Махонина С.Я. История русской журналистики... ГАЗЕТНОЕ ДЕЛО И ГАЗЕТНЫЕ ЛЮДИ

ГАЗЕТНОЕ ДЕЛО И ГАЗЕТНЫЕ ЛЮДИ

Информационные газеты «Новое время» и «Русское слово»

Массовые и бульварные газеты «Московский листок», «Россия», «Газеты-Копейки»

Первой русской газетой были петровские «Ведомости». Газеты, появившиеся вслед за ними, часто включали в свое название слова «ведомости», «вестник» и позже «листок».

Ведомостями, как правило, называли правительственные официозные издания или серьезные, претендующие па формирование общественного сознания газеты, как например, «Русские ведомости». Эти издания «ведали», знали то, что надо сказать читателю.

«Вестниками» называли чаще всего газеты частные, особенно в провинции, где они противостояли официальным «Губернским ведомостям», например «Орловский вестник», «Рязанский вестник». «Вестники» приносили читателям вести. Чаще всего это были серьезные издания либерального направления, выражающие мнения и интересы интеллигенции. И наконец, повсеместно возникшие в 70–80-х годах XIX в. «Листки» являлись изданиями массового, иногда бульварного типа, более свободные по топу, сенсационные, часто справочные, мало читаемые «чистой» публикой.

Конечно название газеты зачастую не отражало ее типа, а было данью традиции, но все же при выходе нового органа печати редакция, выбирая название из традиционных, привычных для читателя, как бы оповещала о том, что она намерена издавать. В первоначальном виде подобные названия чаще употреблялись в провинции. В столичных системах газетной периодики, насчитывающих большое количество изданий, приходилось искать название-символ, отражающее генеральную линию газеты, например «Новая жизнь», «Наша жизнь», «Наши дни» и т.п.

О трех типах газет писали и журналисты начала XX в., они называли их «большая», «малая» и «дешевая» газеты. Был замечен и четвертый тип, который только появлялся в газетной прессе, но дать ему название не успели. Если перевести эти определения на современную терминологию, то можно говорить о качественной, массовой и бульварной газете. Четвертый тип точно соответствует современной информационной газете. В русской прессе существовали газеты, считавшиеся эталоном своего типа. Это «Русские ведомости» – качественная газета, «Новое время» и «Русское слово» – информационные, амфитеатровская «Россия» – массовая и «Газеты-Копейки» – самый чистый тип бульварной газеты.

в начало

ТИПЫ РУССКИХ ГАЗЕТ

· Современники о трех типах русских газет.

· Информационные газеты.

· Капитализм и печать.

Основные типы русских газет одним из первых па основе скрупулезного статистического анализа определил А.В. Пешехонов в 1901 г., оговорив тот факт, что эти типы еще недостаточно развиты. По его мнению, в столице можно выделить три типа газет: «большие» – самые дорогие и влиятельные газеты, рассчитанные на образованные, подготовленные круги читателей; «малые» – газеты, небольшие по объему и более доступные по цене, ориентированные на широкие круги читателей; «дешевые» – газеты, отличающиеся от других не только низкой ценой, но и качеством. Наиболее дифференцированной по типам он считал петербургскую прессу. О трех типах русских газет несколько позже, в 1904 г., писал и С.Н. Кривенко: «...газеты начали дифференцироваться на большую и так называемую малую прессу. Пяти- и четырехрублевые газеты приспосабливаются уже на всякую потребу, стараясь больше всего о разнообразии содержания, а специально уличные листки, с их совершенно особой разухабистостью, сенсационными заглавиями, описанием убийств и уголовными романами, имеют в виду городскую полуинтеллигенцию, до приказчиков, швейцаров и дворников включительно... теперь появилась недавно в Петербурге даже трехрублевая газета, предлагая которую, газетчики кричат: “Русская газета стоит только одну монету”» (то есть 1 копейку)[1].

С.Н. Кривенко тоже отмечал наличие трех типов русских газет. Но если «большую» газету он оставляет практически без характеристики как уже известный в России тип газетного издания, то «малую» и «специальные уличные листки» описывает достаточно подробно, так как это было явление новое для русской журналистики. Пяти- и четырехрублевые газеты отличаются низкой ценой подписки (напомним, подписка на «большие» стоила от 8 до 12 рублей), разнообразием содержания, снижением уровня публикаций («приспосабливаются на всякую потребу»), размером и форматом. По терминологии Пешехонова – это «малая» газета.

«Уличные листки» – совсем низкая цена («дешевые», по определению Пешехонова), специфическая аудитория (городская полуинтеллигенция, швейцары, приказчики, дворники), особое содержание и форма публикуемых материалов (сенсационные заголовки, разухабистость, уголовные публикации и т.д.). Этот тип быстро получил название бульварных изданий. Для более полного ознакомления с такими газетами журналисты обратили внимание на французские издания, предназначенные для «кабаре и бульваров», статьи о которых появились в русской прессе.

Современники очень точно определили, какие особенности газеты создают ее тип.

Если перевести принятое на рубеже XIX и XX вв. деление газет на «большие», «малые» и «дешевые» на современную терминологию, используемую при анализе европейских и американских газет, то «большая» соответствует понятию «качественная», «малая» – «массовая», а «дешевая» – «бульварная» газета. Таким образом, русская журналистика, приблизившаяся в начале XX в. к мировому уровню развития, и в газетном деле повторяла путь, уже пройденный наиболее развитыми странами.

Первыми в России возникли качественные газеты, которые рассчитывали на интеллигентного читателя. Они являлись изданиями четко выдержанного единого направления, печатали серьезные статьи.

Массовые газеты – продукт рубежа XIX и XX вв., первые из них возникли в самом конце XIX в., когда к активной общественной жизни приходит новый читатель, не подготовленный к восприятию публикаций серьезной, качественной газеты. Это издания с нечетким, хотя в большинстве случаев обличительным направлением, более востребованным широкой аудиторией, учитывающие момент определенной развлекательности, необходимый для привлечения внимания «улицы» – так называли тогда читателей массовых, малых газет.

И, наконец, бульварные, дешевые газеты. В 1900 г. они существовали только в Петербурге (по подсчетам Пешехонова их было 13), в 1904 г. появилась одна, стоившая 1 копейку, а в 1908–1910 гг. они распространились по всей стране в форме многочисленных «Газет-Копеек», сразу же нашедших своего читателя.

Но в последней четверти XIX в. с разницей в 20 лет возникли две газеты, которые по своим характеристикам «не вписывались» ни в одну из типологических групп. По влиянию на русское общество, по распространению среди читающей публики они быстро вышли на первое место в системе газет России. Речь идет о «Новом времени» А.С. Суворина и о «Русском слове», имевшем самый большой тираж после 1902 г., когда издатель газеты И.Д. Сытин пригласил редактировать газету В.М. Дорошевича. Определение типов этих газет вызывало споры в начале XX в., нет единства по этому вопросу и в современной исследовательской литературе.

И ту и другую газету отличала большая насыщенность информацией. Вот как определял своеобразие издания Суворина В.В. Розанов, сотрудничавший в газете около 30 лет и хорошо знавший основные принципы ведения этой газеты ее редактором-издателем. «Ничего – специального, ничего – частного, ничего – личного, ничего – особенного и партийного, все для всей России, для целой России». То есть аудитория газеты самая широкая (вся Россия), и для этой аудитории важно, чтобы она была «общераспространенною, первой по величине, живости и подписке». Розанов отмечает особый способ изложения материала: «Все целесообразно – и скандал и шутка, введено в газету, чтобы она была... первой по величине, живости и подписке». По его мнению, именно эти качества «Нового времени» способствовали тому, что Суворин добился такого внимания публики, «какого он никогда не мог бы получить, говоря со страниц малообразованной газеты или заслуженного академического органа печати»[2].

Значит, Розанов говорит о таком типе газеты «Новое время», который находится посредине между «малообразованной» газетой и «академическим» органом прессы. Так же сложно определить тип «Русского слова» под редакцией В.М. Дорошевича. «Анализ не только содержания, но и социального состава корреспондентов (авторов писем), проведенный в начале века самой же редакцией «Русского слова», убедительно характеризовал издание как орган привилегированных классов и слоев русского общества»[3]. Но если это верно для начала XX в., то после первой русской революции тиражи газеты стремительно растут, достигая сотен тысяч и даже миллиона в 1917 г. – показателей, для России невиданных. Говорить о привилегированной публике, читающей газету, уже не приходится. Пытаясь понять феномен «Русского слова», один из исследователей прессы того времени Н.Я. Абрамович упрекал издание Сытина – Дорошевича прежде всего за то, что в газете не было «духовной возбудимости, резкого отклика, нервного повышенного тона», т.е. всего того, к чему привык читатель качественной газеты.

Автор отмечал также, что в «Русском слове» нет академизма и сухости, свойственных большим серьезным газетам, но нет в нем и типичной для малой прессы «желтизны», убийств, пожаров, скандалов. Задача газеты, по определению памфлетиста, – «осведомитель», ее «могущество и служение» – выполнение информационной функции. И в этом Абрамович был прав. Современники называли «Русское слово» «фабрикой новостей».

Таким образом, на рубеже XIX и XX вв. современниками был замечен, но не назван четвертый тип русских газет. Газеты, относящиеся к этому типу следует назвать информационными. Если определять историческое место информационных газет, то они возникали вслед за качественными, почти одновременно с массовой прессой. Информационные газеты вводили в орбиту влияния периодики более широкие слои достаточно образованных читателей, создавали привычку ежедневного чтения газет для получения ежедневной информации о событиях, происходящих в стране и в мире. Массовые газеты эту привычку закрепляли, вовлекали в сферу воздействия периодики совсем не подготовленные к чтению слои населения. Ту же задачу, хотя и на самом примитивном уровне, выполняла бульварная газета.

В начале XX в. в деятельности и информационных, и массовых, и бульварных газет начали проявляться тенденции, пугавшие журналистов и всю русскую интеллигенцию, привыкших видеть и оценивать идейное служение обществу газет и журналов XIX в. Речь шла о проникновении капиталистических отношений в журналистику, и в первую очередь, в газетное дело.

«Ареною желанного господства для капиталистов является именно ежедневная печать, проникающая повсюду, доставляющая не только огромные денежные обороты и доходы, но и возможность значительного промышленного влияния на многочисленные массы потребителей», – писал в 1910 г. один из известных публицистов «Вестника Европы» Л.З. Слонимский в статье «Периодическая печать и капитализм»[4]. Ему вторил С. Мельгунов: «...приспособление газет к новым задачам меняет и самый облик печати. Там, где на первый план, как в “капиталистическом предприятии”, выдвигается вопрос о товарообмене – нет места идейному служению общественным и политическим задачам. Современная газета начинает оправдывать свое итальянское происхождение... сорока. Этот сорочий стрекот не стесняется средствами, т.к. его единственная цель подладиться под вкусы обывательского мира и иметь успех»[5]. Тип такой газеты, «как теперь признано», констатировал С. Мельгунов, олицетворяется «Русским словом». Действительно, неприятие многими современниками и «Русского слова», и «Нового времени» объяснялось еще и тем, что обе газеты издавались предпринимателями капиталистического толка. Абрамович упрекал Дорошевича в том, что он несет «знамя служения рынку», а не обществу, что он насытил газету «воздухом улиц, театральных фойе и ресторанных зал»[6].

Представители идейной прессы, гордящиеся направлением своих изданий, пытались доказать, что русская журналистика, в отличие от европейской, сможет противостоять проникновению капитала в издание периодики. «В этом своеобразном товаре, который пускается в оборот литературно-газетной промышленностью, всегда остается нерастворимый, неуловимый для капитала, не поддающийся его захвату, остаток духовности, индивидуального творчества», – писал Слонимский, доказывая таким образом, что журналистика никогда до конца не будет подвластна капиталу. Кроме «заряда духовности», захвату прессы капиталом в России препятствуют и чисто русские условия: гнет цензуры, постоянный риск закрытия газеты или журнала не дают уверенности в получении стабильного дохода и делают вложение капитала в периодику невыгодным.

Слонимский не мог, конечно, не видеть, что целый ряд газет, в том числе крупных, уже издается на основе новых предпринимательских принципов, но он утверждал, что издавать газеты могут только «идейные капиталисты», и «между издателями, редакторами и главными сотрудниками больших газет часто устанавливаются товарищеские отношения, и все участники общего дела нередко действительно становились товарищами по несчастью». Кстати, таким «идейным капиталистом» Слонимский считал А.С. Суворина – редактора-издателя «Нового времени». Автор «Вестника Европы» выражал уверенность всех старых русских журналистов в том, что «газетное и журнальное издательство является у нас поприщем не для выгодного помещения капитала, а для самоотверженного общественного служения». Это и давало возможность закончить статью на оптимистической ноте: «Твердо установившиеся традиции русской журналистики позволяют надеяться, что в ней никогда не удастся восторжествовать чисто коммерческому капиталистическому духу, и что, избавившись от внешнего гнета, печать никогда не подпадет под другое иго, еще худшее, отравляющее самую ее духовную сущность, ее душу»[7]. В этих словах отразилось огромное уважение к журналистике, характерное для русского общества, вера в то, что пресса сохранит свои лучшие традиции. Но общий итог статьи не соответствовал реалиям жизни: капиталистические отношения проникали в прессу все активнее, как и в других сферах деятельности.

в начало

КАЧЕСТВЕННЫЕ ГАЗЕТЫ РОССИИ

· История создания «Русских ведомостей». Основные сотрудники.

· Организация работы газеты.

· Тип газеты «Русские ведомости».

· Основное направление газеты.

· Центральный орган большевиков «Новая жизнь».

· Создание центрального органа партии эсеров.

· «Речь» – газета конституционных демократов.

· «Голос Москвы» и «Утро России».

· Издания черносотенцев.

В понимании деятелей русской журналистики качественная, или «большая», газета – это политический орган со строго выдержанным направлением, рассчитанный на своего читателя-единомышленника, образованного, понимающего стилистически сложные публикации, в которых обсуждаются серьезные общественные, политические, научные и другие проблемы. В подзаголовках таких газет указывалось: «Большая ежедневная газета политики, экономики и литературы». Порядок последних трех слов мог меняться в зависимости от характера газеты, добавлялись другие, например «история», но суть оставалась прежней. Эти издания, как правило, были более консервативны в своих формах, в верстке, менее подвержены изменениям, связанным не только с развитием вкусов читателей, но и с новыми техническими возможностями.

В России во второй половине XIX – начале XX в. практически чистым типом подобного издания, моделью для других газет считались «РУССКИЕ ВЕДОМОСТИ».

Газета впервые вышла в Москве 3 сентября 1863 г., ее издателем был достаточно известный писатель Н.Ф. Павлов. Редакция, типография и квартира издателя находились в одном доме. Газета печаталась маленьким форматом, выходила три раза в неделю на восьми страницах и была рассчитана на провинциального читателя. Но намерения издателя не совпали с потребностями общества. В Москве в это время царила газета М.Н. Каткова «Московские ведомости». У московских кругов, оппозиционных официозному органу, своей газеты не было, поэтому «Русские ведомости» очень быстро были использованы противниками «Московских ведомостей» для пропаганды своих взглядов и превратились в центр, вокруг которого группировались представители передовой московской интеллигенции.

Полемика с Катковым началась в 1864 г. с публикации письма девяти депутатов Московской думы, и это определило направление газеты. Н.Ф. Павлов умер через семь месяцев после начала издания. В «Русские ведомости» пришли молодые ученые Московского университета. Сменивший умершего издателя М.С. Скворцов пригласил А.С. Постникова, А.И. Чупрова, В.М. Соболевского, Н.А. Саблина, В.Ю. Скалона, Н.И. Янжула и др. Они придали газете серьезный академический тон и просветительское направление. В читательских кругах «Русские ведомости» так и называли – «профессорская» газета. «Для Чупрова, – вспоминали сотрудники, – газета с начала 70-х годов становится второй кафедрой... и можно сказать, что на ней он сделал для распространения в России экономических знаний не меньше, чем со своей университетской кафедры»[8].

Будущий многолетний редактор «Русских ведомостей» В.М. Соболевский пришел в газету случайно. 23 декабря 1873 г. оказалось, что некому писать передовую статью. Редактор газеты Скворцов буквально заставил 27-летнего юриста, оставленного в университете для подготовки к профессорскому званию, взяться за передовую. Соболевский сначала отказывался, но потом за одну ночь написал статью в 700 строк, которая целиком была опубликована. С 1873 г. он стал помощником редактора, а с 1876 г. – редактором. Всю свою жизнь Соболевский отдал «Русским ведомостям», он умер в 1913 г., успев отпраздновать 50-летие газеты.

В «Русских ведомостях» сложился свой круг сотрудников, талантливых, серьезных журналистов. Здесь работал в 80–90-е годы «король» русского репортажа Вл. Гиляровский, писал Гл. Успенский, Вл. Розенберг редактировал внутренний отдел и затем был соредактором газеты, С. Мельгунов заведовал провинциальным отделом.

Активным сотрудником был В.Е. Якушин – внук декабриста И. Якушина, член I Государственной думы. Надо отметить, что в I Думе было много депутатов из круга «Русских ведомостей». В период реакции 1907–1908 гг., депутаты Г.Б. Иоллес и М.Я. Герцен-штейн – корреспонденты газеты – были убиты черносотенцами.

В XX в. в «Русских ведомостях» сотрудничали П.Д. Бобрыкин, В.И. Вернадский, В.Г. Короленко, А.В. Пешехонов, А.Н. Толстой и др. Поначалу материальное положение газеты было тяжелым. После своей смерти Скворцов оставил большие долги, и, чтобы поправить финансовые дела, с 1882 г. издание «Русских ведомостей» переходит в руки Товарищества. На предложение В.М. Соболевского составить Товарищество по изданию газеты откликнулись: Постников, Чупров, Анучин, Бларамберг, Скалой, Джаншиев, Лукин, Саблин, Пагануцци – всего вместе с Соболевским 10 человек. Правда, необходимые средства они собрать не смогли, большую часть суммы дал железнодорожный магнат В.И. фон Мекк.

Обязанности среди членов Товарищества распределялись следующим образом: внутренним отделом ведал М.А. Саблин, помогал В.Ю. Скалой; иностранный отдел вел П.И. Бларамберг – публицист и композитор; московским отделом руководил А.П. Лукин; экономической частью занимался А.И. Чупров; судебной хроникой – Г.А. Джаншиев. Основным фельетонистом газеты стал И.Ф. Василевский, писавший под псевдонимом Буква. Судебные репортажи вел Н.В. Юнгфер, на общие репортажи в помощь В.О. Иордану были приглашены Вл. Гиляровский и Ф. Митропольский. Состав Товарищества практически не менялся, и это дало свои плоды: газета стала приносить доход[9].

С точки зрения организации материальной стороны издания «Русские ведомости» были самой удачной попыткой кооперативного владения газетой коллективом сотрудников.

Свой тип «Русские ведомости» нашли не сразу. Сначала по всем параметрам (задачи издания, читательская аудитория, объем, формат, периодичность) это была типичная «малая» газета, что подчеркнул и один из рецензентов газеты Г.З. Елисеев. В 1873 г. во внутреннем обозрении «Отечественных записок» он писал: «Среди газет, причисляемых у нас к так называемой малой прессе, самым заметным образом выделяется из всех издаваемых в Москве газета “Русские ведомости”»[10].

Но, становясь центром объединения московской оппозиционной интеллигенции, «Русские ведомости» понимали необходимость изменения типа своего издания. Несколько раз увеличивались формат газеты и ее периодичность, в связи с этим менялась цена. В 1887 г. газета приняла тот вид, который стал привычным для читателя XX в.: большой формат, ежедневный выход на восьми страницах, стоимость подписки – 7–8 рублей в год.

На протяжении полувека газета не меняла своего внешнего вида, избегала всяческих технических новшеств, не пользовалась крупными заголовками, статьи, как правило, очень большие, набирались «в подбор» одинаковым шрифтом, «узким корпусом». Это должно было подчеркнуть верность газеты одному стилю, одному принципу издания как в оформлении, так и во взглядах. Главной особенностью «Русских ведомостей», привлекавшей интеллигентного, мыслящего читателя, была приверженность одному, однажды выбранному идеологическому направлению.

В 1873 г. в Гейдельберге (Германия) прошел негласный съезд русских молодых ученых, среди которых были руководители «Русских ведомостей». На съезде обсуждались основные научные и общественные проблемы России. На вопрос «Чего добиваться в России?» съезд ответил: «Добиваться конституции и демократических социальных реформ». После съезда А.С. Постников и В.М. Соболевский составили программу деятельности газеты. Этой программе газета следовала неукоснительно все 50 с лишним лет своего существования.

Как только в период «политической весны» и политики «доверия» в начале XX в. появилась возможность говорить более открыто, газета начала публиковать материалы, развивавшие идеи съезда в Гейдельберге. 14 октября 1904 г. в передовой статье, написанной В.Ю. Скалоном, но опубликованной без подписи, «Русские ведомости» заявили, что основная особенность современной жизни – «факт полного несочувствия большинства русского общества той политике, которой в последние десятилетия следовало правительство в сфере внутреннего управления». Достаточно четко, хотя и в завуалированной форме – доверие доверием, а цензура не отменена – газета определила основные задачи момента: «Насущной потребностью нашего времени является правильная постановка законодательной деятельности в смысле обеспечения ее сферы от вторжения администрации и придания ей большей жизненности. Ввиду последнего необходимо предоставление участия в законодательной работе народным представителям. Пора, наконец, признать за русским народом право законно влиять на свои судьбы и на законодательное решение касающихся его жизненных вопросов». Летом 1905 г. газета опубликовала Проект Основного Закона Российской империи, выработанный одним из кружков Союза Освобождения и переработанный комиссией Земского союза, т.е. представителями будущей партии кадетов.

Конечно, цензура не оставила без внимания подобные «вольности». В 1905 г. газету дважды приостанавливали: значит, публикуя эти документы, газета шла на сознательный риск, хотя вообще старалась цензуру не раздражать. По словам С. Мельгунова, у газеты было мудрое правило: молчать, когда нельзя было говорить. В революционное время это правило было нарушено.

Манифест 17 октября 1905 г. «Русские ведомости» посчитали долгожданной Конституцией. Но газета должна была самоопределиться.

В первом номере за 1906 г. изложена программа «Русских ведомостей». «Свобода личности и ее гарантии, свобода совести, печати, собраний и союзов, народное представительство, построенное на началах всеобщего избирательного права, ...основной закон, выработанный народными представителями и утвержденный государем, ...усиленная деятельность по развитию и распространению народного образования и просвещения, ...признание прав различных национальностей империи на культурное самоопределение и самоуправление – вот те главные вехи, ...которым мы и считаем себя обязанными следовать в нашей скромной деятельности как органа печати». Это означало, что издание ставило целью добиваться конституционной монархии и демократических свобод, принятых в цивилизованных странах.

Подобная программа в основном совпадала с программой партии кадетов, поэтому после победы партии народной свободы на выборах в I Государственную думу «Русские ведомости» поддержали именно ее. Но центральным органом партии кадетов газета не стала. Ее направление было гораздо шире, чем партийная программа, даже и близкая по духу. «Русские ведомости» стремились объединить все направления общественной мысли. В конце XIX в. здесь сотрудничали Н.К. Михайловский, Л.Н. Толстой, М.Е. Салтыков-Щедрин, Н.Г. Чернышевский и находившийся в эмиграции П.Л. Лавров, т.е. публицисты и писатели других взглядов, отличных от основного направления газеты, но «Русские ведомости» гордились их участием. Редакция подчеркивала, что в своих материалах эти авторы писали не о том, что их разъединяет, а о том, что объединяет все прогрессивные силы России. Газета стремилась, чтобы на ее страницах сходились представители разных партий и убеждений и решали общие вопросы развития страны исходя из одной цели – блага России. Конечно, такая программа редко осуществлялась полностью, особенно в XX в. Умеренная реформаторская позиция «Русских ведомостей» оказывалась неприемлемой для радикальной части общества, которая год от года усиливала свое влияние.

До 1905 г. газета практически была единственным серьезным органом периодики, объединявшим образованных мыслящих людей России. После создания множества партий, в момент увлечения новой для общества партийной деятельностью читатели стали выбирать близкую своим взглядам партийную программу и, следовательно, периодический орган, эту программу пропагандировавший. Это сокращало влияние «Русских ведомостей», стремившихся сохранить имидж беспартийной, независимой газеты. Кроме того, вызванный революцией количественный рост газет, в том числе и «больших», давал возможность найти более понятный по стилю и современный по форме орган периодики. Широкая, менее образованная часть аудитории не всегда понимала серьезные, в академическом тоне написанные статьи высокообразованных авторов, рассчитанные на такую же высокообразованную аудиторию.

Приверженность газеты одному направлению, единому традиционному стилю и форме в изменившихся социальных условиях сыграла отрицательную роль. «Русские ведомости» не воспользовались новыми возможностями, в том числе и техническими, для привлечения нового, вошедшего в сферу влияния газет читателя. Оставаясь верными своей программе, своему полвека назад избранному читателю, «Русские ведомости» перестали быть самым главным и единственным органом либеральной оппозиционно настроенной интеллигенции. И тем не менее газета, 55 лет хранившая верность раз и навсегда выбранному типу и направлению, стала эталоном «большой» качественной газеты России и сыграла выдающуюся роль в системе русской легальной журналистики 2-й половины XIX – начала XX в.

Манифест 17 октября 1905 г. открыл возможность формирования впервые в истории России политических партий. В конце 1905 – начале 1906 г. в стране появляются ЦЕНТРАЛЬНЫЕ ОРГАНЫ возникших партий.

Первыми значение газеты в деле организации партии поняли социал-демократы и эсеры. Они наладили выход за рубежом своих нелегальных органов «Искра» и «Революционная Россия» еще в 1900 г. По тому же пути пошли будущие кадеты, двумя годами позже начавшие издавать журнал «Освобождение». Нелегальные газеты и журналы издавались с трудом, невозможно было выдержать периодичность, а тем более тип издания. Недаром В. Чернов (лидер эсеров) называл «Революционную Россию» «ни газета, ни журнал».

С момента легализации партий постановка партийной прессы стала неотложной задачей. Первыми опять сориентировались радикальные партии, социал-демократы (большевики и меньшевики) и социалисты-революционеры. Для организации партийных легальных газет, находившиеся в эмиграции лидеры партий – В. Ленин и В. Чернов – выехали в Россию. Но чтобы не привлекать излишнего внимания цензуры, несмотря на «медовый месяц» свободы печати, и та и другая партия не стали создавать новых газет, а предпочли воспользоваться уже выходившими или только что разрешенными изданиями.

Большевики решили превратить в центральный орган своей партии газету поэта-символиста Н. Минского, который в октябре 1905 г. получил разрешение на издание периодического органа под названием «Новая жизнь». Н. Минский и другие поэты-символисты, согласившиеся сотрудничать с большевиками, в том числе К. Бальмонт, поместивший в газете самые революционные свои стихотворения, воспринимали революцию как слом старого страшного мира, мешавшего построению на земле «Царства Духа». Их отношение к революции 1905 г. выразил В. Брюсов в знаменитой строчке: «Ломать мы будем с вами, строить – нет».

Договор с Минским заключали A.M. Горький и М.Ф. Андреева, которая выступала как издательница. 22 октября 1905 г. состоялось заседание редакционного комитета, на котором договор был окончательно утвержден. В Женеве была создана редакционная коллегия газеты, в которую вошли В. Ленин, В. Воровский, М. Ольминский, А. Богданов. 27 октября 1905 г. вышел первый номер «Новой жизни» с бесплатным приложением – программой социал-демократической партии. С 9-го номера редактором стал вернувшийся из-за границы Ленин. Минскому был предоставлен литературный отдел. Он взялся за дело с большим энтузиазмом. Вот как описывал в своих воспоминаниях одно из заседаний Союза в защиту печати, на котором присутствовал Минский, А.Р. Кугель – известный театральный критик, издатель журнала «Театр и искусство». «Но затем Минский заговорил. Ах, как он говорил!.. Он начал с того, что, в сущности вещей, ему вообще наплевать на все высокое собрание, с которым у него нет и не может быть ничего общего! Что он, Минский, ставленник пролетариата! Что будущее принадлежит ему! Что он пришел сюда только за тем, чтобы сказать, что с такой буржуазной дрянью, как присутствующее здесь высокое собрание, и разговаривать не стоит. При этом он стучал по столу кулаком и барабанил ложечкой по чайному блюдечку. Сам он был маленький и невзрачный, но революционного огня в нем была бездна... Проппер был очень бледен, и я думал, что ему после этого всю ночь снился страшный революционный вождь в образе Минского, снимающий наборщиков с работы, а также снимающий бритвою скальп с “Биржевых ведомостей”, – что впоследствии нисколько, однако, не помешало Минскому регулярно писать корреспонденции в “Биржевые ведомости” из Парижа»[11].

Несмотря на иронический тон этого рассказа (воспоминания писались после Октября 1917 г., когда акценты надо было расставлять в пользу победившего пролетариата) видно, что Минский сознательно передал свою газету большевикам и очень этим гордился. Впоследствии в Париже он издал книгу, где с горечью рассказывал, как социал-демократы вытеснили его из газеты. Конечно, революционные настроения и Минского, и Бальмонта не были ни серьезными, ни глубокими, но в момент общественного подъема свою роль они сыграли.

Всего удалось выпустить 27 номеров газеты, в них в основном разрабатывались вопросы стратегии и тактики большевиков в период революции[12]. В «Новой жизни» было опубликовано большое количество работ В.И. Ленина, в том числе статья «Партийная организация и партийная литература», надолго ставшая основной теоретической работой, трактующей проблемы партийности литературы и печати. После закрытия первого легального центрального органа большевиков его место смогли занять в 1910 и 1912 гг. «Звезда» и «Правда».

Примерно тем же путем пошли эсеры. О создании легального органа партии в России рассказал В. Чернов в статье «От “Революционной России” к “Сыну Отечества”», опубликованной в первом номере вышедшего в 1923 г. в Берлине журнала «Летопись революции». «Во второй половине 1905 г. стало ясно, – писал лидер эсеров, – что заграничная пресса не успевает за событиями... Известие (о Манифесте 17 октября. – С.М.) застало нас врасплох, и разноголосица была большая...» После долгих споров в ЦК партии ехать или не ехать в Россию Чернов отправился в Петербург с целью наладить издание газеты. За помощью он пришел в редакцию журнала «Русское богатство», где рассказал о своих планах. «Я одушевленно развивал ту идею, что теперь каждая газета должна будет политически самоопределиться и открыто выбрать совершенно определенное партийное знамя». Чернова поддержали сотрудники журнала С. Мякотин и А. Пешехонов, с которыми он был почти не знаком, и Е. Ганейзер – один из членов редакции петербургской газеты «Сын Отечества». Издателем газеты был С.И. Юрицин, редактором Г. Шрейдер, который уже планировал сделать газету общенароднического направления органом с более определенной партийной программой.

Вопрос о переходе газеты на позиции партии эсеров решался демократическим путем на общем собрании сотрудников. В. Чернов рассказал о программе эсеров в революционный период, но его поддержала не вся редакция. Заведующий обзором печати М. Ганфман-Ипполитов заявил, что он «самоопределился» как кадет, не согласились остаться в газете известный фельетонист Яблоновский, критик Ганейзер, писательница Юлия Безродная. То есть решение о переходе «Сына Отечества» на положение центрального органа партии эсеров принималось коллегиально. Правда, долго центральный орган левой партии просуществовать не мог и так же, как и «Новая жизнь», в конце 1905 г. «Сын Отечества» был закрыт[13].

Гораздо более длинная жизнь была суждена газете «Речь» – ЦО партии конституционных демократов. Кадеты смогли создать свой легальный орган не сразу. Во второй половине 1904 г. «Союз освобождения», из которого образовалась в конце 1905 г. партия, сделал своим негласным центральным органом газету «Право», издававшуюся В.М. Гессеном и Н.И. Лазаревским. Затем эту роль играли «Наша жизнь» Л.В. Ходского и «Наши дни». Была попытка создать «Вестник партии народной свободы».

На второй день после появления «Вестника...», 23 февраля 1906 г. вышла газета «Речь». Создавшие ее П.Н. Милюков и И.В. Гессен не могли быть официальными редакторами газеты, так как находились под следствием по делу об издании «Народной свободы», но они стали фактическими руководителями «Речи» и ее ведущими сотрудниками. Надо заметить, что редакция постоянно доказывала, что «Речь» не является центральным органом кадетов, в подзаголовке газеты стояло: «Внепартийный политический свободный орган».

Такая «скрытность» имела свои причины. Газеты, выражавшие идеи той или иной партии, выполнявшие функции центрального органа, всегда были не только серьезными «большими» изданиями. Это были «газеты мнений», которые отражали взгляды группы единомышленников, объединившихся в политическую организацию со своей программой и уставом. Аудитория строго выдерживающего партийное направление издания не могла быть широкой. Сочувствующие чаще удовлетворялись другими изданиями, не связанными партийными обязательствами и дисциплиной, которые давали более разнообразный спектр оценок и мнений. Центральные органы, как правило, были убыточными и ложились на партийный бюджет тяжелым бременем. Именно поэтому «Речь» и пыталась скрыть свою роль центрального органа кадетской партии.

И все же об этом было известно всем. В.И. Ленин постоянно подчеркивал, что «Речь» – центральный орган кадетов, и призывал заявить об этом открыто и начать печатать резолюции ЦК партии кадетов, что обязан был делать центральный орган партии. С первого номера «Речь» поставила своей целью «бороться со стихией», она пыталась ввести продолжавшиеся в стране революционные события в русло парламентской борьбы. Газета рассматривала Думу как путь к упрочению конституционного строя на широкой демократической основе. 28 мая 1906 г. в передовой статье газета предлагала создать «общую почву, на которой освободительное движение могло бы держаться с полным единодушием без различия оттенков». «Речь» надеялась на крестьянство, которое, по ее мнению, будет выражать в Думе идеи партии народной свободы, она даже предлагала тактический союз с социал-демократами, гневно отвергнутый В.И. Лениным. Пытаясь прояснить дальнейший путь страны, авторы «Речи» опирались на немецкий и английский опыт. Английский опыт использовался и при построении структуры газеты. Редакция старалась вести ее по образцу лондонской «Таймс». Подзаголовок определял издание как «большую ежедневную политическую и литературную газету», т.е. ее тип был традиционным для качественных газет и России и Европы. В «Речи» был серьезный литературный отдел, она была хорошо осведомлена и о зарубежных новостях, хотя иностранных корреспондентов имела мало.

Для социал-демократов, и особенно для В.И. Ленина, «Речь» и партия народной свободы были главными идейными врагами. Поэтому на следующий день после 25 октября 1917 г. «Речь» была закрыта специальным постановлением победившей партии. В начале 1918 г. ее издание пытались возобновить, но попытка не удалась.

В современной науке нет ни одной работы, посвященной России начала XX в., где не упоминались бы «Речь» или опубликованные в ней статьи, но сама газета практически не изучена[14]. Не прочитан полностью комплект газеты, нет ни одного исследования собственно самой «Речи», а не ее роли в том или ином историческом или общественном событии.

То же самое можно сказать и о других центральных органах русских буржуазных партий. Больше других «повезло» в этом смысле центральным органам партий крупной буржуазии, издававшимся в Москве. Октябристы, прогрессисты, мирнообновленцы издавали газеты «Голос Москвы» и «Утро России». О них писал В.Я. Лаверычев в книге «По ту сторону баррикад», вышедшей в 1967 г., и А.Н. Боханов в ряде статей и уже упоминавшейся книге о крупном капитале и русской газете.

В конце 1906 г. «Союз 17 октября» (октябристы) начал издавать свой центральный орган – «Голос Москвы». В задачу партии входило создание органа периодики, «который не только проводил и пропагандировал бы общие капиталистические идеи в духе защиты интересов нашей отечественной промышленности и торговли и общего экономического блага России, но и главным образом служил бы противовесом крайне левой прессе в ее агитационных происках среди рабочих масс».

«Голос Москвы» издавался «Московским товариществом для издания книг и газет», которое имело капитал около 400 тыс. рублей, но главные средства на газету давали братья Гучковы – крупные фабриканты. А.И. Гучков являлся одним из лидеров октябристов. Но поставить газету должным образом московская буржуазия не смогла. К 1909 г. влияние А.И. Гучкова в «Союзе 17 октября» стало падать, многие московские промышленники от газеты отошли, и на издание стало не хватать денег. Кроме всего прочего, в Москве появился сильный конкурент – политический орган партии мирного обновления газета «Утро России», финансировавшаяся П.П. Рябушинским, М.М. Ковалевским, И.Х. Озеровым, Н.И. Худековым и др. Орган мирнообновленцев выступил с резкой критикой, октябристов, их лидера и «Голоса Москвы». «Что за жалкая газета! – восклицало “Утро России”. – Какой пошлостью веет от оригинальных статей! Какая масса перепечаток из “Нового времени”, часто без указания источника. И патентованное невежество»[15].

К 1912 г. «Голос Москвы» совсем пришел в упадок. Подписчиков перехватило «Утро России». Начавшее выходить осенью 1907 г., оно скоро прекратилось, но в ноябре 1909 г. возобновилось. В финансировании газеты приняли участие крупнейшие предприниматели Москвы: А.И. Коновалов, Н.И. Морозов, С.Н. Третьяков. К 1911 г. «Утро России» стало авторитетным изданием. Газета много писала о проблемах развития российского капитала, о внешней политике России. Орган группы П.П. Рябушинского стоял у истоков новой, созданной в 1912 г. партии прогрессистов. Газета не была последовательной в своих взглядах, в 1913 г. она выступала за блок октябристов и прогрессистов, забыв о прежних распрях. Программу «Утра России» разделяли и так называемые молодые московские промышленники, отличавшиеся по своим взглядам от старшего поколения русских предпринимателей. Февральскую революцию «Утро России» приветствовало как конец всяких революционных потрясений. После октября 1917 г. газету закрыли.

Остальные центральные органы различных партий и групп, достаточно многочисленные, известны только по названиям и отдельным ссылкам в дореволюционной русской прессе. Но даже судя по этим скупым сведениям, можно сделать вывод, что их изучение представляет определенный интерес.

Вот что писал, например, журнал «Русское богатство» об одной из черносотенных газет под названием «Гроза», которая выходила в Петербурге как общественно-политическое и литературное издание в 1909 г. По характеристике журнала, «Гроза» – «нечленораздельный орган некоего дикого, но высокого политического салона... На высотах теперь много всяких политических салонов и почти у каждого из них собственный орган: у одного “Русское знамя”, у второго “Прямой путь”, у третьего “Колокол”. Редактор “Грозы” Жеденев когда-то палил в редакции “Недели” из пистолета по Меньшикову. Несмотря на то, что это был ярый черносотенный орган, “Грозу” часто штрафовали, привлекали, с ней вела войну и столичная и провинциальная администрация». Объясняя этот удивительный факт, народнический журнал рассказал о том, что современным историкам русской журналистики практически неизвестно: об «обратной связи» между черносотенными органами прессы и малообразованным и неискушенным, но хорошо знающим расстановку сил читателем.

«Какие-то олимпийцы пожелали при посредстве этого издания вещать улице. Как слушает улица и как понимает – неизвестно. Но она быстро сообразила, что при помощи той же “Грозы” можно если не разговаривать с Олимпом, то доводить до его сведения обо всем, что вздумается, желательно или необходимо... Петербургские извозчики первыми воспользовались “Грозой”, чтобы довести до Олимпа разные свои жалобы. А потом и пошли писать из самых разнообразных мест и, по-видимому, самые разнообразные лица. Пишут о губернаторах, архиереях, о градоначальниках, об исправниках, полицеймейстерах, о всяком ином большом или малом начальстве... Точно так же улица пользуется и “Русским знаменем”, и “Земщиной”, и почти всеми другими органами этого типа: все они превращены как бы в почтовые ящики, куда опускаются корреспонденции, предназначенные для Олимпа, для тех или иных его уголков»[16].

Напомним, что «Русское знамя» и «Земщина» – центральные органы разных течений черносотенцев. Оставаясь выразителями идей самых реакционных групп русского дворянства, эти газеты неожиданно приобрели какой-то массовый характер. «Вещать улице» оказалось непросто, и в этих газетах начала «вещать улица». Проследить, о чем писали представители «улицы» и как реагировали на эти письма на Олимпе, представляется очень интересным, но это дело будущего.

в начало

ИНФОРМАЦИОННЫЕ ГАЗЕТЫ «НОВОЕ ВРЕМЯ» И «РУССКОЕ СЛОВО»

· «Новое время» – первая информационная газета в России.

· А.С. Суворин. Его роль в русской журналистике.

· Цели и задачи «Нового времени».

· Роль газеты на рубеже веков.

· Аудитория «Нового времени».

· Проблема инородцев на страницах газеты.

· Сотрудники «Нового времени».

· Создание «Русского слова».

· В.М. Дорошевич.

· Организация работы «Русского слова».

· Сотрудники газеты.

· Направление «Русского слова».

Русские журналисты и читатели привыкли к «большому», качественному газетному изданию. И «Московские ведомости», и «Санкт-Петербургские ведомости», и «Русские ведомости», при всем различии направлений, взглядов издателей и сотрудников, принадлежали к одному типу – это были серьезные общественно-политические органы периодики, стремящиеся сформировать общественное мнение, завоевать внимание образованной аудитории. Эта привычка и помешала, вероятно, разглядеть появление газет нового типа с другой – информационной – целью. А.В. Пешехонов и С.Н. Кривенко заметили возросшую информационную роль газет, назвали издания, по своим параметрам не относящиеся ни к одному из определенных ими типов, но не стали выделять их в отдельную группу.

Для анализа развития русской газеты начала XX в. необходимо рассматривать информационные издания как своеобразный тип газетной периодики.

Первой информационной газетой в России стало «НОВОЕ ВРЕМЯ» под руководством А.С. Суворина. На протяжении 36 лет это была самая влиятельная русская газета, с мнением которой считались правительственные чиновники, министры, его должны были учитывать даже оппозиционно настроенные круги русского общества. Исследование деятельности газеты – дело очень трудное, потому что «Новое время» дружно ругали современники, в последующие десятилетия, в советское время, негативное отношение к газете и ее издателю резко усилилось.

Пущенная в оборот М.Е. Салтыковым-Щедриным в начале 80-х годов XIX в. язвительная кличка «Чего изволите?» намертво прилипла к газете. Самого Суворина сатирик называл «флюгером», ему в вину ставилось «искательство» перед сильными мира сего, поддержка самодержавия, охранительство и т.д.

Существует некий феномен и издателя, и его газеты. О нем писал, например, К.К. Арсеньев – обозреватель, а впоследствии редактор «Вестника Европы», человек, которого называли совестью русской журналистики. «Все ругали беспринципное и “откровенное” “Новое время”, но все читали бойкую, живую, интересную и полную газету, так что в 6 часов вечера на Невском ни у одного газетчика нельзя было найти сегодняшнего номера, хотя газета печаталась одновременно в двух больших типографиях в небывалом для русской печати количестве экземпляров»[17]. Итак, все ругали, но все читали, и не только читали, но пытались подражать суворинскому изданию или создавали новые газеты в противовес «Новому времени».

Но прежде чем говорить о самом «Новом времени», надо сказать о его редакторе-издателе А.С. Суворине – личности противоречивой, неординарной и не оцененной в полной мере ни современниками, ни исследователями советского периода. На протяжении 80 лет после 1917 г. отрицательные оценки Суворина были заданы статьей В.И. Ленина «Карьера», опубликованной в «Правде» в 1912 г. по поводу смерти издателя «Нового времени».

В течение полувека имя А.С. Суворина было одним из самых заметных в русской журналистике. В 1862 г. бывший офицер, потом сельский учитель приехал в Петербург, обремененный большой семьей, без средств к существованию. Он начинал как памфлетист, его публикации в газете «Санкт-Петербургские ведомости», арендатором которой тогда был В.Ф. Корш, историк литературы С.А. Венгеров характеризовал как «лучшие опыты русского политического фельетона». Из-за статей Незнакомца – псевдоним А.С. Суворина – издатель потерял право на аренду газеты (кстати, впоследствии разбогатевший Суворин выплачивал престарелому В. Коршу пенсию). В 1866 г. после выстрела Д. Каракозова в Александра II повесть А.С. Суворина «Всякие», где под вымышленными именами были сочувственно показаны Н.Г. Чернышевский и его соратники, была предана суду и по его приговору сожжена. «Неожиданно для себя Суворин стал героем дня, поистине легендарной личностью»[18].

Среди современников существовало представление о «двух» Сувориных. Об этом писал, например, Н.Я. Абрамович – автор памфлета «Новое время» и «соблазненные младенцы», вышедшего в 1916 г., после смерти «старика» Суворина. «Один» – светлый, ясный ум, живое «свежее» перо, приветливое обращение с людьми; «другой» – практичный Макиавелли, ненавистник и предатель. А вот мнение современного исследователя: «В одном человеке совместилось, казалось бы, несовместимое. Умный, одаренный, эрудированный критик, публицист, стремящийся к независимости, духовной свободе, – и приспосабливающийся к изменчивой атмосфере времени, угодничающий перед властями издатель “Нового времени”. Знаток литературы и театра, страстно в них влюбленный... и коммерсант, наживающий капитал на книге и газете. Противник “шатких” убеждений и “гибкий” политик, человек, наедине с собой и в частных беседах критикующий основы, – и публичный их охранитель»[19]. Как видим, характеристика «отрицательного» Суворина современным автором значительно ужесточена: в вину издателю «Нового времени» поставлены охранительство «основ», а также капитал, нажитый на книгах и газетах. Но, как отмечали многие, был и «третий» Суворин. О нем писал А. Петрищев – автор некролога, опубликованного народническим журналом «Русское богатство», симпатии к Суворину не испытывавшим. «Он так же талантлив, как и Незнакомец, и так же пользуется успехом. Я знаю людей, которые не могут без отвращения говорить о «Новом времени», но об эпизодах из жизни анекдотического Суворина, о его словечках говорят почти с любовью»[20].

Итак, «третий» Суворин, «анекдотический» – это личность, своеобразный талантливый человек. Наверное, можно говорить и о некоем «четвертом» Суворине – авторе не только памфлетов, но и «Маленьких писем», с которыми он постоянно выступал в «Новом времени». 15 апреля 1904 г. было опубликовано 500-е «Письмо», если учесть, что после этого еще пять-шесть лет Суворин писал в свою газету, «Маленьких писем» может быть около 600. «Письма» не перепечатывались самим автором, не прочитаны они и исследователями его творчества. Вырванные из газет и журналов, переплетенные в один том «Письма» хранились в библиотеке Суворина, а сейчас – в его архиве. Кроме того, он писал рассказы, повести и пьесы.

Большую сложность представляет анализ взглядов этого человека, идейной позиции, которая отражалась в творчестве и оказывала влияние на направление его газеты.

Эволюция взглядов Суворина не типична для большинства русских общественных деятелей. Это путь «слева – направо», от либерализма, традиционного для передовой части русского общества во времена Незнакомца, через разочарование в радикальных способах переустройства жизни к проповеди идей государственности, охранительству и даже к заступничеству за черносотенцев после первой русской революции. В одной из последних записей 1907 г. в «Дневнике» А.С. Суворин объяснил свой выбор: «Чем дольше живет человечество, тем менее в нем простору и успеха насилию. Разумная свобода достигается трудно, не по приказу, не в короткий срок, не насильственным ускорением истории. Нужны настойчивые продолжительные усилия и труд... борьба силой просвещения – единственно надежным путем»[21]. Можно не соглашаться с этим утверждением, но полувековое активное участие в жизни России в самое сложное для страны время дало право умудренному жизненным опытом человеку такой вывод сделать. И почти в то же время уже 70-летний издатель вносит в «Дневнике» еще одну запись, которая ставит в тупик многих исследователей: «...Мне жаль затравленного зверя (революцию). Не то чтобы я жалел его острых зубов, его хищного наскока, его бездушной ярости – помилуй Бог. Мне жаль улетевшей красоты этого единственного в своем роде русского медведя, столь много обещавшего и столь мало давшего. Мне жаль моих ожиданий, моей грусти, моих восторгов, моей веры и ошибок, жаль пролетевшей, как сон, молодости»[22]. Значит, были в душе этого человека надежды и восторги, связанные с революцией, которую он во имя государственных интересов отрицал.

А.С. Суворин в 1874 г., после вынужденной продажи В.Ф. Коршем «Санкт-Петербургских ведомостей», остался не у дел. В это время он был известным журналистом и писателем с устойчивой репутацией либерала. «Когда Трубников предложил мне купить “Новое время”, я конечно колебался, – вспоминал издатель, – потому что не было денег и взять их было неоткуда. Некрасов приходил ко мне... и говорил, чтобы я не отказывался, но денег все-таки не было»[23]. Деньги помог достать поэт В.И. Лихачев. С 1876 г. А.С. Суворин начал главное дело своей жизни – издание газеты «Новое время».

Приступая к работе, опытный журналист хорошо представлял, какую именно газету он хотел издавать. Еще в 60-е годы XIX в. в одном из писем к М.Ф. Де-Пуле Суворин отмечал, что «только политические события увеличивают тираж газеты да еще хорошая летняя погода». Будущий издатель понял, что та газета, которая «заводит себе корреспондентов в Париже, Вене, Лондоне вместо того, чтобы завести их в Киеве, Воронеже, Саратове и проч.» наверняка прогорит, так как «в настоящее время особенно дороги провинциальные корреспонденты»[24]. Таким образом, основное внимание газета должна была уделять, по планам Суворина, политическим событиям в провинциальной жизни России.

В первом номере «Новое время» заявило о своем направлении. «Мы с направлением откровенным... Такое мы сочинили в отличие от радикального, либерального и консервативного». Понятие «откровенное» направление вызвало непонимание современников, насмешки противников, но сам А.С. Суворин считал необходимым в первую очередь отказаться от привычной для русской прессы тенденциозной оценки событий в публикуемых материалах. Газета не призывала: «“Встань, русский народ!”, она предлагала читателю: “Рассудите сами”»[25].

Основной принцип своей газеты А.С. Суворин объяснял в письме к постоянному сотруднику «Нового времени» В.В. Розанову: «Надо больше давать свободы личному мнению и не навязывать своего взгляда. Это большой недостаток в газетном деле. Газета не есть собрание истин, а собрание мнений. Меня упрекали в том, что я будто бы флюгер. Я вовсе не флюгер. Но будучи человеком, не получившим серьезного и солидного образования, вынужденный постоянно учиться, постоянно читать и на лету схватывать знания, я давал свободу мнениям и заботился главным образом о литературной форме. В этом отношении я много работал над чужими статьями. Я любил говорить с сотрудниками по целым часам и не только об их статьях, сколько по поводу их. Часто мнения, которым я давал место, мне совсем не правились, но мне нравилась форма, остроумная, живая струя»[26]. Свою газету редактор-издатель называл «парламент мнений». Это раздражало многих деятелей русской прессы, привыкших, что газета или журнал являлись проповедниками одного мнения, одной системы идей и гордившихся этим.

Таким образом, редактор-издатель «Нового времени» нарушил традиционную для XIX в. идеологическую целостность периодического издания. А.С. Суворин одним из первых понял, что газета формирует не только общественное сознание, но и общественное мнение. Критерий отбора материала – не идеологическое и стилевое единство всех публикаций, а живая, остроумная форма. Видимо, в этом и заключались причины успеха «Нового времени», вот почему все читали интересную, остроумную, живую и бойкую газету. Исследуя комплекты газеты, надо обращать внимание не только на содержание публикуемых статей, не только на те взгляды, которые в них изложены, но и на форму изложения, на литературные приемы, «живую струю», которая привлекла редактора и сделала возможным появление материала на газетной полосе[27].

«Новое время» стало не только самой интересной информационно насыщенной газетой рубежа XIX и XX вв., но очень долго, вплоть до революции 1905 г., оно было и одним из самых влиятельных органов периодики. Вот что рассказывал В.В. Розанов: в другой газете «вы написали фельетон, два, три, – вы подняли целую “кампанию”... Ничего. В “Новом времени” если появится заметка в 5–6–10 строк: отовсюду начинается движение, шлют деньги, вещи, спрашивают, пишут письма»[28].

С газетой Суворина старались не портить отношения крупные чиновники и министры. Сохранились, например, письма С.Ю. Витте редактору-издателю газеты. Прозорливый политик Витте учитывал роль «Нового времени» и влияние прессы на общество. Именно поэтому оппозиционно настроенные современники называли газету «министерской», рупором правительства, неофициальным официозом. В «Дневнике» А.С. Суворин записал интересный разговор с одним из крупных сановников С.С. Татищевым: «Я сказал... что цензура будет преследовать всех тех, которые говорят о современных вопросах жизни с достаточной свободой, и будет оставлять в покое все то, что будут писать радикалы и социалисты. “Да, это естественно, – сказал Татищев. – Когда вы пишете о министрах, то как бы становитесь выше их. Государь может сказать: “Однако, какая-то газета говорит умнее, чем министр”. Понятно, что этого они не выносят, и потому закрывают глаза па все радикальное, которое их не трогает”»[29]. По свидетельству Витте, Николаю II давали целиком «Санкт-Петербургские ведомости» и «Новое время», из остальных газет делались вырезки.

Несмотря на таких высокопоставленных читателей, как царь, министры и сановники, современники называли «Новое время» обывательской газетой. А. Петрищев в статье, опубликованной в «Русском богатстве» в 1912 г., отмечал, что «Новое время» «рассчитано на успех в иной, не писательской, не интеллигентской среде». И дальше: «Пестрая масса читателей – сила нешуточная»[30].

Вот как определяет аудиторию «Нового времени» автор вышедшей в 1999 г. книги «Вокруг А.С. Суворина» Л.П. Макашина. Редактор-издатель рассчитывал на обывательскую среду, «обывательскую значит массовую, ...для тысяч грамотных людей, отстраненных от активной политической или общественной жизни страны, живущих своими частными заботами, но не лишенных интересов, любопытства к жизни сфер»[31]. Аудитория «Нового времени» не была массовой в современном понимании (газета была слишком дорогой для массового читателя), но она была внесоциальной, и это главное достижение А.С. Суворина. Вероятно, можно утверждать, что «Новое время» рассчитывало на средние слои общества, появившиеся в связи с быстрым развитием капитализма в России. Вот, например, позиция газеты в 1905 г. Констатируя тот факт, что рабочие волнения принимают все более политический характер, «Новое время» считало: «рабочая среда нуждается в успокоении». Но газета не призывала к разгонам и расстрелам демонстраций и стачек, она писала, что «применение репрессивных мер дает несомненно результаты, прямо обратные желаемым». Газета уповала на серьезную и решительную реформу, выдвигала требование пересмотра действующего законодательства[32]. «Новое время» говорило от имени тех, кто «боится бессмысленного бунта», кто «хочет порядка, непременно порядка, чтобы можно было свободно и спокойно работать»[33]. Видимо, это требование не только обывателей, а тех, кто хочет спокойно работать, того самого среднего класса, который постепенно возникал в стране.

Самым серьезным обвинением в адрес газеты было обвинение в антисемитизме, излишнем внимании к проблемам «инородцев» и «черты оседлости». Больше всего нареканий вызывала позиция газеты в нашумевшем деле Дрейфуса, выступления «Нового времени» против Э. Золя, который прославился своей защитой обвиненного в государственной измене французского офицера, еврея по национальности, – Дрейфуса. Не вдаваясь в подробности обсуждения этого сложнейшего вопроса, можно привести подсчеты, сделанные современными исследователями, что за 36-летнюю историю газеты только семь раз «еврейский вопрос» выходил на первое место в публикациях, но в это время о нем писала почти вся пресса. «Газета призывала обе стороны – и правительство, и лидеров еврейского национального движения – искать мирные, цивилизованные пути решения проблемы. Она осуждала и террористические методы борьбы, и революционное (бунтарское) противостояние»[34]. Газета никогда не призывала к погромам и осуждала подобные проявления национальной розни.

Современники резко критиковали «Новое время». «Однако, если отбросить эмоции, придется признать, что позиция Суворина в “еврейском вопросе” мало чем отличалась от того, как он воспринимал “армянский”, “польский”, “финский” и прочие вопросы. Все они были звеньями одной цепи, органически связанной с прочими кардинальными проблемами общественной жизни страны»[35]. Эту проблему надо еще исследовать, но «отбросить эмоции».

В уже упомянутом памфлете Н.Я. Абрамовича «“Новое время” и “соблазненные младенцы”» говорилось, что газета губила писательские таланты. Правда, автору пришлось оговориться, что неталантливых сотрудников там не было. «Целая плеяда русских писателей, из которых некоторые представляют собой блестящее явление нашей литературы, прошла через столбцы суворинской газеты»[36]. И не только крупные писатели, такие как А.П. Чехов, но и талантливые, блестящие журналисты в разное время сотрудничали в «Новом времени»: Амфитеатров, Потапенко, Меньшиков, Тихонов, Фофанов, Энгельгард и др.

Наиболее одиозными были фигуры М.О. Меньшикова и В.И. Буренина. Первый начинал творческий путь в либеральной газете «Неделя», где прославился своими антидворянскими выступлениями. Приглашая его в свою газету, А.С. Суворин предложил ему писать «что он хочет и как хочет». Меньшиков вел отдел «Письма к ближнему», в них он нашел свою манеру и свой стиль. Он прославился на всю страну, хотя слава эта чаще всего была скандальной. Оппозиционная часть интеллигенции относилась к нему очень недоброжелательно, его называли «литературным Иудушкой». В настоящее время имя Меньшикова возвращается к читателям, его произведения неоднократно переиздавались в последние годы. Современными исследователями в его статьях подчеркиваются идеи патриотизма, защита русской государственности.

В.И. Буренин начинал как поэт-сатирик и беллетрист, некоторую известность ему принесли сатирические повести. В «Новом времени» он публиковал воскресные фельетоны на литературные темы, где в резкой манере высмеивал русских писателей. В своем «Дневнике» Суворин приводит некоторые стихи-пародии на писателей, принадлежавшие перу Алексиса Жасминова (псевдоним Буренина). Но самую широкую известность получили сатирические строчки о самом фельетонисте, сочиненные В.М. Дорошевичем:

Бежит по улице собака,

Идет Буренин – тих и мил.

Смотри, городовой, однако,

Чтоб он ее не укусил.

В.М. Дорошевич опубликовал в газете «Россия» фельетон «Старый палач», где прямо назвав Буренина, сравнил его с палачом, встреченным на Сахалине во время поездки на «каторжный» остров. Кстати, Суворин посоветовал Буренину не реагировать на фельетон, не предпринимать никаких шагов, чтобы не раздувать скандал. В «Дневнике» издатель «Нового времени» характеризовал В.И. Буренина как спокойного и доброго человека. В последние годы негативное отношение к Буренину тоже начинает пересматриваться.

Очень много неприятностей приносили Суворину объявления, помещаемые на страницах газеты. Издателя обвиняли в том, что он, пользуясь дружескими отношениями с некоторыми министрами, отбирал у других газет «казенные объявления», т.е. объявления, которые государственные учреждения обязаны были публиковать, оплачивая их за счет казны. Это рассматривалось как скрытая субсидия проправительственной газете. Доход «Нового времени» от объявлений составлялся из следующих статей: с «бедноты» – 130.291 р., с «покойников» – 111.550 р., с казны и общественных учреждений – 378.144 р., с остальных – 462.664 р. Всего: 1 млн. 082 тысячи 655 р. ежегодно[37].

Еще один важный для исследования не только «Нового времени», но и всей прессы начала XX в. вопрос: совпадают ли полностью взгляды редактора-издателя или ведущего сотрудника с основным направлением газеты или журнала? При анализе изданий XIX в. на этот вопрос можно отвечать утвердительно, редакционные коллегии гордились тем, что ни по стилю, ни по высказанным идеям часто нельзя было отличить материалы разных сотрудников, это был согласованный хор единомышленников. В XX в. при резко увеличившемся количестве авторов, особенно в ежедневных газетах, этот «хор» начинает распадаться, в нем слышатся отдельные голоса, и диктат редактора или ведущего публициста уже не так ощутим. Многие современники писали о том, что полностью отождествлять «Новое время» и А.С. Суворина нельзя, хотя последнему всегда принадлежало право принимать решения по газете. Вот, например, свидетельство В.В. Розанова, не один десяток лет близко общавшегося с Сувориным: «Как не сложно “Новое время”, Суворин сам был сложнее, разнообразнее, был неуловимее его. Так называемые “колебания” газеты (мнимые) лишь отчасти и слабо выразили душу Суворина, всю сотканную из муара»[38].

Ярким примером характерного для XX в. разделения редакторских и издательских функций служит история самой популярной в России газеты «РУССКОЕ СЛОВО». Именно она сменила начавшее клониться в годы первой русской революции к упадку «Новое время» и стала самой читаемой и влиятельной вплоть до 1918 г. История этой газеты связана с именами двух очень известных и влиятельных в газетно-издательском мире людей – И.Д. Сытина и В.М. Дорошевича.

Об истории создания «Русского слова» И.Д. Сытин рассказал в своих воспоминаниях «Страницы пережитого». По его словам, идея газеты при издательстве принадлежала А.П. Чехову. Почти при каждой встрече с издателем он повторял: «Сытин должен издавать газету. И не какую-нибудь, а дешевую, народную, общедоступную»[39].

На вечере, посвященном 30-летию издательской деятельности И.Д. Сытина, кто-то пожелал, чтобы «Русское слово» стало маленьким «Новым временем». А.П. Чехов на это заметил: «Думаю, что для этого надо прежде всего быть “маленьким Сувориным”»[40]. То есть, для создаваемой газеты «Новое время» выступало в качестве образца.

Сытин не мог сразу получить право на издание своей газеты, так как был «не в чести» у великого князя Сергея Александровича – генерал-губернатора Москвы – и у обер-прокурора Святейшего Синода всесильного К.П. Победоносцева. Поэтому право на издание «Русского слова» было дано приват-доценту Московского университета А.А. Александрову, который был близок Победоносцеву. Александров, по рассказу Сытина, истинным владельцем газеты не был, деньги на издание были выделены самим Сытиным, часть денег дал известный русский адвокат Ф.Н. Плевако.

Имя Александрова, фигурирующее в цензурном разрешении на издание газеты, дает повод для разночтений в современной литературе. Е.А. Динерштейн пишет, что Александров был первым издателем газеты, у него Сытин купил право на издание в 1897 г. Но сам И.Д. Сытин в своих воспоминаниях рассказал, что Александров был подставной фигурой и только после длительных мытарств, связанных с самим приват-доцентом, его женой Авдотьей, которая бесцеремонно вмешивалась в газетные дела, и «авдотьиным зятем», ставшим редактором и писавшим вещи невиданные (о них Сытин с юмором рассказал в воспоминаниях), было получено окончательное свидетельство на право издания «Русского слова» самим издателем. Таким образом, формально Сытин издавал «Русское слово» с 1897 г., фактически с 1895.

С 1901 г. во главе газеты встал Ф.И. Благов – зять Сытина, о котором все знавшие его вспоминали с любовью и уважением. «Это был труженик, ушедший в дело с головой и почти отказавшийся ради газеты от личной жизни. Он сросся с “Русским словом”, так сроднился с его сотрудниками, что смотрел на газету как на большую семью, свою семью. Тысячи бессонных ночей провел Ф.И. Благов за рабочим столом, и здесь за этим столом была его жизнь, его радость, его гордость, его счастье. Все для газеты и ничего для себя – это был основной девиз Ф.И. Благова, и он донес это знамя до конца»[41].

После долгих поисков редактора, который смог бы создать газету, достойную известной издательской фирмы, И.Д. Сытину удалось договориться с В.М. Дорошевичем. Договор о сотрудничестве был заключен с ним еще летом 1901 г., но в это время «король русского фельетона» был занят в газете «Россия». 13 января 1902 г. «Россия» была закрыта и Дорошевич стал редактором «Русского слова».

В.М. Дорошевич начал свой журналистский путь очень рано, уже в 17 лет он стал сотрудничать в «Московском листке» Н.И. Пастухова. В этой, по мнению состоятельных москвичей, «кабацкой газете» приобщались к журналистскому мастерству лучшие русские журналисты – Дорошевич и Гиляровский, – они стали некоронованными королями в жанре фельетона и репортажа. В 1893 г., соблазнившись более выгодными материальными условиями, Дорошевич уезжает в Одессу, в «Одесском листке» сразу же по приезде выступил против городского головы и стал героем крупного скандала. Ему пришлось на время из города уехать. В 1897 г. на пароходе вместе с партией заключенных, которых везли через Одессу на Сахалин, Дорошевич отправляется на каторжный остров. Его очерки, печатавшиеся в газетах, впоследствии были изданы Сытиным отдельной книгой, что входило в условия контракта при приглашении фельетониста в «Русское слово». Широкая известность пришла к Дорошевичу в годы его сотрудничества со знаменитой «Россией», о которой будет сказано отдельно.

При подписании контракта с И.Д. Сытиным В.М. Дорошевич поставил ряд условий: 1-е – удалить всех сотрудников, известных своими реакционными взглядами; 2-е – газета «Русское слово» Сытина – Дорошевича ничем не должна напоминать журнал «Русское слово» Д.И. Писарева, братьев Курочкиных и других нигилистов 60-х гг.; 3-е – предоставить редактору полную автономию в редакционных делах. На этом пункте В.М. Дорошевич настаивал особо. В 1903 г. он прислал из Италии Н.В. Туркину, возглавлявшему редакцию в Москве, большое письмо на 20 страницах, в котором среди прочих рекомендаций по ведению газеты еще раз подчеркнул свое требование: не позволять ни Сытину, ни кому-либо другому вмешиваться в дела издания. «Независимость – моя сила. Единственная», – писал редактор «Русского слова»[42]. Сам Дорошевич обязан был давать в воскресные номера статьи о Москве и 52 материла по текущим вопросам общественной жизни. По подсчетам Е.А. Динерштейна, авторская нагрузка редактора составляла 64 тысячи строк в год, 5300 – в месяц, 175 строк в день.

В.Л. Гиляровский в книге «Москва газетная» вспоминал, что став редактором «Русского слова», Дорошевич «развернулся вовсю», увеличил до небывалых размеров гонорары сотрудникам, ввел строжайшую дисциплину в редакции, «положительно неслыханные в Москве порядки, должно быть по примеру парижских и лондонских издательств, которые он осматривал во время своих частых поездок за границу»[43].

Дорошевич, как в европейских газетах, распределил сотрудников по отделам и во главе этих отделов поставил редакторов: военный редактор, московский и т.д. Каждое утро он собирал заведующих отделами на совещания, на них приходил и Сытин. Издатель построил дом для редакции и типографии, тоже по примеру больших парижских газет. Типография была снабжена новейшими печатными машинами, весь третий этаж занимало «Русское слово», на четвертом помещались редакции журнала «Вокруг света» и «Искры» – приложения к газете, сначала печатавшегося с текстом, а потом состоящего из одних иллюстраций.

К 10 часам вечера номер газеты был готов, но в процессе печатания, до последней минуты, на полосу вносились свежие новости, в 4 часа утра помер выходил и попадал на самые ранние поезда, развозившие «Русское слово» в разные города России. Между петербургскими и московскими газетами существовало соревнование в борьбе за влияние на провинциальную печать. Как вспоминали сотрудники казанских газет, работа над очередным номером начиналась там в 5 часов вечера, когда приходили поезда со столичными изданиями. Основными орудиями производства были ножницы и клей, т.е. из полученных газет и журналов вырезались интересные для каждого города материалы и перепечатывались местным органом периодики. «Русское слово», приходившее одним из первых благодаря четкому графику, в этом соревновании победило.

В.М. Дорошевич создал практически первую в стране информационную газету европейского типа. Он увеличил корреспондентскую сеть в России и за границей. Главное внимание он требовал уделять провинциальной жизни. В упомянутом письме Н.В. Туркину он объявлял 1903 г. годом «похода на провинцию», считал необходимым приучить жителей провинции читать про самих себя[44].

Дорошевич заключил соглашение с европейскими политическими газетами об обмене информацией, и газета получала сведения о зарубежных событиях не только от собственных корреспондентов. Современники называли «Русское слово» «фабрикой новостей», в типографии Сытина новости «пекли», как горячие булочки. Последние известия часто без обработки шли прямо в печатную машину, что естественно повышало оперативность газеты. Для более быстрого получения информации «Русское слово» одним из первых в России заменило почтовую связь телеграфной и телефонной, короткие сообщения, полученные по телефону, публиковались отдельной рубрикой. Дорошевич потребовал круглосуточного использования телефонных линий Московского телеграфного агентства. Прямая телефонная линия в редакцию была проведена в 1917 г., а до этого курьер на белой лошади скакал между телеграфным агентством и редакцией, доставляя новости[45].

Но славу «Русскому слову» приносили не только оперативные новости. В газете сотрудничали крупнейшие русские журналисты: Осип Дымов, Петр Пильский, Николай Шебуев, Алексей Яблоновский, Василий Немирович-Данченко, Владимир Гиляровский, священник Григорий Петров и др. Сытин приглашал и русских писателей, кроме В.Г. Короленко и А.П. Чехова, в газете сотрудничали все.

В первые годы редакторства Дорошевича характер «Русского слова» определяли три человека: сам редактор, священник Григорий Петров, прославившийся своими проповедями, впоследствии депутат Думы, и Василий Иванович Немирович-Данченко – известный журналист, брат основателя Художественного театра Владимира Ивановича Немировича-Данченко.

Отношения между ведущими сотрудниками складывались непросто, каждый претендовал на лидерство. В.М. Дорошевич – блестящий фельетонист был мастером своего дела, его публикации всегда привлекали внимание читателей. В.И. Немирович-Данченко – журналист очень авторитетный, прославился своими корреспонденциями с русско-японской войны, он постоянно был на позициях и прислал в газету около 300 сообщений с фронта. Григорий Петров, в свое время привлекший внимание придворных кругов своим талантом проповедника, пришел в «Русское слово» с планами создать массовую газету, воспитывающую читателя в христианском духе. Эти планы пришли в столкновение с редакторскими установками Дорошевича. В редакции не было мира: В.И. Немирович-Данченко и Григорий Петров составили некую внутреннюю оппозицию Дорошевичу. Правда, победа осталась на стороне последнего. Григорий Петров был практически отстранен от газеты, Сытин платил ему деньги, но статьи, которые священник предлагал, не печатались. В 1906 г. было предпринято издание газеты «Правда Божия» специально для Петрова, но газету он не удержал.

Непросто складывались и отношения Дорошевича с Сытиным, который вопреки подписанному контракту выражал свое недовольство делами и пытался постоянно что-то менять. В 1911 г. Дорошевич хотел уйти из газеты, Сытин искал нового редактора. Он рассматривал кандидатуры П.Б. Струве, А.В. Амфитеатрова, А.А. Суворина-сына, А.Р. Кугеля. С середины 1912 г. редактором стал Н. Валентинов (Вольский). В 19 лет он был членом РСДРП, сначала принадлежал к ленинцам, затем перешел к меньшевикам. Он хотел сделать «Русское слово» демократической газетой. Но Дорошевич снова вернулся и редактировал газету до 20 мая 1917 г., когда он сложил свои полномочия и во главе встал редакционный комитет. При всех разговорах, что Дорошевич газетой занимался мало и уделял ей недостаточное внимание, именно он определял основной характер издания и был его творческим вдохновителем.

Направление «Русского слова» пытались определить и журналисты, и читатели, и цензоры. Перед ними вставали те же трудности, что и при определении направления «Нового времени». Единое и четкое направление невозможно для информационной газеты, отражающей изменения времени и общества. Вот что говорил сотрудник «Русских ведомостей» С. Мельгунов в докладе, прочитанном в 1915 г. «Это газета, всегда подлаживающаяся под настроения толпы, всегда помнящая свои коммерческие расчеты. Во время революции она будет революционна, но власть возвращается – она начинает говорить иное... И, правда, никогда не знаешь, к числу зависимых или независимых газет относится “Русское слово”»[46].

В этом отзыве отразилось недоверие к издателю-капиталисту, так как зависимость или независимость от капитала стояла тогда на первом месте при характеристике той или иной газеты. Цензоры тоже отмечали, что «Русское слово» «правело» или «левело» в зависимости от обстоятельств. Для них в характеристике издания определяющим были его политические позиции.

Популярность газеты стремительно росла. В период русско-японской войны «Русское слово» имело 20 военных корреспондентов. Кроме В.И. Немировича-Данченко, репортажи под рубрикой «Вражеская страна в военное время» вел В.Е. Краевский, который с подложным паспортом на имя британского подданного Перси Палмера совершил рейд по тылам японской армии. С.Ю. Витте, внимательно следивший за публикациями прессы, писал о периоде русско-японской войны: «Самые толковые военные статьи, почти всегда предвещавшие будущее, появлялись в “Русском слове”»[47]. Газета имела компетентные источники информации в министерстве иностранных дел России[48].

Наиболее откровенно свои взгляды «Русское слово» сформулировало после Манифеста 17 октября 1905 г., который в редакции встретили с восторгом. Газета писала 18 ноября: «Призыв всех к общей культурной работе и содействие справедливому распределению благ культуры между всеми сынами России без различия племени, вероисповедания и сословий – вот слово, с которым “Русское слово” шло и идет к своим читателям». Газета Сытина – Дорошевича не приветствовала насильственного пути решения проблем страны, она уповала па реформы и культурологическую работу.

Летом 1905 г. «Русское слово» получило предостережение с запрещением розничной продажи за статью о беспорядках в Иваново-Вознесенске. 18 декабря 1905 г. во время Декабрьского вооруженного восстания в Москве был сожжен выстроенный за год до этого корпус типографии Товарищества Сытина на Пятницкой улице. Сам Сытин считал, что типографию сожгли не восставшие рабочие, а солдаты по приказу адмирала Дубасова, усмирявшего вторую столицу. Кстати, рабочие типографий Сытина во всеобщей стачке не участвовали.

Большой успех приносили газете специальные номера, посвященные известным людям или знаменательным событиям: в 1910 г. – 50-летию А.П. Чехова, 1911 г. – реформе 1861 г. и Александру II. Самыми знаменитыми стали номера, посвященные смерти Л.Н. Толстого в 1910 г. и убийству Г. Распутина в декабре 1916 г.

Во время Первой мировой войны, как только появилась возможность, «Русское слово» отправило в действующую армию двух сотрудников и художника. Чтобы показать читателям страдания людей во время войны, В.М. Дорошевич на собственном автомобиле отправился из Москвы в Петербург навстречу потоку беженцев и дал затем серию статей в газету.

Успех «Русского слова» обеспечивал рост тиража. Кстати, это была самая дешевая газета среди ежедневных изданий – 7 рублей в год. В 1916 г. тиражи превысили уровень 700 тысяч экземпляров, а после февраля 1917 г., по свидетельству С. Срединского, тираж достиг рекордного для России показателя – 1 млн. 200 тыс.[49]

Газеты информационного типа завоевывали в начале XX в. внимание читателей, становились самыми распространенными.

в начало

МАССОВЫЕ И БУЛЬВАРНЫЕ ГАЗЕТЫ «МОСКОВСКИЙ ЛИСТОК», «РОССИЯ», «ГАЗЕТЫ-КОПЕЙКИ»

· «Московский листок».

· «Россия» В. Дорошевича и А. Амфитеатрова.

· А.В. Амфитеатров.

· Фельетон «Господа Обмановы».

· Бульварная пресса России.

· Массовая рабочая газета «Правда».

· Роль приложения в создании типа массовых и бульварных газет.

«Малые» трех-, четырехрублевые газеты появились в системе прессы России на рубеже веков. Но их предшественники, разнообразные «Листки» возникли раньше, старейшие из них – в 60–70-е годы. «Малые», или массовые газеты, ориентировались на своего читателя, нового для традиционной русской прессы, на широкие демократические слои, которые вовлекались в общественную и культурную жизнь страны. Для не очень подготовленных и не всегда достаточно образованных читателей предназначался и своеобразный вид публикаций с ярко выраженной обличительной тенденцией, с элементами сенсационности и развлекательности, всегда имевшими успех среди подобной аудитории. Таким образом, главным типообразующим элементом массового издания является читательская аудитория. Но не менее важен и характер публикаций, свойственный этому типу газет, и наличие большого количества приложений, имевших своей целью привлечение читателя и рост тиража, от которого зависело существование дешевой газеты.

«Листки» появились в России во второй половине XIX в. Старейшими были «Петербургский листок», «Московский листок», «Одесский листок». После революции 1905 г. они начали возникать повсеместно.

Репутация этих газет была весьма сомнительной, их не принимали всерьез современники, ими не занимались исследователи русской журналистики. Больше других «повезло» «МОСКОВСКОМУ ЛИСТКУ» (1881–1918), издававшемуся Н.И. Пастуховым, о нем рассказал в своей книге «Москва газетная» Вл. Гиляровский, начинавший свой журналистский путь в этой газете. «Безграмотный редактор приучил читать безграмотную свою газету охотнорядца, лавочника, извозчика, трактирного завсегдатая и обывателя, мужика из глухих деревень». Гиляровский очень точно определил основную читательскую аудиторию «Московского листка», совершенно новую и непривычную для начала 80-х, когда газета вышла в свет. В пастуховской газете отражалась жизнь Москвы, Московской губернии и смежных с ней городов. «Уже в первый год издатель “Московского листка” заинтересовал Москву обилием и подробным описанием множества городских происшествий, как бы чудом на другой день попадавших на страницы газеты»[50]. Чуда, конечно, не было – была блестящая оперативная работа журналистов. Вл. Гиляровский рассказал, как ему, репортеру, удавалось так быстро поспевать к месту событий и сообщать о них в редакцию.

Н.И. Пастухов был хоть и «безграмотным», но опытным редактором. До «Московского листка» и одновременно с ним он издавал «Московскую газету» и журнал «Развлечение». Во время проведения знаменитых Нижегородских ярмарок вместе с сыном – В.Н. Пастуховым – выпускал «Нижегородскую ярмарку», затем «Нижегородскую почту». В «Московском листке» он выступал и как беллетрист, печатал роман «Разбойник Чуркин».

О Пастухове ходила масса анекдотов. «Кабатчик Пастухов в ответ на вопрос начальства о направлении “Московского листка” ответил: “Кормимся, ваше благородие, кормимся»[51]. Хотя что еще мог бы ответить хитрый и умный издатель на такой опасный вопрос. Его целью было создание не еще одной газеты «направления» во второй столице – конкурировать с признанными обществом «Русскими ведомостями» он, естественно, не мог, – а газеты, по его определению, народной, рассчитанной на среднего и мелкого горожанина, для которого чтение «Русских ведомостей» было делом непосильным. Пастухов приучил всю Москву читать не только свою газету, но и периодику вообще. Его «кабацкий листок», как и «Новое время», все ругали и все читали. «...Именитое и образованное купечество стыдилось брать в руки эту газету, – рассказывал Гиляровский, – никогда на нее не подписывалось, но через черный ход прислуга рано утром бегала к газетчику и потихоньку приносила “самому” номер, который он с опаской развертывал и смотрел главным образом рубрику “Советы и ответы”. “Уж не прохватил ли меня этот?” Радовался, если уцелел, а прохватили кого-нибудь из знакомых. Каждый номер являлся предметом для разговоров»[52].

Значит, не только из-за оперативного освещения всех городских событий газета снискала популярность, но и благодаря отделу «Советы и ответы», который сразу же после своего появления вызвал прирост тиража, так как каждый москвич из торгового мира боялся попасть в хлесткие и злободневные заметки, публикуемые в отделе. Правда, он довольно быстро был закрыт. Но в основном все отделы «Московского листка» появлялись постоянно в одном и том же месте и в одно и то же время. Печатались и романы. «Каждый романист имел свои два дня в неделю. Понедельник и среда – исторический роман Опочинина, вторник и пятница – роман из высшего круга с уголовщиной, подписанный «Синее домино» (псевдоним писательницы А.И. Соколовой, матери В.М. Дорошевича), а среда и суббота – A.M. Пазухин – особый любимец публики, дававший постоянных подписчиков»[53].

В «Московском листке» литературный отдел, традиционный для газет XIX в., играл заметную роль. В издании подобного типа его значение нельзя преувеличить: Пастухов приучал новую аудиторию к чтению беллетристики, хотя и не лучшего качества. Занимал свое место и традиционный воскресный фельетон, основанный на сценках из народного или купеческого быта. Но главным в газете был не фельетон, а репортаж – жанр для русской журналистики новый, вызывавший опасения деятелей печати. «Репортаж – это один из труднейших и неприятнейших газетных вопросов», – сокрушался С.Н. Кривенко. Известный журналист Л. Львов (Л.М. Клячко) тоже выражал свое недовольство тем, что в газетах первое место начинают занимать не публицисты и фельетонисты, а «репортеры-кулуарники»[54]. Для современников в репортерах воплощались худшие черты «газетных людей». Их изображали малообразованными, нечистыми на руку, всеми отовсюду гонимыми. Несчастным и неприкаянным изобразил репортера в одноименном фельетоне В.М. Дорошевич. Но вопреки неприязни журналистов, с повышением информационной роли газеты репортаж – описание только что произошедших событий – занял свое место в русской газете.

Если «Листки» рассчитывали, главным образом, на городские низы, посетителей кабаков и трактиров, то газета «РОССИЯ», существовавшая всего три года, вошла в историю русской журналистики как первая массовая газета европейского типа. Она адресовалась широким массам населения без социальных, сословных, образовательных и материальных различий.

«Россия» вышла в апреле 1899 г. Инициаторами ее создания стала группа сотрудников «Нового времени» во главе с А.В. Амфитеатровым, порвавшая отношения с А.С. Сувориным. Они хотели создать орган периодики, который смог бы противостоять влиянию «Нового времени». Газета «Россия» появилась как издание альтернативное суворинской газете. Редактором стал Г.П. Сазонов. В молодости, по слухам, он был близок к Желябову, в 1903–1905 гг. участвовал в различных левых газетах, но после 17 октября примкнул к Союзу русского народа, впоследствии имел влияние на Г. Распутина, редактировал газету «Голос земли», которую Распутин поддерживал[55]. В «России» Сазонов сотрудничал в период «левых» увлечений.

«Россия» имела хорошую материальную базу. Московские купцы во главе с С. Мамонтовым собрали по подписке капитал в 180 тыс. рублей, но Сазонову эти деньги не дали. Ведение дел в газете было поручено зятю С. Мамонтова – финансисту М.О. Альберту, который истратил на газету еще 120 тыс. собственных средств. Во все уголки страны были отправлены уполномоченные для сбора подписки.

«Россия» быстро завоевала симпатии читателей. Это заставило Главное управление по делам печати внимательно присмотреться к газете. В докладе министра внутренних дел Сипягина царю содержится интересная, сделанная на основе наблюдений внимательного и умного цензора характеристика газеты: «Газета представляет собой новый для России тип повременного издания (выделено мной. – С.М.), который весь свой успех основывает на бойких и сенсационных фельетонах, авторами коих были наиболее популярные в этом роде газетные сотрудники Амфитеатров и Дорошевич. Публика обыкновенно с нетерпением ждала этих фельетонов, и №№ “России”, в которых они появлялись, раскупались нарасхват. Таким образом, не устойчивые читатели, а улица составляла цель издания и последняя поддерживала и обусловливала характер газеты»[56].

В этом отзыве речь идет не о «вредном» направлении газеты, что всегда было характерно для цензорских характеристик, здесь отмечено главное своеобразие «России» – ее тип, новый для русской журналистики. По мнению авторов доклада, этот тип отличался от остальных двумя основными чертами: своеобразием аудитории («улица») и особой манерой подачи материала (бойкие, сенсационные фельетоны в основе всех публикаций). Расчет на «улицу», на купившего газету прохожего, а не на постоянного подписчика предполагал широкую розничную продажу, которая входит в обиход именно с появлением массовых газет на рубеже XIX и XX вв.

«Россия» имела большой успех перед первой русской революцией, когда повысился интерес к общественным проблемам, публика с восторгом принимала любое критическое выступление печати, тем более облаченное в блестящую литературную форму. После октября 1917 г. известный театральный критик и журналист А.Р. Кугель в своих воспоминаниях так писал о «России»: «Она была еще развязнее, чем “Новое время”, еще бойчее, и в то же время будто бы была газета либеральная»[57].

Газета «Россия» осталась в памяти у современников и потомков как «амфитеатровская» не только потому, что надо было как-то отъединить эту газету от правительственной «России», выходившей позже, но и потому, что фельетон А.В. Амфитеатрова «Господа Об-маповы», как было сказано выше, стал причиной большого скандала и закрытия газеты.

А.В. Амфитеатров – сын протоиерея московского Архангельского собора закончил юридический факультет Московского университета, но юриспруденцией заниматься не стал, а поступил в Тифлисский оперный театр вторым баритоном. Начав писать в тифлисском «Новом обозрении» рецензии, втянулся в журналистскую работу. Шесть лет он сотрудничал в суворинском «Новом времени» в качестве московского корреспондента. Ушел от Суворина с большим скандалом, о чем издатель с горечью писал в своем «Дневнике». После «России», вернувшись из Минусинска, куда был сослан за фельетон, Амфитеатров участвовал в не менее нашумевшей газете старшего сына А.С. Суворина – А.А. Суворина – «Русь», где собрались сотрудники, ушедшие из «Нового времени». Там он печатал сатирические сказки и сатирические стихи («стихиры»). Еще раз побывал в короткой ссылке в Вологде за статью в защиту студентов Горного института, обвиненных в прояпонских настроениях. В 1905 г. уехал в Париж, где провел 10 лет. За границей издавал журнал «Красное знамя», в России пытался воссоздать некое продолжение некрасовского «Современника» под тем же названием и с тем же демократическим направлением. В последние годы писал в основном повести и большие романы, в том числе даже фантастические. З.Н. Гиппиус, умный и беспощадный критик, спрашивала в одной из своих статей: «Кто он? Беллетрист? Критик? Публицист? Хроникер? Репортер? На каждый вопрос приходится ответить нет, а на все вместе – да»[58].

В «России», кроме фельетонов, он публиковал статьи о свободе печати, сатирические сказки, в которых причудливо переплетались сказочная символика, привычные газетные обороты с публицистическим стилем. В «стихирах», используя форму торжественных церковных песнопений, он высмеивал царских чиновников и российские события. Вот, например, «Романс литератора, умиленного кадетским законопроектом о печати»:

Я прочитал проект... Хоть он еще не в силе,

Но вижу хорошо грядущую зарю:

Всего лишь на пять лет меня вы засадили.

Благодарю.

Ах, злая клевета прилипчивей, чем клейстер!

В толпе гуляет слух – его ли повторю?

Что диктовал проект вам обер-полицмейстер.

Благодарю.

За подобные «стихиры» «Русь» была закрыта.

Фельетон «Господа Обмановы», первая часть которого была опубликована в «России», а вторая вместе с первой вышла отдельной книгой в 1905 г. в Берлине, высмеивал царскую семью. Очень прозрачные имена и фамилии – Никандр Алексеевич, Марина Филипповна, Горевозцев и другие – позволяли безошибочно узнать прототипов: Николая I, императрицу Марию Федоровну, Победоносцева, Александра II и Александра III и самого царствующего императора. Сатира была злая, но очень остроумная, и узнавший себя в Нике-Милуше Николай II не смог сдержать негодования. Газету закрыли, редактора и автора отправили в ссылку. Амфитеатров стал известен всей России.

Коллеги фельетониста по газетному цеху задавались вопросом, на что рассчитывал А.В. Амфитеатров, отдавая фельетон в печать, ведь он не мог не осознавать риска и для себя, и для газеты. Вот что записал в «Дневнике» А.С. Суворин со слов своего сына – Михаила, встречавшегося с фельетонистом накануне: «Он (Амфитеатров. – С.М.) вечером приехал из Пскова, где написал фельетон, отправил его в редакцию и сказал: “Вероятно, не напечатают. Это будет третий фельетон, который отвергается. По крайней мере, не скажут, что я ничего не делаю”. Утром он увидел фельетон напечатанным и сказал: “Не догадались”. И был все время весел и доволен»[59]. Возможно, Амфитеатров надеялся, что и царь «не догадается» или сделает вид, что не догадался, чтобы не раздувать скандал. Но эти надежды не оправдались.

Как всегда, было много слухов. Одни обвиняли Амфитеатрова в том, что он решил погубить газету, которая предпочитала печатать Дорошевича, а не его. Другие считали виноватым Суворина, который будто бы заплатил фельетонисту огромные деньги, чтобы он способствовал закрытию газеты-конкурента. Суворин в «Дневнике» это с негодованием отрицал. В предисловии к изданным в Берлине первой и второй частям фельетона говорилось о том, что это начало сатирического романа, высмеивающего царскую семью, которая давно перестала быть семьей Романовых, превратившись после Петра III в Династию Готторпов. Однако роман так и не был написан.

«Россия» была закрыта, по напуганное Главное управление по делам печати не спускало глаз с газет «для улицы». В 1904 г. в докладной записке В.К. Плеве императору было доложено о закрытии газеты «Русская земля» «ввиду враждебного направления». Несмотря на то что газета принадлежала П. Матвееву, долгое время состоявшему цензором Санкт-Петербургского цензурного комитета, известному своим сотрудничеством с «Московскими ведомостями», т.е. человеку абсолютно лояльному, правительственных чиновников испугало, что среди сотрудников новой газеты были участники закрытой «России». «Вполне вероятно, – писали авторы доклада, – что “Русская земля” будет представлять собой тот же тип газеты, что и прекращенная в 1902 г. “Россия”. На докладной о закрытии газеты – резолюция красными чернилами, вероятно, принадлежащая царю: “И отлично”»[60]. Так что, не только направление, но и тип газеты рассматривался теперь при разрешении выхода нового издания.

Так же внимательно Главное управление следило и за бульварной прессой, особый расцвет которой пришелся на 1910-е годы. В «Отчете о повременной печати за 1911 год», например, содержится характеристика «Петербургской газеты». «Ежедневная общественно-политическая и литературная газета принадлежит к числу органов бульварной прессы, рассчитанная исключительно на круг читателей, следящих за злободневными новостями и городскими слухами, она все внимание уделяет тому, чтобы своевременно уловить интересующее столичную публику событие или тему и сообщить о них сведения количественно побольше и качественно поразнообразнее. Те же злободневные события запечатлевались в неглубоких по юмору пародиях и кроме того давали пищу для помещавшихся в “Петербургской газете” романов, всегда имевших своими героями современных дельцов. Политическим вопросам этот орган печати уделял небольшое внимание, но во всяком случае высказывался обычно в умеренно-оппозиционном направлении»[61]. «Умеренно-оппозиционное направление не волновало чиновников, но они внимательно анализировали тип газеты, обращали внимание на ее аудиторию, цели, характер публикаций, соотношение литературного и информационного материалов. То есть не тратя времени на поиски теоретических обоснований того или иного типа газетного издания, цензоры эмпирическим путем выбрали критерии определения типа газеты и пользовались ими с успехом.

Самыми популярными изданиями бульварного типа стали «Газеты-Копейки», которые вслед за Петербургом, как грибы, появлялись во многих городах России. Это были дешевые газеты (цена номера – 1 копейка, в крупных городах – 5 копеек), рассчитанные на малоимущие слои, на самого неподготовленного читателя, который активно приобщался к общественной жизни в период войн и революций.

«Копейки» имели широкое распространение среди рабочих, так как «значение газеты в жизни рабочих определялось не только объемом, политической информацией и периодичностью издания, они предъявляли к ней те же требования – универсальность содержания, широта охвата действительности, – что и в других сферах культурного потребления, тем более что многим рабочим газета заменяла книгу. Нетребовательного читателя копеечная пресса привлекала обилием низкопробной беллетристики»[62]. Рабочие не могли тратить много денег на книги, и дешевые газеты, доступные, повсеместно распространенные, стремились заполнить образовавшуюся пустоту, давая на своих страницах самое разнообразное чтение: и информацию, и статьи с комментариями, и сенсации, и скандалы, и беллетристику.

Вот цензурная характеристика «Газеты-Копейки»: «Ежедневное и вследствие своей дешевизны получившее весьма широкое распространение издание умеренно-прогрессивного направления. Помещая на своих страницах обычные в ежедневной прессе сведения, газета сопровождает их руководящими статьями, в которых с умеренно-либеральной точки зрения обсуждает очередные вопросы политической и общественной жизни»[63]. Тон характеристики абсолютно спокойный: умеренная оппозиционность газеты опасности не представляла. Но и здесь отмечена интересная особенность подачи материала: сообщения о событиях сопровождаются редакционными статьями, разъясняющими для неподготовленного читателя значение и смысл каждого события.

О бульварной прессе писал близкий к социал-демократам журнал «Образование»: «Бульварная пресса рассчитана по преимуществу на мелкобуржуазные, плебейские слои, она радикальна, – конечно, в определенной мере, – чтобы в достаточной мере щекотать своих читателей и не слишком подвергать их “опасностям”»[64].

Несмотря на свое пренебрежительное отношение к «Копейкам», радикальные партии пытались поставить этот тип издания на службу своим интересам из-за аудитории. Группа социал-демократов, жившая на Капри, планировала купить «Киевскую Копейку» и, переведя ее в Петербург, приспособить для своих целей. В.И. Ленин отверг этот план.

В противовес влиянию бульварных изданий большевики пытались создать свою массовую печать. Известный советский журналист и писатель Н. Вержбицкий рассказывал в своих воспоминаниях, как в 1915 г. он редактировал «Газету для всех».

«Намерение было такое, дать небольшую газету, которую мог бы с интересом читать простой человек, рабочий, мелкий служащий, кустарь, извозчик, домашняя работница, дворник, сезонный рабочий, приехавший из деревни. Девизом газеты было – не давать в обиду “маленьких людей”. Для этого мы помещали статьи, разоблачающие эксплуататорские проделки предпринимателей, вели против них судебные процессы от имени рабочих, “выводили на чистую воду” зарвавшихся купцов и домовладельцев, описывали тяжелую жизнь обитателей чердаков и подвалов, столичного дна»[65]. Короче говоря, газета пыталась воздействовать на тот же состав аудитории, с которым работали бульварные газеты, но старалась развертывать обличительные кампании. История этой газеты неизвестна, существовала она недолго.

Большевики, до сих пор стремившиеся создавать серьезные, пропагандировавшие их мировоззрение издания, поняв силу массовых газет, в 1912 г. выпустили свою массовую рабочую газету «ПРАВДА». В статье «Итоги полугодовой работы», посвященной кампании по сбору денег на издание газеты, В.И. Ленин потребовал: «Надо ввести в обычай, чтобы каждый рабочий в каждую получку платил по одной копейке на рабочую газету». Он прекрасно знал, что часто эта копейка тратилась па покупку «Газеты-Копейки». Поэтому статья заканчивалась темпераментным призывом: «Довольно с нас господства буржуазной “Копейки”! Довольно царила беспринципная торгашеская газетка!»[66]. Таким образом, одной из целей создания «Правды» – конечно не основной – являлось желание оградить рабочих от распространения в их среде популярной бульварной газеты, ограничить ее влияние путем пропаганды социал-демократических идей.

В первом номере «Правды» было напечатано обращение к читателям: «Дворянство, духовенство, промышленники, биржевики и купцы – все имеют свои газеты. Там они освещают явления жизни по-своему, мерят их на свой аршин, в своих газетах они защищают свои классовые, сословные, групповые интересы... Рабочему классу нужно знать правду! Рабочая газета “Правда” должна отвечать своему названию. Этим она выполнит свое назначение».

В советское время историки печати утверждали, что большевики создали печать нового типа, не существовавшую до их изданий. Это неверно. Сами большевики прекрасно разбирались в типах выходивших в это время газет и журналов и пытались использовать их в своих целях, понимая, что читатели привыкли к таким изданиям, а к новым в типологическом отношении могут отнестись с недоверием.

В той же статье «Итоги полугодовой работы» В.И. Ленин перечислял, какого характера материалы должна печатать рабочая газета. Она «должна давать больше и более разнообразного материала, воскресные приложения и прочее, должна иметь своих корреспондентов и в Думе, и во всех городах России, и в крупнейших городах за границей»[67]. Здесь перечислены традиционные для русской газеты материалы (воскресные приложения, например) и требования (иметь побольше корреспондентов в России и за границей).

В своих пожеланиях рабочей газете лидер большевиков учитывал все новое, что появлялось в деятельности газет. Одна из главных новинок, характерных в основном для массовой прессы, – большое количество приложений. За счет приложений, чаще всего бесплатных, увеличивалось число читателей, приложения позволяли использовать разные способы воздействия на аудиторию, в них печатались иллюстрации, фотографии, рисунки и т.д.

Петербургская «Газета-Копейка» предлагала своим читателям «Журнал-Копейку» и «Листок-Копейку», «Альбом-Копейку» и «Всемирную панораму», «Искорки», «Дом и хозяйство», «Здоровую жизнь», «Волны», «Зеркало жизни», «Веселого балагура», 52 книжки «Библиотеки сенсационных романов», сборники русской литературы, 12 выпусков энциклопедического словаря и т.д. Как видно по названиям, были учтены самые разнообразные вкусы читателей.

Второе издание «Биржевых ведомостей» – массовая газета, рассчитанная на провинциальную аудиторию, – в качестве приложения издавало журналы: «Общедоступные моды», «Здравие семьи», «Знание и искусство», «Новое слово». Издание выходило в течение семи лет тиражом до 150 тыс. экземпляров. Выходило также огромное количество выпусков «Библиотеки для саморазвития». Но наибольший успех имел журнал «Огонек», тоже выпускавшийся как приложение к «Биржевым ведомостям». Когда началась Первая мировая война, С.М. Проппер хотел закрыть журналы «Новое слово» и «Огонек», но редактор «Огонька» Бонди предложил печатать в журнале крохотные портреты всех награжденных или раненых. «Тогда каждый офицер пожелает иметь журнал, где появилась его физиономия, тем же желанием загорятся его родные и близкие знакомые», – писал в своих воспоминаниях писатель и журналист, многолетний сотрудник газеты И.И. Ясинский[68]. К 1915 г. тираж «Огонька» вырос до 800 тыс. – цифра по тем временам невиданная.

Правительственная печать, рассчитанная на широкие массы, тоже использовала приложения. Массу приложений давал «Сельский вестник», хотя разнообразием содержания они не отличались и были рассчитаны на удовлетворение интересов сельского хозяина. Это были журналы «Кустарный труд», «Крестьянское дело», «Деревенское хозяйство», с 1915 г. – журнал «Воскресенье», печатались популярные брошюры.

Приложения к основному изданию особое развитие получили в начале XX в., когда прогресс в техническом оснащении издательств и типографий позволил печатать много разнообразной продукции. Приложения появились и в журналах, типы которых в это время претерпевали значительную эволюцию.

в начало

к содержанию << >> на следующую страницу

[1] Русская мысль. 1906. №10. Отд. II. С. 1.

[2] Письма А.С. Суворина к В.В. Розанову. – СПб., 1913. С. 45, 47.

[3] Eсин Б.И. Русская дореволюционная газета. – М., 1971. С. 63.

[4] Вестник Европы. 1910. №7. С. 288.

[5] Мелъгунов С.О. О современных литературных нравах. С. 21.

[6] Абрамович Н.Я. Русское слово. – Пг., 1916. С. 10.

[7] Цит. по: Русская журналистика XX в. Тексты. – М., 1990. С. 85.

[8] Цит. по: Русские ведомости. 1863–1913. Сб. статей. – М., 1913. С. 9.

[9] См.: Боханов А.Н. Буржуазная пресса России и крупный капитал. – М., 1984. С. 69.

[10] Цит. по: Русские ведомости. 1863–1913. Сб. статей. – М., 1913. С. 19.

[11] Кугель Л.Р. Листья с дерева. – Л., 1926. С. 176.

[12] См.: Смирнов С.В. Легальная пресса в годы первой русской революции. – Л., 1981. С. 133–140.

[13] См.: Летопись революции. 1923. №1. С. 75, 96.

[14] См.: Смирнов С.В. Легальная пресса в годы первой русской революции. С. 60.

[15] Утро России, 9 августа 1912 г.

[16] Русское богатство. 1912. №8. Отд. II. С. 79–80.

[17] Цит. по кн.: Динерштейн Е.А. А.С. Суворин. Человек, сделавший карьеру. – М., 1998. С. 65.

[19] Ежегодник рукописного отдела Пушкинского Дома 1979. – М., 1981. С. 120.

[20] Русское богатство. 1912. №10. С. 133.

[21] Суворин А.С. Дневник. – М., 2000. С. 538.

[24] Ежегодник рукописного отдела Пушкинского Дома 1979. С. 126, 154–155.

[25] См.: Вопросы литературы. 1977. №2.

[26] Письма А.С. Суворина к В.В. Розанову. – СПб., 1913. С. 80.

[27] О «Новом времени» см.: Динерштейн Е.А. А.С. Суворин. Человек, сделавший карьеру. – М., 1998; Макашина Л.П. Вокруг А.С. Суворина. (Опыт литературно-политической биографии). – Екатеринбург, 1999.

[28] Письма А.С. Суворина к В.В. Розанову. С. 41.

[29] Суворин А.С. Дневник. – М., 2000. С. 258.

[30] Русское богатство. 1912. №10. С. 134.

[31] Макашина Л.П. Вокруг А.С. Суворина. – Екатеринбург, 1999. С. 7.

[32] Новое время. 1905. 6 января.

[33] Новое время. 1905. 16 января.

[34] Макашина Л.П. Вокруг А.С. Суворина. С. 125.

[35] Динерштейн Е.А. А.С. Суворин. Человек, сделавший карьеру. С. 125.

[36] Абрамович Н.Я. «Новое время» и «соблазненные младенцы». – Пг., 1916. С. 14.

[37] См: Русская мысль. 1906. №10. Отд. II. С. 4.

[38] Письма А.С. Суворина В.В. Розанову. С. 23.

[39] Жизнь для книги. – М., 1985. С. 183.

[40] Динерштейн Е.А. И.Д. Сытин. – М., 1983. С. 88.

[42] Цит. по: Рууд Чарльз. Русский предприниматель, московский издатель Иван Сытин. – М., 1996. С. 82.

[43] Гиляровский Вл. Соч. в 4 т. – М., 1967. Т. 3. С. 82.

[44] См.: Рууд Чарльз. Русский предприниматель, московский издатель Иван Сытин. С. 82.

[46] Мельгунов С.О. О современных литературных нравах. С.30.

[47] Витте С.Ю. Воспоминания. Т. II. С. 383.

[48] Об источниках внешнеполитической информация в русских буржуазных газетах // Исторические записки. №103. – М., 1979. С. 273–277.

[49] См.: Срединский С. Газетно-издательское дело. С. 12–13.

[50] Гиляровский Вл. Соч.: В 4 т. – М., 1967. Т. 3, С. 84, 86.

[51] Динерштейн Е.А. И.Д. Сытин. – М., 1983. С. 95.

[52] Гиляровский Вл. Соч. Т. 3. С. 94.

[54] См.: Львов Л. За кулисами старого режима (воспоминания журналиста). – Л., 1926.

[55] См.: Витте С.Ю. Воспоминания. Т. III. С. 564.

[56] РГИА. Ф. 776. Оп. 1. Ед. хр. 35. Л. 2–3.

[57] Кугель А.Р. Листья с дерева. – Л., 1926. С. 145.

[58] Цит. по: Амфитеатров А.В. Мертвые боги. – М., 1991. С. 5.

[59] Суворин А.С. Дневник. – М., 2000. С. 425.

[60] РГИА. Ф. 776. Оп. 1. Ед. хр. 37. Л. 2, 6 об.

[61] Там же. Оп. 10. Ед. хр. 8. Л. 129.

[62] Розенталь И.М. Духовные запросы рабочих России после революции 1905–1907 гг. Исторические записки. – М., 1982. С. 89–90.

[63] РГИА. Ф. 776. Оп. 10. Ед. хр. 637. Л. 175.

[64] Образование. 1909. №2. Отд. III. С. 10.

[65] Вержбицкий Н. Записки старого журналиста. – М., 1961. С. 115.

[66] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 21. С. 439–440.

[68] См.: Ясинский И.И. Роман моей жизни. Книга воспоминаний. М.; Л., 1926. С. 308.