НА ДЫБЕ СОВЕСТИ
Всякий раз, читая работы, присланные
на конкурс, я ломаю голову над тем, что движет их авторами.
Какая дыба должна нависнуть над
провинциальным корреспондентом, чтобы он решил публично разоблачить местную
прокуратуру, участвующую в рейдерском захвате градообразующего предприятия?
Ниже какого плинтуса должно упасть
чувство самосохранения собкора, дающего на полосе «Актуально» под своим
реальным именем – не псевдонимом – наводку правоохранительным органам на
явочные квартиры скинхедов?
Мне нравится – что там говорить, –
когда заметка начинается фразой: «Во двор к умирающему
медленно въехала «скорая помощь». В таком зачине сосредоточены движущие силы
последующих перипетий и конфликта, без которого нет настоящей журналистики. Но
я также знаю, чем грозит это автору. Гневно-обличительной епитимьей из
возомнившего о себе бог знает что Департамента
здравоохранения, а также обвинением из местной администрации в том, что он
«выносит сор из избы», – в лучшем случае.
Мне, человеку московскому,
защищенному редакционным правовым отделом, столичной пропиской и разноцветными
корочками, понять это трудно. Невозможно. Я бы не взялся проводить референдум:
устанавливать или не устанавливать памятник Сталину в центре Якутска.
И уж точно все это не ради денег.
Денег на этом не заработаешь. Наоборот, своими жалкими
рисковать будешь, когда в суде начнут рассматривать иск высокопоставленного
мздоимца о защите деловой репутации.
И не ради славы. Победителей
«Сахаровской премии» по центральным каналам не показывают. Это вам не «Золотой
граммофон».
Но и не верьте им, когда они
говорят, что делают это ради частного, обиженного властью или безвластием
гражданина.
Не верьте им, когда они говорят, что
делают это ради общей правозащитной идеи.
Они делают это для себя.
И это – самая достойная форма профессионального
эгоизма, самый симпатичный вид журналистского вранья.
Такое вранье дороже иной правды.
-7-
Если уж не спать по
ночам, то лучше из страха за свою жизнь, чем от угрызений совести.
Нельзя пройти мимо солдата-инвалида,
которому не выплачивают «боевые», и поэтому он не может купить себе протез.
Нельзя пройти мимо девочки-подростка, проданной в сексуальное рабство. Потому
что просто нельзя. И все. Без объяснений. Потому что принципы – это не свод
категорических императивов, а неизлечимое экзотическое заболевание.
В общем, пока наиболее
правдоподобной выглядит версия о существовании некой неисследованной зоны
человеческого организма – возможно, даже метафизического происхождения, –
отвечающей за справедливость в самом широком смысле.
Здесь бесполезно вести речь о
специфическом образе мыслей. Или, упаси господь, о тематических предпочтениях.
Это – судьба, внутреннее родимое пятно.
Мы, разумеется, имеем дело с
аномальным явлением. Заповедным, если хотите. Но одновременно – и заурядным.
Подозреваю, что во все времена и при всех режимах число таких людей более-менее неизменно. В отличие от негодяев.
Оно не зависит от того, стоит ли на дворе вертикаль власти, управляемая
демократия или отряд красноармейцев.
Это все те же самые процентики
Достоевского. Если кому-то суждено испытывать на себе унижения и оскорбления,
то кто-то должен и негодяев выводить на чистую воду.
По крайней мере, такой вывод
напрашивается после подсчета присылаемых работ.
Меняется только их география – не количество.
В этот раз, например, было ничтожно
мало - по сравнению с прошедшими годами – работ с Северного Кавказа. Говорит ли
это, что теперь там налаживается правовая жизнь? Скорее всего, нет. Скорее
всего, там просто теперь стоит отряд красноармейцев.
Но разве все вышесказанное умаляет
значение такой журналистики? Напротив. Ведь здесь – поступок ради поступка.
Чистое искусство.
Слова, которыми изобилуют заголовки
текстов, вошедших в эту книгу, кого угодно могут ввести в заблуждение:
«Избиение,
прокуратура, пули, наезд, братва, выстрел, деньги, колония, убит, война,
разврат, бездна, поминки, смерть, подсудимые...»
Между тем, это не pulp fiction и не макулатура, а часть нашей жизни, погребенная
под макулатурой. Как говорил один мент, приступая к
допросу с пристрастием: «Не надо путать ласки с рукоприкладством».
-8-
И в данном случае,
конечно, преимущество имеет не слово, а действие. Потому и премия называется:
«За журналистику как поступок». Если честно, то я так не могу.
Я приезжаю писать про достойного по
всем признакам человека, который в одном отдельно взятом городе организовал ЖКХ
без коррупции и протекающих смесителей. А достойный человек меня сразу ошарашивает вопросом: «Сколько я вам буду должна за статью?»
Я приезжаю в какой-нибудь российский
часовой пояс разбираться со злоупотреблением сверху и бесправием снизу. Мне
говорят:
«Ну, напишешь ты, и что? Все равно
ничего не изменится».
Прискорбно, но так заявляют и те, и
другие; и верхние, и нижние.
«Что же теперь и не писать вовсе?», –
отвечаю я.
Все чаще приходится вслед за героем
фильма «Пролетая над гнездом кукушки» говорить, даже как бы оправдываясь: «Я
хотя бы попытался». Все реже приходится писать в рубрику «По следам наших
публикаций».
Я сомневаюсь. И завидую этим людям.
Им глубоко и сочно плевать на то, что их игнорируют кресла и мундиры, что им
угрожают ботинки из крокодиловой кожи. Потому что они – не сомневаются. Потому
что чистое искусство не предполагает сомнений.
Тем более, у них как раз кое-что меняется все-таки.
Например, памятник Сталину в Якутске так ведь и не установили, черти.
Игорь Найденов,
лауреат
премии «За журналистику как поступок» 2005 года,
член
жюри премии
-9-