошар, конфисковали
технику. Коров, лошадей и овец они совершенно бесплатно раздали по соседям.
Чечня
«Новая газета», 28
июля 2008 года
-187-