Так мы живем. Глава 1. А.Крутов

Глава 1. КАК В РОССИИ ОХРАНЯЮТ ПРАВО

Александр КРУТОВ (Саратов)

ПРАВООХРАНИТЕЛЬНАЯ ПРОХИНДИАДА

В массовом сознании пора новогодних и рождественских праздников традиционно ассоциируется с волшебством и чудесами. Взрослые дарят малышам томики волшебных сказок или книжки про мальчика-кудесника Гарри Поттера. Молодежь, подобно гоголевскому Вакуле, готова оседлать даже черта ради царских черевичек для любимых. А люди старшего поколения, прильнув к экранам телевизоров, с ностальгией смотрят «Иронию судьбы» – добрую новогоднюю сказку о позитивном воздействии чрезмерных доз алкоголя на благополучное устройство личной жизни. В общем, новогодние чудеса и сказки люди любят вне зависимости от возраста, профессии и социального положения. И работники правоохранительных органов здесь не исключение.

Правда, в силу профессиональной специфики подсознательная тяга наших прокуроров и милиционеров-оперативников к волшебству находит свое отражение не в сказках, а в материалах конкретных уголовных дел, актах судебных экспертиз и прочих процессуальных документах. Впрочем, бумага лишь сухо фиксирует неудержимый и буйный полет фантазии как современных правоохранителей, так и их оппонентов по ту сторону закона. Зато «живое» рассмотрение конкретных уголовных дел в суде бывает подчас более захватывающим, чем просмотр современного западного блокбастера, снятого с использованием головокружительных компьютерных спецэффектов. Уголовное дело Евгения Русакова, которое с начала ноября рассматривается в Волжском районном суде Саратова под председательством молодого судьи Никиты Вдовина, как раз одно из таких.

Взятка «под генерального»?

Прокурорские работники – тоже люди, а потому ничто человеческое им не чуждо. Единственное, что отличает прокурорских работников от прочих должностных лиц, – это то, что блюстители закона никогда не берут взяток. А если все же иногда кое-где и «вступают в договорные отношения» с представителями бизнеса, то только исключительно ради пользы дела и торжества законности. И хотя слепому видно, что никакой пользы дела и

-34-

торжества законности на горизонте и в помине не наблюдается, все равно прокурорские чины всегда выходят сухими из воды. Наиболее наглядный пример – финал скандально знаменитого дела «Трех китов», где для наведения элементарной законности после длящегося на протяжении ряда лет прокурорского беспредела потребовалось личное вмешательство президента страны. Но даже и после этого основные вдохновители общенационального коррупционного позора были отправлены… на генеральские пенсии. Таким образом, высочайше было подтверждено, что прокуроры у нас за взятки не садятся. Наверное, потому, что они этих взяток не берут. Никогда и ни при каких обстоятельствах! Эту прописную истину в современной России знают даже дети.

Однако нет правил без исключений. В прошлом году в Саратове объявился уникальный мужчина, который с помощью взятки попытался сместить с занимаемой должности прокурора Саратовской области Евгения Григорьева. Зовут этого человека Евгений Анатольевич Русаков. А поскольку назначение на должность прокуроров субъектов Федерации, равно как и их смещение, входят в прерогативу Генерального прокурора России, то, стало быть, Евгений Русаков готовился стать посредником при получении взятки «под генпрокурора Чайку». В то, что Русаков действительно собирался передавать крупную денежную сумму кому-то из высокопоставленных должностных лиц в Генеральной прокуратуре, следствие не поверило. А потому и квалифицировало действия подсудимого как банальное мошенничество, хотя и в особо крупном размере. Тем не менее предложенная версия обвинения выглядит настолько необычно, что заслуживает детального рассмотрения.

По версии следствия, размер услуги по смещению прокурора области Григорьева был оценен Евгением Русаковым в полтора миллиона долларов. При этом 10% от этой суммы ($150 тысяч) Русаков якобы должен был получить заранее – то ли в качестве аванса, то ли в качестве оплаты за посреднические услуги и хлопоты. При этом упомянутая сумма преподносилась не только как плата за смещение Евгения Григорьева, но и как своеобразный вступительный взнос для «вхождения в команду» нового прокурора Саратовской области. Выгода положения «члена команды нового прокурора» для потенциального «заказчика» после шести лет руководства областной прокуратурой Анатолием Бондаром должна быть очевидна. Ведь в этом случае бизнес «заказчика» автоматически оказывался под надежной прокурорской защитой. При этом неформальные деловые связи с первым лицом региональной прокуратуры уже сами по себе могли гарантировать отсутствие в перспективе проблем как с законом, так и с криминалом. Так в

-35-

общих чертах выглядит схема мотивации основных действующих лиц данного уголовного дела. А теперь стоит перейти непосредственно к его фабуле.

Одним из основных свидетелей обвинения является предприниматель Саит Акчурин. По версии следствия, этот самый Акчурин приобрел в 2003 году в Саратовском районе на пятом километре Вольского тракта солидный участок земли. Здесь он намеревался оборудовать и открыть авторынок и вложил в это дело за прошедшие годы от 8 до 10 миллионов рублей. Однако, несмотря на немалые усилия и средства, запустить авторынок в работу предпринимателю Акчурину так и не удалось. Давая показания в суде, он объяснил этот факт тем, что нормальной работе его бизнеса препятствовали различные проверяющие структуры. Насколько законно действовали эти проверяющие, какие ведомства они представляли и почему выбрали объектом своих домогательств еще не работающий и не приносящий никаких доходов авторынок – этого сам Акчурин пояснить не мог. Тем не менее даже в суде продолжал утверждать, что проверяющие твердо ему пообещали, что его авторынок не откроется никогда. И вот, промучившись так четыре года, Саит Акчурин решил поискать защиты для своего бизнеса в прокуратуре Саратовской области. Но поскольку, как он заявил в суде, не имел в областной прокуратуре никого из знакомых, то был вынужден искать опытного в таких делах посредника. В качестве такового Акчурин выбрал некоего Владимира Геннадьевича Кириллова.

Чем занимался Кириллов весной 2007 года, когда начинали разворачиваться основные события, позже ставшие основой для обвинения Евгения Русакова в мошенничестве, мне так и не удалось установить. В первоначальных материалах расследования он фигурирует как безработный. Однако под конец предварительного следствия превращается уже в сотрудника частной риелторской фирмы с ежемесячным заработком от 8 до 10 тысяч рублей. Но не это главное. Именно Кириллову предстояло стать основным действующим лицом в предстоящей криминально-политической мелодраме по изобличению мошенника Русакова. И даже обрести официальный статус единственного потерпевшего по данному уголовному делу. С этим человеком будет связано еще много таинственных и загадочных моментов, о которых мы расскажем чуть позже.

А пока же вернемся к предпринимателю Акчурину, который пояснил обстоятельства своего знакомства с Кирилловым следующим образом. Якобы во время оформления земельного участка под авторынок в областном

-36-

комитете по управлению имуществом у него возникли сложности бюрократического характера. В это время сотрудник комитета Владимир Романов порекомендовал Акчурину частного риелтора Владимира Кириллова, который действительно быстро и качественно оформил весь необходимый пакет документов на земельный участок. С тех пор Саит Акчурин время от времени обращался за консультациями к Владимиру Кириллову по различным проблемам своего бизнеса. Однако помочь в последней просьбе Акчурина Кириллов затруднился, поскольку сам не имел знакомых в областной прокуратуре. А обращаться в прокуратуру обычным и законным путем с заявлением и Акчурин, и Кириллов почему-то не посчитали для себя возможным. Но при этом Кириллов вспомнил, что его знакомый предприниматель Александр Ковалев, который погиб в Москве в дорожно-транспортном происшествии 10 апреля 2007 года, рассказывал ему об очень влиятельном человеке по фамилии Русаков. Якобы этот Русаков вхож ко многим руководителям правоохранительных структур и способен решать многие животрепещущие проблемы. Погибший в ДТП приятель Кириллова даже оставил тому телефон Русакова, которым тот и не преминул воспользоваться якобы для решения проблемы с авторынком. И хотя поначалу Евгения Русакова немного удивило обращение к нему с серьезным вопросом практически незнакомого человека, но на контакт с Кирилловым он пошел охотно.

По официальной версии следствия, первая встреча Кириллова и Русакова состоялась 3 мая. Кириллов якобы проинформировал Русакова о проблеме с авторынком и попросил помощи со стороны областной прокуратуры. В свою очередь Русаков подтвердил, что близко знаком с прокурором Григорьевым и пообещал всяческое содействие. Однако уже на следующей встрече, состоявшейся в середине мая, Русаков коренным образом поменял свои первоначальные намерения. Кириллову он якобы сообщил, что с Евгением Григорьевым не стоит иметь никаких дел, а надо постараться поставить на место прокурора области «своего человека». Определенные шаги для этого уже предпринимаются, о чем свидетельствует недавно объявленный Григорьеву выговор. Стоимость услуги по снятию действующего прокурора области и назначению на эту должность «своего человека» составляет, как уже было сказано выше, полтора миллиона долларов. При этом для подтверждения серьезности намерений бизнесменов, желающих «войти в команду» нового прокурора области, им надо внести аванс в размере 10 процентов от означенной суммы.

Услышав о подобных намерениях Русакова, Акчурин очень удивился. А потому послал на следующую встречу Русакова и Кириллова своего партнера по бизнесу Эрнеста Ганиева, которого Кириллов почему-то представил как

-37-

московского бизнесмена по имени Эдик (так, по крайней мере, утверждал в суде Русаков). Эта встреча состоялась в первых числах июня, и на ней Ганиев лично поставил перед Русаковым вопрос о содействии в открытии авторынка. На что получил от «влиятельного человека» обещание посодействовать в этой проблеме. А в дальнейшем разговор опять перешел на тему о снятии с должности прокурора Григорьева. В частности, Русаков заверил собеседников, что этот вопрос уже практически решен. Более того, в Генеральной прокуратуре собраны уже все необходимые подписи для назначения на эту должность нового человека. Новым прокурором Саратовской области должен стать Олег Грабко, а само это назначение должно произойти месяца через два-три. Якобы осталось дождаться только подписи Генерального прокурора под приказом о назначении Грабко. В завершение разговора Русаков сообщил собеседникам, что в ближайшие дни он уезжает по делам в Москву, где в это время должен окончательно решиться вопрос с назначением нового прокурора Саратовской области. А по возвращении в Саратов они вновь вернутся к этой теме для окончательного урегулирования всех финансовых вопросов.

Вернувшись к Акчурину, Ганиев и Кириллов передали тому содержание их разговора с Русаковым. Названная сумма Акчурина неприятно удивила – ведь даже десятипроцентный аванс «за вхождение в команду нового прокурора» составлял примерно половину от той суммы, которую он уже вложил в инфраструктуру авторынка. Да и перспектива быть втянутым в дачу взятки высокопоставленным чинам Генеральной прокуратуры Акчурина тоже не вдохновляла. В итоге он приходит к выводу о нецелесообразности вести дальнейшие переговоры и просит Кириллова прекратить все контакты с Русаковым.

А Русаков, как и обещал, в первой половине июня уезжает в Москву, а затем и в Санкт-Петербург. Неизвестно, зачем Евгений Анатольевич ездил в Москву, зато цель его посещения Питера оказалась вполне осязаемой. Думаю, что слушатели «Радио России» не могли не запомнить довольно агрессивную рекламу «петровских ассамблей», регулярно проводимых в Санкт-Петербурге некой ассоциацией «Менеджеры новой эпохи» под лозунгом «Виват, Россия!». Как следовало из рекламы, целью данных ассамблей было выявить и наградить национальными наградами имени Петра Великого передовиков капиталистической экономики и лучших управленцев. В общем, все эти «петровские ассамблеи» с их наградами есть по сути не что иное, как своего рода разновидность так называемого эвордного бизнеса, процветающего в обеих российских столицах. Так вот, постановлением российской общественной

-38-

комиссии «Менеджеров новой эпохи» от 5 июня 2007 года уже несколько лет реально нигде не работающий Евгений Русаков был награжден золотой медалью Петра Великого «За трудовую доблесть». Причем Евгений Анатольевич был не единственным из саратовцев, удостоенных в 2007 году «петровской» награды. Вместе с ним национальной премии имени Петра Великого удостоился Виктор Будылев – бывший главный федеральный инспектор по Саратовской области, смещенный с этой должности за три недели до награждения. Так что саратовцы Будылев и Русаков практически одновременно получали питерские награды. Вместе их потом обмывали в Саратове и продолжили свое перспективное и взаимовыгодное знакомство вплоть до задержания Евгения Русакова в кафе «Арабелла» 19 июня. Случайна ли эта связь? Или бывший главный федеральный инспектор также имеет определенное отношение к уголовному делу в отношении Евгения Русакова? Чуть позже мы попытаемся проанализировать имеющиеся факты и ответить на этот вопрос.

А пока вернемся к безработному риелтору Кириллову. Получив от Акчурина указание прекратить переговоры с Русаковым, он тем не менее поступил по-своему. Уже на следствии Кириллов объяснил такую странность своего поведения опасениями за собственную жизнь. Якобы в случае внезапного прекращения переговоров с Русаковым его могли устранить как нежелательного свидетеля. А чтобы этого не произошло, Кириллов продолжил переговоры и даже стал регулярно записывать их содержание на два невесть откуда появившихся у него цифровых диктофона. Позднее, уже в конце июля, когда предварительное следствие будет в самом разгаре, Кириллов вдруг вспомнит об имеющихся у него диктофонных записях. Следователь Колосков произведет выемку этих диктофонов и признает их вещественными доказательствами. Однако произведенная экспертами-криминалистами расшифровка содержания записанных разговоров окажется обоюдоострой. Расшифровка будет обличать не только Русакова, но и организаторов данного уголовного дела.

Уже на следующий день после совместной встречи с Ганиевым Кириллов (уже якобы по своей инициативе) встречается в Русаковым в кафе «Арабелла» и продолжает переговоры. По версии следствия, эта первая встреча, которую Кириллов записал на диктофон, состоялась 2 или 3 июня. Главной темой разговора в очередной раз становится отстранение от должности прокурора Григорьева и назначение на эту должность «своего» человека. Примечательно, что в начале этой встречи Кириллов как бы извиняется перед Русаковым за поведение Ганиева в

-39-

ходе состоявшейся накануне встречи. Кириллов так объясняет Русакову просьбу Ганиева помочь с проблемой открытия авторынка: «Тот человек – да, они вкладывают деньги, но их маленькая специализация интересует. Именно базар вот этот, открытие базара. Вот». И далее Кириллов продолжает: «Я все это дело понимаю, но у нас другая проблема, глобальная. Это мы само собой будем решать... Но от них мы деньги имеем, понимаешь, в чем дело? ...послал. Послали послушать, как, что и тому подобное. Но он ситуацией не владел до конца. Вот и все...» Иными словами, поднятая Ганиевым тема с открытием авторынка никак не вписывалась в то «деловое предложение», с которым Кириллов изначально обращался к Русакову. Наверное, именно поэтому Кириллов и пытался объясниться за странное поведение Ганиева, которое оставило Русакова в недоумении.

Впрочем, аудиозапись этого разговора дает обильную пищу и для стороны обвинения. Русаков объясняет Кириллову, почему требуется аванс в размере 10% – это на случай, если «заказчик» вдруг передумает и не захочет вносить полную сумму за оказанную услугу. Далее следует объяснение Русакова порядка полного расчета за оказанную услугу: «.мы сначала заводим его (кандидата на должность прокурора области. – А.К.) к генеральному, к первому лицу. Потом мы пойдем туда, они подают направление на облдуму, и с этого момента будет нужна основная сумма». Любопытно, что в ходе этого разговора Русаков называет крайний срок передачи денег: «…на нас давят, мне срок до девятого дан». Запомним эту дату, она пригодится нам для дальнейшего анализа.

А пока Кириллов и Русаков расстаются, чтобы встретиться в очередной раз уже во второй половине июня.

Кандидат... в прокуроры области

Тем человеком, которого, по версии обвинения, мошенник Русаков прочил в новые прокуроры Саратовской области, оказался не кто иной, как бывший прокурор Фрунзенского района, а ныне начальник управления по взаимодействию с федеральными структурами правительства Саратовской области Олег Грабко. Как считает государственный обвинитель, чтобы убедить «потерпевшего» Кириллова в основательности своих возможностей и серьезности намерений, Евгений Русаков даже организовал Кириллову встречу в кафе «Арабелла» с «кандидатом на должность прокурора Саратовской области» Олегом Владимировичем Грабко и «членом команды будущего прокурора», действующим сотрудником областной прокуратуры Василием Пантелеевым. Примечательно, что никто из

-40-

участников процесса над Русаковым, в том числе и сам подсудимый, не отрицают факта этой встречи. В то же время государственный обвинитель Ганюхин, свидетели Грабко и Пантелеев и подсудимый Русаков озвучили в суде довольно противоречивые версии причин своего появления вечером 18 июня в кафе «Арабелла». При этом скрытая аудиозапись состоявшегося разговора, сделанная Кирилловым, не вполне соответствует темам разговора, которые обозначили в своих показаниях на предварительном следствии свидетели Пантелеев и Грабко. Попытаемся проанализировать эти противоречия.

Позиция стороны обвинения, изложенная в обвинительном заключении и почти дословно повторенная прокурором Ганюхиным в прениях, выглядит следующим образом:

«18 июня 2007 года в период времени с 19 до 21 часа Русаков Е.А., с целью создания видимости деятельности и демонстрации реальности предложенного плана по разрешению имеющихся проблем, организовал в помещении кафе ООО «Арабелла», расположенном по адресу: г. Саратов, ул. Радищева, д.18, встречу Кириллова В.Г. со своими знакомыми, не посвященными в его преступные планы, – бывшим сотрудником прокуратуры Саратовской области Грабко О.В. и действующим сотрудником прокуратуры Саратовской области Пантелеевым В.В. При этом Русаков Е.А. заверил Кириллова В.Г., что на встрече будет присутствовать согласованный кандидат на должность прокурора Саратовской области и член команды будущего прокурора. Русаков Е.А., понимая, что Грабко О.В. и Пантелеев В.В. не осведомлены о его истинных намерениях, что может обнаружиться в ходе разговора, в результате чего у Кириллова возникнут подозрения и последующий отказ от передачи денег, но желая не допустить этого, построил разговор таким образом, что Кириллов убедился в наличии кандидата на должность прокурора Саратовской области, готового оказать помощь в разрешении имеющихся проблем, а Грабко О.В. и Пантелеев В.В. не высказали неосведомленности о его истинных намерениях».

Если становиться на позицию обвинения, то положение Грабко и Пантелеева в этой истории вполне соответствует известной русской поговорке «Без меня меня женили». Но возможно ли проделать подобное какому-то мошеннику с двумя многоопытными и находящимися в трезвом рассудке прокурорскими работниками? Чтобы понять, как это произошло, стоит обратиться к показаниям этих свидетелей.

Начальник управления областного правительства Олег Грабко заявил в суде, что Евгения Русакова знает около трех лет. Еще когда он работал прокурором Фрунзенского района, ему позвонил коллега Василий Пантелеев и

-41-

попросил принять бывшего сотрудника госбезопасности Русакова. На прием к Грабко Русаков пришел с какой-то банальной жалобой, которую Грабко отписал кому-то из своих подчиненных. На этом их знакомство надолго прервалось и возобновилось лишь тогда, когда Олег Владимирович получил высокую должность в правительстве области. Тогда к нему снова явился Русаков и сообщил, что является членом совета по экономической безопасности по Приволжскому федеральному округу. Олегу Грабко было интересно общаться с Русаковым, который время от времени посещал его и сообщал разнообразные новости. В суде Олег Владимирович заявил, что повидал на своем прокурорском веку немало мошенников, а потому прекрасно знает манеру поведения людей подобного сорта. Евгения Русакова к такой категории людей никак отнести нельзя. Более того, он был ходячим справочным пособием по вопросам различных правоохранительных структур и биографиям их руководителей. Почти вся информация, которую сообщал Русаков Грабко, впоследствии находила свое подтверждение. В последнее время Евгений Русаков был озабочен проблемой создания в Саратове местного филиала Центра содействия спецслужбам и правоохранительным органам и неоднократно консультировался с Грабко по юридическим вопросам создания этой общественной организации. Грабко в консультациях не отказывал, но при этом жестко давал понять, что на финансирование из бюджета подобной деятельности рассчитывать не стоит. А затем Русаков проинформировал Грабко, что собирается создать в Саратове собственный фонд помощи сотрудникам госбезопасности.

Незадолго до роковой встречи в кафе «Арабелла» Русаков вновь посетил Грабко и сообщил, что у создаваемого им фонда нашелся серьезный спонсор. Возможно, этот спонсор станет даже соучредителем местного центра содействия спецслужбам, но для этого надо продемонстрировать ему, что правительство Саратовской области крайне заинтересовано в работе таких структур. Для того чтобы продемонстрировать такую заинтересованность, Олег Грабко (судя по его показаниям в суде) и отправился в кафе «Арабелла». Правда, предполагаемого спонсора дела новоявленной общественной организации совсем не интересовали. В беседе с Олегом Владимировичем приглашенный Русаковым человек (т.е. Кириллов) тему о «центре содействия» вообще не поднимал. По версии Грабко, этот незнакомец сначала попытался проконсультироваться с ним по поводу одного арбитражного дела, связанного с приобретением турбазы на Волге. А далее Грабко стал обсуждать с Пантелеевым последние новости в прокуратуре и освещение их в местных СМИ. Однако ни тема приобретения турбазы на Волге, ни обсуждение

-42-

прокурорских новостей не попали на произведенную Кирилловым аудиозапись разговора, состоявшегося 18 июня в кафе «Арабелла». Остается предположить, что либо запись оказалась некачественной, либо эти места разговора кто-то умышленно стер перед тем, как направить диктофон на экспертизу. Никак не проясняют этой загадки и показания прокурора Пантелеева. Тот вообще заявил на суде и следствии, что не понимает, зачем его пригласили в кафе «Арабелла» и не помнит содержание своих разговоров с Грабко.

Зато показания Евгения Русакова, данные им в зале суда, немного проясняют суть произошедшего разговора. Подсудимый утверждает, что Кириллов вышел на него, отрекомендовавшись представителем очень серьезного московского инвестора, который намерен вложить очень солидные деньги в застройку центра Саратова. Те полтора миллиона долларов, которые следствие пытается инкриминировать ему как «плату за услугу» по смене прокурора области, на самом деле являются той суммой, которую стоящий за Кирилловым московский бизнесмен якобы намеревался вложить в этот проект. Такую версию подсудимого в значительной мере подтверждают приложенные к уголовному делу расшифровки разговоров Кириллова и Русакова. Из них отчетливо видно, что вместо обсуждения проблемы авторынка Акчурина Кириллов настойчиво ставил перед Русаковым совершенно иную задачу, затрагивающую очень серьезные аспекты местной экономики и даже политики. Фактически речь шла о серьезном переделе на местном рынке строительного бизнеса в пользу никому не известного «московского инвестора». Уже при встрече 3 июня, на которой обговаривался алгоритм отстранения за деньги прокурора Саратовской области, Кириллов мотивирует свой интерес проблемой крупного строительного бизнеса: «Из-за того, что я не могу опять движение пустить, я отвечаю за него, я отвечаю за него. Мне не дают площадку в центре под строительство девятиэтажки».

И на встрече 18 июня Кириллов в очередной раз поднимает строительную проблему. На этот раз «представителя московского инвестора» очень волнует засилье в центре города строительной фирмы Шамхалова (который, по словам Кириллова, никому ничего не дает) и возмущает безобразная стройка на пересечении улиц Чапаева и Мичурина. Хозяин этого строительства напрямую в разговоре не называется, но из достоверных источников известно, что данное строительство осуществляет Александр Жаворонский. Иными словами, Кириллов фактически напрямую ставит в этом разговоре вопрос перед представителем правительства и представителем областной прокуратуры о переделе сфер влияния в строительном бизнесе Саратова. Это и понятно: с приходом Павла Ипатова земельными участками в

-43-

Саратове распоряжаются областные структуры. А реально потеснить занимающие устойчивое положение в строительном бизнесе структуры и произвести передел в свою пользу потенциальных строительных площадок начинающему «московскому инвестору» возможно лишь с использованием прокурорских структур.

Первая часть обозначенной Кирилловым задачи – поддержка в правительстве области – вполне реально решалась через Олега Грабко. В свою очередь Олег Владимирович продемонстрировал Кириллову свою заинтересованность в наведении порядка в строительстве в центре города и предложил осуществлять все дальнейшие контакты с ним через Евгения Русакова. Вот как позиция Грабко выглядит в расшифровке аудиозаписи состоявшегося разговора:

«Мы в одной команде с ним (т.е. Русаковым. – А.К.)... Евгений Анатольевич уполномочен для решения всех вопросов абсолютно. То есть он связан, так скажем, и-и, с заключением контрактов, так как назовем, так сказать, с обсуждением всевозможных, так скажем, обязательств сторон и все остальное. То есть он полностью уполномочен на все вопросы».

Но если Олег Грабко при определенных «обязательствах сторон» и посредничестве «бывшего фээсбэшника» Русакова согласился посодействовать приходу в Саратов «московского строительного инвестора», то с содействием прокурорских структур было гораздо сложнее. Лично я убежден, что без жесткого вмешательства прокурорских структур ставить задачу поумерить аппетиты бизнес-структур Шамхалова и Курихина нереально. Так же, как нереально рассчитывать решить эту задачу при нынешнем прокуроре Саратовской области. Поэтому для оказания «помощи» крупному московскому инвестору Евгений Русаков неминуемо должен был прийти к осознанию необходимости смены прокурора области и известить об этом «заказчика». И, как свидетельствуют расшифровки разговоров Русакова и Кириллова, Евгений Анатольевич не только ставил такую задачу, но и информировал собеседника о путях и сроках ее разрешения. И в этой части мы бесспорно должны согласиться с версией обвинения. Но при этом я решительно не могу поверить в то, что, действуя подобным образом, Русаков стремился оказать услугу «представителю московского инвестора» Кириллову или, что еще более странно, неизвестному ему в то время Саиту Акчурину с открытием авторынка. Как не могу поверить и в то, что в будущие прокуроры Саратовской области Русаков «прочил» Олега Грабко. Прежде всего потому, что Русакову был крайне необходим СВОЙ человек в правительстве области. Да и самостоятельно поставить задачу смещения прокурора области Евгений Русаков, являющийся

-44-

де-факто теневым посредником между властью, бизнесом и правоохранительными органами, вряд ли мог. При этом со всей неизбежностью перед нами встает вопрос: кто же тогда в реальности стоял за Евгением Русаковым? Чтобы ответить на него, стоит взглянуть на трудовую биографию нашего героя.

Великий комбинатор саратовского разлива

Наверное, не будет преувеличением сказать, что почти все выдающиеся представители земли саратовской оканчивали местный институт механизации сельского хозяйства имени дедушки Калинина. Вот лишь неполный перечень этих блистательных имен: вице-спикер Государственной думы и генсек партии «Единая Россия» Вячеслав Володин; верный володинский «Санчо Панса», депутат Государственной думы Николай Панков; главный саратовский почтмейстер и депутат городской думы Анатолий Серебряков; удачливый бизнесмен и депутат Вячеслав Сомов (бывший глава «Саратовоблгаза») и его менее удачливый коллега Николай Курапов (на днях по протесту председателя областного суда срок наказания ему за присвоение казенных средств уменьшен с 6 до 2,5 лет). Имя нашего героя Евгения Русакова с полным основанием может пополнить этот список.

Евгений Анатольевич также окончил в 1978 году Саратовский институт механизации сельского хозяйства. После его окончания на работу в село не поехал, а устроился простым токарем на завод «Микрошлиф». Вскоре он уже становится освобожденным секретарем комсомольской организации завода. Затем наш герой служит в армии в должности заместителя командира роты по политической части, но носить офицерские погоны Евгению Русакову доводится лишь год. После чего он увольняется из армии по болезни и продолжает партийно-комсомольскую карьеру. При этом без отрыва от производства получает еще одно высшее образование – оканчивает Высшую партийную школу. Для многих профессиональных партийных и комсомольских работников годы перестройки стали отличным стартом их дальнейшей бизнес-карьеры. Евгению Русакову в этом плане не повезло. Как признался он в зале суда, его попытки заниматься бизнесом успеха не имели. Конец 90-х годов Евгений Русаков встретил в скромной должности начальника транспортного цеха управления ЖКУ Ленинского района Саратова. Но именно на этом посту нашему герою впервые довелось столкнуться с Уголовным кодексом. Приговором Ленинского районного суда Саратова от 18 июня 1997 года Русаков был осужден за хулиганство к году исправительных работ. Как выяснилось, Евгений Анатольевич

-45-

банально подрался с одним из коллег и разбил тому очки стоимостью около 200 тысяч рублей. Однако сам Евгений Анатольевич считает ту давнишнюю драку результатом направленной против него провокации. В начале 2001 года у Русакова опять происходят напряги с законом. Фрунзенский РОВД г. Саратова усматривает в его действиях состав такого должностного преступления, как «Халатность». Однако 1 марта 2001 года в возбуждении уголовного дела отказано в связи с амнистией.

Весна 2003 года была отмечена в жизни Евгения Русакова небывалым взлетом экономической активности. В качестве вице-президента по производству благотворительного фонда «Благорос» он встал во главе Энгельсского мясокомбината. Этот этап в деятельности нашего героя почему-то никак не отражен в материалах уголовного дела. А зря! Ведь именно в это время Евгений Анатольевич обрел тот общественный статус благодетеля правоохранительных органов, который и привел его на скамью подсудимых. Но это мы сейчас такие умные, а весной 2003 года радовали земляков оптимистическими прогнозами. Вот что, например, по этому поводу сообщил СарБК 30 апреля 2003 года в информации «Хозяином Энгельсского мясокомбината стал фонд «Благорос»:

«На Энгельсский мясокомбинат пришли новые хозяева – фонд «Благорос» с уставным капиталом 200 млн. долларов. Накануне смены собственника предприятие более недели не работало. Как сообщила ГТРК «Саратов», инвесторы собираются реконструировать предприятие: установить современное оборудование. А также обещают рассчитаться с прежними долгами – и с банками, и с вкладчиками – с учетом набежавших процентов. Вице-президент «Благороса» Евгений Русаков сказал: «Самое главное, что это даст возможность вернуться тем людям, которые ушли с завода. Ведь работало более 5 тыс. человек. Все – кто вложил деньги – это бывшие работники завода. Все эти люди нам нужны. С конца мая будут конкретные графики – деньги будут возвращены вкладчикам».

В перспективе фонд собирается организовать в районах области несколько откормочных хозяйств, купить птицефабрики, организовать крупный сельскохозяйственный холдинг. Есть задумка построить в Саратове завод по переработке мусора.

Параллельно Евгений Русаков баллотируется в депутаты Саратовской городской думы по избирательному округу №31. Согласно данным избиркома, за весь прошлый год кандидат в народные избранники не заработал ни рубля».

-46-

Здесь стоит сделать небольшую ремарку. Из опубликованной в то время избиркомом официальной информации о кандидате Русакове мне запомнилось даже не то, что один из ведущих руководителей благотворительного фонда с активами в 200 миллионов долларов не имеет практически личных доходов. Из задекларированного в избиркоме имущества за кандидатом Русаковым числилось около десятка различных автомобилей. В результате Евгений Анатольевич набрал на тех выборах 0,5% голосов. Пожалуй стоит рассказать предысторию появления на комбинате благотворительного фонда «Благорос».

С конца 90-х годов Энгельсский мясокомбинат считался своеобразной вотчиной близких родственников губернатора Аяцкова. Стоит напомнить, что в конце 90-х годов путем реструктуризации прежнего акционерного общества было образовано новое ОАО – «Энгельсский мясоконсервный комбинат». Данная бизнес-структура вобрала в себя наиболее ликвидные активы прежнего мясокомбината, а членом совета директоров нового ОАО стал брат губернатора и председатель облпотребсоюза Владимир Титаев. Параллельно с акционерным обществом на мясокомбинате возникло еще и потребительское общество «Энгельсский мясокомбинат», во главе которого встала супруга Титаева. Помимо получения солидных бюджетных вливаний, которые вроде бы инвестировались в производство, данное потребительское общество занималось и привлечением средств простых граждан под высокие проценты. Тем не менее дела как на комбинате, так и у потребительского общества Раисы Титаевой шли все хуже и хуже. В итоге 21 апреля 2003 года производство было остановлено, а ровно через неделю у комбината появился новый хозяин, полпредом которого выступал Евгений Русаков. Все, что произошло в дальнейшем, очень емко описано журналисткой Натальей Маус. Выдержку из ее статьи, опубликованной в апреле 2004 года в еженедельнике «Новые времена», я хочу привести:

«В момент смерти у поверженного гиганта появился вдруг новый якобы хозяин – некий благотворительный фонд «Благорос», вице-президент которого любил рассказывать журналистам, что активы этой организации составляют 200 миллионов долларов в золотых слитках и драгоценностях. А еще он говорил, что на предприятие его привел все тот же Юрий Моисеев, бывший в ту пору вице-губернатором. Странный представитель странного фонда обещал снести древний комбинат с лица земли, выстроить новое предприятие, привлечь в область неимоверные иностранные инвестиции и т.п. А прокуратура области между тем направила в следственное управление ГУВД дело по ст. 159 ч. 3 УК РФ (мошенничество в особо крупных размерах).

-47-

И – надо же – стоило замелькать на страницах уголовного дела громким фамилиям, как в судьбе пайщиков ПО наступил счастливый поворот. Потребительское общество вдруг начало гасить долги! И к настоящему времени выплатило процентов 80 суммы. Дело, соответственно, закрыто, хотя облпрокуратура еще не вынесла окончательного решения по этому поводу. И как – очень кстати, по сообщению правительственной газеты «Саратов-СП», в областном арбитраже прошел процесс, по итогам которого ПО «Энгельсский мясокомбинат» объявлено банкротом. Иск о банкротстве был подан со стороны «Экономбанка» и поддержан руководителем фонда «Благорос» и нынешним председателем совета директоров ПО «Энгельсский мясокомбинат» Евгением Русаковым. Фонд станет внешним управляющим банкрота, а само предприятие будет выкуплено этим же фондом ориентировочно за 32–33 млн. рублей. Такая вот благость. Глядишь, еще увидим мы светлые лики г-на Титаева, его сына (имеется в виду Юрий Моисеев. – А.К.) и супруги Раисы в окладах из слитков и драгоценностей «Благороса». Правда, лики эти будут слегка закопченными: не так давно на энгельсском мясокомбинате вспыхнул сильный пожар. Концы – в пламя».

Что к этому можно добавить? Пожалуй, лишь две маленькие ремарки.

Ремарка первая. В то время, когда Евгений Русаков возглавил ПО «Энгельсский мясокомбинат», в редакцию газеты «Богатей», где я в ту пору трудился, обратилась группа работников этого предприятия. Люди были крайне обеспокоены тем, что одновременно с приходом «нового собственника» началось хищническое уничтожение основных фондов комбината. Вслед за Русаковым на предприятии появились какие-то краснодарские фирмы, специализирующиеся на заготовке металлолома. После чего началась резка и вывоз уникального оборудования предприятия, построенного по проекту, скопированному с легендарных чикагских мясобоен. А поскольку территория комбината занимала несколько гектаров, то уничтожали и вывозили оборудование этого уникального предприятия несколько месяцев. Но, видимо, даже к моменту возбуждения дела о банкротстве на предприятии оставалось еще много чего полезного, раз Евгений Русаков даже за оставшееся был готов выложить 32–35 миллионов.

Ремарка вторая. В декабре 2007 года, давая показания в суде, Евгений Русаков заявил, что его появление и деятельность на Энгельсском мясокомбинате были выполнением специального задания, на которое его уполномочил бывший прокурор области Анатолий Бондар. Якобы Анатолий Владимирович лично поручил Евгению Анатольевичу разобраться со злоупотреблениями на комбинате родственников Аяцкова и лично ему доложить. Судя по публикации

-48-

Натальи Маус, кое-что на родственников Аяцкова на мясокомбинате «накопать» все же удалось. Однако рискну предположить, что это «кое-что» не имело реальной судебной перспективы. Иначе бы возбужденное уголовное дело никогда бы не ушло из прокуратуры области в милицейские структуры, где и было благополучно похоронено.

В результате все или почти все остались, что называется, при своих интересах. Вкладчики титаевского потребительского общества получили назад свои кровные, краснодарские бизнесмены получили сотни тонн дармового металлолома, члены семьи бывшего губернатора остались на свободе. А таланты Евгения Русакова были по достоинству оценены руководством прокуратуры Саратовской области. Судя по показаниям свидетелей, проходящих по данному уголовному делу, опекал Русакова лично Игорь Кабашный – бывший прокурор Саратова, «выросший» в 2005 году до заместителя прокурора области.

Одновременно Евгений Русаков выходит и «на федеральный уровень». В 2004 году он становится активным участником встреч, проводимых под эгидой так называемого общероссийского клуба экономической безопасности. Родственники Русакова принесли в суд цветные проспекты, которые Евгений Анатольевич привозил с этих встреч. В числе почетных членов, удостоенных наград этого клуба, в проспектах были запечатлены некоторые бывшие руководители силовых структур, бывшие президенты ряда северокавказских республик и даже действующий тележурналист Аркадий Мамонтов. Участвуя в заседаниях клуба экономической безопасности, Евгений Русаков существенно расширил круг своих знакомств. И вскоре был принят в члены московского отделения Общероссийского фонда ветеранов «Вымпел-гарант» группы специального назначения органов государственной безопасности «Вымпел». Судя по тексту справки, которую руководство данной общественной организации представило в материалы уголовного дела, «Евгений Русаков никогда в органах госбезопасности не служил и в боевых операциях участия не принимал». Тем не менее, невзирая на это обстоятельство, за принятие Евгения Русакова в члены организации ветеранов «Вымпела» ходатайствовали два уважаемых человека: заместитель руководителя этой организации, а также боевой офицер, участник штурма дворца Амина и кавалер ордена Красного Знамени. Вещественным подтверждением присоединения Русакова к ветеранам «Вымпела» стало соответствующее удостоверение ГБ №56779 и металлический жетон точно с такими же реквизитами. Удостоверение и жетон были заключены в черное кожаное портмоне, на лицевой стороне которого золотыми буквами было выведено:

-49-

«Федеральная служба безопасности». В Москве помимо фонда ветеранов «Вымпела» Евгений Русаков наладил связи и с Федеральным центром содействия спецслужбам и правоохранительным органам Администрации Президента РФ. Как явствует из документов, имеющихся в материалах дела, данная структура не имеет филиалов в субъектах Российской Федерации и не ведет учета своих членов. Тем не менее при обыске в квартире Русакова был найден черновик удостоверения этого центра, выписанный на имя подсудимого и с оторванной фотографией. Одновременно сотрудникам милиции удалось найти в квартире Русакова и его фотографию с голограммой, вырезанные из загранпаспорта. В результате этих находок следствие сделало вывод, что Русаков пытался изготовить себе и такой документ. Поэтому практически все свидетели из числа руководителей правоохранительных органов воспринимали Евгения Анатольевича как бывшего сотрудника государственной безопасности, а многие считали его руководителем центра по экономической безопасности Приволжского федерального округа или даже советником по безопасности самого полпреда Коновалова. И данный имидж приносил свои определенные плоды.

При Анатолии Бондаре многие нужные бывшему областному прокурору люди получали на свои автомобили номерные знаки серии «МММ». Демонстрация номеров «МММ» стала своеобразной визитной карточкой принадлежности их владельцев к «команде» бывшего прокурора области. Новый областной прокурор Евгений Григорьев сменил буквы на номерах прокурорской серии с «МММ» на «РРР». При этом получить номер новой прокурорской серии смог далеко не каждый штатный сотрудник областной прокуратуры. А вот Евгений Русаков смог. Последнее время перед арестом он разъезжал по Саратову на новенькой иномарке «Дэу Нексия» с номерами «Р 031 РР», формально принадлежащей его безработному племяннику. Судя по всему, страсть к автомобилям у Евгения Анатольевича не прошла, хотя он и научился не оформлять транспортные средства на свое имя. При обыске в документах Русакова была найдена выписанная на его имя доверенность от одной дамы на другой автомобиль. Как, впрочем, не прошла и склонность оказывать дружеское содействие организациям, специализирующимся на утилизации металлолома. В частности, в ходе следствия был допрошен глава фирмы «Терминал-ресурс» Сергей Новиков, которому Русаков пытался оказывать посреднические услуги в деле по демонтажу и утилизации старой нефтяной трубы в Советском районе. Русаков пообещал ему с помощью своих московских связей помочь заключить агентское соглашение с Газпромом на этот вид работ, однако дальше разговоров дело не пошло. Из показаний

-50-

Новикова также следует, что осенью Русаков просил его продлить срок генеральной доверенности на проданный им автомобиль, который Евгений Анатольевич намеревался оформить на себя.

О том, насколько была велика у Русакова тяга к атрибутам власти, красноречиво говорят два таких примера. При обыске в его автомобиле был обнаружен проблесковый маячок «Солитон – Саратов». И это в то время, когда проблесковые маячки по решению свыше безбожно отбирают даже у высокопоставленных чиновников генеральского ранга и деятелей Госдумы. А в октябре 2006 года Евгений Русаков вдруг выписывается из своей квартиры в Саратове, где проживает вместе с женой и дочерью, и прописывается в Усть-Курдюме, в старом доме-развалюхе, где постоянно живут два гастарбайтера из Средней Азии и одна местная дама полусвета. Глава Усть-Курдюмской администрации Василий Васильев в беседе со мной признал, что он действительно давал указание прописать Русакова в этом «бомжатнике» по просьбе какого-то очень уважаемого и влиятельного человека. Однако назвать фамилию этого ходатая усть-курдюмский администратор не смог: запамятовал или сделал вид, что запамятовал.

Да это и немудрено, поскольку общались с Русаковым и оказывали ему услуги порой настолько серьезные люди, которых даже государственный обвинитель из Пензы предпочел лично в суд не вызывать. Это и прокурор области Евгений Григорьев, и бывший ГФИ Виктор Будылев, и милицейский генерал Владимир Ходжейса. Кстати, согласно материалам уголовного дела, именно Ходжейса привел Русакова в служебный кабинет Григорьева, представив того как бывшего работника госбезопасности, обладающего важной информацией. Поэтому государственного обвинителя Дмитрия Ганюхина понять по-человечески можно – неудобно, чтобы прокурорские и милицейские генералы выглядели в суде как какие-то Бобчинский или Добчинский.

Что же произошло в «Арабелле»?

Так уж получилось, что 19 июня в момент задержания Евгения Русакова сотрудниками УБОПа в кафе «Арабелла» находился главный редактор еженедельника «Саратовский расклад» Владимир Спирягин. Спустя неделю он описал все увиденное им в статье «Охота на «Фокса». Сопоставляя информацию из этой статьи с прозвучавшей в суде версией следствия, нельзя не увидеть существенных противоречий.

Судя по тому, что я услышал в суде, события развивались следующим образом. Вечером 18 июня, сразу после встречи в кафе «Арабелла» с Грабко и Пантелеевым, потерпевший Кириллов вновь посетил своего благодетеля

-51-

Акчурина и проинформировал того о произошедшем. Акчурину вновь было предложено подумать над вопросом о том, не хочет ли он «войти в команду» нового прокурора области с выплатой соответствующей суммы. На что Акчурин ответил, что подумает и постарается навести справки о Русакове. Знающие и авторитетные люди, имена которых Акчурин в суде назвать отказался, сообщили, что Русаков является аферистом, и посоветовали не связываться с этим человеком. На следующее утро Акчурин лично отправился домой к Кириллову, чтобы сообщить тому полученную информацию о Русакове и порекомендовать написать заявление в милицию. Кириллов нисколько не удивился такому визиту. Он ответил, что соответствующее заявление им уже написано, и попросил одолжить ему 150 тысяч баксов для успешного задержания Русакова. Примерно через час Акчурин выполнил эту просьбу. Он съездил домой, взял деньги, привез их и под расписку отдал Кириллову.

Во второй половине дня вся сумма была уже в УБОПе, где всего за два часа все полторы тысячи купюр отксерокопировали, а их номера занесли в протокол выдачи денежных средств. Примечательно, что понятым при составлении этого протокола выступил Геннадий Чернухин. Этот человек известен в Саратове как «серийный взяткодатель», принимавший участие в организации таких громких уголовных дел, как дело главного санитарного врача области Добло, дело заместителя главврача 2-й городской больницы Антоничева, дело главы Духовницкого района Хохлова и, наконец, дело министра сельского хозяйства Несмысленова.

После того как все полторы тысячи банкнот были отксерокопированы и запротоколированы, они больше в руки Кириллову не попали. Вместо этого деньги с целью их сохранности были переданы оперуполномоченному УБОПа майору Харольскому, который каким-то неведомым образом умудрился уложить всю сумму (!) в собственную барсетку. По сценарию, разработанному руководством УБОПа, Харольскому предстояло сыграть шофера и телохранителя Кириллова, который в нужный момент должен поднести и отдать своему «шефу» деньги со словами: «Вот, Владимир Геннадьевич, как вы просили». После чего развернуться и выйти.

Согласно показаниям подсудимого Русакова, вечером 19 июня он ужинал в ресторане вместе с супругой и новым руководителем местного филиала «Ростехнадзора» Виктором Будылевым. Неожиданно ему на мобильник позвонил Кириллов и попросил срочно приехать на встречу в кафе «Арабелла». Русаков не хотел прерывать приятное

-52-

времяпрепровождение, но Кириллов был настойчив и позвонил еще раз. Русакову пришлось уступить, но при этом он позвонил еще и своему взрослому сыну Дмитрию и также попросил его приехать на место встречи.

В итоге около восьми вечера состоялась последняя встреча наших героев в кафе «Арабелла». Через несколько минут около их столика появился майор Харольский с мешком баксов. Произнеся условленную заранее фразу, «охранник» передал деньги «своему шефу» и удалился. Затем Кириллов пододвинул пакет с деньгами к Русакову, а тот в свою очередь достал из него несколько пачек с долларами и стал светить на них специальным ультрафиолетовым фонариком. Впоследствии обвинение расценит этот фонарик как орудие, приготовленное заранее с целью избежать ответственности за совершенное преступление.

Затем в зал зашел сын Русакова и присел около столика с деньгами. Кириллова появление незнакомца в столь ответственный момент явно насторожило. Но Русаков на прямой вопрос Кириллова о том, кто этот мальчик, ответил, что это «его человек». Такой ответ явно не устраивал Кириллова, который на повышенных тонах настойчиво стал предлагать Дмитрию Русакову выйти из помещения. Русаков-старший тщетно пытался что-то возражать, но после небольшой перепалки его сын был вынужден удалиться. И слава богу! Прикоснись он к пакету с деньгами – сидеть бы ему на скамье подсудимых рядом с отцом. Перепалка продолжалась и после того, как Русаков и Кириллов остались вдвоем. При этом Русаков отодвинул пакет с деньгами в сторону Кириллова. В этот момент в зале появились сотрудники УБОПа, вывели Кириллова, и в присутствии Русакова начался осмотр места происшествия. Из-за большого количества денежных купюр, которые снова потребовалось переписывать, осмотр завершился уже заполночь. А вот как описывает все происходившее в «Арабелле» Владимир Спирягин. Приведу небольшую выдержку из его статьи «Охота на «Фокса»:

«Все началось где-то в начале восьмого вечера. В проходах между кабинками наметилось какое-то движение, засновали туда-сюда люди в гражданском. Заглянули в туалет, затем в индивидуальный номер, расположенный рядом с кабинками. Там явно что-то происходило. Через несколько минут в номер ворвались два молодца в камуфляже и вывели с завернутыми руками человека с разбитым лицом. Не знаю, кто это мог быть, но операция еще только начиналась. В номер пронесли увесистый чемоданчик, потом коробку. «Передавать будем в ней», – прозвучал чей-то голос. Спецы «убойного отдела» не стеснялись говорить при нас, тем более что хозяева заведения степенно с нами раскланивались. Затем мы обнаружили, что оказались почти единственными «натуралами» в этом кафе.

-53-

Соседние кабинки как-то незаметно заполнили мужчины в гражданском с мускулистыми шеями и волевыми лицами. Для антуража привезли даже симпатичную девушку, но она, хотя и вела себя очень естественно, не очень-то была похожа на посетительницу данного заведения. Если бы я был Фоксом, то, глядя на этих людей, точно сразу же рванул на выход».

Из дальнейшего текста статьи «Охота на Фокса» следует, что задержание Русакова произошло где-то около 23 часов. А описание происходивших при этом событий в целом согласуется с версией обвинения. Как такое может быть? При личной встрече Владимир Спирягин признался мне, что сам он лично ушел из «Арабеллы» около 22 часов. Так что при самом задержании не присутствовал и изложил концовку своей статьи со слов заслуживающего доверия источника. Назвать фамилию этого источника Спирягин мне отказался по этическим соображениям, поскольку этот человек выступал свидетелем на процессе по обвинению его (Спирягина) в клевете. Но при этом Владимир Александрович уверенно заявил, что именно этот человек стоял у истоков операции по поимке Русакова и даже предоставил оперативникам те злополучные 150 тысяч долларов, которые, по версии следствия, Саит Акчурин якобы одолжил Владимиру Кириллову с целью изобличения мошенника. При нашей беседе со Спирягиным присутствовала и адвокат Вера Гусева, которая, как оказалось, очень неплохо знала Саита Акчурина. Года три-четыре назад один из близких друзей Акчурина попал в какую-то неприятную уголовную историю, и ему требовался адвокат. Поисками адвоката для попавшего в беду приятеля и занимался Акчурин, но делал это не лично, а с помощью своих друзей, занимающих серьезные посты в прокуратуре области. Вот эти-то прокурорские друзья Акчурина и вышли на адвоката Гусеву, зная ее как высококвалифицированного юриста, долгое время возглавлявшего следственный отдел городского УВД. Иными словами, показания Акчурина о том, что он нуждался в поддержке и заступничестве сотрудников областной прокуратуры и для этого обратился к Кириллову, вызывают серьезные сомнения. Вряд ли адвокат Вера Гусева имела какую-либо заинтересованность в искажении истины, утверждая, что Саит Акчурин имел серьезные личные связи в прокурорских структурах.

Впрочем, 19 июня сотрудники УБОПа в ходе оперативно-следственных действий в кафе «Арабелла» допустили еще один «процессуальный прикол», который уже в суде весьма неприятно аукнулся государственному обвинителю Ганюхину. В качестве понятого при осмотре места происшествия в кафе «Арабелла» был оформлен Геннадий Бурмистров. Этот человек примечателен тем, что буквально спустя неделю после событий в кафе «Арабелла» принял

-54-

участие в другом оперативно-разыскном мероприятии областного УБОПа, которое широко освещалось в местной прессе. Я имею в виду задержание помощника ректора СГУ по связям с общественностью Сергея Любимова при попытке продать компакт-диск с аудиозаписью переговоров Константина Соколова – зятя бывшего спикера областной думы Павла Большеданова. Следует пояснить, что запись «прослушки» телефонных разговоров Соколова была произведена с санкции суда в рамках расследования уголовного дела о мошенничестве. Весной прошлого года это уголовное дело было незаконно прекращено следователем ГСУ при областном ГУВД Ремезенко, а компакт-диск из уголовного дела оказался в распоряжении третьих лиц (в том числе и Любимова). Так вот, по завершении этой «сделки» Сергей Любимов был задержан и в наручниках доставлен в УБОП. В качестве подставного приобретателя злосчастного компакт-диска как раз и выступил Геннадий Бурмистров. Поэтому следом за допросом в суде Геннадия Бурмистрова дал свои свидетельские показания и Сергей Любимов. На видеозаписи осмотра места происшествия Любимов без труда опознал Бурмистрова и охарактеризовал того как активного участника осуществленной в отношении него «провокации».

На юридическом же языке поступок Бурмистрова называется «контрольной закупкой». Данное действие относится к разряду оперативных мероприятий и регламентируется законом об оперативно-разыскной деятельности. Как правило, контрольные закупки производят либо штатные сотрудники милиции, либо агенты-внештатники. Но, давая показания в суде, Бурмистров представился как пенсионер. Причем этот «пенсионер» так же, как и Чернухин, очень хорошо известен своими неформальными связями с УБОПом. В марте 2007 года Бурмистров уже выступал понятым при выдаче скрытого диктофона, который стал одной из основных улик по уголовному делу в отношении бывшего министра сельского хозяйства Александра Несмысленова. Тесная связь Геннадия Бурмистрова и Геннадия Чернухина с тайными делишками УБОПа стала серьезным аргументом, позволившим адвокатам Русакова заявить ходатайства о признании недопустимыми доказательствами протоколов, изготовленных с участием этих «понятых». Однако суд их отклонил.

Молчание майора Харольского

В конце декабря на процессе по делу Русакова было закончено исследование доказательств, и суд перешел к стадии прения сторон. Тем не менее ход судебного следствия так и не дал окончательного ответа на вопросы о том,

-55-

когда «великий комбинатор» попал под оперативный «колпак» УБОПа. Хотя от ответа на этот вопрос зависит понимание подоплеки всего уголовного дела. А именно: с чьей подачи оно началось и какие политические последствия могло иметь в финале. Официальная версия о том, что оперативно-разыскные мероприятия начались утром 19 июня, после того как Владимир Кириллов написал заявление в прокуратуру, не выдерживает никакой критики и опровергается многими материалами, имеющимися в деле. На основе этих материалов мы попытаемся выстроить собственную версию случившегося.

В ходе предварительного следствия был допрошен сосед Русакова по дому Виктор Содель. В настоящее время Содель трудится заместителем генерального директора по безопасности на кондитерской фабрике «Саратовская», а ранее работал в правоохранительных органах где-то на Севере. Некоторые из бывших сослуживцев Соделя за прошедшие годы сделали неплохую карьеру. А кое-кто даже в настоящее время в генеральских чинах работает в Генеральной прокуратуре. Этой новостью Содель года два-три назад как-то поделился со своим соседом Русаковым. Русаков это хорошо запомнил и вскоре попытался через Соделя и этих знакомых в Генеральной прокуратуре решить какую-то свою проблему. Однако Содель не стал беспокоить серьезных людей по малозначительному поводу.

Но у Русакова была хорошая память. В апреле 2007 года он встретил Соделя у подъезда и вновь поинтересовался его бывшими сослуживцами, работающими в Генеральной прокуратуре. При этом Русаков пояснил, что если сослуживцы Соделя по-прежнему занимают высокие посты, то с их помощью можно заработать очень большие деньги. Как следует из текста обвинительного заключения, Русаков Е.А. рассказал Соделю, «что у него есть человек, который дает большую сумму денег, не называя сумму, для того, чтобы сместить с должности прокурора Саратовской области, и есть человек, который готов занять должность прокурора Саратовской области. Также Русаков Е.А. пояснил, что недавно прокурору Саратовской области Григорьеву Е.Ф. объявлено взыскание, а его заместителя Кукса И.Н. «убрали» из прокуратуры области, поэтому Григорьеву Е.Ф. «конец» и опасаться нечего. Если он (Содель. – А.К.) согласится участвовать в деле смещения Григорьева Е.Ф. с должности путем подключения своих связей, то полученные от его знакомых деньги можно будет разделить». Содель посоветовал Русакову забыть об этом разговоре и впредь с подобными предложениями к нему не обращаться. Если верить показаниям Соделя в суде, то он об этом разговоре больше никому не рассказывал, а потому был очень удивлен, когда его в июле вызвал

-56-

следователь и в рамках уголовного дела допросил об имевших место разговорах с Русаковым. По хронологии событий, отраженных в материалах дела, это была первая попытка Русакова завести разговоры о смещении прокурора Григорьева. Причем состоявшаяся еще до знакомства Русакова с будущим потерпевшим Кирилловым. Судя по показаниям Соделя, уже в апреле Русаков искал реальные способы и связи для смещения Григорьева, что в корне опровергает тезис об умысле на мошенничество. Ведь если Русаков в самом деле мечтал смошенничать, то зачем ему, спрашивается, искать реальные выходы на высокопоставленных должностных лиц в Генпрокуратуре и обещать при этом поделиться деньгами с посредником?

Вопрос второй: каким образом следствие все же вышло на Соделя, если их разговор происходил с глазу на глаз, а Содель после никому об этом разговоре не рассказывал? Позволю предположить, что в последней части своих показаний Виктор Содель лукавил. Как опытный сотрудник правоохранительных органов, он не мог не понимать серьезных общественно-политических последствий от смены прокурора области. А понимая, не мог не доложить своему руководству. Стоит напомнить, что кондитерская фабрика «Саратовская» долгое время входила в группу компаний «Букет», возглавляемую ближайшим бизнес-соратником Вячеслава Володина Владиславом Буровым, а в настоящее время является частью московско-саратовского объединения «Конфэшн». Так что Вячеслав Володин о намерениях сместить политически лояльного и экономически инертного прокурора Григорьева мог узнать достаточно быстро. Очевидно, что в случае удачи попыток Русакова и тех людей, которые за ним стояли, в кресло прокурора области мог попасть человек, либо близкий к губернатору Ипатову (как Олег Грабко), либо человек бывшего прокурора области Анатолия Бондара. Одним из последних и наиболее значимых ставленников Бондара в Саратове до недавнего времени являлся бывший главный федеральный инспектор Виктор Будылев. Однако в конце апреля дни пребывания Будылева на этом посту были сочтены, и людям Володина об этом было хорошо известно. Вспомним, что уже 1 мая верный «володинский рупор» Александр Ландо объявил об отставке Будылева как о свершившемся факте, хотя сама отставка ГФИ последовала двумя неделями позже. А должность руководителя местного управления Ростехнадзора Виктор Будылев получил и вовсе 31 мая. Так что у друзей и поклонников Виктора Александровича в запасе был целый месяц на трудоустройство этого замечательного человека и создание ему «положительного» имиджа.

-57-

Анализ имеющихся материалов дела убедительно показывает, что потерпевший Кириллов уже в мае 2007 года, встречаясь с Русаковым и производя якобы на свой страх и риск скрытую аудиозапись происходящих разговоров, на самом деле работал в тесном контакте и под контролем уже известного читателю майора Харольского. Харольский возил Кириллова на встречи с Русаковым на своей машине, выступая в качестве шофера последнего. А на некоторых аудиозаписях Кириллова, расшифрованных впоследствии экспертами и приобщенных к материалам дела, присутствуют обрывки фраз человека, голос которого очень напоминает голос Харольского. В частности, перед тем как Кириллов начинает звонить Русакову, чтобы назначить очередную встречу, этот похожий голос говорит будущему «потерпевшему»: «Набирай. У нас все включено. Набирай-набирай...» По-видимому, телефонные разговоры Русакова и Кириллова также записывались.

Произошедший вслед за этим разговор между Русаковым и Кирилловым подтверждает позицию обвинения о намерениях Русакова сместить Григорьева. Но при этом следствие допустило одну серьезную оплошность. В обвинительном заключении подполковник юстиции следователь Дмитрий Колосков указал, что этот разговор имел место 17 июня, хотя на самом деле эта встреча и записанный разговор состоялись 19 мая. В ходе этого разговора Русаков неоднократно указывает своему визави, что это он и стоящие за ним люди задержали назначение Будылева на должность руководителя местного филиала Ростехнадзора. Стало быть, в любом случае данный разговор произошел до 31 мая, когда назначение бывшего прокурорского криминалиста главным техническим инспектором области все же последовало.

В ходе этого разговора Русаков говорит и о том, что в ближайшее время он должен поехать в Москву, где ему надо согласовать в администрации президента выдвижение одного достойного человека на национальную премию имени Петра Великого. Этим достойным человеком, как следует из материалов дела, был все тот же Виктор Александрович Будылев, который в начале июня получил-таки данную премию и даже успел «обмыть» ее вместе с Русаковым. На первый взгляд кажется нелогичным, что Русаков одновременно, с одной стороны, «задерживает» назначение Будылева руководителем Ростехнадзора, а с другой стороны хлопочет о получении бывшим ГФИ высокой премии. Но если предположить, что оба эти действия имели целью посадить Будылева в кресло прокурора области, то все становится на свои места. Но тогда следствию по полной программе пришлось бы отрабатывать версию с попыткой назначения прокурором области не только Олега Грабко, но и Виктора Будылева. А этого по ряду причин

-58-

очень не хотелось. Ведь если бы удалось представить «кандидатом в прокурора области» чиновника областного правительства Грабко, то это объективно грозило серьезным осложнением отношений между Павлом Ипатовым и Евгением Григорьевым. При существовавшем в начале лета политическом противостоянии во властных элитах области это объективно было на руку окружению Володина. А если бы следствие всерьез занялось версией с Виктором Будылевым, то это в итоге было бы чревато осложнением отношений с Анатолием Бондаром, который в настоящее время является заместителем федерального министра юстиции. Поэтому в ходе следствия Олег Грабко был допрошен четыре раза, а Виктор Будылев – только раз. Однако в конце июля, когда полпред Коновалов посетил Саратов, чтобы лично «запрячь в одну телегу» Володина и Ипатова, следствие окончательно утвердилось во мнении, что Русаков является мошенником-индивидуалом, который просто ловко манипулировал доверием высокопоставленных чиновников и руководителей правоохранительных структур. Правда, отголоски первоначальной линии следствия проявились даже в ходе судебного разбирательства. Государственный обвинитель Дмитрий Ганюхин посчитал неуместным вызывать в суд и допрашивать свидетеля Будылева. Но при этом свидетель Грабко был вынужден прийти в суд и дать свои показания.

Однако самый неприятный момент для советника юстиции Ганюхина наступил 8 ноября, когда перед судом предстал «потерпевший» Кириллов. Владимир Геннадьевич был явно не в себе, путался в показаниях, а потому судья Вдовин был вынужден неоднократно объявлять перерыв. Возвращаясь в зал суда после каждого перерыва, Кириллов источал все более усиливавшийся запах водочного перегара. Поэтому 8 ноября суду так и не удалось завершить допрос потерпевшего. На следующий день Владимир Кириллов в суде не появился, а Дмитрий Ганюхин объявил, что потерпевший в ночь с 8 на 9 ноября скоропостижно скончался. В подтверждение суду была предоставлена справка из морга. Адвокаты Русакова поначалу даже не поверили в подобную причину исчезновения столь важного участника процесса и запросили дополнительные документы. В результате в материалах дела появилась копия постановления об отказе в возбуждении уголовного дела по факту смерти Владимира Кириллова, вынесенного прокурорским следователем Фрунзенского района Маратом Сейтгазовым. При внимательном изучении этого документа сразу же вставал вопрос о том, где же на самом деле умер потерпевший Кириллов. Следователь Сейтгазов по каким-то причинам не указал в своем постановлении адрес места происшествия. Но было очевидно, что Кириллов, который

-59-

проживал на улице Артиллерийской в Кировском районе, умер не у себя дома. В противном бы случае постановление по факту его смерти готовил бы следователь из Кировского, а не из Фрунзенского района. Из текста отказного постановления следовало, что около 23 часов вечера к больному Кириллову была вызвана бригада «Скорой помощи». При этом Кириллов признался врачу Бегуновой, что он уже неделю пребывает в состоянии запоя. От госпитализации Кириллов отказался, а потому, сделав необходимые уколы, «скорая помощь» уехала.

Чтобы прояснить обстоятельства этой смерти, мы сделали соответствующий запрос на имя главврача ММУ «Городская станция скорой медицинской помощи» Игоря Архипова с просьбой сообщить, кто, с какого телефона и по какому адресу вызывал «скорую» к больному Кириллову. Ответ, который был получен на наш запрос, затмевал все смелые фантазии. Оказалось, что вызов был произведен с телефона 51-86-61 гражданином Харольским. Выяснять адрес места смерти больше не требовалось, поскольку по материалам обвинительного заключения данный телефон является служебным телефоном майора Харольского и находится в кабинете №307 здания областного УБОПа. Выходит, что тесные неформально деловые связи оперативника Харольского с «потерпевшим» Кирилловым имели место не только за месяц до официального возбуждения уголовного дела, но даже после того, как это дело было передано в суд. По-видимому, майор Харольский имел поручение своего руководства отслеживать поведение запойного «клиента» вплоть до дачи тем показаний в суде. Только этим можно объяснить тот факт, что после первой попытки дачи показаний Кириллов был доставлен в здание УБОПа, где был вынужден коротать последнюю в своей жизни ночь в компании с неутомимым майором. Трудно поверить, что Кириллов делал это по своей доброй воле. А уж если вспомнить свидетельство Владимира Спирягина о выводимом на его глазах человеке с разбитым лицом и заломленными назад руками, то и вовсе грустно становится. Если так в УБОПе обращаются с официальными потерпевшими, то на что же могут рассчитывать потенциальные подозреваемые?

На фоне внезапной кончины Владимира Кириллова весьма неясной представляется судьба тех 150 тысяч долларов, которыми якобы авансировалась процедура отстранения от должности прокурора области Григорьева. Давая показания в суде, предприниматель Акчурин заявил, что Кириллов ему долг не вернул. Но при этом в материалах дела имеется сохранная расписка, согласно которой эти деньги, являющиеся вещественным доказательством по «делу Русакова», были переданы Кириллову. И сказать, где сегодня находятся эти деньги и

-60-

какова их судьба, я думаю, затруднится даже руководитель областного следственного управления Николай Никитин.

Вместо эпилога

Выступая в прениях, советник юстиции Ганюхин попросил суд назначить наказание Евгению Русакову в виде семи лет лишения свободы. При этом государственный обвинитель переквалифицировал совершенное подсудимым в «покушение на мошенничество». Приговор по этому делу был оглашен 31 января. Суд признал Русакова виновным и приговорил его к пяти годам лишения свободы.

Как говаривал незабвенный Глеб Жеглов, «наказания без вины не бывает». Хотя, если по совести, Русакова мне жалко. Ведь сам Евгений Русаков и все используемые им методы есть порождение той системы взаимоотношений, которая существует в высших сферах правоохранительных и чиновничьих структур. Надеяться на то, что удастся выкорчевать эти взаимоотношения из нашей жизни посадкой в тюрьму одного Русакова (будь он хоть архиталантливый мошенник), нереально. Для этого надо сажать на скамью подсудимых куда более высокопоставленных лиц. Но при современном политическом устройстве России это в принципе невозможно. И, думаю, еще очень долго не будет возможно.

От редакции. Этот материал был написан автором за полтора месяца до роковых выстрелов, трагически оборвавших жизнь прокурора области Евгения Григорьева. С учетом произошедшего 13 февраля, публикуемое здесь окончание журналистского расследования по «делу Русакова» приобретает зловещий оттенок и выглядит как своеобразное пророчество-предупреждение. Во всяком случае, нам кажется уместным при рассмотрении возможных версий покушения на Евгения Григорьева еще раз обратить внимание на «дело Русакова» и прислушаться к тем аргументам, на которые обратил внимание в своем очерке Александр Крутов.

Журнал «Общественное мнение» (Саратов), январь, февраль 2008 года

-61-

◄◄ к содержанию ►►