«Маяк» – это музыка. Она звучит
в салонах такси и приемных больших начальников, из настежь открытых окон в
летнюю пору и авосек гуляющих пенсионеров. Музыку «Маяка» узнаешь сразу. Она
стала своей, семейной. Как «Подмосковные вечера».
Радио – это телевидение для интеллигенции. (Ольга Русанова)
Магия эфира. (Аркадий Ваксберг)
Борьба на музыкальном ринге. (Вера Карпеченко, Артур Макарьев)
О вкусах – не спорить? (Валентин Тернявский)
По следам чукчей. (Андрей Баршев)
Незабытые мелодии. (Всеволод Тимохин, Глеб Скороходов, Игорь Макаров)
«МАЯКовские»
окна роста. (Людмила Дубовцева)
Выпускница Московской консерватории, музыковед. На радио с 1982 года: начинала на Иновещании, затем работала на «Радио России», с 1999 года – на «Маяке» (в 2000–2003 годы руководитель Студии культуры и музыки, с 2003 года – советник Председателя). Член Союза журналистов. Почетный радист. Лауреат премии Медиасоюза в номинации «За верность теме» (к 300-летию Санкт-Петербурга).
Радио – это
телевидение для интеллигенции
Музыкальный директор должен иметь хорошую команду, жесткий формат и чистый стол.
Что снится музыкальному директору? Диски, много дисков. Вот они складываются в холмики и горки, которые растут и растут. Их надо прослушать и решить, что пригодно для эфира, что нет. Но ты не успеваешь. И не успеешь никогда. Просто потому, что ухо воспринимает не больше, чем воспринимает. Иначе оно «замыливается». Значит, о счастье музыкального директора – чистом столе – можно и не мечтать.
Музыкальный директор вообще не может быть счастлив, потому что по определению он – обидчик. Всегда есть композиторы и поэты, певцы и музыканты, которые рвутся в эфир, а ты, супостат, их не пускаешь. А ведь нехорошо обижать людей, особенно пожилых, ветеранов. Нехорошо, но что делать? Вот приходит поэт N и приносит спортивный «шедевр»:
«Паренек стоит в воротах,
Эй, вратарь, да ты не промах».
Или такое вот рукотворное произведение:
«Палочки да елочки, как вы хороши,
Мне бы сторублевочку – выпить для души...»
Прикольно, конечно, и даже душевно, но, увы, не для «Маяка». Вообще музыкальный директор в своей работе несвободен, он жестко руководствуется форматом. Как только ни ругали, ни проклинали это магическое слово, но не соблюдать формат, то есть концепцию вещания, современное радио не может. Музыкальных форматов в мире множество – классика, отечественная и мировая поп-музыка, рок, фолк, джаз, танцевальная музыка, и это не считая более специфических, вроде нашего шансона, американского кантри или аргентинского танго. Есть и так называемые широкие форматы. «Маяк», к счастью, и представляет собой тот самый «широкоформатный канал». Говорю «к счастью», потому что с широким форматом работать гораздо интереснее. Так вот, мы построили комбинированный музыкальный формат «Маяка», основываясь на всех основных жанрах (поп, рок, классика, джаз, бардовская песня, фолк). Однако из каждого брали только популярные произведения. Так, чтобы ни одна социально значимая группа общества вся разом не выключила радио.
Итак, музыкальный «Маяк» – радио шлягеров, хитов. Казалось бы, с этим всё ясно. Всё? Выяснилось, что вкусы у коллег разные, и не сразу мы выработали единую точку зрения. Поначалу критерий отбора произведений был предложен такой: в эфир даем то, что мы готовы слушать дома, с гостями. Ведь слушатели – те же гости, только более придирчивые и взыскательные. При этом мы принимаем их круглосуточно, так что нельзя их кормить Демьяновой ухой, даже если они сами нас об этом просят.
А ведь просят, да еще как! Есть у нас программа «Музыка в подарок». За редким исключением, в заявках – одни и те же шлягеры сегодняшнего (иногда вчерашнего) дня. Признаюсь откровенно, мы даже вывешивали на дверях «черные списки» песен, которые можно давать в эфир только по специальному согласованию. Это, возможно, очень хорошие песни – например, «Как упоительны в России вечера», «Засентябрило», «Шарманка», «Единственная моя» и другие – однако, согласитесь, если их включать в программу каждый день, слушатель сам же взвоет. Периодически так и случалось, а особенно негодовали по поводу так называемой ротации – трансляции на правах рекламы.
Они шли по особому, рекламному графику, о чем аудитория и не подозревала... Диалоги тут были такие:
– Девушка, а что у нас Жасмин так часто поет?
– Так это реклама, а значит – наши деньги, ведь зарплата государственная – сами знаете, какая...
– А, тогда понятно. А Вы не можете хотя бы передать этому Жасмину, чтобы он пел что-нибудь помелодичнее, например, песни Пахмутовой? (Видимо, под «Жасмином» слушатель поначалу понимал название некоего ансамбля.)
Однако – удивительное дело – вскоре песни Жасмин стали активно заказывать «в подарок», из чего можно вывести непреложный закон шоу-бизнеса: чем чаще звучит что бы то ни было, тем лучше. Аудитория всегда хочет знакомого, привычного, пока, конечно, ей это «знакомое-любимое» не надоест.
К счастью, «Маяк» – не радио шоу-бизнеса (хотя отдельные элементы его, конечно, есть). Формат – хорошо, но для нас не менее важны авторы, авторские программы. То особенное, штучное, фирменное, что не поставишь ди-джею в общий музыкальный поток, или, говоря профессиональным языком, в плэй-листы, прекрасно преподносят на блюде своим гостям-слушателям авторы. Наши авторы – это целый космос, уникальные, яркие люди. Среди них фанаты-коллекционеры – Игорь Макаров (программа «Чего старенького?»), Глеб Скороходов («Мюзик-холл Глеба Скороходова»), Артур Макарьев (программа «Место встречи «Маяк»), Василий Косолапов (программы «Французские сезоны», «Рок-сюрприз»).
Это и выдающиеся деятели культуры – композитор Раймонд Паулс (5-серийный радиофильм «Импровизация на тему», редактор Л. Дубовцева), режиссер А.А. Белинский (циклы программ «Путешествие из Петербурга в Ленинград» и «Частица черта в нас», редактор О. Таран, режиссер С. Акиньшина), лидер Таганки Ю.П. Любимов (6-серийный цикл «Что сохраняет память», редактор Т. Приходько, режиссер С. Акиньшина).
Последний цикл, кстати, был удостоен в 2002 году национальной премии «Радиомания». Работа, в самом деле, отменная, к тому же Ю.П. Любимов предстает здесь не только как мэтр, нашпигованный оригинальными мыслями и воспоминаниями, но и как человек с колоссальным чувством юмора и самоиронии. Вот, например, его рассказ о том, как в 1974 году он оказался в Миланском театре Ла Скала в качестве режиссера-постановщика оперы Луиджи Ноно «Под жарким солнцем любви» (дирижер К. Аббадо). Не забудем, дело было в брежневское время.
Ю. Любимов: «...Вопрос о моем участии в постановке решался в ЦК КПСС. Генсек итальянской компартии Энрико Берлингуэр высказал свою просьбу в телефонном звонке Брежневу. На что Леонид Ильич (тут Ю. Любимов, конечно же, гениально копирует нашего генсека) ответил: «Видишь ли, Энрико, мои товарищи сказали мне, что композитор ваш – маоист, да и режиссер Любимов не вызывает особого доверия, мы не можем за него поручиться. Давай мы тебе лучше другого пришлем – нашего, хорошего...»
В общем, тогда поездка сорвалась. Ну, думаю, оно и к лучшему. А то мне уже хоры на сцене начали сниться – все-таки Ла Скала, страшно как-то. Однако прошел год, а Берлингуэр опять за свое, снова звонит Брежневу. И тогда уж меня срочно откомандировали в Италию...»
Все эти программы и циклы, слава богу, сохранились в архиве, и ими можно гордиться. Как, впрочем, и многим другим, ведь Студия культуры и музыки собрала под свои знамена действительно замечательную команду. Вот легендарная Людмила Ивановна Дубовцева – на все руки мастер, но больше всего меня поражает, как она, подобно фокуснику, достает «из рукава» выдающихся деятелей культуры, где бы они ни находились. Идет, например, матч «Спартак» – «Бавария». Она звонит Плисецкой и Щедрину в Мюнхен, и те, страстные болельщики «Спартака», выходят в эфир со своим комментарием. Причем чувствовалось, как приятно им говорить с соотечественниками, ведь вокруг них – немцы, и все болеют за «Баварию».
Или Николай Рыбинский, его еще уважительно называют «классиком». «Музыка на все времена»* – его рук дело. Наш «классик», можно сказать, родился и вырос на подмостках Большого театра (его отец пел в театральном хоре), знает об опере все или почти все. Даже пресс-служба театра признает его авторитет как знатока-энциклопедиста.
А Светлана Галаган – главный «юморист» «Маяка»! В 2000 году она придумала программу «Отдыхать, так с музыкой», и к ней буквально повалили артисты оригинального жанра. Однажды рядом со Светой оказался Сергей Дроботенко. Сразу – звонок в прямой эфир:
– Меня зовут Татьяна. Я редко смотрю телевизор, и вас вроде бы никогда не видела. Но сейчас ваш голос мне показался знакомым. Наверное, мы с вами где-то встречались. Не могли бы вы описать свою внешность, чтобы я все поняла?
– Татьяна, я тоже чувствую, что мы пересекались (тут Сергей начинает смеяться)... А что до вашей просьбы, то нечто аналогичное произошло на одном моем концерте. В антракте получаю записку: «Сергей, я сижу на балконе за колонной, и мне вас не видно. Не могли бы вы описать себя?» Представляю, если бы я со сцены или сейчас, в эфире на всю страну, начал бы это делать...
Список замечательных людей нашей команды можно пополнять и дальше. Ди-джей всех времен и народов Андрей Баршев с потрясающим бархатным баритоном. Его программа «Музыкальный автомат», по-моему, завораживает всех женщин страны от мала до велика. Вообще-то идея программы проста: позвонить, выбрать песню и получить приз. Но слушатели, а чаще слушательницы, кажется, главным призом считают вовсе не билеты в театр, книги и диски...
– Андрей, как я рада, что вам дозвонилась. Я пытаюсь уже второй месяц, и вот наконец-то. Я вас так люблю!
– А муж далеко? – на всякий случай спрашивает осторожный Баршев.
– Да что муж, когда я целую вечность ждала встречи с вами...
А ведущая музыкальных программ Татьяна Кильбург даже вышла замуж за своего поклонника. Молодой человек, который ее подвозил, внимательно слушал радио. Татьяна спросила, кто из ведущих ему больше всех нравится.
– Кильбург, у нее как раз смена закончилась, – со знанием дела ответил он.
– А вы знаете, это я. Теперь у них растет дочь...
Всех, кто служит культуре и музыке на «Маяке», перечислить, увы, невозможно (хотя и очень хочется). Но этих людей многое объединяет, и прежде всего – необыкновенно высокий образовательный и нравственный уровень. Почти все у нас – выпускники Московской консерватории, МГУ, Гнесинской Академии. Люди по-настоящему интеллигентные, для которых зарплата, конечно, важна, но превыше всего – интересная работа.
Аудитория «Маяка» – тоже образованна и интеллигентна (знаю не только по социологическим исследованиям, но и по опыту личного общения). И мне кажется, наши слушатели очень точно чувствуют, что сотрудники «Маяка» работают «не за страх, а за совесть». Именно поэтому, возможно, они остаются верны каналу. «Радио – это телевидение для интеллигенции», – прочитала я недавно в одном из писем слушателя, который очень просит не снижать планку. Вот и нам бы хотелось – не снижать...
Ольга Русанова
Родился в 1933 году в Новосибирске. Окончил юридический факультет МГУ и аспирантуру. Доктор юридических наук (1979). Работал следователем, адвокатом, совмещая эту работу с журналистикой. С 1973 года – в «Литературной газете» (обозреватель, спецкор, собкор ЛГ во Франции). Автор почти 40 книг прозы и публицистики, многие из которых переведены на десятки языков мира («Царица доказательств», «Нераскрытые тайны», «Валькирия революции», «Гибель Буревестника», «Загадка и магия Лили Брик», «Из ада в рай и обратно» и другие), и двухтомника мемуаров «Моя жизнь в жизни». Им написаны также сценарии художественных («Провинциальный роман», «Штормовое предупреждение», «Средь бела дня»), телевизионных («Новоселье», «Птичье молоко»), документальных («Белые пятна судьбы», «Реприза») фильмов, пьес для театра («Закон», «Выстрел в тумане», «Сигнал», «Верховный суд»). В двухсерийном телефильме «Опасная зона» (по своей одноименной повести) сыграл самого себя. Один из основателей (1989) и вице-президент Русского ПЕН-центра».
Позвонили с «Маяка»: не соглашусь ли перевести на язык эфира кое-что из своих изданных мемуаров? Как это – не соглашусь? Такого вопроса и быть не может: ведь это станция, которую слушают миллионы! Но вмешалась жена, которой по определению просто положено вносить в любое решение свои коррективы. Притом – всегда неожиданные, которые просто невозможно предвидеть. «Очень плохая станция, – веско заявила она. – У меня с ней связаны только дурные воспоминания».
Воспоминания оказались действительно не из лучших. Но еще вопрос, в чью пользу они говорили. Иная хула дороже любой похвалы.
– В семь часов пять минут, – ностальгически вспоминала жена, – на «Маяке» ежедневно начиналась передача «С добрым утром!».
– «Ты забыла одно главное слово, – уточнил я. – С добрым утром, малыши! – Жена посмотрела на меня со снисходительным сожалением:
– За кого вы, сударь, меня принимаете? Стала бы я слушать в свои двенадцать лет передачу для малышей... «С добрым утром» – это юмор для взрослых, обреченных чуть свет бежать на работу. Я вставала с ее позывными, и если в семь тридцать, когда передача заканчивалась, была все еще дома, это с непреложностью означало, что в школу уже опоздала. Не знаю почему, но почти всегда я слушала их юмор до самого конца. Какая противная станция! Мне столько из-за нее в школе досталось!
Женская логика, да еще непререкаемо озвученная с высот слишком юного возраста, имеет обратный эффект. Я и без ремарки жены готов был тотчас броситься в объятья противной станции, когда та меня позвала, теперь же бросился с удвоенной, утроенной страстью. Мстя ей своим увлеченным участием за то, что она так злокозненно подводила мою будущую жену. Приучила ее постоянно опаздывать. И воспитала в ней тот самый юмор, от которого приходится мне страдать до сих пор.
Как славно работалось нам (возможно, правда, не нам, а мне одному, но все же, но все же...) над «Моей жизнью в жизни» – радиомемуарами, растянувшимися на целых двадцать передач в субботнем и воскресном эфире! С помощью Оксаны Таран, Ольги Русановой, Светланы Акиньшиной и других, столь же добрых и столь же внимательных, которым почему-то понравилось вместе со мной рыться в моей памяти, – с их помощью удалось отыскать в архивах и частных коллекциях множество дорогих мне голосов и познакомить с ними миллионы слушателей, неизбежно превратив тем самым огромную аудиторию в друзей моих друзей. Пусть хотя бы и виртуальных...
Как я был рад, когда, вынырнув из небытия, зазвучали на всю страну безвозвратно, казалось бы, забытые голоса Ивана Жадана и Бориса Дейнеки! Когда дорогие мне Вероника Тушнова и Маргарита Алигер, Павел Антокольский и Михаил Дудин, и еще множество других – талантливых и незабвенных – читали в моей программе по «Маяку» те самые стихи, которые я сам слышал в их собственном исполнении. Когда звучала – в прямой записи из зала – та самая музыка, которую я полвека назад слышал сам в том же зале, да к тому же в тот самый момент, когда шла эта запись. О, магия эфира!.. Она, оказывается, способна вернуть человеку молодость. «Она» – это значит люди, которые владеют эфиром. Спасибо им.
Но спасибо им не только за это.
Еще звучала по радио музыка, завершавшая каждую часть моих мемуаров, когда раздался телефонный звонок, – голос был до боли знаком, но он никогда не сопрягался в моем сознании с популярным французским шансоном: нам приходилось общаться – долго и часто – совсем на другой «звуковой дорожке». Звонил последний председатель Верховного суда СССР Евгений Алексеевич Смоленцев:
– В каком замечательном обществе, – сказал он, – я провел последние полчаса.
– Общество и впрямь было отменным – Монтан, Пиаф, Азнавур, – но наше со Смоленцевым «общее общество» состояло до тех пор – правда, очень давно – из казнокрадов, лихоимцев и их покровителей: героями наших прежних бесед были главным образом те, кого позже, с полным на то основанием, признают «советской мафией» (куда более примитивной, кстати сказать, чем та, которую зовут постсоветской). Не будь «Маяка», не предоставь он мне свои волны, я так никогда не узнал бы, что беспредельно честный, беспредельно суровый к преступникам и беспредельно верный закону Евгений Алексеевич Смоленцев тоже не чужд ностальгической грусти и сентиментальной тяги отнюдь не к изнанкам жизни, а к самым лучшим ее проявлениям.
Раздались и другие звонки, пошли все новые и новые письма. Нашлись те, кого я давно потерял в повседневной текучке (толкучке – так будет точнее), в водовороте событий, не позволяющих тормознуть на пути, признающем нынче лишь безумные скорости. Но вот – с «Маяком» удалось. Он почему-то позволил...
– Здравствуй, Аркадий, – зазвучал в трубке совсем незнакомый голос. – Не пытайся отгадывать, кто это. Последний раз мы говорили с тобой полвека назад. Даже чуточку больше. Нам не было тогда еще восемнадцати. Ты не помнишь, кто из нас был влюблен, – ты в меня, или я в тебя? Или мы оба?..
Я уже узнал! Боже мой, конечно, узнал, но все еще, боясь ошибиться, не смел назвать вслух ее имя.
– Я читала всегда твои газетные очерки...
– Почему же не позвонила раньше?
– Так ведь газета – она и есть газета. Бумажный лист – он, как граница. Ты там, я здесь... А у радио нет границ. Вот послушала передачу, и показалось, что ты рядом и рассказываешь все только мне.
– Бывают же такие случайности, – изумился я. – Как это здорово получилось: включила радио и напала именно на меня.
– А я его просто не выключаю. «Маяк» работает у меня с утра до вечера. И, как видишь, не зря.
Так противная станция, учившая юмору мою жену в ее малолетстве, вернула мне многих моих друзей и помогла обрести новых. Потому что границ у нее нет. На то она и «Маяк».
Аркадий Ваксберг
Париж
Имеет два образования:
музыкант-виолончелист (Гнесинская академия) и филолог
(Педагогический институт имени Н.К. Крупской). На радио с 1960 года, на «Маяке»
– с 1972-го. Прошла путь от фонотекаря и младшего
редактора до руководителя Студии культуры и музыки (с 2003 года). Автор программ «Музыкальный атлас», «Музыкальный глобус»,
«Выступают артисты зарубежной эстрады» (совместно с Д. Уховым), редактор
передач «Песни молодых» и «Место встречи – «Маяк» (совместно с А. Макарьевым).
Журналист, обладатель уникальной коллекции записей зарубежных исполнителей 1940–1990 годов. В качестве нештатного автора сотрудничает с радиостанцией «Маяк» с 1970 года (программа «Запишите на ваш магнитофон»). В 1972 году с редактором Верой Карпеченко создал передачу «Песни молодых». Автор и ведущий передач «Место встречи «Маяк» (с 1987 года) и «Хит-парад «Маяка» (с 2000 года).
(Диалог редактора и автора)
Вера Карпеченко (редактор): Идея создания передачи, способной противостоять музыкальным передачам Русской службы Би-би-си, возникла где-то весной 1987 года. Вызвала меня как-то зам. Главного редактора Главной редакции музыкального вещания Всесоюзного радио Нелли Алекперова и предложила подумать.
Сейчас, когда доступно все, трудно поверить, что в ту пору создать музыкальную программу на качественном зарубежном материале была задача почти невыполнимая. Во-первых, из-за самой музыки, которой в нашей фонотеке почти не было. А во-вторых, и это было самое главное, смущало отсутствие автора. Нет, не то чтобы автора не было совсем, но нужен был коллекционер, хорошо знающий различные стили и направления эстрадной и джазовой музыки, тенденции развития отечественной эстрады, знакомый с музыкантами, поэтами и исполнителями и обладающий достаточно универсальной коллекцией.
Артур Макарьев (автор): К 1987 году закончилась череда моих длительных загранкомандировок. В то время я работал в Минвузе СССР, а в Государственный дом радиовещания и звукозаписи (ГДРЗ) принес оригиналы своих пластинок, выпущенных на «Мелодии». Серия называлась «Место встречи – дискотека». И вот в кафе ГДРЗ на 1-м этаже, что называется, «лоб в лоб» столкнулись с Карпеченко. Когда-то, в 1970-х, делали с Верой Вячеславовной передачу «Песни молодых». Не скрою, работу за рубежом предпочел тогда работе внештатного автора на «Маяке». Ну а теперь речь зашла о новом проекте. Договорились сделать пилотный выпуск программы, определить концепцию передачи, которая должна была состоять из трех отрезков по 25 минут и выходить раз в неделю.
Вера Карпеченко: По сути дела, нам нужно было повести борьбу за слушателей популярной в то время программы Севы Новгородцева «Рок-посевы». Молодежи она очень нравилась: там звучала музыка, которую в Советском Союзе надо было, что называется, «доставать». В теле- и радиоэфире мировая поп- и рок-музыка звучала мало, на пластинках фирмы «Мелодия» издавалось лишь кое-что. И в целом все эти «Битлз», «Иглз», «Роллинг Стоунз» рассматривались исключительно с идеологической, а не музыкальной точки зрения, а потому считались буржуазными штучками, которые совсем ни к чему советскому человеку. Программа Новгородцева изобиловала действительно лучшими образцами теперь уже признанной западной рок- и поп-классики. К тому же она подкупала и вниманием автора к аудитории, его скрупулезной работой с письмами, с заявками. Многие свои программы он посвящал исключительно просьбам, которые присылали ему советские фаны, некоторым Сева даже посылал их любимые диски. Причем делал это методично, выходя в эфир каждую неделю (с тремя повторами), в течение многих лет. Словом, «оппонент» у нас был более чем серьезный.
Артур Макарьев: Я понимал, что могу не бояться передач, посвященных истории поп-музыки, звездам мировой эстрады. Здесь все было ясно. Труднее готовить еженедельные обзоры того, что популярно в мире на сегодняшний день. Тут, конечно, у Севы Новгородцева было куда более выигрышное положение. Но и это оказалось разрешимой задачей. Удалось договориться со своими давнишними друзьями-коллекционерами, один из которых работал в посольстве СССР в Вашингтоне, другой – в Осло, а третий – советником посольства в Будапеште. К тому же, будучи членом худсовета «Мелодии», я легко договорился с ведущими отечественными исполнителями о предоставлении записей, как говорится, из первых рук и их участии в выпусках передач.
Вера Карпеченко: И вот мы регулярно стали получать из-за границы записи передач с американским и европейским хит-парадами. Вообще, добывали музыку где только могли. Друзья, соседи – все мы обменивались записями. Как кто-то откуда-нибудь из-за границы вернется, так тут же поступала информация – что привез. Конечно, мой муж, внешторговец, из командировок без дисков не возвращался (как я говорила, возил музыку «вместо кофточек»). Рэй Чарльз, Барбара Стрейзанд, Пинк Флойд, Смоки, Элвис Пресли, Донна Саммер, Бони М, оркестр Фаусто Папетти... Кое-что у меня накопилось и из «прошлой жизни», когда я работала в программе «Музыкальный глобус» с такими «зубрами» журналистики, как Владимир Цветов, Игорь Фесуненко, Владимир Познер. Все они были меломанами, работали много за рубежом и, разумеется, привозили записи японской, американской, латиноамериканской музыки.
Артур Макарьев: Кроме того, мы приглашали в эфир интересных гостей: Андрея Макаревича и Александра Кутикова, Валерия Шаповалова и Вячеслава Малежека, Вячеслава Добрынина и многих других отечественных исполнителей. Буквально с первых выпусков мы набрали неплохой багаж отечественной и зарубежной музыки. Появились рубрики «Для тех, кто любит «Битлз», «Мелодии прошлых лет», «История английского хит-парада».
Передача наша (а назвали мы ее «Место встречи – «Маяк») выходила в эфир воскресным днем с 13 до 14.30, а повторялась в пятницу следующей недели в полночь – как раз в это время начинались музыкальные передачи Русской службы Би-би-си. Правда, в отличие от получасовой передачи из Лондона, наша длилась полтора часа. У нее была «трехчастная форма»: первые полчаса – новинки, вторая часть – встречи с музыкантами и, наконец, финал – добрые старые хиты, музыка, проверенная временем.
Вера Карпеченко: Как-то в конце октября 1987 года мне позвонил Артур Макарьев: «Сева Новгородцев стал начинать передачи на полчаса раньше. Мы добились своего. Представляешь, что должно было произойти в далеком Лондоне, чтобы передвинули передачу на полчаса вперед? Кажется, на нас обратили внимание».
Артур Макарьев: Ровно через 10 лет, в 1997 году, случай свел меня с Севой Новгородцевым в баре «Останкино», куда он зашел с группой «Юрай Хип» после телевизионного интервью. Видно, что-то все-таки произошло тогда, в 1987, в Лондоне, что и десять лет спустя, после того, как я представился, я был встречен не очень дружелюбным взглядом. Нет, до этого мы лично не были знакомы. Но... меня будто бы вспомнили. «Да, да, что-то было. А что, Ваша передача все еще существует?» «Да, – ответил я, – готовится отметить свое 10-летие». – «Ну, удачи Вам тогда! Мне пора идти».
Было интересно встретиться с человеком, благодаря которому, по сути дела, и родилась наша программа...
Брожу я как-то по Горбушке, знаменитому рынку аудио- и видеопродукции в Москве, где немало пиратских записей (а покажите мне коллекционера, который не является завсегдатаем на этом рынке?), и что, вы думаете, вижу на одном из прилавков? Правильно, компакт-диски с записями нашей программы. Конечно, пиратские. Приятно, конечно, что наш интеллектуальный продукт востребован на рынке, хотя лучше бы издали нас официально. Глядишь, гонорар бы получили. А так – пришлось за собственные деньги собственные же передачи покупать.
Вера Карпеченко,
Артур Макарьев
Выпускник Московской консерватории (пианист и музыковед). Работает в Гостелерадио с 1957 года: Иновещание, журнал «Кругозор», заведующий отделом художественного воспитания радиостанции «Юность», главный редактор музыкального «Маяка» (1970–1976), зам. главного редактора музыкальной редакции ЦТ. Организатор музыкальной студии телеканала «Культура». Автор многих статей, радио- и телепередач о выдающихся деятелях культуры. Заслуженный деятель искусств России.
4-й этаж Дома Радио на улице Пятницкой был своеобразным «лобным местом», где «казнили» и «миловали», «воспитывали» и «списывали навсегда». Здесь находились кабинеты Председателя Гостелерадио и его заместителей. Сюда вызывали для «проработки» и здесь же сдавались праздничные передачи. Здесь же давались установки, что любит смотреть и слушать наш народ. Вот так же однажды вызвали и меня, тогда руководителя музыкальной студии радиостанции «Юность», и в приказном порядке сообщили, что с завтрашнего дня я становлюсь заместителем Главного редактора Главной редакции музыкального радиовещания и вместе с Валентиной Рачковской (первым музыкальным «маячником») должен развивать радиостанцию, непохожую на других...
И вот – первое для меня знакомство с 4-м этажом в должности музыкального руководителя радиостанции «Маяк».
Кабинет председателя Гостелерадио Сергея Георгиевича Лапина. Мы сидим напротив друг друга за огромным овальным столом для заседаний. Повисло тягостное молчание, изредка прерываемое шуршанием карандаша, выводящего на чистом листе бумаги какие-то геометрические фигурки. (Частые посетители кабинета хорошо знали эту привычку его хозяина: вычерчивать кубики-квадратики в тишине, нагнетая тревожную атмосферу ожидания главного решения.)
Наконец, не поднимая глаз, он произнес:
– Я всего несколько дней в Гостелерадио, однако счел нужным пригласить вас (имен и фамилий у нас, как правило, не было), чтобы поговорить о музыкальном «Маяке».
Я бросаю взгляд на календарь: 1 июня 1970 года.
– Рапохин (заместитель Лапина по радиовещанию) сказал мне, что вы – толковый человек, а вот (лезет в тумбочку стола и достает невидимый мне листок-шпаргалку) Петр Нилыч Демичев (член Политбюро ЦК КПСС, а позже министр культуры СССР) – не доверяет музыкантам радиостанции «Маяк».
– Сергей Георгиевич, я также недавно на «Маяке». Создан новый коллектив, много молодежи, внесено много нового в программу. Мне кажется, что «Маяк» и должен быть маяком всего нового, интересного. Например, во время мирового первенства по футболу в 1970 году на «Маяке» появились и еще появятся своеобразные музыкальные соревнования.
– Не понял вас.
– Ну, скажем, транслируется матч Чехословакия – Бразилия. На «Маяке» в этот день звучит музыкальная программа, в которой как бы соревнуются музыканты Чехословакии и Бразилии.
Как оказалось, я попал в точку. Футбол и хоккей – это была страсть Сергея Георгиевича, которую он разделял с Генеральным секретарем партии. Разговор на некоторое время перешел на хоккей, футбол, любимое ЦСКА. Это был словно тайм-аут. А затем снова напряженный разговор, связанный с идеологической направленностью музыкального «Маяка».
А у меня заготовка.
– Сергей Георгиевич, как вы отнесетесь к циклу программ, героями которых будут певцы демократического свободолюбивого направления: Пит Сигер, Боб Дилан, Марлен Дитрих, Дин Рид, Шарль Азнавур?
– Ну что ж, я не возражаю.
Разговор пошел спокойнее. Уже прощаясь, бросил: «Будут вопросы — заходи!»
Прошло какое-то время, и вопросы появились.
На «Маяке» к тому времени родились, как теперь говорят, «хитовые» программы. Одна, более спокойная – «На всех широтах», а другая, ну просто крутая, с названием «Запишите на ваш магнитофон». Достать тогда пластинки таких модных групп, как «Битлз», «Роллинг Стоунз», было практически невозможно, а тут в эфире – 25 минут самого свежего и качественного музыкального товара. Редакция «Маяка» стала получать мешки писем примерно с таким соотношением: 90 процентов с просьбой увеличить передачу, а 10 процентов – закрыть как вредную.
И вот раздается телефонный звонок. Я узнаю голос Сергея Георгиевича: «Прошу Вас завтра прибыть в ЦК партии, в сектор радио и телевидения к товарищу Орлову к 10 часам. Пропуск заказан». Тут-то и выяснилось, что над 4-м этажом на улице Пятницкой есть свой «4-й этаж» в ЦК КПСС.
Приказ надо выполнять!
Точно в 10 часов с огромной сумкой радиобобин я оказываюсь в кабинете Юрия Викторовича Орлова. За столом – несколько непроницаемых чиновников.
– Ну, давайте слушать. Какой хронометраж?
– Каждой программы – 25 минут.
Прослушали первую. Лица всё более хмурые. «Ну, – думаю, – беды не миновать».
Началась вторая программа.
– Ну, что это за вопли? – реплика Юрия Викторовича.
— Это не вопли, а крик отчаяния в борьбе за национально-освободительное движение.
Я уже распаляюсь: «Юрий Викторович, наша молодежь должна слушать «Маяк»: и информацию, и музыку, а не «Голос Америки». Это прозвучала знаменитая «битловская» песня «Бангладеш» – в защиту угнетенного народа. Мы же этим отвлекаем нашу молодежь от зарубежной пропаганды».
Юрий Викторович: «Ну, что ты разбушевался? Вот что. Мы сейчас с тобой пообедаем. Посмотри меню комплексного обеда за один рубль 60 копеек. Но прежде у меня к тебе просьба: перепиши всё это лично для меня, дети интересуются».
Ну что ж, продуктивно поработали, теперь можно и пообедать.
Сегодня всё это кажется забавным. А ведь у нас, «маячников», было одно желание: сделать всё, чтобы нас слушали, чтобы нас узнавали в радиоэфире и любили. Ради этого, не замечая времени, спорили до хрипоты, забывая о должностной иерархии, и хитрили, как могли, оправдывая модными в те годы лозунгами появление так редко просачивающихся к нам новинок зарубежной эстрады.
И «Маяк» действительно стал «маяком» – светом, на который слетались композиторы, поэты, исполнители со своими новыми сочинениями. А главное – он стал светом для миллионов слушателей, ради которых и создавалась эта радиостанция.
Валентин Тернявский
Родился в 1935 году в Пензенской области. Окончил Московский институт иностранных языков. Основная профессия до работы на радио – переводчик, преподаватель французского языка. Затем был диктором Информационной службы Московского радио на французском языке, ведущим российско-французской программы «Радио–Ностальжи Москва», ведущим музыкальных программ независимой коммерческой музыкальной радиостанции «Радио России – Ностальжи». На «Маяке» – с 2000 года. Ведет программы: «Музыкальный автомат», «У камина «Маяка», «Джаз на «Маяке».
Из разговора, подслушанного в коридорах «Маяка»:
– Что же они там еще придумали? Куда я поставлю эту передачу? Сетка же не резиновая!
– Что ты мучаешься? Ставь на субботу, на вечер, и дело с концом!
– Там что?
– Да ничего. Музыка...
Москва. Пятницкая 25. «Музыка в подарок». Так я повторяю по нескольку раз каждую пятницу, субботу и воскресенье с 15 до 20 часов, когда работаю в музыкальном эфире «Маяка». Иногда добавляю телефон в московской студии. Пишут, звонят...
Почта «Маяка», особенно музыкальная, – это отдельная песня. Если говорить о заявках, то их в общей сложности немного. Во-первых, «родственные», типа «С днем рожденья, мама», «Доченька моя», «Храни тебя, сынок». Во-вторых, привычное, из «той еще» жизни. Ну, скажем, «Оренбургский пуховый платок», «Раскинулось море широко», «Я люблю тебя, жизнь»... Далее идет не менее привычное, но уже из жизни «этой»: «Миллион алых роз» или «Просто любить тебя» и, наконец, «Домик окнами в сад». И в последнее время – «Давай за...» Во многих письмах подробные автобиографии с перечислением мест работы, званий, должностей. Очень часто – стихи собственного сочинения... Словом, по письмам отчетливо прослеживается вся новейшая история страны. Я уж не говорю о географии, которая простирается от Сахалина на востоке до Балтийска на западе, от Воркуты на севере до Нальчика на юге. Однако география «Музыки в подарок» выходит далеко за пределы России. Привычны письма из стран Балтии, Белоруссии, Украины, Молдовы. Попалась за все время пара писем из Финляндии. Но все рекорды бьет Туркмения! Разделенные распадом СССР люди, особенно с невысокими доходами и по этой причине не имеющие возможности увидеться со своими близкими и друзьями, оказавшимися внезапно «за границей», возлагают свои надежды на нас и шлют свои поздравления благодаря нашей «Музыке в подарок». В этой же почте встречаются и крики о помощи, жалобы на начальство или на нерадивых и подолгу не пишущих детей. Приходят раздраженные письма и в наш адрес: не выполнили музыкальную заявку (Я, как последний дурак, всех предупредил, всем позвонил, но ничего не дождался...), «много иностранщины»... И еще – «почему не прочитали мои стихи, я так старалась». Зато во многих письмах – слова благодарности нам и даже признания в любви. (А слушатель К. предложил автору этих строк немедленно баллотироваться на пост губернатора одной из уральских областей...)
В 2003 году мы стали принимать заявки по телефону в прямом эфире. По правде говоря, этим воспользовались в основном москвичи и жители Подмосковья. Хотя попадаются изредка звонки из весьма экзотичных мест. Но они чаще адресованы музыкальной программе, которую я веду по субботам и воскресеньям, – «Музыкальный автомат».
Когда-то повсюду, в том числе и в нашей стране, были распространены музыкальные автоматы (опускаешь монетку, нажимаешь кнопку напротив выбранной мелодии, и механическая рука ставит соответствующую пластинку). В отличие от настоящих автоматов, – наш бесплатный, только вместо монетки надо дозвониться в студию, а это, прямо скажем, не всегда легко. Выбор невелик, всего шесть CD, но зато какая музыка!
Бывают весьма забавные случаи. «Здравствуйте, можно песню заказать? Только скажите, сколько это будет стоить?»
Обычно отвечаю, что деньгами не берем, поскольку в каких деньгах можно оценить нормальное человеческое отношение?»
Или еще:
– Знаете, услышал сейчас кусочек из одной вещи. Классная штука, только не помню, под каким она у вас номером. Вот я ее выбираю!
– Пожалуйста, – отвечаю. Как называется?
– Так в том-то и дело, что не знаю, но вещь классная!
– Ну, хорошо, – говорю, – а кто поет?
– Точно не могу вам сказать, но вы уже несколько раз эту штуку передавали, ну просто классный блюз. А голос – заслушаешься...
Загадка. Но я-то знаю, о чем идет речь, и задаю наводящий вопрос:
– А в кино вы эту вещь не слышали?
– Точно! Там еще этот играет полицейского, ну, этот, как его, такой парень... Забыл фамилию. Ну, такой француз-красавчик...
Вот она, отгадка. Фильм называется «Убить полицейского», играет в нем Ален Делон, а классная песня – не что иное, как блюз в исполнении Оскара Бентона под странным названием Bensonhurtsblues (совсем недавно я случайно увидел в каком-то американском фильме название местечка под Лос-Анджелесом: Bensonhurts. Наверное, и блюз оттуда).
А вообще-то, никакая это не игра, а просто музыкальная программа, облеченная в игровую форму для того, чтобы слушатель мог заявить о себе в эфире «Маяка». В течение буквально полутора минут идет наша неспешная беседа о том, о сем (погода, профессия, семья, здоровье и прочее). И человек, как правило, мгновенно раскрывается. Слушателям, оказывается, важно, что их не только слышат, но и слушают.
Сорокалетие «Маяка» – лишь дань цифре и названию. Фактически, можно считать, что принцип его был заложен в самом начале существования отечественного радио.
80 лет назад в нашей стране начала вещание из Москвы первая отечественная «Радиостанции имени Коминтерна». Ее программа на волне 3.200 метров состояла всего из двух утренних передач: первая, открывавшаяся «Интернационалом», начиналась в 4 утра и в течение 15 минут рассказывала о новостях рынка (не забудем, это был разгар НЭПа), вторая – с 6.30 до 7.15 – представляла собой концерт. Вот когда родилось информационно-музыкальное вещание, которое спустя десятилетия и легло в основу «Маяка».
Шестидесятые... Оттепель. Неудержимый романтизм. Надежды и разочарования. «Маяк» с его краткими новостями и музыкальными получасовками самого разнообразного репертуара, лукаво называемого легкой музыкой, казался настоящим прорывом. Но пролетели 70-е, пришли 80-е, а вместе с ними и FM-вещание во всем мире... Наконец, нагрянули 90-е годы, и уже другую страну – Россию – буквально захлестнула волна самой разнообразной музыки уже своих FM-радиостанций. А «Маяк» оставался все таким же...
Так из самой реформаторской, прогрессивной радиостанции пятидесятых, пройдя свой тяжелый путь «против течения», он превратился к концу 90-х годов в самую консервативную. По крайней мере, в своей музыкальной части. Тем не менее он по-прежнему в лидерах, в том числе и среди музыкальных радиостанций. Еще бы! С такой огромной аудиторией, которая не снилась ни одной радиостанции в мире. Кто и как сможет подсчитать, кто и какую музыку хочет услышать? Какой должен быть музыкальный формат, какой процент в нем должна занимать наша музыка, зарубежная, классическая, современная, молодежная, ностальгическая, романтическая, рок и прочее, и прочее? Не все так просто...
Не знаю, кому первому пришла в голову эта подлая мысль – крутить абы кого, лишь бы деньги платил.
Да, так называемое недофинансирование – общая бюджетная болезнь. Да, лишние (лишние?) деньги никогда не помешают. Зато помешает грубое изменение формата, отсутствие элементарных вокальных данных исполнителя, примитив текста и музыки (если можно назвать это таким словом). Но ведь крутят всех подряд, а вы, как поется в одной новогодней песне, «думайте сами, решайте сами – иметь или не иметь...»
Конечно, как ведущий музыкальных программ, я не позволяю себе каких-то категоричных оценок в эфире, но свой выбор я сделал давно, окончательно и бесповоротно в пользу вечной (по моему собственному определению) музыки. Это романсы и джаз.
Несколько лет назад мне довелось прослушать десятки CD с программами многих отечественных радиостанций. Совершенно случайно на одной из них оказалась «Всемирная поэзия» чукотской радиостанции «Пурга», которая поразила меня выбором стихов и профессионально сделанным музыкальным сопровождением. Так родилась нынешняя моя программа «У камина «Маяка»: пять-шесть романсов, плюс пара-тройка стихотворений российских и зарубежных авторов. И знаете, что-то получилось... Во всяком случае, есть хорошая почта, да и руководство благосклонно молчит. Что же касается джаза, тут тоже мне выделили что-то около 23 минут, и я с удовольствием копаюсь теперь в энциклопедиях, справочниках, биографиях.
И пока никто не возражает.
Андрей Баршев
С 1965 года – в Главной редакции музыкального вещания Всесоюзного радио (корреспондент, редактор, комментатор, обозреватель, заместитель заведующего и заведующий отделом музыкальных программ «Маяка»). Знаток классической, прежде всего, оперной музыки. С 1996 года – главный специалист Российского государственного музыкального центра. Автор книг «Выдающиеся итальянские певцы», «Вокалисты XX века» (1–2 выпуски), «Елена Образцова», «Зара Долуханова». Заслуженный работник культуры РФ.
Рассказывает
Всеволод Тимохин
Программа «Редко звучащие записи» выходила с марта 1965 года. Почему такое название? Дело в том, что многие записи – из Государственного телерадиофонда, из частных собраний, в эфире почти не звучали. Вообще не были известны публике. Видимо, считалось, что широкой аудитории такую музыку (то есть классическую, но не шлягерную) не понять. (То же, собственно, происходит и сегодня – классику в эфире мы почти не слышим.)
В программу «Маяка» я старался привлечь частных коллекционеров. С кем я работал? Была при Клубе филателистов секция филофонистов. Там было много интересных людей. Например, Иван Федорович Боярский. У него была огромная коллекция пластинок на 78 оборотов, в основном – западных. Больше всего он интересовался вокальной музыкой – операми, камерными произведениями. Незадолго до смерти (в 70-е годы) он отдал в Театральный музей имени Бахрушина все 10 тысяч собранных дисков.
А еще один потрясающий «Клондайк» обнаружился прямо в телерадиофонде: я имею в виду уникальный немецкий архив, привезенный в 1945 году из Берлинского Дома радио в Москву. Это были записи классики и эстрады, даже, представьте, с отдельным каталогом, составленным директором фонотеки радио в 1940 годы Михаилом Штутиным. Кстати, впервые на магнитную пленку немцы начали записывать музыку и программы в 1942 году, более того, они даже производили опыты по стереозаписи. У нас в это время ни о чем таком и не помышляли. Записи на радио делались на так называемых тонфильмах, это звуковая дорожка киноленты. Однако с получением немецкой пленки (а также и магнитофонов) потихоньку и мы стали осваивать новую технологию.
Так вот. Узнав о существовании этого архива, я в буквальном смысле проник туда, познакомился с мастерами группы реставрации и предложил: «Ребята, давайте «почистим» эти записи и сделаем их достоянием наших слушателей».
Так в эфире «Маяка» появились выдающиеся немецкие вокалисты Мария Чеботари, Эрна Бергер, Хельге Розвенге, Генрих Шлуснус, Петер Андерс, а также скрипачи Вольфганг Шнейдерхан, Ваша Пшигода, пианисты Элли Ней, Фридрих Вюрер, дирижеры Герберт фон Караян, Артур Ротер, Клеменс Краусс, Карл Бем, Вильгельм Фуртвенглер (правда, его записи до меня использовал Константин Аджемов в программах 1-го канала Всесоюзного радио). Потом все это богатство появилось на пластинках: мы занимались их созданием вместе с редакторами фирмы «Мелодия». К сожалению, многое из того архива было по цензурным соображениям уничтожено в Москве (например, весь Бах, и прежде всего кантаты – считалось, что это «религиозная» музыка). Так что ни одной кантаты Баха записи тех времен не осталось, ни здесь, ни даже в самой Германии. Кстати, помимо нас, немецкими архивами (в частности, Мюнхенским) интересовались американцы, уж они-то не преминули многое издать.
В 1989 году трофейная коллекция была возвращена в Германию – при условии, что немцы вернут нам ее в оцифрованном виде. Но, увы, они не сделали этого, хотя у себя в Германии весь материал издали на компакт-дисках.
И еще вот что любопытно. Наша работа по введению в культурное пространство не известных ранее записей сразу же была замечена. Особенно это касается записей Фуртвенглера. С наших пленок, которые мы обязаны были сдавать в радиофонд, выпускались пластинки на «Мелодии». А потом уже с этих пластинок изготавливались копии за рубежом – в Германии, Франции, Англии (всюду, где есть фуртвенглеровские общества). И интересная деталь: телерадиофонд нас все время теребил. «Мол, вы уже сдали пленки в фонотеку, у нас есть дубли, ликвидируйте же наконец немецкие оригиналы, так как они-де занимают много места». Иногда удавалось что-то спасти. Так, одну из пленок я вытащил из коробки, обреченную на размагничивание – а это был концерт Бетховена для скрипки с оркестром, солист Эрих Рен (1-я скрипка Берлинского филармонического оркестра), дирижер Вильгельм Фуртвенглер.
Некоторые коробки были не расшифрованы, и никто не знал, что там такое. Например, достаем пленку – ясно, что это 5-я симфония Брукнера, да дирижер не указан. Запись слушали «всем миром», здесь, в реставрации, и вот диалог режиссера-реставратора Бориса Смирнова и редактора фирмы «Мелодия» Пантелеймона Грюнберга.
– Никого тебе не напоминает?
– Да чистый Фуртвенглер.
Все сошлись на том, что это его манера. Сейчас эта запись широко известна, она была сделана в 1942 году в зале Берлинской филармонии.
Конечно, сейчас другие времена. Кто мог предположить, что так быстро в нашу жизнь войдет цифровой формат, и пленки, виниловые пластинки и кассеты утратят всякий смысл? И все-таки старые коллекции – настоящее сокровище. Сколько в последнее время ни появилось записей оперных басов, но выше Федора Шаляпина все равно ничего нет.
Родился в 1930 году. В 1953 окончил факультет журналистики МГУ, затем – аспирантуру. С 1958 года – корреспондент Гостелерадио. С 1969 года преподает во ВГИКе курс «Журналистика». За телевизионную программу «В поисках утраченного» в 1995 году удостоен «Бронзового гонга», в 2000 году получил телевизионную премию ТЭФИ. С 2001 года – автор циклов программ на радио «Маяк» («Петербургская эстрада», «Вторая профессия», «Мюзик-холл»), Автор книг «Клавдия Шульженко», «Звезды советской эстрады», «Неизвестный Утесов», «Разговор с Раневской», «В поисках утраченного». Заслуженный деятель искусств России, доцент, кандидат филологических наук.
Рассказывает
Глеб Скороходов
К сотрудничеству на «Маяке» меня привлекла Ольга Русанова. Начали мы в преддверии трехсотлетия Петербурга с рассказов о ленинградской эстраде. Здесь было много неожиданных для широкой публики тем. Ведь мало кто задумывался, что лучшие джаз-оркестры страны родились именно на берегах Невы. Например, оркестр Леонида Утесова. Он впервые выступил на праздничном утреннике 8 марта 1929 года на сцене Малого Оперного театра (МАЛИГОТа), что на площади Искусств. Почему в опере? Да очень просто: не кто иной, как трубач оркестра этого театра Яков Скоморовский (впоследствии руководитель знаменитого ленинградского джаз-оркестра) помог Утесову создать свой знаменитый оркестр. Причем – забавная история. Когда Утесов пришел на первую репетицию, он не обнаружил... музыкантов. Жутко расстроился. Но оказалось, зря. Одиннадцать новоиспеченных членов джаз-банды по привычке уселись в оркестровой яме. Утесов вытащил их на свет божий, на сцену, чему эти люди с консерваторским образованием были немало удивлены. Как, впрочем, и многому другому. Например, Утесов говорил: в таком-то эпизоде тромбон должен объясниться в любви скрипке. И предлагал тромбонисту встать при этом на колено. Тот: «Ни за что». Но в результате встал. Однако вскоре против неслыханного утесовского «цирка» восстал сам Скоморовский, который в результате увел многих музыкантов и основал свой оркестр.
Вообще джаз-оркестры в Ленинграде стали появляться один за другим: Георгия Ландсберга, Николая Минха (это конец 1930-х), Алексея Семенова (художественным руководителем его оркестра был Исаак Дунаевский), а после войны – ансамбль «Дружба» Броневицкого (кстати, у него играл Михаил Шифутинский) и другие. Я был весьма доволен, что в эфире «Маяка», в цикле программ «Известные имена, знакомые мелодии» удалось собрать весь этот материал.
Начав с Ленинграда-Петербурга, я вошел во вкус. И следующий цикл программ посвятил «Второй профессии» – рассказывал об известных артистах, начинавших с работы, весьма далекой от театра, эстрады и кино. Немногие знают, что Сергей Лемешев был сапожником и краснодеревщиком, Зоя Федорова начинала у станка, Николай Крючков работал на Трехгорке наладчиком, Георгий Виноградов – связистом на вокзале, Марина Ладынина преподавала в сибирской школе. Причем их первая профессия не была кратковременной, в ней проживались годы.
Что меня по-настоящему радует, так это огромный интерес аудитории к программам о музыке прошлого. Я убедился в этом, будучи, например, на кинофестивале «Южные ночи», что проходил в сентябре 2003 года в Геленджике: мне куда больше благодарственных слов довелось выслушать о передачах, что звучат на «Маяке», чем о моих телепрограммах. Оказывается, радио слушают, да еще как! Актеры, с которыми я общаюсь на съемках «Киноисторий Глеба Скороходова», обычно признаются: «Каждое субботнее утро для меня начинается со встречи с вами на «Маяке». А однажды, после передачи о Клавдии Шульженко, мне позвонила Алла Пугачева (не секрет, что Алла Борисовна боготворит Клавдию Ивановну и очень хорошо знает ее творчество):
– Глеб Анатольевич, вы уверены, что Шульженко пела песню «На тот большак»?
– Да.
– Может, она ею только распевалась?
– Распевалась – безусловно. С этой песни она начинала свои ежедневные занятия по вокалу.
– Вот я и говорю.
– Да нет, Алла Борисовна, я даже был редактором пластинки, на которой есть запись этой песни.
После этого разговора я переписал для Пугачевой эту песню, чтобы она еще раз насладилась своей любимой Шульженко.
Получаю я письма, в которых люди искренне благодарят за то, что мы не забываем классику нашей песенной эстрады, и радуются тому, что мы даем возможность познакомиться с песнями, появившимися на свет еще до рождения слушателей. Шлют и посылки. Вот недавно получил потрясающий подарок из США – диск оркестра Хэла Кемпа, который в нашей стране практически не знают. Хотя Хэл Кэмп жил и творил аж в 1940-е годы. Тут вот какая вышла история. В свое время на «Мелодии», где я долгие годы работал, вышла пластинка с записью песни «Любовь на продажу» Кола Портера из мюзикла «Американцы» (забавно, что у нас название этой песни, по цензурным соображениям, было заменено на просто «Любовь», хотя в мюзикле ее пели проститутки). Так вот, на этой пластинке ее играл оркестр Фреда Уоринга «Уорингс Пенсильванианс». Когда же теперь я услышал ту же вещь в исполнении оркестра Хэла Кэмпа, то понял, что это на порядок выше. И был счастлив представить эту запись в программе «Маяка» «Мюзик-холл» в 2004 году (первое исполнение в российском эфире). А заодно – поведать людям о трагической судьбе Хэла Кэмпа: в 1940 году он ночью возвращался из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско и внезапно врезался в пальму, не доехав буквально 400 метров до города. Ему было всего 35 лет, и он погиб на руках у жены. Записей его оркестра осталось мало, но они все первоклассные. На Западе выходят до сих пор – на CD и даже на виниле. Так что огромное спасибо нашему слушателю из США, который прислал пластинку и тем самым помог открыть это имя российскому слушателю.
В процессе подготовки программ для «Маяка» я все время совершаю маленькие открытия. Скажем, делая первую программу об Элле Фитцджералд, обнаружил неизвестные мне доселе записи. Оказывается, работая в оркестре Чика Уэбба – маленького злобного человечка, который запрещал своей солистке работать где бы то ни было еще, – она тайно записалась с оркестром Бенни Гудмена. Но испугалась скандала и попросила эти записи не выпускать. Представьте, они много лет пылились на полке. И только в конце 1989 года впервые появились в Англии на компакт-диске Бенни Гудмена. Все они, разумеется, также попали в эфир «Маяка».
К 100-летию кино в 1995 году как редактор-составитель я подготовил два компакт-диска «Великие и неповторимые». Это уникальный альбом, созданный благодаря полученным из Госфильмофонда первым, подлинным, а не переозвученным копиям. Мало кто знает, что за многих актеров на экране пели другие, и зритель слышал голоса совсем не тех, кого видел на экране. Возьмем «Веселых ребят». Представьте, существовала копия (и одно время зритель знал только ее), в которой за Орлову пела Леокадия Масленникова, а за Утесова Владимир Трошин. Благословил это переозвучание в свое время сам режиссер Григорий Александров. А в фильме «Путевка в жизнь» вместо Михаила Жарова пел его сын. Восстановить справедливость и дать в эфир первоисточник – одна из задач программы «Мюзик-холл».
Столкнулся я при подготовке программ и с другой напастью: оказывается, в природе не существовало аудиозаписей многих песен из фильмов в оригинальном исполнении. Например: Николай Черкасов в фильме «Дети капитана Гранта» пел песенку Паганеля. А для радио такой записи не было – она существовала только на кинопленке. Как не было и записей Валентины Серовой (имеются в виду песни из фильмов «Девушка с характером» и «Сердца четырех»). Зато были эти же песни в хороших, но все-таки не подлинных версиях Клавдии Шульженко, Веры Красавицкой. А сцена из фильма «Свадьба», где Зоя Федорова и Яков Свердлин поют «Разлуку», или Песня таперши в фильме «Пархоменко» в исполнении Фаины Раневской! Все эти записи практически мы не слышим по радио. А вот в наших программах они звучат.
Коллекционер и реставратор ретрозаписей. По образованию радиотехник, работал в МНИТИ (телевизионном институте), на фирмах грамзаписи «Мелодия» и «Русский диск». С 1995 года – автор популярных ретропрограмм радиостанции «Маяк» – «Моя любимая пластинка» и «Чего старенького?».
Рассказывает
Игорь Макаров
Если бы мне, инженеру одного из московских НИИ, радиотехнику по профессии, в конце 70-х годов сказали, что лет через десять я стану выступать по Всесоюзному радио, конечно, я бы сильно удивился. Хотя, если покопаться в собственной биографии, некоторые предпосылки все же имелись. Еще учась в школе, с пятого по десятый классы я был бессменным диктором местного радиоузла. Читал школьные новости, объявления, участвовал в еженедельных и праздничных передачах. Так что уже в младом возрасте представлял, какое поистине магическое воздействие на аудиторию несет слово, сказанное по радио.
Музыкальный же вкус сформировали патефонные пластинки, имевшиеся у нас дома. Среди них было несколько «трофейных», привезенных еще с фронта, в том числе запрещенного «эмигранта» Петра Лещенко. В то время, как мои ровесники в середине 1960-х восторгались ансамблем «Битлз», я переслушал почти всех гигантов отечественной эстрады: Утесова, Шульженко, Русланову, Юрьеву, Бернеса, Александровича и других. Более всего мне нравилась танцевальная музыка 1930-х годов в исполнении знаменитых наших и зарубежных биг-бэндов.
Еще одним толчком к развитию коллекционных наклонностей стало появление в нашей семье тяжелого и громоздкого, но весьма передового по тем временам аппарата – магнитолы «Вайва» каунасского радиозавода. Записывать музыку с эфира на пленку было чем-то сродни азарту охотника или рыболова – хотелось «поймать» нечто редкое, чего ни у кого из друзей не было. Основным полем такой «охоты» являлась только-только появившаяся радиостанция «Маяк».
Так что филофонистом и слушателем «Маяка» я являюсь тоже вот уже 40 лет. Любимой моей передачей в 60–70-е годы была утренняя рубрика «Маяка» «Опять двадцать пять». В ней звучало много хорошей музыки, сдобренной шутками, анекдотами, юмористическими рассказами. Кстати, до сих пор не могу разыскать многие песни из тех передач – не сохранились они в радиофонде.
С того времени началась в эфире «ловля» музыки, которую на пластинках встретить было почти невозможно. И это меня всегда удивляло – почему самые интересные и модные шлягеры невозможно купить в магазине? Отчасти для того, чтобы разрешить этот злободневный по тем временам вопрос, в конце 1980-х пришел я работать на фирму «Мелодия» и понял, что не доходят эти пластинки до масс, мало их выпускается. И вот, чтобы помочь таким же, как я, меломанам, зашел как-то в музыкальную редакцию Всесоюзного радио и предложил организовать передачу для коллекционеров. А там меня привели в студию и сказали: «Хочешь создать передачу – садись перед микрофоном и говори». Так совершенно неожиданно я стал радиоведущим в амплуа «популяризатора музыки прошлых лет». Почему именно прошлых? Потому что современную эстраду пропагандировать не нужно – она сама изо всех щелей лезет.
А великие корифеи ушедших эпох, увы, уже никогда не выйдут на сцену – их голоса остались только на старых пластинках. Они на современных радиостанциях как-то вдруг стали «неформатными». За них нужно вступиться, донести до слушателя. Первая созданная мною радиопередача называлась «Моя любимая пластинка», просуществовала она пять лет. Вторую – «Чего старенького?» – придумала в 1997 году редактор «Маяка» Елена Труханова. Какими-то изысканиями, историческими исследованиями я никогда не занимался. Хотя раза два-три пришлось-таки поучаствовать в поисковой работе.
Помнится, я проводил расследование в отношении популярнейшего произведения – довоенного танго «Брызги шампанского». Не одно поколение меломанов плясало под эту поистине легендарную инструментальную пьесу. Но вот никто не мог сказать, как она называлась в оригинале, кто автор и что за оркестр исполняет. Перепись с иностранного диска на советских патефонных пластинках появилась в 1937 году. На этикетках значилось: «Брызги шампанского». Танго. Исполняет оркестр под управлением ЛЮИСИ». Более полувека это было общепринятым. Так значилось и на переиздававшихся долгоиграющих пластинках и даже на компакт-дисках. Вот только ни одному из знакомых мне коллекционеров фамилия Люиси больше нигде не встречалась. Зато попадались довоенные патефонные пластинки французского отделения фирмы «Polydor» с записями оркестра под управлением Хосе Люкьеси (Jose Lucchesi), выступавшего в 20–30-х годах XX века в Париже. У нас было сильное подозрение, что мифический Люиси и был тем реальным Люкьеси, только работники советского Грампласттреста исказили его фамилию (что случалось в те годы весьма часто). Но как доказать?
Однажды мне удалось совершенно случайно заглянуть в тетради регистрации грамзаписей 1937 года, в которых были проставлены даты записей и матричные номера пластинок. Заполнялись тетради от руки. Так вот, против названия «Брызги шампанского» графа «Авторы» осталась незаполненной, а в графе «Исполнитель» стояло: «Лючеси» (то есть прочтение латиноамериканской фамилии на английский манер). Только написано столь коряво, что буквосочетание «че» был воспринято последующими инстанциями как буква «и». Поэтому-то на этикетках советских изданий и значился несуществующий Люиси.
С авторством же получилось еще хлеще. Уже в наши дни кто-то из редакторов радио, заполняя карточку в радиофонде, «назначил» автором танго знаменитого Оскара Строка. Конечно, Строк был гениальным композитором, но музыку «Брызг шампанского» не писал. «Утка» вылетела и пошла гулять по радиостанциям и репертуарным спискам. В конце концов, коллекционерам удалось найти зарубежную пластинку – первоисточник. «Брызги шампанского» – не совсем точный перевод. Если дословно – «Пенящееся шампанское» (или «Пузырьки шампанского»). Хотя, конечно, «Брызги» звучит поэтичнее. Да и привыкли уже все к такому названию. Автором же значился некто A.M. Люкьеси (скорее всего, брат руководителя оркестра). Так удалось закрасить еще одно белое пятно музыкальной истории.
В другой раз, несколько лет назад, мне пришлось заниматься поисками автора и исполнителей весьма известного в 60-е годы так называемого «Албанского танго» («Вдали погас последний луч заката»...). Я хорошо помню, как его пели в то время в застольных компаниях, во дворах. Наверняка и в ресторанах. В общем, так сказать, народный был хит. В 70-е годы по рукам ходили магнитные пленки, где это танго исполняла солистка полуподпольного ленинградского ансамбля «Братья Жемчужные» Н. Игнатьева. А вот на официально изданных грампластинках оно не попадалось. Радиослушатели же настойчиво просили отыскать пластинку и прокрутить в эфире сей музыкальный документ ушедшей эпохи.
Стал я названивать артисткам, работавшим на эстраде в те годы, и каждой по телефону пел один-два куплета. Собеседницы сразу вспоминали песню, но уверяли, что не записывали ее ни на радио, ни на пластинку. Неожиданно среагировала Гелена Марцельевна Великанова. Прослушав мое «проникновенное» пение, она вполне серьезно заметила:
«С Вашим голосом Вы можете петь в ресторане и зарабатывать много денег». (Подозреваю, «ресторан» в устах звезды эстрады и педагога означал нечто низменное, недостойное высокого искусства. Похвала сомнительная, но мне все равно было приятно.) В 2002 году «Албанское танго» записал ансамбль «Васса и «Ностальгия». Это русская интерпретация албанского танго «Бабочка», также отыскавшегося на долгоиграющем «миньоне» 40-летней давности (и включенного в один из выпусков лазерной серии «Дискотека у радиолы», информационным спонсором которой является «Маяк»). Только для русского варианта пришлось еще сочинить и припев, так как в 60-е пели без оного – одни куплеты. И что вы думаете – сел и сочинил. Слушателям понравилось. На концертах, говорят, тоже неизменно этот номер проходит «на ура».
И все же главным в своей работе считаю не исторические исследования, а качественное воспроизведение старой музыки, что неизбежно связано с реставрацией звука. И к этому удалось «приложить руку». С участием московских коллекционеров, среди которых и я, издан ряд компакт-дисков музыки прошлых лет с высококачественной цифровой реставрацией серии «Дискотека у патефона», «Дискотека у радиолы», «В русском ресторане» изданные фирмой RDM. Направление это некоммерческое, требует спонсорской поддержки и продвигается ныне в основном силами энтузиастов-любителей.
Как-то я обращался по вопросам переиздания и реставрации исторического музыкального наследия в Министерство культуры. Ответили вежливо и стандартно: «...в настоящее время не имеется возможностей». А мне кажется, должна быть Государственная программа в этом направлении. А то скоро и те последние «резервации» музыки ретро, существующие пока в эфире, могут сойти на нет...
По образованию филолог. Работает на «Маяке» с 1968 года. Ее «конек»: прямые трансляции с престижных конкурсов и фестивалей (Сопот, «Братиславская лира», «Голос Азии», «Славянский базар», «Юрмала»), а также ток-шоу с выдающимися деятелями культуры («Звездная гостиная», «Посмотрите, кто пришел») и др. Способствовала созданию творческих союзов: Вознесенский–Паулс–Пугачева, Резник–Паулс–Пугачева, Дога–Лазарев. При ее непосредственном участии были созданы известные песни «Танец на барабане», «Подберу музыку» и др. Заслуженный работник культуры РФ.
Есть такая песенка: «А в детство заглянуть так хочется!..» И ведь не только в детство. В разные годы. Ушедшие... Но оставшиеся в памяти яркими вспышками интересных встреч, порою неожиданных поступков, дел... А было ли это?
Но вот по радио транслируется концерт по заявкам. Звучит «Вальс» из кинофильма «Мой нежный ласковый зверь». В телевизионной программе Алла Пугачева вспомнила давнюю свою песню «Маэстро»...
Было. Вот они – сохранившиеся документы!
...Свои первые 20 лет «Маяк» жил и существовал в двух абсолютно самостоятельных измерениях: 5 минут информация и 25 минут музыка. Даже географически находились они в разных точках Москвы: информация – на улице Пятницкой, музыка – в составе Большой музыкальной редакции на улице Качалова. Группе музыкальных «маячников» позволяли экспериментировать, допускать какие-то вольности и даже иметь собственный гриф «Только для «Маяка»!
На негусто заселенном тогда поле государственных СМИ «Маяк» казался смелым в общем информационном строю. Что же касается музыки... Благодаря подвижности эфирной сетки, мобильности и творческому горению корреспонденты музыкального «Маяка» всегда оказывались в центре всех ярких событий культурной жизни: прямые включения во время спектаклей Большого театра, Мариинки, Киевского оперного и других; репортажи и прямые трансляции конкурсов и фестивалей, интервью «звезд» отечественных и «импортных». Появилась и собственная музыкальная фонотека «Маяка», которую пополняли все родственники и знакомые, привозя зарубежные эстрадные новинки – большая в те времена редкость!
Этот свежий ветерок, творческий задор молодой радиостанции, естественно, не остался незамеченным. И стали собираться на «Маяке» и маститые, и молодые композиторы, поэты, исполнители. И также, как в 60-е, главным художественным клубом были «кухни» (помните у Высоцкого «Кухонные посиделки»?), так и у нас, на улице Качалова, творческим центром стали импровизированные «гостиные» с повидавшими виды креслами и колченогими столиками в коридоре 4-го этажа.
Идешь по коридору: шумная компания – Ширвиндт, Державин, Андрей Миронов, Сева Ларионов – обсуждает очередную праздничную программу. Через несколько шагов близорукий Лев Иванович Ошанин, вплотную приблизив к глазам бумажку с написанными от руки стихами, громко читает слова к рождающейся песне. По подоконнику, как по клавиатуре рояля, аккордами выстукивает мелодию и громко поёт свой очередной марш Серафим Сергеевич Туликов. У другого окна робко кого-то высматривают два начинающих белорусских композитора – они только что с поезда Минск – Москва и сразу в редакцию. Это Игорь Лученок и Эдуард Ханок. Волнуются. Их еще почти не знают в Москве...
Вот так же появился в нашем густо населенном коридоре и композитор из Молдавии Евгений Дога. Записи принес на рассыхающихся бобинах. Пока в аппаратной мы приводили их в порядок, наслушались и подружились. Музыка молдавского композитора зазвучала на «Маяке». И вот как-то я говорю Жене (тогда еще он не был маститым Евгением Дмитриевичем): «Почему ты никак не напишешь песню о Кишиневе? Нам так нужны для программ песни о городах!» Прошло какое-то время, и мне звонит из Кишинева Дога: «Я написал песню о Кишиневе. Слушай». И в телефонной трубке зазвучал дивной красоты голос. Я спрашиваю: «Кто поет?» – «Не отвлекайся! Песню слушай!» Я опять: «Кто поет?» – «Да тебе имя ничего не скажет: у нас учится в Кишиневе в музыкальном училище, полуцыганка, полумолдаванка, полукраинка». – «Имя скажи». – «Соня! Ротару! А песня понравилась?» – «Очень. Привози скорее, нужен перевод на русский язык!» Всё в том же коридоре познакомила их с поэтом Владимиром Лазаревым. А потом приехала из Кишинева эта «неизвестная» Соня Ротару, записала песню. Это была ее премьера на московском радио. А музыкальная строчка песни «Мой белый город» каждый час звучит теперь в Кишиневе на башне городской ратуши. А я тайно радуюсь: «Песня родилась на «Маяке».
Что же касается вальса из кинофильма «Мой ласковый нежный зверь», то тут тоже «Маяк» оказался первым. На сей раз встреча наша с композитором произошла в Кишиневе. Я приехала в командировку на фестиваль «Мэрцишор», а Дога вернулся из Москвы с только что записанной музыкой для кинофильма «Мой ласковый нежный зверь»... В общем, «Вальс» этот зазвучал на волне «Маяка», и только через год его услышали в кинофильме. Забавная по этому поводу у меня произошла встреча в Париже. В одном из переходов парижского метро услышала я знакомый до боли вальс. Играл на аккордеоне нищий музыкант. Я поинтересовалась: откуда известна ему эта мелодия? Ответ меня потряс: это старинный французский вальс! Переубедить уличного музыканта мне не удалось, зато мой рассказ об этой встрече самому автору вальса очень понравился. Только посокрушался, что «авторские» от такого исполнения композитору не поступают.
Авторитет «Маяка» рос. Композиторы из всех республик Советского Союза становились не только нашими авторами, а и друзьями. И только в дождливой Латвии оставался по-прежнему далеким и загадочным композитор Раймонд Паулс. Нам присылали его записи по официальному обмену без всякого в этом участия самого автора. И вот в Киеве – выездной общесоюзный конкурс артистов эстрады. «Маяк», как всегда, выдает в эфир ежедневные музыкальные обзоры по трансляции из Киева. Среди участников – ансамбль «Модо» из Латвии. Художественный руководитель – Раймонд Паулс. До сих пор не могу вспоминать их конкурсное выступление без чувства ужасной неловкости: члены жюри решили, что это слишком «западный» (а это звучало как клеймо) ансамбль, артистам не дали доиграть свою программу до конца – просто «увезли» со сцены (она была вращающаяся). Там мы и познакомились. И подружились на долгие годы. Паулсу уже было тесно тогда в рамках своей одной республики. В «нашем коридоре» познакомился он с российскими поэтами, стали появляться его песни на русском языке. Но настоящий «бум» вызвала песня «Маэстро». Кстати, о моем «участии» в рождении этой песни написал в своей книге Илья Резник. А дело было так: мне очень хотелось, чтобы Пугачева спела песню Раймонда Паулса «Два стрижа» на стихи Андрея Вознесенского. Алла уезжала тогда на гастроли, и я отдала ей кассету с записью этой песни. На гастролях каждый вечер (почти как у Блока «...И каждый вечер в час назначенный...») после концерта слушала она эту запись, но не успевала выключить микрофон, когда песня заканчивалась, и там сразу же начиналась другая мелодия. Вот та, другая мелодия и заинтересовала певицу. Рядом был Илья Резник. В общем, вернулись они в Москву с готовой песней «Маэстро».
На меня же возложили «самую малость» – «сдружить» не общавшихся в те годы друг с другом Пугачеву и Паулса, «посадить» их за один рояль... Всесоюзная премьера этого шлягера состоялась одновременно в новогоднюю 1981 года ночь на «Маяке» и в телевизионном «Огоньке». На следующий же день восторженные радиослушатели и телезрители Пугачеву и Паулса «поженили», и потом несколько лет редкая наша музыкальная программа обходилась без этой песни. Звучит она и сегодня. А ведь вот эти творческие треугольники: А. Пугачева – Р. Паулс – А. Вознесенский и А. Пугачева – Р. Паулс – И. Резник родились в нашей «коридорной гостиной» «Маяка».
Или вот еще – Андрей Миронов! Как говорится, сам бог велел приглашать его вести праздничные программы 8 Марта. Одно его появление в эфире – уже подарок к женскому празднику. А ведь это и его собственный День рождения.
Андрей Александрович появлялся в нашей комнате: знаменитый, элегантный, внося с собой шлейф немыслимых ароматов неизвестной нам в те годы парфюмерии. «Поздравим милых дам? Какие песни в букете?» Сколько было придумано с ним за нашими колченогими столиками! А однажды Андрей со вздохом заметил: «Хоть бы кто-нибудь написал для меня что-нибудь джазовое! Вот мы с Паулсом знакомы еще со времен кинокартины «Три плюс два», а он даже не знает, как я обожаю джаз!» И закипела работа в нашей «маячной» творческой лаборатории. Паулс поездом высылает ноты. Созваниваемся с Робертом Рождественским. Он приходит. Всё в том же коридоре пытаюсь я напеть мелодию. Роберт Иванович набрасывает «рыбу» (так называется ритмическая словесная подтекстовка для работы поэта на уже готовую мелодию). Рождается песня «Старые друзья». Первая репетиция Андрея – в нашей редакционной комнате. Он несколько раз прослушал инструментальную фонограмму, «примерил» ее на себя. Счастлив, что в песне есть проигрыш – значит, возможна в этом месте любая актерская импровизация. А я сразу прикидываю, что для радио будет нужен свой вариант. Так композитору и объяснила, и он согласился. Это можно заметить, сравнив телевизионную и радийную запись песни «Старые друзья».
Вот еще одно доказательство доверия Андрея Миронова нашей радиостанции. Уже после столь неожиданного трагического его ухода из жизни вдруг позвонил из Киева неизвестный мне музыкант: «Мы с Андреем Александровичем Мироновым записывали несколько песен. Он мне оставил ваш телефон. И вот теперь я эти записи высылаю». Это было как раз накануне Дня рождения Андрея. Естественно, я уже сделала передачу, посвященную любимому артисту, в которой, в частности, и мама Андрея, Мария Владимировна Миронова принимала участие. Среди присланных из Киева записей оказалась песня с таким щемящим нежным обращением сына к маме! Боясь разбередить еще незажившую рану потери сына, я не сказала Марии Владимировне ни о песне, ни о времени выхода передачи. Но кто-то её услышал в эфире «Маяка», сообщил, и Мария Владимировна, очень обидевшись, попросила меня принести запись и песни, и всей передачи. Возможно, они и хранятся сейчас в архивах Музея семьи Мироновых.
У нас было столько планов на сотрудничество Андрея Миронова с «Маяком». У него была уникальная джазовая фонотека, и мы задумали цикл «В шкафу Андрея Миронова». Он острил: «У каждого в шкафу – свой скелет. А у меня – скелеты джазменов», намекая на хранящиеся у него записи, сделанные еще в эпоху запрета джаза на рентгеновских снимках. Я была уверена, что цикл у нас получится...
Каждый из моих коллег «маячников» может рассказать разного рода истории, связанные с любимой радиостанцией. Быть может, потому что «так молоды мы были...», и нам так интересно было что-то придумывать, создавать творческие союзы: композитор – поэт – исполнитель. Странно! Мы всё успевали: репортажи, трансляции, все новинки театра и кино. И как мы зажигались от слов: вот есть хорошая мелодия (хорошие стихи)! И снова устраивались худсоветы на нашем 4-м этаже на улице Качалова, в Музыкальной редакции с грифом – «Только для «Маяка».
P.S. Эти воспоминания вовсе не для того, чтобы противопоставить прошлое сегодняшнему дню. Время внесло свои коррективы. Старые наши неуклюжие МЭЗы (профессиональные магнитофоны) уступили место компьютерам. Нет уже рассыпающихся бобин с пересохшими пленками. Но царит тот же дух «творческого поиска» и дружбы с артистами, композиторами, поэтами. И я звоню кумиру сегодняшнего дня Николаю Баскову и слышу: «Я сейчас в Испании, записываю дуэты с Монсеррат Кабалье! Премьера – только на «Маяке»!»
Пусть так и будет всегда на «Маяке»!
Людмила Дубовцева