ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Метатеория социальной коммуникации, обобщающая закономерности развития социально-коммуникационных явлений, обладает прогностическим потенциалом. Этот потенциал образуется благодаря раскрытию эволюции общественных коммуникационных систем на различных стадиях развития человеческой культуры. В настоящее время происходит смена стадии неокультуры стадией постнеокультуры. Эта смена представляет собой социально-культурную революцию, сущность которой состоит, во-первых, в переходе от индустриального способа производства к постиндустриальному, во-вторых, в переходе от книжной культуры к культуре мультимедийной (информационной). Последнее означает, что документная коммуникация на бумажных носителях оттесняется на периферию, а господствующее положение в новой ОКС занимает безбумажная электронная коммуникация. Компьютер вытесняет книгу.
Хотелось бы, конечно, верить в то, что глобальные информационные сети смогут мирно сосуществовать с национальными литературами в книжной форме, что на рабочем столе русского интеллигента XXI века будут соседствовать компьютерные мониторы, клавиатуры, мыши-манипуляторы с новинками книжного рынка, сочинениями любимых классиков, толстыми и тонкими журналами. Но эта вера обманчива. Человек не может одновременно существовать в двух разных культурах: либо он мыслит и действует как субъект, воспитанный в лоне книжной культуры; либо он мыслит и действует как субъект, взращенный в информационно-компьютерной среде. Третьего не дано. Культурный дуализм, подобно раздвоению личности, – не норма, а патология.
Всякая революция и разрушает, и созидает. Что созидает, и что разрушает социально-культурная революция свидетелями которой мы являемся? Она разрушает традиционную, почти средневековую организацию народного образования и научных коммуникаций, предлагая взамен дистанционное обучение, электронные издания, оптические диски, ресурсы Интернет. Она превращает наивную массовую культуру в духе Чарли Чаплина и Леонида Утесова в тонко рассчитанные и научно обоснованные соблазны паблик рилейшнз. Демократия становится заложницей имиджмейкерских технологий. Наконец, Интернет оказывается могильщиком литературоцентризма. Литературоцентризм жаль более всего, потому что исторически именно он был колыбелью и обителью русской интеллигенции. Судьба русской интеллигенции – от древнерусских книжников до диссидентов 70-х годов XX века – неразрывно связана с книжностью, а русский литературоцентризм – не только социально-культурный, но и социально-политический фактор, сыгравший громадную роль в установлении советского тоталитаризма и в его крушении. Обменивая привычные пенаты литературоцентризма на виртуальные пространства Интернета, русскому интеллигенту нельзя на задуматься над вопросами:
а. Литературоцентризм основан на доверии к писателю, публицисту, ученому, который выступает не просто в роли автора литературного произведения, а в роли учителя и пророка. Интернет децентрализован, никакого общепризнанного центра нет, а есть множество, таинственных провайдеров, искусно управляющих из-за кулис Всемирной паутиной. Интеллигент-книжник мог повесить на стену портреты любимых писателей, пользователь Интернет этого сделать не может; если интеллигента-книжника вводили в заблуждение, рано или поздно он распознавал обманщика, Интернет же в принципе не несет ответственности за доброкачественность передаваемой информации. Пользователь Интернет одинок и беззащитен в отличие от обитателя уютного и патриархального мира книг.
б. Литература – национальна, она – важнейшая часть культурного наследия нации; Интернет интернационален и космополитичен, он предвестник общечеловеческой всемирной цивилизации. Поэтому интеллигенты-книжники ощущают родную почву под ногами, а пользователь Интернет – гражданин мира с атрофированным чувством патриотизма.
в. Интернет, как и всякая интеллектуальная машина, абсолютно рационален и абсолютно аморален, потому что он лишен совести и сочувствия. Литераторы же своей лирой стремились пробудить «чувства добрые» и воспитанные ими русские интеллигенты отличались самоотверженным правдолюбием, но никак не рациональной расчетливостью. Поэтому если они погибали ради утопической мечты, ради безумных идей, и это было прекрасно. Рациональному же мыслителю, слава Богу, не доступна абсурдная идея самопожертвования.
Вывод напрашивается один: лишаясь литературы как основного социально-коммуникационного института, нынешняя русская интеллигенция утрачивает духовную преемственность с предыдущими поколениями русских интеллигентов и превращается в новую социальную группу, напоминающую западных интеллектуалов. Эта трансформация, происходящая на наших глазах, – лишнее свидетельство могущества социальных коммуникаций. Видимо, она неизбежна. Как долго продлится в России переходный период к мультимедийной ОКС?
Переход от книжной культуре к мультимедийной культуре возможен лишь при условии перехода от индустриальной цивилизации к цивилизации постиндустриальной (точнее оба этих «перехода» должны происходить синхронно). Современная Россия весьма далека от постиндустриальных кондиций, хотя соответствующие тенденции налицо. Прогностические предположения относительно будущего России нетрудно разделить на четыре группы:
1. Сверхпессимистический сценарий – «Россия во мгле»: потеря Россией политической и экономической независимости, превращение ее в сырьевой придаток постидустриальных держав, постепенная утрата национального культурного наследия. В этом случае русской интеллигенции нет нужды особенно заботиться о мультимедийной ОКС, поскольку этот вопрос будут решать иноземные хозяева страны.
2. Пессимистический сценарий – «Россия в сумерках»: суверенитет России сохраняется, но кризисная ситуация становится хронической. Тогда компьютеризация будет носить спонтанный, случайный характер, иметь локальные масштабы и воспроизводить заимствованные из-за рубежа технические решения. Поскольку конкурентоспособность электронных коммуникаций будет не велика, сохранится господство традиционной книжной культуры, возможно, с элементами литературоцентризма.
3. Оптимистический сценарий – «Россия на рассвете»: постепенный выход из кризиса и планомерная информатизация промышленного производства, государственного управления, науки, искусства, образования, быта и, конечно, – социально-коммуникационной сферы. Книжная культура и мультимедийная культура будут находиться в состоянии неустойчивого равновесия, и это может продолжаться долго, хотя и не бесконечно. Этот сценарий – самый привлекательный путь перехода к мультимедийной ОКС.
4. Сверхоптимистический сценарий – «Россия – страна чудес»: благодаря чрезвычайным усилиям и благопристойному стечению обстоятельств Россия преобразуется в постиндустриальную державу в ближайшем будущем. Подобный социально-экономический переворот отправит книжную культуру в архив истории, потому что ей не будет мета в полностью информатизированном постиндустриальном мире.
Сверхпессиместический и сверхоптимистический варианты будущего развития России можно смело отбросить, ибо они не реальны. Реальные сценарии 2 и 3 предполагают сохранение русской книжности не в качестве охватывающего культурного курьеза, а в качестве мощного фактора социальной жизни. Стало быть, русская интеллигенция еще не сыграла до конца свою роль в русской истории.